В Скайзерне нынче пасмурно

Зефирион сделал шаг к окну и прижался к нему лбом. Он ощутил холод стекла, но совсем не собирался от него отстраняться. Он вообще ничего не собирался делать. Знаете ли вы, как одиноко в пустом за́мке? А как одиноко в пустом мире? А? Не знаете, конечно нет. Это известно только ему одному, от того он и страдает. По Зефириону не скажешь, что он грустит или о чём-то задумался – по нему вообще ничего не скажешь, кроме как «О боги, опять этот идиот кривляется». Конечно, да, кривляется. А что же ему ещё делать? Сидеть и радоваться жизни, как все эти однотипные полубожки? Да кто они вообще такие, чтобы осуждать его образ жизни? У них всё всегда идёт своим ходом, они вечно скучают. Все их развлечения – это бесполезное наблюдение за своими смертными питомцами. Такими же жалкими, как и они сами. Что Зефириону может дать Скайзерн? Власть, богатство и радость? Власть он может заслужить абсолютно везде, богатство появляется по щелчку пальца. А радость? Радость этот прогнивший мирок уже давным-давно не приносит. Может, приносил когда-то, но сейчас это просто загон для крылатых обезьян. Боги, да они же даже не летают! И кого он только создал? Беспомощных созданий с перьевыми отростками, с жалким подобием божьих крыльев. Позор, позор им за то, что они родились такими убогими, и позор ему за то, что он поспособствовал их рождению. Боги, да на кого он вообще похож? Зефирион строит из себя короля, властителя мироздания и воплощение чистого величия, а на самом деле он кто? Шут, пытающийся изо всех сил стать для кого-то важным, заслужить чьё-то уважение. Отец учил его блистать. Ну, как учил, скорее дал ему цель, а как к ней идти – дело уже самого Зефириона. И вот он выбрал свой путь – быть самым лучшим во всём или хотя бы казаться таким. Он идёт по своему пути, он всё делает правильно, но... Ему так плохо сейчас. Так одиноко... Почему же он один? Им ведь должны были восхищаться, его должны были полюбить и вознаградить его старания. Да он из кожи вон лезет, лишь бы увидеть этот довольный блеск в их глазах! А что он получает в ответ? Равнодушие. Презрение. И этот отстранённый шёпот, который он слышит будто из глубин бездны: «И что этот клоун опять вытворяет?». Клоун? Он? Да что они, черти их дери, вообще понимают?! У них когда-нибудь возникало чувство стыда за всё, что они делают? У них когда-нибудь промелькала мысль «а что я вообще делаю?» прямо посреди пламенной речи, сбивая весь ритм и цепочку повествования? Они когда-нибудь смотрелись в зеркало и думали: «Недостаточно хорош»? Нет, никогда они такого не знали и не узнают, а потому никому не суждено понять его. Он так одинок, так одинок! И о, какая драма: на помощь-то позвать некого. Да и нужна ли ему помощь? Нет, не так... А имеет ли он право на помощь? А вдруг им всем поголовно отвратительно ему помогать? Ну, Зефирион не спорит, иногда он перегибает палку, но ведь такие мелкие ошибки можно простить, так ведь? Он тоже заслуживает внимания и помощи. Он тоже заслуживает понимания. Но никто не хочет его понимать, всем просто плевать на его чувства. Он ведь просто клоун, шут. Тот, кто создан для потехи толпы, но не должен активничать слишком часто, иначе его представления будут только раздражать. Он не должен слишком часто радоваться, не должен вообще часто проявлять эмоции на публику, иначе публике это надоест. А кто-нибудь подумал, что чувствует сам шут, когда он всем надоедает? Зрители вообще представляли, как глубоко опустошается его душа, когда его игнорируют или отвергают? Они чувствовали этот болезненный ком в горле и необъяснимый страх, когда вместо того, чтобы слушать, от него отворачиваются? Конечно нет! Нет, нет, нет! Кто он такой, чтобы ему сочувствовать? Никто! И никогда никем не был! – Давайте, ничтожества, бегите по своим миркам и радуйтесь развитию своих жучков, – холод стекла совсем пронзил мозг, и Зефирион оторвался от окна. – Бегите! Наплюйте на меня, растоптайте меня в пыль, размажьте по полу! Я просто ваше развлечение, ковровая дорожка для ваших пиршеств! Эмоции бились бурей в груди, подступали к горлу и вылетали изо рта криком. Ему было больно, очень больно сейчас, потому что каждый презирающий взгляд пронзал его насквозь стальными иглами. Это он созывал пиршества. Это его пиры были развлечением для полубогов, пока с годами они не начали осваиваться в мирах и уходить в них с головой. И тогда Зефирион осознал, что сам-то он ни на что в этом деле не пригоден. От титула «полубог» – одно название да папочка-божок. Зефирион ведь Хранитель целого мира, Властелин Скайзерна! Да только как он может так себя называть, если ничего для своего мира не сделал? Разве что создал разумных существ, которых он всей душой презирает. Небо над его солнечным за́мком сейчас застилали тучи. Возможно, он мог бы наблюдать закат, но сегодня не судьба. Хотя странно, что на такой высоте вообще есть облака. Здание ведь расположено высоко над ними и над этими жалкими поселениями обезьянок... Зефирион вновь прижался к стеклу и уставился на густые тучи. Действительно, откуда они здесь? Так высоко они просто не могли уйти! Сами по себе, конечно же. То есть, тучи услышали его мольбы и прилетели его послушать? Нет, это сам Зефирион невольно пригнал их сюда своими ветрами. Скорее всего именно из-за его эмоций эти грозные сгустки воды здесь. Может, тогда хоть они его выслушают? Зефирион открыл было рот, но осознал, что сказать ему нечего. Это ужасное чувство, когда ты очень хочешь высказаться, о чём-то поговорить, но мысли гудят где-то в голове и совсем не поддаются. Ты пытаешься поймать тему для разговора, но всё, о чём ты думаешь, тебе не нравится, и ты бросаешь это дело, так и не высказавшись. Зефирион очень хотел поделиться своими переживаниями. Хотел рассказать о своей боли. Но он попросту не мог себя настроить, поймать правильный лад. Он лишь понимал, что ему плохо. И что даже тучи ему не помогут. По стеклу забарабанили капли, уверенно начал идти дождь. Он медленно, но верно усиливался, словно куча маленьких стрел атаковала вражескую крепость, и к неуверенным первым стрелка́м прибывало и прибывало подкрепление. – Знали бы вы, стрелки́, как плевать королю на свою крепость... – промолвил Зефирион, потухшим взглядом провожая стекающие по окнам капли. Шумно выдохнув, он пару мгновений глядел на уменьшающееся пятнышко тепла, а потом провёл по нему пальцем. Чистая дорожка разделила пятно на две части, а через секунду исчезла вместе с ним. Исчезла и злость Зефириона на все миры и живущих в них полубогов. Осталась только печаль, глубоко засевшая внутри и давящая оттуда на грудь. Зефирион вновь представил перед собой огромную армию маленьких стрелков и их водяные капли, бесполезно бьющие по стеклу. – Ваша осада так ничтожна. И так пуста. Вы ведь никакой пользы от этого не получите, – Зефирион вновь провёл пальцем по окну, словно поглаживая и утешая капли. – Больше скажу: я сам готов выйти к вам и сдаться. Я оправдаю ваши ожидания и вы останетесь довольны. Может, хоть вам я смогу угодить? Ему понадобилась пара секунд, чтобы прикрыть глаза и оказаться снаружи. Капли забарабанили по его лицу, голове и рукам, пытаясь пробить броню из кожи. Словно злясь, что ничего у него не получается, дождь усилился. Однако Зефириона это совсем не пугало. Наоборот, он был рад, что над ним не смеются. Дождь принимает его за сильного противника и словно хочет выложиться на полную, чтобы побороть его. Это действительно ценное мнение. Вот он, чистый и открытый, перед своими «противниками». Они продолжают закидывать его стрелами, и Зефирион чувствует, что их водяные удары становятся всё настойчивые и увереннее, превращая и так сильный дождь в настоящий ливень. Он простоял под натиском воды всего около минуты, а уже промок насквозь. Но ощутив, как ему стало холодно и как его родные ветра продувают промокшую до единой нитки одежду, Зефирион лишь глубоко вздохнул и раскинул руки. Ему вдруг полегчало, но от чего? Он не знал и выяснять это совсем не собирался. День подходил к концу, на горизонте мог бы розоветь последними лучами солнца закат, если бы небо не застилали тёмные грозные тучи. На Скайзерн обрушился ливень, каждую травинку и каждое облачко, что плыло по небу на уровень ниже, вестники бури исколачивали своими большими каплями. Было пусто, неожиданно и очень громко. Посреди шлёпающих по золотым плиткам капель и собирающихся луж стоял насквозь промокший Зефирион. Вода лила с него ручьями, бежала от самых волос до ног, свирепые ветра направляли дождь то в одну сторону, то в другую. Было очень холодно, мороз доходил до костей и скапливался у основания шеи, пробивая тело дрожью и заставляя руки неметь. Но Зефирион так и остался стоять, атакуемый дождём и скованный холодным ветром, ведь он нутром чувствовал, что тучи на его стороне. Они, даже не слушая его истории, не узнавая его чувств и страхов, посочувствовали ему и пожалели его. Они увидели в нём не шута и надменного идиота, а маленького измученного полубожка. И это сочувствие, как ни странно, не оскорбляло Зефириона. Он действительно хотел, чтобы его пожалели. Тучи всё били и били его ливнем, пытаясь пробить его грудь насквозь и истребить всю боль, скопившуюся там. Зефирион был им очень благодарен и не сопротивлялся. Он не знал, правильно ли поступает, но даже если нет – сейчас ему было всё равно. Ведь он наконец дождался искренней помощи, которой ему так не хватало. Сгущались сумерки, приближалась ночь, а Зефирион лишь закрыл глаза и еле заметно счастливо улыбнулся.

• ══─━━── ⫷⫸ ──══─━━ •

– «Во всём Скайзерне нынче пасмурно, и никто не может объяснить такое поведение погоды. Каким образом облака, которые должны были присоединяться к основным слоям для поддержки городов в воздухе, оказались выше нужного уровня в таких больших количествах, пока неизвестно. Ясно одно – в ближайшие несколько дней нужно не ждать солнца, а бежать укрывать свои огороды и механизмы от сильных ливней». Женский голос из радио, передавая прогноз погоды, сам искренне удивлялся тому, что он сейчас зачитывает. Да и не только он – скайзерновцы разбегались по домам, не разбирая дороги и даваясь диву из-за странного поведения облаков. Мужчина оторвал скучающий взгляд от окна и выключил радио. Его не волновали ни странные тучи, ни крылатые жители, ни вообще что либо, кроме приближающегося ужина. – Бин, как думаешь, чего это они всполошились? – спросил он, оборачиваясь к своему другу, который возился у плиты. – Дождь как дождь, и хрен с ним. – Ну, это для тебя дождь как дождь, а у них все облака всегда под ногами. Они по этим облакам ходят, если ты не заметил, – ответил Бин, не оборачиваясь и переворачивая лопаткой шипящие котлеты. – Это как если бы у нас трава в воздухе начала расти? – спросил сидящий у окна мужчина, принявшись теребить радио. – Форд, отстань от меня, а? Ты ж потом угли жрать будешь, если я тут размышлять начну, – Бин вздрогнул от попавшего на его руку масла. – И от радио тоже отвали, ничего оно больше полезного не скажет. Форд что-то недовольно пробубнил и повернулся к окну. Темнота и горящие на улицах огни никакого интереса не представляли, и он откинулся на спинку стула, сцепив руки на животе. – А ты веришь в сказки про богов? – внезапно спросил он, покосившись на Бина. Тот обречённо вздохнул, понимая, что от него не отстанут. – Ну, хочешь угольки в тарелке – будут тебе угольки в тарелке... – ответил он. – Верю, конечно. Иначе я не знаю, как объяснить все эти разные законы, строения, способности и то, что нас всех друг с другом объединяют Искры. – Дурак ты значит, – уверенно сказал Форд и по-хозяйски положил одну ногу на другую, довольный собой. – А ты камень. Тупой и непробиваемый булыжник. – Спасибо за комплимент. Под жёлтым светом лампочки воцарилась минутная тишина, которую прервал Бин. – И всё-таки боги есть. В них сто́ит верить хотя бы ради того, чтобы иметь представление о возвышенном и святом. Ну, знаешь, чтобы был идеал, и ему можно было следовать, всё такое. Форд удивлённо посмотрел на своего друга. – А с чего ты взял, что боги возвышенные? Может, они такие же, как мы – простые чуваки, только посильнее в пару тысяч раз. – Ты считаешь, что «чувак» наподобие тебя смог бы создать целый мир? – усмехнулся Бин, выключая плиту. – А почему нет? Я вполне способный, мне б только силы и пиво повкуснее. – С пивом согласен, а силы тебе давать нельзя. – Почему это? – Форд поднялся на ноги и подошёл к плите, намереваясь стащить котлету пораньше назначенного. – Потому что ты всё алкогольное естество во вселенной вылакаешь, а бог-пьянчужка не нужен никому, – возразил Форд, ударяя друга по руке и забирая сковороду у него из под носа. – Бог-душнила тоже. – Тебе уголёк побольше или поменьше? Форд усмехнулся и уселся на своё место, наблюдая за тем, как Бин делит еду на порции. «И всё-таки я прав, – подумал он. – Если боги есть, то они не могут быть святошами. Иначе они бы не смогли создать смертных и дать им грешные эмоции и мысли. А может, всю эту святость мы просто сами придумали. Да, скорее всего, так и есть.» Ливень шумел, обрушиваясь на крышу и стекая по крыльям запоздалых прохожих, и нигде в Скайзерне этой ночью ни разу не прояснилось небо.