Неприкасаемый

      Какой мальчишка в детстве не мечтал стать настоящим героем? Обладать сверхспособностями, нечеловеческой силой, умением летать и стрелять лазерами из глаз? Спасать мир от коварных злодеев и купаться в лучах заслуженного обожания? Уверен, все мечтали. И я, естественно, мечтал. Так и представлял себе, как парни и девчонки из начальной школы с разинутыми ртами наблюдают за моей победой над каким-нибудь космическим монстром. Спорят, кто со мной дольше всех дружит, просят научить крутому приему и выстраиваются в очереди за автографом.       Как же в детстве все было просто, да, Мор? Жаль, оно быстро закончилось.       Фыркнув, я оторвал взгляд от мерцающего экрана с унылой полоской закачки информации и опустил его на пол, едва различив в полумраке номера бездыханное грузное тело хозяина ноутбука.       Вряд ли он попросит у меня автограф.       Дождавшись сигнала, я выдернул флешку, захлопнул ноутбук и задумчиво провел ладонями по глянцевой поверхности крышки, благодаря перчаткам не потревожив ее гладкости.       В последние годы частенько ловлю себя на мыслях об упущенных возможностях. Можно ли сказать, что судьба подарила мне шанс проявить себя, а я спустил его в трубу? Получился бы из меня герой, сложись все иначе? Летать я, конечно, не научился, да и физически сильнее не стал, но мне вполне могло найтись место в разведке, каких-то спецслужбах, разве нет? Да, но только если бы Схождение действительно было подарком судьбы, а не ее плевком. Но вышло так, что герои оказались никому не нужны. Только не такие.       Ведь герои не убивают.       А мы что? А мы первым же делом после аномального события, названного позже Схождением, объяснение которому ученые так или не нашли, или не посчитали должным дать, оставили за собой горы трупов. И оставляем до сих пор.       Я поднялся со стула и, обогнув неудачника, чья смерть и корпоративные данные пополнят сегодня мой счет на кругленькую сумму, поспешил покинуть номер. Пересек пустующий коридор, с раздражением бросив короткий взгляд на один из безжизненных объективов выведенной из строя системы видеонаблюдения. Всегда напрягает, когда убийство настолько очевидно. Хоть судмедэксперты ничего, кроме сердечного приступа, не смогут написать в заключении, ни у кого не возникнет сомнений, что эта смерть — дело рук неприкасаемого. А мне не нравилось оставлять после себя еще больше поводов нас бояться и ненавидеть. Пусть и заслуженных.       Именно всеобщий страх перед неизведанным, неестественным, сверхчеловеческим лишил нас малейшей надежды на нормальное существование. После Схождения мы вдруг перестали считаться людьми, мы стали чем-то неправильным, не заслуживающим своего места в обществе. Будто в том, что произошло, была наша вина.       Я почти не помню само Схождение, оно отложилось в памяти яркой болезненной вспышкой, размытыми бесформенными силуэтами и воем на тысячи голосов. Говорят, мы разделили агонию чужого мира, слишком непохожего на наш, потому и не смогли ничего толком разобрать. Но что я очень, даже чересчур, хорошо запомнил, так это упавшее замертво тело школьной медсестры, которая захотела взглянуть поближе на мои ладони с внезапно почерневшими венами. Еще лучше — поднявшуюся вокруг панику, сковавший меня самого ужас и острое желание скрыться с чужих глаз.       Хоть с последним мне повезло. Скрылся, сбежал, спрятался. Пережил. Чем не могут похвастаться многие из нас.       У каждого неприкасаемого своя история, так же непохожая на другие, как и мы сами друг на друга. Ихор — дрянь, которую мы подцепили за короткое время Схождения, — в каждом из нас проявился по-своему. Возможно, чем черт не шутит, кому-то из нас действительно достались лазеры из глаз. Но если одни в момент получения способностей почти никому не навредили — обесточили, например, полквартала, как сделал это парень, с которым пару раз довелось поработать и с которым, к слову, не приходилось переживать о топорности конспирации; то жертвами других — от испуга, от незнания, непонимания, что с ними происходит, — стали сотни жизней. Слишком много, чтобы не получить закономерную пулю в лоб от силовиков.       Но больше всего раздражает, что за двенадцать лет почти ничего не изменилось. Нас, конечно, перестали без разбора и причин отлавливать, запирать и отстреливать, как бешеных псов. Кто-то даже взялся бороться за наши права, в чем-то, говорят, успешно. Но как в самом начале к нам отнеслись с отторжением, будто мы нелюди, выродки, низшая каста — неприкасаемые, — так и продолжают относиться.       Общество никогда не примет нас обратно. Только не на равных. Так что продолжаем крутиться, как можем.       Спустившись по лестнице, я оказался в оживленном вестибюле отеля. Среди снующих с чемоданами постояльцев и служащих, чьи рассеянные взгляды скользили мимо меня, я чувствовал себя привычно спокойно — они не увидят меня, пока я этого не захочу. Жаль, не все подвластно моим желаниям. Отыскав глазами черные тушки камер по углам зала и убедившись, что система все еще в отключке, я поторопился на выход, с удовольствием вынырнув из душного помещения в вечернюю прохладу. Как бы я хорошо ни разбирался в технике, она — мой злейший враг. Слишком уж большой риск рано или поздно попасться в чей-нибудь случайный, не замеченный мной заранее объектив. Была бы моя воля, не задумываясь обменял бы сконцентрированный в моих ладонях ихор на умение отводить и нечеловеческие взоры. Обидно будет, если мой лучший талант однажды станет бесполезным.       На парковке меня ждала машина, в бардачке — пачка сигарет, а на экране телефона высвечивалось несколько пропущенных звонков от Хвата.       Под ровный гул заведенного мотора я зажал в зубах сигарету, прикурил и набрал номер своего главного — со своими всегда приятней иметь дело — заказчика.       — Звонил?       — Да-да, Мор, здравствуй, — раздался скрипучий прокуренный голос. — У меня тут для тебя срочный заказец нарисовался, заглянешь?       — Даже срочный? — Усмехнувшись в динамик, я глубоко затянулся и выпустил облако сизого дыма в потолок машины. — Нет, Хват, мне сейчас не нужна работа, — ответил я. После того, как отвезу флешку на точку по оговоренному адресу, я могу себе позволить не думать о заработке довольно продолжительное время.       — Не язви и не спеши отказываться, Мор, — возразил Хват. — Работенка простая. Чистая. Как ты любишь.       — Насколько чистая?       — Зайти на объект, осмотреться, покопаться в документах и, если попадется что-то интересное — прихватить с собой.       — И все? — Вдавив окурок в пепельницу, я наконец тронул машину с места, выруливая с парковки.       — И все.       — Это не звучит, как работа со стоящей оплатой, — с сомнением проговорил я. Хват, конечно, прав, старый черт достаточно хорошо меня знал, но браться за любую мелочевку, только потому что она не марает руки, я не собирался.       — Обижаешь, Мор. Стал бы я тебе звонить из-за ерунды? Объектом интересуются многие, в том числе и влиятельные персоны. Платят щедро. Так что хватит выделываться и езжай ко мне. Выпивка за мой счет.       — Что, прямо сейчас?       — Я разве не сказал, что срочная? — строго отозвался Хват.       — Что же там за объект такой? — хмыкнул я.       — Занятный. Тебе понравится. Есть сведения, что там ставят опыты на неприкасаемых…