Silent Words

Дождь лил не переставая вторые сутки и, не находя себе места, Акира то и дело обхаживал кругами одинокий синтезатор, который был уготован для одного из сессионных клавишников. В тот самый момент, когда он наигрывал на инструменте несколько нот ‘Not tomorrow’, его рука остановилась на одной из клавиш, в комнату кто-то вошел. Шорох капель по стеклу вкупе с тонкой «нитью» звука слились воедино, загнав композитора в ступор, пока посетитель не дал о себе знать вкрадчивой репликой с мягкими грудными нотками в голосе. Этот тембр – сладостный и чуть низковатый – был прекрасно знаком японцу, но, увы, смысл сказанного он улавливал с трудом. Конечно же, это Мэри – его неизменная спутница по всем концертам, посвященным играм линейки Silent Hill. Встретив ее однажды на одном из Комик-Конов, Ямаока-сан решился нанять на временную работу американскую сейю, но так сложилось, что миссис МакГлинн уже не первый год сотрудничает с сим одаренным композитором. Один лишь минус, за который Акира не переставал винить себя, заключался в том, что ни времени, ни особого желания к изучению английского у него не было. До этого момента они общались через переводчика, но сейчас азиат ощущал себя кем-то вроде умного пса: он все понимал, но ответить не мог. В речи очаровательной блондинки он уловил лишь слова “ready” и “help”, решив, что она сказала что-то о приготовлениях к грядущему фестивалю в Италии и тому, не требуется ли дополнительная помощь. В очередной раз ответом послужила его виноватая улыбка, словно Акира-сан просил прощения за неловкость ситуации: она ведь обращается к нему, как к своему наставнику, а японец только и может, что кивнуть или же покачать головой. Но Мэри никогда не осуждала другие народы за то, что они не способны понять ее речи. Ведь точно так же, когда на концертах в Японии ее друг и композитор общался с фанатами, ей приходилось лишь улыбаться, понимая простейшие «аригато», «онегаи» и «сайонара». Сейчас же, нарушив уединение Акиры, Мэри не ощущала себя лишней в его личной комнате или же неуместной, когда «сенсей» занят сотворением музыки, поэтому прошла к креслу и, общаясь все теми же жестами с взглядами, присела. Ее внимание привлекли несколько листов, лежащих на журнальном столике, исписанные старательно выведенными иероглифами. – Новая песня? – этот вопрос прозвучал так же банально, как если бы Мэри спросила мужчину о том, идет ли на улице ливень, но Акира и сам видел, что его заграничная муза нелепо подыскивает повод для разговора. Только вот как и о чем? – Да, - коротко отозвался азиат, добавляя на корявом английском название: – Tears of love. «Не слишком ли сладко звучит для хоррор -игр?» - спросила себя Мэри, но ее задумчивый взгляд тут же потускнел. Конечно же, это не для Сайлент Хилла. Он расстался со своим детищем, обрубив все нити, связывающее его с Konami и миром заброшенного американского городка. Кроме, разве что, самой Мэри. Их выступления продолжаются. И посвящены они теме Тихого Холма или нет – не имеет значения. Он устал от своего самого прекрасного детища с исключением того, что прекрасная леди МакГлинн все еще находится рядом. Рядом – ее улыбка. Взгляд. Эмоции. Голос. Это были не те самые эмоции, которые может позволить себе Акира, ведь он прекрасно знал, что Мэри – дама замужняя, и Даран не простит ему этой минутной слабости. Певица не раз заигрывала на концертах со своим гитаристом, но ведь они оба понимали, что каждый взгляд, любой намек на любовь и физическую близость – всего лишь игра на публику. Как отличные композиторы, продюсеры и певцы каждый из них должен стать еще и безупречным актером. Только вот играть на чувствах настолько долго не у каждого выйдет. Она из Америки, нравы в которой абсолютно другие, нежели в консервативной и целомудренной Японии, но ведь одно дело – менталитет, а совершенно иное – чувства. Кто ж сказал, что сердцу знакомы цвет кожи, религия или язык? И, чем дальше Акира думал над этим, тем чаще отводил взгляд, подобно 15-летнему школяру, стесняющемуся выдать свои чувства. Проще было бы убедить себя в обратном: принять игру Мэри, став точно такой же фальшивой марионеткой. Но как же сложно фальшивить, находясь один на один с ней в этой тесной клети! Тем временем Мэри, изучив японские письмена с таким видом, будто она что-то в них понимала, вновь поднялась с места и, выдав медленно и четко что-то о гастролях в ближайшем месяце, застыла посреди комнаты. В тот момент Акира вновь посмотрел на певицу, кивая слишком часто, как будто желал избавиться от тягостно-сладостной компании и точно так же замер, как завороженный вглядываясь в серо-голубые глаза женщины. Все происходило, будто в замедленной съемке: Мэри сделала шаг навстречу, и прикоснулась теплой, мягкой ладонью к запястью Акиры. Теперь, говори она хоть на чистейшем японском, мужчина вряд ли бы что-то расслышал, так как предательская дрожь, прошедшая по всему телу, гулким шумом отдалась в ушах. Он не подступал к Мэри, но инстинктивно наклонился, сокращая дистанцию, притом совершенно не ожидая, что она поцелует его в ответ. Теплые, сладкие как мед, губы, коснулись его чуть прохладных губ, отчего японец слишком резко сделал шаг назад, едва удержавшись на ногах. Кровь била по вискам, голову словно поразило изрядной долей хмеля, но сознание находилось в полном порядке, чтобы отдавать отчет того, что это произошло на самом деле. Судя по лицу, Мэри уже готова была провалиться сквозь землю за свой глупый, нелепый поступок, но Акира опередил американку. Она едва успела отступить в сторону двери, когда японец обнял женщину сзади за талию и плечи, притягивая к себе как можно ближе. На этот раз его губы, обожженные ее внезапным поцелуем, жадно касались шеи и ключиц Мэри – быстро, неумело, будто бы страсть внутри все еще перекрывал дичайший страх. Ведь она может изменить свое решение и заслуженно ударить азиата, а быть может, и того хуже – вырваться, убежать прочь. Тогда стыд за эти похотливые деяния разорвет его в мелкие клочья. Вместо этого мужчина услышал тихий, долгий стон, сорвавшийся с губ Мэри, вместе с покорным наклоном белокурой головки чуть вбок, чтобы Акира мог беспрепятственно ласкать ее тело. Он ощущал это напряжение, таящееся в ее позе и чуть сведенным вперед плечам: Мэри точно так же осознавала всю неверность того, что они делают. Оттого его руки скользили по сухой разгоряченной коже американки немного нервно, оставляя на ней красные следы, а от каждого прикосновения влажных губ женщина неровно вздыхала. - Не так, нет…стой…остановись, - лениво-умоляюще протянула Мэри, в конце концов освобождаясь от объятий, но явно не заботясь о том, как ей придется скрывать засосы в области декольте. – Это все неправильно. Корэ га…варуи. Ва-ру-и. «Плохо». Прошу, давай не будем. Мысли были подобны хаотично парящим мошкам, за которыми вовек не уследишь. Прекратить это дело прямо сейчас, пока их отношения не дошли до интима или – не дай бог – кто-то бы заметил, чем заняты участники рок-группы в свободное время... Так ли это просто? Эта пропасть меж давно привычным Дараном – красивым и понятным, как «2х2», и Акирой – неформальным человеком с нестандартным мышлением из совершенно другой страны, была огромной. Мэри примерно знала то, как в Японии называют любовников, но она бы никогда не произнесла этого слова по той простой причине, что оно было слишком…правдивым. Манящие запреты или привычность наличия человека на стороне не играли роли там, где отношения выходили на совершенно иной уровень. Фронтвумен не могла сказать себе, чем именно была обусловлена ее тяга к этому неприметному с виду японцу, но вряд ли бы и Акира ответил, почему он, до сих пор неженатый мужчина, не желал смотреть ни на каких азиаток в пользу своей обворожительной солистки. Они стояли в абсолютном молчании, не смея проронить ни слова, где ранее успокаивающий шелест осеннего дождя обратился в невыносимо громкий звук, а прохлада в помещении стала приторно-удушливой. Сбежать сейчас значило перечеркнуть лишь несколько дней сладостных воспоминаний об их влечении друг к другу, но если сотрудничество продолжится, то повторение станет неизбежным. «Прошу, пусть кто-нибудь войдет», - оказалось самой глупой мыслью японца, когда он осознал, что ни один из них не в силах сделать шага. Вечность стала клетью для обоих, где уйти и оставаться рядом были равнозначно невозможными вариантами. Каждый из них знал, что это повторится, но на этот раз сближение двух полярно противоположных по судьбам людей не выглядело настолько пугающим. И тот факт, что они знали об этих чувствах, дал сил Акире сделать еще один шаг, притягивая к себе женщину за плечи и вновь срывая с губ поцелуй, но уже более настойчивый и уверенный. Почему Мэри все еще не отвергла его? Отчего именно она, на которой висит груз обязательств перед мужем, оставшимся в США, не противится инициативе своего коллеги? «Наверное, потому, что я не в первый раз назвала наши отношения грузом», - ответ, пришедший в голову американки, был слишком подлым и откровенным, чтобы продолжать отрицать сей факт перед самой собой. Но именно отвращение к себе, как к неверно поступающей супруге, подтолкнуло Мэри продолжать игру, начатую несколько минут назад. Эта ненависть вкупе с невыносимой жаждой обладания давним знакомым побуждали ее кусать губы Акиры до крови в затяжном поцелуе и забираться пальчиками под ворот его сорочки. Мягкий шорох расстегиваемых пуговиц и непристойный стрекот молнии на платье стали единственной музыкой этой серой безжизненной студии. Их новой песней стали стыдливые стоны и тихие вздохи, где все чувства были на максимуме, опьяняли и сводили с ума, едва не доводя до обморока обоих влюбленных. Они шептали «нельзя» и «хватит» каждый на своем языке, но новое прикосновение к распаленной от ласк коже стирало все сомнения перед запретностью их любви. Как дикий зверь, вырвавшийся наружу, которого уже ничто не остановит, их страсть стала самым чистым порывом в долгих и безоблачных отношениях. Мэри, подобная светлому ангелу, теперь вся принадлежала одному Акире и, даже мысль о том, что после все может обернуться трагедией, не посещала ни одного из тайных любовников. Его взгляд, спрашивающий позволения на самые простые и понятные вещи, теперь вопрошал и молил лишь об одном – «позволишь ли?» Замерев в ожидании, он навис над белокурой возлюбленной, мягкими кончиками пальцев бережно поглаживая бархатную грудь Мэри и она, взволнованно вздыхая, лишь улыбнулась в ответ.

...

Бледные лучи солнца, неожиданные после долгого перерыва ненастной погоды, прокрались в окна загородного дома, в котором остановилась группа Сайлент Хилла перед новым фестивалем. Щурясь на болезненный ноябрьский свет, Акира приподнялся на диване, осматривая всю комнату, выглядящую сказочно от медово-янтарного освещения. Тело все еще хранило сладость Ее губ и бережных, трепетных рук, которые никогда не были настолько желанны, как в это незабываемое осеннее утро. Продрогшая погода больше не вызывала раздражения или чувства дискомфорта, а все мысли были поглощены лишь его нежной Музой. Неловко скользнув рукой по тумбе, Акира задел те самые листы со строками новой песни, замечая в них небольшие изменения. Внизу, под самой последней строчкой были выведены лишь два коротких, аккуратных слова: Ai shiteru. «Я тебя люблю» - одна из нескольких фраз, которая так нравилась Мэри по звучанию. Сейчас она имела совершенно иной, теплый, солнечный смысл. - И я тебя, - прошептал он в тишине своей опустевшей комнаты.