Аркан Сила

Зал был полон, и в такой толпе — как ни парадоксально — хорошо было скрываться. Незаметно изучать присутствующих, прямо как он привык оценивать реакцию своей публики с театральной сцены. Ведь когда ты у всех на виду, им от твоего взгляда тоже не спрятаться. И даже если ты мельчайшая шестерёнка, изнутри тебе открыт весь механизм. Раньон Миллуорти тайком смотрел на амбассадора Пакта. Амбассадор смотрел на майора. Майор смотрел на накрытый стол. — ...Вы меня слушаете? — Конечно, господин посол, — отвечал тот, останавливая руку на полпути к шпажке с кубиком сыра. Увы, ничего полезного или подозрительного в их разговорах уловить не удавалось. А главное, майор Вир ни разу его не упомянул. Миллуорти опасался, что рано или поздно высшему представительству донесут о его двойной игре, но единственный, кто раскусил его настоящие мотивы и сочувствие нелюдям, хранил молчание. Это было крайне странно, учитывая, что армия Пакта, помня старые и новые раны, относилась к подобному с ещё большей нетерпимостью, чем власти. Возможно, у майора хватало чести, чтобы не опускаться до доносчика... или же он сам что-то затевал, до поры спрятав эти карты в рукаве. Приподнимая шляпу и вежливо улыбаясь каждому встречному министру на пути через зал, Раньон продолжал следовать собственной роли. Воспринимать своё нынешнее положение именно так было проще и привычнее. У многоярусной фуршетницы он столкнулся с Виром, тоже разглядывающим её с облегчением долгожданного избавления от долга сопровождения амбассадора. — Мистер Миллуорти!.. — сдержанно обрадовался тот с ожидаемым притворством сурового командира на светском приёме, вынужденного за один день изображать больше любезности, чем за всю жизнь. Раньон сделал вид, что куда сильнее взволнован изысканным ассортиментом, чем присутствием майора. — ...Я уже выяснил, что вы вовсе не политик, но теперь также догадываюсь, что вы вдобавок никакой не аристократ, — продолжил Вир шёпотом. — Что меня выдаёт? — уж чего, а критики актёрского мастерства он не вытерпел. — То, как вы обращаете внимание на еду. Все здесь воспринимают вино и закуски лишь как развлечение и повод тактично отвлечься от слишком неудобных или докучливых бесед. А вы, должно быть, в высшем обществе совсем недавно. Вам хорошо знакомы бедность и голод. — Ваша проницательность не перестаёт удивлять, майор Вир. Но а вы? Я заметил, как вы стремились сюда весь вечер. Господин посол так вас утомляет? Тот оглянулся в сторону почётных мест своих спутников из Пакта. Во взгляде читалась еле сдерживаемая мечта прямо сейчас утопить их всех в фонтане с шампанским. — Мои соратники убеждают меня голодать перед... принятием важных решений, — ответил Вир, начиная на ходу сочинять объяснение: — Мол, вся эта гостеприимная роскошь отвлекает и пытается вызвать больше благосклонности, чем заслуживает. А святой Мученик учит воздерживаться от излишеств и телесных удовольствий ради трезвости ума и духа. Но, как видите, из-за этого мне только ещё труднее удержаться от соблазнов вашего банкета... Он улыбнулся так же сиятельно, как блестели золотые позументы его мундира. Длинные шрамы на щеках и мужественных скулах немного портили впечатление. У Миллуорти возникло очень знакомое ощущение, будто это прослушивание заученных реплик на репетиции. — Кажется, я начинаю догадываться, кто вы, майор... Улыбка застыла холодной маской, словно безжизненная усмешка черепа. — ...Вы революционер, не так ли? — прошептал Раньон с хитрой искрой в глазах. — Не беспокойтесь, я сохраню ваши секреты столь же надёжно, как вы не выдали мои. Приятно иметь дело с тем, кто в наше ужасное время не утратил человеческое достоинство. — Что ж, похоже, ничья, — стратег мыслил собственными образами, точь-в-точь как и театрал пользовался своими. Они оба как ни в чём не бывало продолжили накладывать на подносы сразу несколько канапе с креветками.

***

...После нападения на тюрьму парламент напоминал разворошённое осиное гнездо. Выживший шёл посреди панической суеты, не разбирая ничего в шуме, и будто бы даже не замечал, как с него снимали механические наручники. — Мистер Миллуорти, вы ранены? — сохраняющий армейскую дисциплинированность Вир решительно преградил путь обступающим его вельможам. — Нет, нет, меня просто слишком забрызгало кровью, — пробормотал тот, фокусируясь на его ярко-алой униформе, словно хватаясь взглядом за спасательный круг в бурном море после кораблекрушения. Их оставили наедине: всеобщее внимание переключилось на прибывший аэростат, доставляющий тело убитого канцлера. Наглухо закрытый катафалк будоражил воображение прессы, утопая в дыму магниевых фотовспышек. — Вы были настолько близко? — Совсем рядом... К счастью, монстр не тронул меня, как и ту фею. Но ведь я же человек... Вир заботливо передал ему хрустальный графин: — Как я уже выяснил раньше, вы тайно посещаете Карнивал Роу. Возможно, на вас остался запах нелюдей? Тот дрожащими руками смочил платок водой и попытался вытереть кровь с лица. — О, не думаю, что это чудовище подчиняется одним лишь инстинктам. Я смотрел ему прямо в глаза... и в них есть разум... воля... ненависть... Дышать было трудно, словно горло и лёгкие окаменели. Видя состояние Миллуорти, майор крепко обнял его, позволяя почувствовать, как его поддерживают сильные и уверенные руки. Реальность наконец-то встала на якорь, найдя точку опоры. — Мне знакомо то, что вы сейчас чувствуете. Нередко бывает у военных. Мундир не передавал тепло, будто надетый совсем недавно и ещё не успевший нагреться от тела. Неснятые перчатки — тоже. Поэтому в близкой дистанции оставалась трезвая отстранённость. Вир вообще явно не привык выражать так дружеские намерения. — Да уж, солдат из меня получился бы ещё хуже, чем советник канцлера, — усмехнулся Раньон. — Я самый никудышный трус во всём Бурге... — Что вы, мистер Миллуорти... Это правда, что поначалу вы казались мне слабым, но я убедился, что это всего лишь мягкость вашей доброты, под которой скрывается настоящая стойкость. Вы не изнежены, как все эти идиоты, уверенные, что их титулы спасут их от чего угодно. Чтобы бороться за права других и деятельно проявлять сострадание в таких опасных обстоятельствах, необходима огромная самоотверженная смелость. Как один из арканов Таро... помните: беззащитная хрупкая дева... — ...Голыми руками укрощающая хищного льва? — Именно. Внутренняя сила не менее величественна, чем внешняя. — Погодите-ка... вы опять за своё? Проверяете меня, пользуясь моей уязвимой растерянностью? Так и знал, что вы не пощадите меня даже в таком состоянии... — он вздохнул, понимая, что уже выдал себя: — Вы нашли мою колоду? — Да, в вашем старом фургоне. Вы были хозяином бродячего театра, общались с местной богемой и зарабатывали ярмарочными развлечениями... Наши шпионы полностью подтвердили мою недавнюю теорию, — холодно улыбнулся майор. Миллуорти знал, что уже не было смысла ничего отрицать: — Вот видите. Я лишь притворяюсь искусным политическим интриганом, но я плохой актёр. Так что ваше первое впечатление было вернее: я жалкий слабак. Я прятался в шкафу от констебля, можете себя представить? — Мы все вынуждены притворяться и прятаться, — серьёзно ответил Вир. — Не могу вас осуждать. — Что, даже вы, перед чьим именем трепещут и враги, и союзники? Майор не ответил.