День рождения

      — Что?.. Где я? — Адам вертит головой. Озирается, пытаясь найти что-то, что подскажет ему его местоположение. Вокруг природа потрясающей красоты: раскидистые деревья с густыми темно-зелеными кронами, диковинные кусты с необычными цветами, яркая до слабой рези в глазах трава и причудливой формы камни. Над головой — безоблачное небо, манящее взгляд яркой лазурью. Адам сглатывает. Картинка слишком красива, чтобы быть реальностью. Взгляд падает на юного парня, по виду младше его самого. В памяти всплывает что-то неуловимое. О нём вроде знал Михаил. Адам напрягает память сильнее. Успешно. Джек, нефилим, сын Люцифера, выращенный Дином, Сэмом и Кастиэлем. Информация особо полезной не кажется. Воспоминания о Михаиле будят горечь. Адам трясет головой. Ловит любопытный, внимательный взгляд Джека. Более спокойно и внятно спрашивает: — Где мы? Ты ведь Джек, да? Но я…       — Ты меня знаешь? — Джек явно удивлен. Как-то скупо, как для человека. Адам устало говорит себе, что тот и не человек. — Откуда?       — Михаил знал о тебе, — Адам сжимает губы. Имя колется тоской. Где-то за спиной раздается шорох, но, обернувшись, Адам не видит ничего. — Не знаешь, кстати, случайно, что с ним? Он вроде как оставался в моем теле, но… — Адам опускает взгляд и находит визуальное подтверждение, что его тело при нем.       — Его убил Чак, — Джек отвечает будто бы даже с сожалением. — Он помогал Сэму и Дину. Пытался отречься от этого потом, но Чак счел это предательством. Мне жаль, Адам. Вы вроде ладили.       — У нас не было никого, кроме нас, — Адам жмет плечами. Старается говорить равнодушно. Трясет головой и гонит воспоминания. — Я… Ты так и не ответил, где мы и почему я вообще где-то. Последнее, что помню… Я был… в какой-то Пустоте? Не знаю, там будто просто ничего не было.       — Это долгая история, — улыбка умудренного опытом человека не идет Джеку совершенно. Как будто он пытается нацепить на себя маску, которая предназначена кому-то другому. Адам чешет в затылке. Ответ не нравится и ничего не проясняет, но повторять вопрос черт знает какой раз кажется абсурдом. — Думаю, Дин с Сэмом могут тебе ее рассказать. Мне надо будет… уйти. Но я хотел сделать им что-нибудь приятное напоследок. Они очень сожалели о том, как все сложилось для тебя. Думаю, они будут рады шансу все исправить. Ты не будешь один. Вы сможете стать братьями.       — А меня ты спросить не хочешь? — злость охватывает мгновенно. Джек забавно хмурится. На его лице отражается непонимание. — Они бросили меня гнить в Аду. Всегда спасали друг друга. Может, у нас одна кровь, но братьями это нас не делает. Я им нафиг не сдался. Они мне тем более.       — Но… — Джек выглядит сбитым с толку. — Они хорошо к тебе относятся. Не так, как друг к другу, но вы мало знаете…       — Верни меня обратно, — Адам перебивает. Окружающая красота резко отталкивает и больше не кажется чем-то прекрасным. Небо раздражает своей безмятежной беззаботностью. От мысли, что он опять игрушка в чьих-то руках, лишь предназначенный братьям подарок, тошнит. — Плевать, что там за пустота, лучше уж туда, чем к братьям, — Адам добавляет столько сарказма в обозначение, сколько получается.       — Но почему? — вопрос такой наивный. Весь Джек какой-то наивный, хотя от него веет недюжинной силой и словно бы всеобъемлющим знанием. Адам не понимает впечатление, но думает, что это не так и важно. Он точно знает, чего не хочет: пытаться строить какую-то семью на осколках с теми, кому он никогда нужен не был и вряд ли вдруг стал. Адам сверлит Джека взглядом. Тот вновь хмурится. Сведенные брови ему идут, почему-то придают более ребячливый вид и выглядят забавно. Адам сводит брови сам, не понимая странные мысли в своей голове. — Я не стану возвращать тебя обратно, — Джек говорит после паузы. Очевидно понимает, что не дождется ответа. — Я не буду таким, как мой дедушка. Я буду лучше. Я думал, что ты захочешь быть с семьей. Но заставлять тебя я не стану. Это неправильно, — Джек сжимает губы. Напоминает Сэма, хотя воспоминаний о нем всего ничего. Адам проводит рукой по лицу. — Я не могу оставить тебя здесь. Это Эдем. Но могу перенести в любую точку земного шара. Скажи, чего бы ты хотел.       — Я? Я… не знаю. Мой дом уже точно принадлежит кому-то другому. Мне некуда идти. У меня никого и ничего нет, — Адам старается не поддаваться безнадежности, но получается плохо. — Я просто… Если мне придется вернуться на Землю, я хотел бы какой-то угол. Ну типа место, где можно жить. Законно. Не знаю, насколько ты в курсе, но…       — Я знаю, что людям нужны документы, — Джек перебивает. Говорит горделиво. Так, словно знать подобное — это достижение. Адам думает, что для него, наверное, так и есть. Джек улыбается. Это так светло-светло, что Адам застывает. Улыбка не подходит даже красивому и будто бы нетронутому ничем плохим саду вокруг них. Она неземная, невинная и будто вмещает все свет и доброту, что только есть в мире. К ней тянется сама душа. Адам мотает головой. Гонит очень странное чувство. Джек мгновенно перестает восприниматься обычным парнишкой. Он другое существо. Из всех, с кем он сталкивался, Адам может отдаленно сравнить Джека только с Михаилом. — Кажется, я знаю, что тебе понравится, — жизнерадостно добавляет Джек и сжимает его плечо ладонью.              Адам резко открывает глаза. На то, чтобы сообразить, что и к чему, уходят секунды. Взгляд скользит по комнате. Адам выдыхает, когда понимает, что он дома. Садится на кровати. Думает, с чего ему вдруг приснилась первая встреча с Джеком. Вспоминает, что перед тем, как уснуть, прикидывал, как пройдет сегодняшний день — день его рождения. Джек в размышлениях фигурировал. Рассеянно размышляя об ассоциативной работе подсознания, Адам встает и босиком идет на просторную кухню. Думает, что всей душой полюбил свой новый дом. Не особо большой, стоящий на берегу океана в жаркой Калифорнии, — он из мечты, которую Джек когда-то почерпнул в его же голове. А еще он выгодно отличается от всего, что было в прошлом. Как знамение новой жизни. Адам делает себе кофе и выходит на улицу.       Океан радует взгляд набегающими на берег волнами. Солнце слепящее и яркое. Адам думает, что дело близится к полудню. Ветер треплет волосы, заставляет поверхность кофе в кружке пойти рябью. Адам улыбается и делает большой глоток. Погода идеальная для серфинга. В голове мелькает сомнение, уж не Джека ли надо за это благодарить. Адам обдумывает его секунду. Жмет плечами. Это неважно на самом деле. Важно то, что у него есть прекрасный день, отменный кофе и подходящие волны. Настроение становится отличным. Адам усмехается, наблюдая, как у кромки воды носится довольно большая собака и звонко лает. Догадаться, что она зовет, а может, поддерживает хозяина, который рассекает волны на доске, несложно. Картина умиротворяющая и привычная.       — Привет, — неизменно жизнерадостный и хорошо знакомый голос не оставляет сомнений, кто появился рядом просто из воздуха.       — Здоро’во, — Адам поворачивает голову. Губы сами растягиваются в улыбке. Джек все еще всемогущ. Он сам все еще парень, который пережил все, что пережил. Но за недели новой жизни они научились быть беззаботными почти обычными людьми вместе. Плескаться в океане, объедаться покорном, смотря какой-нибудь фильм, гонять на велосипедах по окрестностям, выискивая красивые места. Самым удивительным остается то, как легко в развлечения вписывается Джек. Как сильно он цепляется за возможность узнать нормальную, веселую жизнь, в которой не приходится гоняться за монстрами или спасать мир. — Эмм, это что? — Адам моргает, когда замечает, что в руках Джека помимо новых досок для серфинга, навороченных даже на беглый взгляд, небольшая корзина с одеялом внутри.       — С днем рождения, — Джек сияет своей особенной, невинной и светлой-светлой улыбкой, которая, кажется, может исправить все несовершенства этого мира. Протягивает корзину ему. Адам забирает ее с легкой опаской. Заглядывает внутрь. При виде забавной собачьей мордашки и карих бусинок-глаз дыхание перехватывает. Щенок смотрит с любопытством, вертится, запутывается лапами в одеяле. Адам открывает рот, но не находит слов. — Я же обещал сюрприз. Тебе нравится? — непосредственно спрашивает Джек.       — Я… черт, да, — Адам растерянно смотрит на щенка. Протягивает к нему руку и осторожно щекочет пальцем под подбородком. Щенок слабо и забавно тявкает. В груди теплеет. — Спасибо.       — Это девочка, — Джек сияет новой улыбкой. — Я не знал, что маленькие щенки много спят, но это удобно. Я буду проверять ее, когда мы пойдем кататься, хорошо? Только ей, наверное, надо дать кличку.       — Да, — Адам трясет головой. Гонит малопонятное желание расплакаться. Все настолько земное и счастливое, что в него не всегда получается верить. Мысль, что это навязанный рай или чья-нибудь иллюзия, не желает отпускать. Возвращается снова и снова. Бесконечное ожидание опасности откуда угодно и в любой момент тоже не стирается. Адам заставляет себя собраться. — Кэтти. Может, собак так и не называют, плевать.       — По-моему ей нравится, — Джек кивает на щенка. Адам не может сдержать улыбку, когда еще совсем мелкие зубы захватывают его палец. Разворачивается к дому. — Я подожду здесь? — уточняет Джек так, словно не бывает у него в гостях почти каждый день и не сам дал ему этот дом.       — Окей, если не хочешь кофе, — соглашается Адам. — Я налью Кэтти молока, и можем идти покорять волны. Я хреновый серфер, но на доске удержаться могу. Ты тоже научишься.       — Если что, я нас спасу, — это не шутка и не сарказм. Просто искреннее обещание.       Адам качает головой. Идет в гостиную и не устает удивляться тому, сколько в Джеке осталось почти детских реакций. Вспоминает, что до Клетки был таким сам. А потом изменилось слишком многое. Корзину Адам устраивает на полу в гостиной. Идет на кухню за молоком. Находит Кэтти на полу, когда возвращается. Думает, что оставлять щенка в незнакомом месте одного не очень хорошая идея. Но совместный серфинг, на который они с Джеком давно договаривались, хочется. Адам вздыхает. Осторожно гладит маленькую голову и чуть-чуть треплет ухо. Кэтти тявкает и облизывает его руку. Адам не может не умиляться. Слегка тычет щенка носом в мисочку с молоком и идет к двери. Обещает себе обязательно отвлекаться, забегать домой и проверять Кэтти. Хлопает по плечу Джека, который стоит без движения на том же месте.       — Ну, погнали, — предлагает Адам и забирает одну из досок. Оглядывает ее внимательно и слабо свистит. Доска великолепна.       Чувство времени потерять легко. Вода теплая и соленая, волны разные и сильные, ветер освежающий и порывистый. Адам бегло объясняет Джеку азы серфинга на ходу. Не чувствует никакой уверенности в том, что объяснения правильные. Но для Джека их оказывается достаточно. Он пробует не сразу, наблюдает за другими серферами какое-то время. А потом ловит волну с первой попытки, и летит в воду на второй. Адам падает в пену, когда отвлекается на наблюдение, выплывает на поверхность и смеется. Волны покоряются им даже не через раз, а намного реже, но Джек справляется примерно с каждой третьей. Адам не думает, что имеет к этому хоть какое-то отношение, но гордость почему-то все равно чувствует. Полностью упускает три волны подряд и думает, что надо сосредоточиться.       Очередную волну они начинают проходить с пика, как и полагается. Адам пытается выехать в карман, когда ловит взглядом Джека, который застывает на месте. Итог предсказуем: тот летит в воду. Адам спрыгивает с доски без раздумий. Успокаивает себя мыслью, что нефилим не может пострадать от неудачного падения. Гребет изо всех сил. Выдыхает, когда голова Джека показывается на поверхности. Захлебывается облегчением и чуть-чуть водой. Джек машет ему. Показывает, что все в порядке. Но выглядит напряженным и расстроенным. Адам невольно напрягается тоже. Думает, что что-то явно случилось. Джек подплывает к нему и виновато улыбается. Открывает рот. Волна проходит по ним, накрывает с головой. Джек смешно отфыркивается. Выплевывает воду.       — Мне надо уйти, — в голосе Джека вина, как и в улыбке. — Я надеюсь, что ненадолго. Прости.       — Все нормально, — быстро заверяет Адам. Кивает головой в знак согласия. Давит сожаление. Серфинг, который успел полюбиться, на сегодня резко теряет всю прелесть. — Я буду дома, если что. Заодно присмотрю за Кэтти.       — Я постараюсь скоро вернуться, — серьезно обещает Джек. Бросает на него еще один виноватый взгляд и растворяется в воздухе.       Адам нервно оглядывается. Люди как будто ничего и не заметили. Это вызывает усмешку. На то, чтобы найти и поймать их доски, уходит время. Адам смотрит на солнце и рассеянно отмечает, что в воде они провели несколько часов. Мысленно благодарит Джека за то, что тот периодически проверял Кэтти. Выбирается на берег. Идет к дому и тянет доски за собой. Мысли постоянно сворачивают к Джеку. Любопытство заставляет гадать, что случилось. Адам пресекает это на корню. Вспоминает вместо этого, как они подружились. Как понемногу открывались друг другу. Делились. Он своей историей, Джек — своей. Адам сглатывает. Здесь, на берегу океана в Калифорнии, порой кажется, что их прежняя жизнь была лишь сном.       Что не было никаких ангелов и демонов, Михаила и Люцифера. Не было сбрендившего Бога и Смерти Билли, играющей по своим правилам. Не было исчезнувших и вернувшихся по воле Джека людей. Не было монстров и другого Михаила. Адам вздыхает. Настроение подпорчено. Но Джек в этом не виноват. Кэтти забавно тычется носом в его лодыжку. Адам смеется. Подхватывает щенка на руки и поднимает на уровень глаз. Думает, что Джек умеет делать подарки. Вспоминает, что вся теперешняя жизнь подарена ему Джеком. Кэтти лижет его нос. Адам смеется сильнее. Отпускает щенка на пол. Смотрит на бар. Обычно он просто есть в доме. Но сегодня им хочется воспользоваться. У него день рождения в конце концов. Его первый день рождения после окончательного возвращения в мир людей.       В голове быстро складывается новый план. Адам кивает сам себе. Принимает душ. Натягивает сухие шорты и футболку. Едет на велосипеде в ближайший магазин. Креветки, апельсины и корица летят в тележку первыми. Лайм, дыня и мягкий сыр отправляются следом. Адам какое-то время рассматривает готовое к жарке мясо в вакуумной упаковке, но так и не берет его. Для барбекю слишком жарко. Зато он прихватывает собачьи консервы для щенков. Быстро рассчитывается на кассе. Вздыхает. Кредитка такой же подарок Джека, как и все остальное. Джека, который добровольно хотел уйти в тень раз и навсегда и не повторять ошибку Чака, который вписал себя в историю. Но отступил от своего решения ради него, хотя и делает все для того, чтобы не использовать силу лишний раз.       — Привет, — Адам резко тормозит, едва войдя в дом. Джек сидит на диване и гладит Кэтти, которая вертится у него на коленях. — А ты реально быстро. Я хотел… Да неважно. Все нормально? — Адам ставит бумажный пакет с продуктами на стол и чуть-чуть жалеет, что не успел с приготовлениями.       — Да. Уже да, — Джек улыбается. Адам понимает, что губы невольно растягиваются в улыбке в ответ. — Дин чуть не погиб. Я успел его спасти. Наверное, это не было правильно. Я не должен вмешиваться. Чак…       — Ты не он, — Адам обрывает сразу. Не хочет оставлять Джеку возможность терзаться сомнениями. Не сегодня. — Ты блин воплощение отсутствия эгоизма и, по-моему, вообще всего самого доброго и светлого, что только может быть. Слышишь? И то, что твой дед слетел с катушек в итоге, ничего не означает. Ты не станешь таким.       — Ты правда так думаешь? — Джек смотрит немного с неверием, но солнечно. Ласково чешет Кэтти за ухом.       — Да, — твердо говорит Адам. — Ты был мне ничего не должен. Но не ушел тогда, в самый первый вечер, просто потому что я попросил. Мне было невыносимо остаться одному. Ты готов помогать любому, кто только просит помощи. И ты чертовски мило смущаешься простым вещам, — Адам выдыхается. Речь для него очень серьезная и эмоциональная. Но загоревшиеся почти счастьем глаза Джека в ответ на нее более чем достаточная награда. Адам переводит дыхание. — Так что там с Дином?       — Они с Сэмом были на охоте. Вампиры. Дин получил неудачное ранение. Я не смог… Сэм очень переживал. Смерть — часть естественного порядка вещей, но я… — Джек снова выглядит несчастным. Адам хочет прибить братьев, которым совершенно непонятно почему не живется спокойной жизнью в исправленном мире. — Это Дин. Они с Сэмом вырастили меня. И с Кастиэлем. Они научили меня всему, что я знаю. Показали мне, что такое семья. Я всегда с ними и с людьми, но иначе. Но я не мог позволить Дину умереть сейчас.       — Надеюсь, ты вправил им мозги и посоветовал завязать с охотой к чертовой матери? — Адам закатывает глаза. Думает несколько секунд. Идет к бару. Джек уже здесь и сюрприза не получится. Но это не повод отказываться провести вечер по новому плану. — Не будешь же ты спасать их вечно.       — Они не знают, что я там был, — Джек признается будто бы с опасением в голосе. — Я немного изменил их память. Они думают, что у Дина пустяковое ранение. Если я показался бы им, они бы попытались уговорить меня вернуться. Я… Знаешь, у них есть собака. Она очень классная. Дин назвал ее Чудо. И даже позволяет ей запрыгивать на него по утрам.       — Ну, это круто. Наверное, — Адам оглядывает бутылки. Достает текилу, скотч, ром и ликер. Несет бутылки к столу, стараясь их не разбить. Ловит удивленный и вопросительный взгляд Джека. Жмет плечами. — Что? У меня типа день рождения. По-моему, отличный повод устроить наконец-то дегустацию.       Джек смотрит на бутылки немного скептически, но в итоге слабо кивает. Адам подхватывает пакет со стола и идет с ним на кухню. Джек без прямой просьбы помогает нарезать фрукты. Улыбка не хочет уходить. Они часто вот так понимают друг друга без слов и проводят время уютно. Адам размораживает креветки и думает, что иметь такого друга как Джек это слишком круто для него, чтобы быть правдой. Но Джек режет лайм у него на кухне. Выглядит как самый обычный парень лет двадцати. Солнечно улыбается, когда прибежавшая за ними Кэтти тычется носом в его ногу. В груди так тепло, словно он уже успел приложиться к алкоголю. Адам выкладывает креветки в глубокую миску, подхватывает свободной рукой тарелку с нарезкой апельсина и идет обратно в гостиную.       Джек догоняет через несколько секунд. С трудом удерживает три тарелки с нарезками. Адам быстро забирает одну и ставит ее на стол. Возвращается на кухню и берет корицу, которой нужно посыпать апельсин. Обнаруживает, что Джек что-то внимательно изучает в телефоне, когда возвращается. Корица заползает в нос и заставляет пару раз звучно чихнуть. Адам надеется, что это не аллергия. Хлопает глазами, когда на столе последовательно появляются узкие стаканы, стопки для шотов, бокалы и рюмки. От мысли, что всемогущий парень использует поисковик, чтобы подобрать нужную посуду, разбирает смех. Джек поднимает радостный взгляд. Адам кусает губы. Смеяться с иронией резко не хочется. Только мягко улыбнуться.       — С чего начнем? — в голосе Джека незнакомый задор. Адам думает, что это не к добру. Успокаивает себя мыслью, что опьянеть Джек не сможет. Только уверенности в этом нет. Как нет и предела у возможностей Джека, которые подчиняются его желаниям. — Мне нравится ликер. Красиво выглядит.       — Пусть будет ликер, — Адам соглашается легко. Падает на диван, на котором уже успел устроиться Джек. Берет бутылку, открывает и наливает в две рюмки. Хмыкает. Фиалковый ликер — это даже звучит необычно. — Ну, за нас, — предлагает Адам, когда берет свою рюмку и поднимает в воздух. — Если бы не ты, я бы, наверное, торчал в раю, переживал дурацкий выпускной бал и…       — Мы с Кастиэлем там все поменяли, — Джек перебивает, что делает редко. Адам поднимает брови. Они не проводят все время вместе, конечно. Джека часто нет, и обычно Адам не спрашивает, где тот пропадает. Слишком скользкий лед. Откровение неожиданное. — Там теперь здорово, правда, — в голосе Джека настоящий энтузиазм. — Я могу тебе просто показать как-нибудь, если хочешь. Кастиэль там еще многое доделывает, но уже сейчас все иначе. Мне кажется, первый тост должен быть за тебя, — это почти вопрос. — Ведь у тебя день Рождения. Я тебя поздравляю, — Джек говорит немного пафосно.       — Черт, — Адам жмурится. — В смысле, да, спасибо. Это блин как-то неловко. Может, сделаем вид, что просто решили выпить вместе? — просит Адам почти жалобно.       — Давай, — Джек быстро кивает. Ударяет об его рюмку своей. Пьет первым. Задумчиво склоняет голову к плечу и наконец выносит вердикт: — Мне понравилось. Очень необычный вкус.       — Да? — Адам верит не особо. Пьет залпом. Он не привык распивать крепкие напитки, но сегодня правда кажется, что можно. У сладкого ликера действительно ярко выраженный привкус фиалки. Адам смакует его на языке. Размышляет секунду. И соглашается: — Мне тоже понравилось. Необычно.       Следующей в ход идет текила. Адам держит серьезное лицо, когда выдавливает сок лайма из одной дольки в свой узкий стакан, а из второй — в стакан Джека. Не выдерживает и смеется, когда Джек забавно хмурится. Очевидно, не понимает, надо ли быть серьезным и ему. Горло обжигает. Адам морщится и думает, что обычное холодное пиво намного лучше. Машинально жует дольку лайма. Послевкусие значительно меняется. Настолько, что заставляет задуматься о повторении. Адам решает, что сначала они должны все попробовать и тянется к бутылке рома. Темная жидкость красиво искрится в стопках для шотов. Апельсин в корице становится изумительным дополнением. Адам твердо решает, что ром его напиток на вечер. Но скотч они все равно пробуют тоже. И дыню и сыр после него.       — Я хочу еще ликера, — решительно заявляет Джек. Его глаза чуть блестят. Адам моргает. Кажется, что Джек слегка пьян уже. В голове мелькают отрывочные знания о нефилимах. Адам мысленно на них плюет. Учитывая теперешний статус Джека, это не имеет никакого смысла. — Ты же не против?       — Не-а, я ром беру, — только начав говорить, Адам понимает, что в голову ударило и ему. Но это не кажется чем-то страшным. Могут же они в конце-концов позволить себе расслабиться. Кэтти привлекает внимание слабым скулежом. Адам находит ее взглядом на полу у дивана. Причина обиды становится понятна мгновенно — забраться наверх щенку явно не хватает сил. Адам подхватывает Кэтти, сажает на диван и смеется, когда она сразу облизывает его руку. — Слушай, я все хотел спросить, — Адам гладит Кэтти, но смотрит на Джека. Смесь алкоголя в крови расслабляет. — Чак и Амара. Они же типа… я не знаю, в тебе? С тобой?       — Я их поглотил, — спокойно уточняет Джек. Наливает себе ликер. Пьет. — Они не… Они заняты общением друг с другом. Мы в гармонии, но я могу отделить их. У них накопились обиды. Им есть, о чем поговорить. А моя реальность принадлежит только мне.       — Круто, — Адам оттопыривает большой палец и расслабляется, когда подозрение о наблюдении развеивается.       Адам наливает себе рома. Тянется за долькой апельсина. Позже за креветками. Им с Джеком тоже есть о чем поговорить. Всегда есть. Адам не может вспомнить ни разу, когда бы не было. Но сейчас само по себе повисает молчание. Оно уютное и его не хочется нарушать. Ром пьется прекрасно. Адам перестает считать шоты после четвертого. Кэтти засыпает в уголке дивана и кажется самым милым существом на свете. Так хорошо. На самом деле так просто замечательно. По-настоящему уютно и спокойно. Непроходящее ожидание опасности и то сдается моменту и отпускает. Уходит куда-то в глубины сознания. Адам от всей души надеется, что оно не вернется. Ликер в бутылке уменьшается стремительно. Адам думает, что видел в баре еще одну. Здравый смысл уверенно засыпает.       — Адам, я хотел сказать, — Джек начинает неуверенно. Это не редкость. Но сейчас за этим мерещится что-то новое. Будто бы что-то личное. Адам мотает головой. Ему точно кажется что-то не то. — Ты не обязан сидеть здесь со мной. Я мало понимаю в отмечании праздников, но знаю, что люди обычно веселятся. Ты, наверное, не отказался бы от компании какой-нибудь девушки. Или, может, сходить в бар. Я не хочу мешать. И если ты…       — Ты меня с Дином не перепутал? — Адам закатывает глаза. Морщится, когда вспоминает две попытки снять красоток в баре на ночь. Удачными оказались обе, что удивило тогда и удивляет даже сейчас. Но после второй Адам уяснил только то, что в этом они со старшим братом не сойдутся, даже если когда-нибудь наладят общение. Секс ради секса оказался непривлекательным настолько, насколько только могло быть. И ни одна из двух ночей приятного послевкусия не оставила. — Эй, все окей, ладно? Мне нравится проводить время с тобой. Здесь есть чертова тонна выпивки на любой вкус и Кэтти, — улыбка пьяная. Адам это понимает. Смотрит на бутылку рома. В ней жидкости чуть меньше половины. В бутылке ликера и вовсе на дне. Но ром точно крепче. Адам почти в этом уверен. — Если тебе скучно, мы можем куда-нибудь двинуть. Но я…       — Мне не скучно, — Джек протестует горячо. Вдруг оказывается прямо перед ним. Адам моргает. Открывает рот, чтобы ответить, хотя сам не знает, что именно скажет. Теряет дар речи, когда Джек его целует. Порывисто, неловко, почти неуклюже. И так светло и искренне, как обычно улыбается. От неожиданности Адам застывает. Медленно понимает, что хочет ответить на поцелуй. А потом понимает все. Почему они, сами не до конца понимая, всегда были излишне сдержаны друг с другом. Почему он постоянно ощущал неловкость, которую прятал как мог. Почему девушки не понравились совсем, хотя были горячими в постели. — Боже, прости, — Джек отскакивает от него так резво, словно он облил его кипятком. Смотрит испуганно. — Я не должен был…       — Иди сюда, — Адам приподнимается. Дотягивается до руки Джека и резко дергает его на себя. Понимает, что тот готов улететь в любой момент. Буквально как вспугнутая птица. Джек падает к нему на колени и смотрит во все глаза. И в этот момент нет в этом милом, юном парне ничего от кого-то там всемогущего, кем он должен быть. На миг Адам люто ненавидит всех, из-за кого у Джека не было простых житейских радостей. Не было права на беспечную юность, дружбу и любовь. Адам сглатывает. Понимает, что все всемогущество Джека уж точно не распространяется на отношения. Не чувствует в себе достаточной уверенности, чтобы взять на себя ведущую роль, но принимает ее. Переступить сомнения проще, чем потерять вообще все. — Эй, — мягко зовет Адам, когда Джек неуверенно пытается подняться. — Все нормально, ладно?       — Я не должен был… Ты пьян, — Джек говорит несчастно. Смотрит еще несчастнее. Сомнения сгорают в желании это исправить.       — Можешь протрезвить меня прямо сейчас, — Адам смотрит в глаза. Гладит пальцами щеку. Теперь сглатывает уже Джек. — Я все равно сделаю это.       Адам целует уверенно. С Джеком, который неискушен особым опытом, держаться уверенности оказывается легко. Просто поддаться чувствам и наитию. Слабый стон подтверждает, что у него все получается. Адам молится на то, чтобы не потерять голову. Джек прав, он пьян. И это проблема. Желание зарождается в голове, но бьет прямо в пах. Адам скользит руками по спине Джека. Старается не сорваться на грубые и более страстные ласки, как очень хочется. Джека нельзя напугать или обидеть. Потому что больше, чем хочет его сейчас, Адам хочет только его не потерять. Алкоголь, убравший сдержанность, и смелость Джека открыли глаза на простую истину: он влюблен давно и по уши. Может, с той самой улыбки, которую впервые увидел в Эдеме.       — Это… охренеть? — Джек разрывает поцелуй, часто дышит и смотрит так, словно не уверен, что употребил правильное слово. Будто и не провел кучу времени рядом с Дином.       — Можно и охренеть, — Адам смеется, чуть касаясь губ Джека своими губами. Совсем терять контакт не хочется.       — Ты правда?..       — Я правда.       Их общие сомнения вдруг стереть легко. Адам целует снова, глубоко и чувственно. Уступает своим желаниям чуть-чуть и забирается руками под футболку Джека. Касаться горячей кожи приятно до дрожи внутри и мурашек снаружи. Стащить футболку хочется нестерпимо. И шорты следом. Адам запрещает себе думать дальше. Члену все равно. Он ноет от возбуждения и натягивает ткань. Адам почти краснеет, когда понимает, что Джек не может не чувствовать его возбуждение, сидя у него на коленях. Но унять его не помогает даже воспоминание о гулях. Адам отрывается от таких желанных и мягких губ. Запрокидывает голову. Он должен держать себя в руках. Для Джека все ново и наверняка непривычно. Уверенные поцелуи ложатся на шею неожиданно.       — Почему ты?.. — Джек послушно прекращает, когда Адам поднимает голову обратно. Так, чтобы поймать взгляд. — Я делаю что-то не так?       — Да какое там не так? — вопрос почти стон. Адам очень хочет побиться обо что-нибудь головой. Все так. Все слишком так. И именно в этом проблема. Но как объяснить это Джеку так, чтобы его не обидеть, Адам не представляет. — Малыш, все так, но… — ласковое обращение срывается с губ. Будто иначе никогда и не было. Адам лихорадочно ищет слова. И забывает о них, когда с их тел полностью исчезает одежда. Ложится смешанной кучкой на полу у ножки стола. Адам почти хрипит: — Джек, ты не понимаешь, что делаешь.       — Я знаю. Ну, теоретически, — смущенная улыбка Джека — это новый уровень падения в бездну. Адам крепко жмурится. Без толку. Глубоко дышит. Помогает еще меньше. — Тебе не надо ничего… Ну, вообще парням же нужна… подготовка. Я уже все сделал. Тебе не надо об этом беспокоиться.       — Беспокоиться, — эхом повторяет Адам. Заглядывает в глаза Джека. Те кажутся темнее обычного. Зрачок расширен и будто тенью затмевает радужку. Но не различить желание, с которым Джек на него смотрит, невозможно. Контроль отказывает. Просто отрубается вслед за здравым смыслом. Адам бормочет: — Боже.       Яростно целует. Так, как хотел с самого начала. Почти ждет, что Джек его оттолкнет. Но тот только судорожно цепляется за его шею и отвечает жарко. Очень жарко. Руки жадно изучают тела друг друга. Теперь они могут. Это разделенное. Каждый в своем праве. Джек перемещается, не разрывая поцелуя. Оказывается сидящим на его бедрах верхом. Адам сдается и стонет. Это слишком. Это все запредельно слишком. Должен быть какой-нибудь закон, который запрещает невинных соблазнителей. Но закона нет, а горячее тело Джека сверху есть. И обладать им хочется до марева в сознании и красной пелены страсти перед глазами. Но обидеть или навредить страшно все равно. Это еще остается тормозом. Руки Джека смелеют. Гладят грудь и живот. Адама не остается в долгу и оглаживает все от плеч до ягодиц.       — Адам, я не стеклянный, — мольба в голосе Джека — это еще один новый уровень. Но Адам больше не знает, падение это в бездну или все-таки взлет к новым вершинам. — И я не пожалею. Я так давно… Ты мне нравишься. Я… не очень уверен, но люди так чувствуют любовь.       — Малыш, — Адам закрывает глаза. Открывает. И будто наяву видит, как ломаются последние преграды между ними.       Он целует везде. Куда только может достать и куда не может тоже. Изгибается сам, приподнимает Джека. Ответные поцелуи жгутся похлеще крапивы. Между ними чистый жар и бурлящий фонтан так долго сдерживаемых и отрицаемых чувств. Адам приподнимает Джека под ягодицы. Чуть-чуть съезжает по дивану. Испытывающе смотрит в глаза. Джек жалобно стонет. Елозит в его руках. Интенсивно кивает. Адам разводит ему ягодицы и медленно опускает на себя. Давит на расслабленный вход головкой члена осторожно. Мягко вталкивается внутрь. Сдерживает Джека, который пытается опуститься ниже. Продолжает насаживать его медленно и осторожно. Сил терпеть нет никаких. Но это Джек. Так легко ему доверившийся Джек. Тот, кто заново научил доверять и любить его самого.       К моменту, когда член оказывается внутри полностью, они оба загнанно дышат. Адам гладит бедра Джека и не позволяет ему двигаться. Тот почти хнычет. Точно готов пуститься в галоп. Хочется засмеяться. От переполняющего счастья. Но Джека хочется намного больше. Адам плавно поднимает его так, что внутри остается только головка. Чуть смещается и начинает двигаться. Старается сдерживать себя, но терпения не хватает и на пару минут. Толчки становятся мощными и глубокими. Джек стонет, почти скулит. Хватается за его плечи. Успевает целовать. И ничего неуклюжего в этих поцелуях больше нет. Они оба становятся пламенем. Джек в его руках податливый, горячий, искренний. Комнату наполняют новые стоны. Адам больше не различает, где чьи.       Алкоголь по идее должен оттягивать наступление оргазма. Адам точно помнит, что он где-то об этом читал. Только алкоголя в организме вдруг не ощущается совсем. Может, его затмевает невозможная легкость, подаренная моментом единения, кажется, не только тел, но и душ. Может, Джек успел незаметно его все-таки протрезвить. Адам не знает ответ, но чувствует, что долго не продержится. Слишком желанно, слишком жарко, слишком ярко. Адам обхватывает подрагивающий от возбуждения член Джека рукой. Пары движений хватает, чтобы Джек протяжно всхлипнул и излился ему на живот. Адам задыхается, когда мышцы начинают пульсировать вокруг его члена, сжимая его на каждом движении. И это тоже слишком. Оргазм ослепительно яркий и долгий.       — Это охренеть, — больше неуверенности в голосе Джека нет. Он роняет голову ему на плечо. Счастливо улыбается.       — Можно и охренеть, — Адам все-таки смеется. Поворачивает голову и оставляет на щеке Джека поцелуй. Пытается отдышаться. — Хотя уже, — хмыкает он, когда пульс успокаивается хоть немного. Джек смеется тоже. Задорно и абсолютно счастливо. — Пойдем в душ.       — Может, в океан? — вроде вопрос, вроде предложение, но Адам почему-то воспринимает настоянием. — Там есть волны, — Джек улыбается. Светло-светло. Воздуха на миг не хватает. Адам думает, что ему достался самый идеальный парень на свете. А потом думает, что неплохо бы Джеку сказать, что он теперь его парень. Не успевает. Джек очень осторожно выпускает его из себя. Встает. Тянет его за руку. — Идем. Обещаю, если что, я нас спасу.       — От нас самих тоже? — Адам не до конца понимает, шутит он или нет, когда воображение рисует пару совсем не невинных картин где-то в волнах, и поднимается на ноги.       — Я не хочу от тебя спасаться, — взгляд Джека слишком серьезный, а его поцелуй — уверенный и настойчивый. — Идем. Пожалуйста.       Адам думает, что перед вот таким невинно-просительным взглядом Джека не смог бы устоять никто. В голове есть здравая мысль хотя бы не брать доски с собой. Но она забывается, когда Джек на ходу льнет к нему с поцелуями еще пару раз. Душ перестает казаться необходимостью. Но до океана они все-таки доходят. Зигзагами. Потому что прекратить целоваться на ходу решительно невозможно. Адам чувствует себя ребенком, который наконец-то дождался исполнения самого-самого заветного желания, и взрослым, который наконец-то поверил в чудеса. Первая же волна сбивает их с ног. Адам смеется в голос, почти хохочет, когда они беспомощно барахтаются в закрутившейся воде. Распахивает глаза, когда Джек наваливается на него сверху. Долго и солено целует.       То, что они доходят за досками, которые Джек все-таки взял, но бросил на песке, Адам записывает в список особо важных достижений. Серфинг голышом, когда они пьяные уже не столько алкоголем, сколько любовью и друг другом, — это новый вид разврата, а может и извращения. Адам не разбирается. Упускает пару волн. Неожиданно для самого себя ловит следующую. Идеально проезжает трубу и даже осиливает радикальный маневр на выезде. Джек бросается к нему, легко спрыгнув с доски, как только он заканчивает. Целует. От него разит восхищением. Адам захлебывается разделенной радостью и изобилием эмоций. Чувствует себя по-настоящему счастливым и живым как никогда прежде. Ловит доску Джека, когда поцелуй заканчивается, хватает свою и вытаскивает их на берег.       — Давай просто поплаваем, — больше предложение, чем вопрос. Джек быстро и часто кивает. Кажется, он бы согласился на что угодно сейчас. Адам думает, что их таких здесь двое. Пляж недостаточно популярный, чтобы ночью, которая как-то незаметно наступила, здесь были люди. От этого спокойно. Над их головами — россыпь всех возможных звезд. В глазах Джека, кажется, тоже. Адам скользит губами по его скуле и щеке. — Это лучший день рождения в моей жизни. И я… Я тут думал, что, может, стоит попытаться наладить хоть какие-то отношения с Дином и Сэмом. Общего у нас ничего, но они мои братья. Нравится нам с ними это или нет. И они важны для тебя. Но один я к ним не сунусь. Ты типа не хочешь им показываться, но я просто подумал, если ты вдруг передумаешь, мы могли бы…       — Давай навестим их утром, — Джек вносит предложение, не дослушав. — Я… Мы же теперь вместе?       — Если ты этого хочешь, — осторожно уточняет Адам, ощущая уверенность в чувствах, но почему-то вдруг робея в словах.       Джек сияет глазами в ответ так, что это получается заметить даже в скудном освещении дальних фонарей и только восходящей Луны. Снова целует. И первым смеется, когда их сбивает с ног очередная мощная волна.