Сестра

I know a thing or two about sweet little sister mama kill her if she knew what she do she`s my sweet little sister Skid Row Го проснулась от нестерпимого жара. Лицо было влажным, по шее щекотно сбегали капельки пота. Во тьме за окном шумел сильный ветер, и Го уже решила, что это у неё в голове. Дождавшись, пока сознание прояснится более или менее, она поняла, что в постели не одна — сзади её крепко обнимал Рин и мерно дышал в шею. Вот почему так жарко. Одной рукой брат обвил её плечи, второй тесно прижал за талию, так что Го словно в жарком гнезде задыхалась в его объятиях. Рин проснулся, едва она шевельнулась. Зарылся лицом в её волосы, сжал ещё крепче, томно выдохнув что-то, не разобрать спросонья. Го, еле дыша, постаралась расцепить его руки. Бесполезное телодвижение, ведь брат стал таким огромным за эти четыре года, и на ощупь был жёсткий, как камень. — Брат, что ты делаешь здесь? — зашептала Го, оставив попытки освободиться. Рин выдал что-то вроде «хммм? ..» томным и совершенно прекрасным голосом. Надо же… Го впервые слышала от него такие звуки. Обычно самое мягкое, что он говорил ей, было каким-нибудь неуклюжим комплиментом. Потом брат выдохнул её имя, и прижался плотнее. Го ощутила кое-что, оно упиралось сзади ей между ног, а точнее, прямо в зад. Брат снова вздохнул, его губы почти касались влажной кожи Го, и наконец он принялся сонно целовать тонкую шею сестры. Поначалу Го перепугалась, но потом… Кроме жара снаружи, что-то стало закипать внутри. Рин целовал её, медленно, нежно, выпустил из удушающих объятий и заскользил руками по её телу. Пот градом катился с Го, пропитывая пижаму, внутри разливались сладкие ощущения, а сзади обжигал тяжёлым дыханием старший брат; он запустил руки под её рубашку и больно сдавил грудь. Го вскрикнула. — Го? .. И похоже, наконец очнулся. Быстро убрал руки. Сестра развернулась к алому взгляду — Рин пялился на неё во все глаза, но помалу, разум вернулся к нему в виде адской ухмылки. — Что ты делаешь в моей постели, а, извращенка? — вопросил он, приподнимаясь на локте. — Твоей? … Это моя кровать! — Пока на ней покоюсь я, эта кровать моя, видишь, я даже стих сложил об этом, — ещё немного, и она прихлопнет эту жирную букашку. — Зачем ты припёрся ко мне? Это ты извращенец! — Го пихнула брата в грудь, впрочем, это всё равно, что пытаться сдвинуть с места тот ужасный монумент за школой. Говаривали, кто сдвинет его, тот навсегда обретёт счастье с любимым. Сдвинуть Рина означало бы обрести счастье спокойного сна. Болела голова, и слава богу, что тут царит темень — Го всё ещё не могла совладать со смущением от произошедшего. — А если бы здесь оказался другой, ты бы тоже далась хватать себя за сиськи, а? — Рин никогда не знал, что пора уже и заткнуться. — Ах ты придурок! Проваливай, у тебя три секунды! Раз-два-три, время истекло! — Го попыталась пнуть его, но тут же была завалена под немалый вес этой тушки по имени Матсуока Рин, коей являлся её бесцеремонный старший брат. Он даже притиснул её руки, лишая любой возможности пошевелиться, ну просто настоящая акулья туша. Го уже стала задыхаться, но брат и носом не повёл. — Никуда я не уйду, пока не ответишь, Го. Кто-то уже лапал тебя, не так ли? А может, уже и больше? Кто он? — Да какое твоё дело, пусти! — Ни за что. Отвечай мне! — Ты прекрасно знаешь, идиот! Нет у меня никого! — Ну, так-то лучше, — Рин подобрел, откатился в сторону, а оскорблённая в лучших чувствах Го уткнулась в подушку и заплакала. Никто не смел её лапать, даже родной брат… Тем более, родной брат! — Сколько можно рыдать, Го? — услышала она сквозь горестные мысли. Рин не издевался, просто спрашивал, в его голосе даже проскользнули оттенки заботы. Ну каков же наглец. Го только сильнее вцепилась в спасительную подушку. — Это длится полночи, — продолжал тем временем Рин. — Я слышу даже сквозь стену. Ты должна прекратить, это невыносимо! Вот оно что. Плакала во сне, что-ли? Как глупо. Го терпеть не могла выглядеть в глазах Рина мелкой слабачкой, кем он её, несомненно, всегда считал. Новое утро за окном несло память, которая и заставила Го раскиснуть этой ночью — совладать с собой было просто невозможно. — Ты пришёл, потому что я плакала? — всхлипнула она. — Я только что сказал об этом, — сварливо отозвался Рин, — не лапать же тебя просто так, без причины? — Ох, ну почему ты такой болван, брат! — Наверное потому, что ты такая дурочка. Ладно. Это она точно заслужила. — Ты ведь помнишь… Какая сегодня дата, — шепнула Го сквозь слёзы. — Помню. Зачем же ты опять рыдаешь? — Не знаю… — Го взяла его руку, прижалась щекой к ладони, мучительно пытаясь сдержаться. Рин со вздохом погладил её по волосам, потом прижал к себе. — Ничего. Плачь, сестра. Это ведь светлые слёзы. После занятий они пошли навещать могилу отца. Это была причина, по которой Рин пришёл домой посреди недели, и даже обещал остаться до начала следующей. Ночью Го не заметила, как заснула в его объятиях, а проснулась уже в одиночестве, но с удивительной лёгкостью на душе. И что только нашло на неё… Она старательно пыталась упрятать подальше воспоминания об интимном случае между ней и Рином. Неуместно было думать об этом в такой день, но мысли то и дело возвращались к моменту, когда Го словно оказалась меж двух миров — первый, где брат только терпит её рядом с собой, исполняя семейный долг, и второй, в котором Рин и его сестра крепко любят друг друга. Брат не сказал ей с утра ни слова, кроме невнятного утреннего приветствия. Он шёл чуть позади, спрятав руки в карманы, но Го всё равно ощущала его тепло, слышала дыхание. — Скажи, брат… Ты любишь меня? — осторожно спросила она, не оборачиваясь и не замедляя шага. — Ты знаешь, — послышалось неохотное. — Скажи мне! Она развернулась к нему. Рин сонно смотрел на сестру, выдыхая из-под воротника, в который зарылся по самые глаза, лёгкие прозрачные облачка пара. — Люблю, Го. Не представляешь, насколько. — Он взял её за руку и повёл дальше. На ужин совсем не осталось еды, и брат с сестрой пошли гулять до магазина, где ошивались некоторое время, громогласно решая, что купить. Предпочтение было разделено между вредной пищей и какими-то полуфабрикатами, да ещё жутко сладкими пончиками для Рина. Он сожрал их по дороге домой, а Го только молча дивилась на это зрелище — даже одна такая штучка вызовет бурю лишних граммов на талии. Не говоря о чёрной депрессии впоследствии. Брат всегда сметал всё съедобное на своём пути, то ли радоваться этому, то ли завидовать, сестрица пока не решила. — Лови, Го, — Рин подцепил кусочек еды, намереваясь покормить им Го, но сестра зажала в зубах только голые палочки. Еда не донеслась и стараниями брата оказалась неприлично размазанной по столу. — Учись, — хихикнула Го. Взялась за свои палочки, и аккуратно поднесла ко рту брата. — Ааааа, — сказал Рин. Еда свалилась на стол рядом с первой порцией, пролетев в миллиметре от его губ. — Ну кто учил тебя, — Рин подсел ближе, и они, посмеиваясь, доели таким способом нехитрый ужин, внезапно показавшийся самым вкусным на свете.

***

Глубокий вечер, только что сыграна какая-то по счёту партия, и опять закончилась вся еда, и главное, питьё. — Ты проиграла, гони на кухню, — Рин смахнул с себя невидимую пылинку. На нём была майка, которая очень удачно ничего не скрывала, Го стоило больших трудов сдерживать взгляд и не пялиться на брата слишком откровенно. Впрочем, он ведь не возражает. По каменному выражению лица Рина Го судила, что он не против. — Раунд армрестлинга решит всё, — ответила она с достоинством, старательно глядя куда-то мимо. Рин, напротив, смерил её взглядом с головы до пят. — Протестую, у меня нет шансов, — он развёл руками. — Значит, останемся без еды. — Значит, да. В следующую минуту Го радостно подвисала на согнутой руке брата, пока он старался удержать её в воздухе. Не удержал, и сестра с воплями полетела вниз, а Рин чуть не рухнул следом. Во время возни на полу он явно медлил, не желая поднимать её, но это вполне может быть и глупой фантазией, или ужасным садизмом брата-переростка. В обоих случаях она опять в проигрыше, мудро рассудила Го, и поднялась самостоятельно. — Я же говорил, — Рин глазел на неё снизу, с колен, сложив на груди свои красивые руки. Го немного покраснела и потянула навстречу ему ладошку. — Поднимайся, холодно. Он легко поднялся, нависая над сестрой в этой странно изменившейся за пару секунд атмосфере — напряжение, но комфортное, волнующе-приятное. — Может… Поцелуемся? — Можно. — Он даже не шевельнулся. Го смотрела в пол. Она стала думать о героинях классических романов — как им удаётся в любой ситуации сохранять способность не только внятно соображать, но и выражать это вслух. Зато они никогда не лезли первыми к своим кавалерам с непотребными предложениями. — Ну давай… — договорить она не успела; Рин, приобняв её за талию, привлёк к себе, неспешно склонился и поцеловал. Мягко, целомудренно. Наверное, такого она и достойна, его развратная сестра. Она успела только ощутить восхитительное тепло губ Рина, на секунду; нежность его объятий. Когда очнулась, обнаружила, как Рин хмуро откровенно рассматривает её. — Что? — почти машинально, она скопировала выражение его лица. Присущее всем сёстрам, имеющим старших братьев, ограничение личного пространства между родственниками в ней уже отсутствовало. Брата не было очень долго, он вернулся совсем другим человеком. Го успела обзавестись весьма внятными персональными интересами и предпочтениями без его участия, а также пристрастиями к чему-то таинственному и любовному. Рин конечно частенько вёл себя как козёл, но Го уже поняла, насколько податлив он сестринскому влиянию. — Ничего, прости, — он поспешно отодвинулся и пошёл прочь. Они встретились на кухне, где Го намывала посуду, которую притащила из комнаты брата. Он подошёл к ней сзади, обнял осторожно. — Я люблю тебя, — сказала она тихонько, замирая на полпути с чашкой в руке. В ответ на слова Рин прижался крепче, а шеи коснулись его тёплые губы. Как в тот, вчерашний раз. — Прости меня, Го… Прости меня! — он спрятал нос между её плечом и шеей, помалу теряя контроль и опять сдавливая в своих руках. — Всё хорошо, брат. Я с тобой, не думай ни о чём, — Го с трудом развернулась, стиснула мокрыми пальцами его одежду на груди, потянулась вперёд, к теплу. Теперь Рин не сомневался, прижимая свою сестру к краю раковины. Больше слов им не понадобилось.

***

Рин целовал всё жарче, продолжительнее, скоро он почти вылизывал её горло, иногда задевая острыми кончиками зубов. Го едва могла сдерживать вскрики, только постанывая от нестерпимого возбуждения, и крепко обнимая широкую спину. Её поглощал и восторг, когда наконец-то она могла прикасаться к потрясающему телу Рина безо всякого стеснения, гладить его плечи, жёсткую грудь, ласкать маленькими ладошками своего безумно сексуального брата. Он так восхитительно откровенно прижимал её к себе, тискал крепко, но осторожно, заставляя Го ощущать себя настоящей чувственной женщиной. Ведь Рин был её идеальным мужчиной, и всегда им будет. Он быстро развёл ей ноги и разместился между ними; Го едва успела понять, что рука брата у неё в пижамных шортах, как Рин вовлёк её в новый глубокий поцелуй. Она слегка напряглась и схватила его за локоть. Рин тут же замер. — Больно? — Нет, но… Можно я тоже? Рин чуть приподнялся; в плену сексуальных страстей он был ещё более прекрасен. — Правда, хочешь? — уточнил он, не отрывая от сестры горящих глаз. Го вместо ответа опустила взгляд на его брюки. Брат чуть подался назад, когда Го запустила руки в жаркое пространство между его телом и грубой тканью. Любопытство сменилось восторгом. Вот значит что это такое… Го осторожно сжала пальцы вокруг члена брата. Горячее, твёрдое, так идеально умещается в ладонь… Можно трогать, гладить, скользить по его длине, которая всё не кончается… Рин тем временем шевельнул пальцами в девичьих трусиках, и Го вновь заискрилась, пытаясь свести коленки, но это было невозможно. Брат с сестрой гладили друг друга некоторое время, под звуки тяжёлого дыхания в перерывах между поцелуями. Го была готова растаять под жаром Рина и его настойчивыми пальцами, которыми он мягко ласкал её, то и дело проскальзывая внутрь, с каждым разом глубже и сильнее. Брат же понял, что скоро потеряет остатки разума, если Го продолжит так трогать его. — Го… Сейчас я сделаю это. Не могу больше. Не дожидаясь ответа, он сдёрнул с неё всё нижнее, схватил поудобнее и вошёл одним быстрым сильным движением. Го вскрикнула, вцепилась в него, как маленькая кошка. Это произошло, наконец. Рин дышал ей в шею, неспешно скользнул глубже и остановился. Не осознавая толком, Го чувствовала — сейчас, или позже, Рин должен стать её, а она – его; частичка Рина должна быть внутри неё, хотя бы таким способом. Просто, так было нужно.

***

…Го скользнула в душную ванную комнату. Она знала, что дверь не будет заперта. Брат плескался за ширмой, и выключил воду в момент, когда Го закрыла замок изнутри. Он почуял сестру и замер, неуверенный, как поступить дальше. — Я правда красива, брат? — Го коснулась ширмы, вглядываясь в тёмный силуэт по ту сторону. Одежду свою она оставила снаружи. Брат смахнул перегородку в виде розовой плёнки, представая перед своей сестрой, мокрый, обнажённый, прекрасный. Он затащил Го к себе, и вот она вновь в его руках, и это самое святое место во вселенной. Он мог объять её полностью, ревниво закрывая от всего мира, только сейчас он ещё и хотел её, как только можно желать красивую страстную самочку. — Обалдеть, Го, — шептал он ей, осыпая поцелуями; руки его изучали нежное тело, лаская откровеннее и жарче. Он уже пробовал на вкус её кожу под струями тёплой воды, добираясь до груди, пока Го с волнением пыталась не схватить его за волосы, если в ход пойдут какие-нибудь особо жёсткие акульи ласки. Но брат был безумно нежен. Скоро он стоял перед сестрой на коленях, и Го ощутила его язык у себя между ног. Следующие несколько минут она только хваталась за его плечи, охая и постанывая, а брат облизывал её, крепко удерживая за бёдра. Финал заставил её таки вцепиться в мокрые волосы Рина, а потом и вовсе согнуться вдвое под сладостной силой. Потом они долго возились и целовались в его постели. Шёл четвёртый час, когда наконец оба заснули.

***

Очнулась она примерно в семь утра. Во рту была куча собственных волос, и страшно хотелось спать. В памяти всплыло, как уходил брат, он был на зависть бодрый и счастливый, и незамедлительно стал ржать, когда увидел волосы Го. Она ведь легла с мокрой головой после совместного душа. Потом они долго и нежно прощались в прихожей. Брат обещал забрать её сегодня из школы, и завтра, и послезавтра, и обязательно, пока его нет рядом — дистанция в два метра от любого представителя мужского пола. Это впрочем он повторял ей при каждой встрече, и даже ковырялся порой в её телефоне, пусть и с разрешения. Го пока не решила, будут ли они любовниками. Вероятно, брат захочет ещё, и ещё, и у него так плохо с самоконтролем, что порой она думала, как он до сих пор не свихнулся при таком обилии раздражающих факторов. Обо всём она узнавала от милого Нитори Аи, при ней же брат вечно строил из себя скучного ботана, только покрикивая, чтобы Го сделала что-нибудь с этой хренью, подразумевая слишком короткую юбку. До вчерашнего вечера…