Запутанная история

Мидория проснулся в замечательном настроении. Бывает же такое — просыпаешься и знаешь, что этот день будет хорошим и все обязательно получится. Он легко встал, раздвинул плотные шторы — солнце было еще не очень высоко, но птицы уже пели — красота. Мидория улыбнулся и потянулся, подставляя лицо мягким лучам. В его жизни было так много сложных, напряженных минут, часов, дней, недель, месяцев и такое спокойное, тихое утро было благословением небес. На часах шесть утра, до подъема еще полно времени. Он расстелил коврик для йоги и приготовился к небольшой растяжке — ведь что может сделать утро еще лучше? Из соседней комнаты раздался громкий стук в стену. Странно. Как правило, именно Мидория просыпался первым, Кацуки же предпочитал вставать за несколько минут до выхода и только благодаря невероятным способностям не опаздывал. Да, Изуку жил в одном блоке с Бакуго. Хорошо хоть не в одной комнате — и такие случаи были. Академия уже не могла позволить себе содержать всех студентов в индивидуальных блоках, так что на втором году обучения класс 2А переселили в более компактное общежитие. Стук повторился — это настораживало. На цыпочках Мидория пробрался в соседнюю комнату. Кацуки занимал все пространство кровати, голова была закрыта подушкой, из-под одеяла торчала только рука, которой он все еще стучал о стену. Он скинул подушку и обернулся на звук скрипнувшей двери, Мидория приготовился к бегству и шагнул обратно за дверь — с Бакуго станется снова запустить в него чем-нибудь. Но тот лишь попросил: — Поймай ту птицу и пожарь на завтрак. И снова спрятал голову под подушкой. Мидория зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос и не разбудить или что хуже не разозлить Кацуки во сне. Он прикрыл окно и задернул шторы — Бакуго хоть и любит поспать, но свежий воздух любит еще больше, поэтому всегда, даже зимой, спит с открытым окном. Юноша снова завозился и высунул нос из одеяльно-подушечного кокона. Мидория не мог упустить такой редкий кадр, похлопал по карманам в поисках телефона и понял, что оставил его в своей комнате. Ужасно не вовремя. Но он уже заметил мобильный Бакуго на прикроватной тумбочке. Брать чужие вещи нехорошо, просто недопустимо, тем более для героя — с такими мыслями Изуку выбирал ракурс и посылал себе лучшие кадры. В конце концов, вряд ли когда-то у него еще будет такая возможность. Удалив фотографии в переписке для Кацуки, стерев их из галереи и предусмотрительно проверив корзину, Мидория вернул телефон и покинул комнату с широкой улыбкой — предчувствие его не обмануло и день действительно хорошо начался. Прошло около полутора часов — Изуку успел сделать утренние упражнения, написать маме, позавтракать, закончить домашнее задание, в общем, раздражал своей продуктивностью сонного Бакуго, который проснулся не более минуты назад. Было непонятно, что больше злило Кацуки по утрам — то, что он не смог поспать подольше или то, что из-за позднего подъема на сборы у него оставалось минут десять. Изуку наивно верил, что Кацуки может выспаться, и тогда сам факт пробуждения не будет его раздражать. Бакуго прорычал что-то из ванной, но его заглушил шум воды. Однако слово «дерьмо» Изуку узнавал очень хорошо. — Что-то случилось? Рык повторился. Несколько секунд — сейчас Кацуки скорее всего делает несколько глубоких вдохов, перестраиваясь на человеческую речь, — и вот он уже говорит спокойным голосом: — Я не взял рубашку. Она в моем шкафу. — Понял, сейчас принесу! Вообще-то жить с Кацуки оказалось неплохо. Их отношения больше не были той странной детской дружбой, но и не были односторонней враждой. Бакуго искренне старался быть мягче и вежливее, хотя скорее просто перестал прятать и отрицать искреннюю привязанность к Изуку. Что, конечно, не отменяло взрывного характера. Но по крайней мере Кацуки больше не прибегал к членовредительству, только к угрозам. Хотя последние были неотъемлемой частью их отношений и с годами это не изменилось. Изуку, впрочем, это устраивало — эти угрозы уже не вызывали страх или тревогу, они напротив были константой в жизни. Что бы ни происходило, Кацуки всегда будет грозиться его убить, а постоянство это ключ к успеху. Не то чтобы у Изуку была тяга к суицидальным мыслям, вовсе нет. Просто до экзаменов осталось всего ничего, так что в целом смерть днем раньше или днем позже — какая разница? Иногда — он никому и никогда об этом не скажет — он подумывал о том, как хорошо бы было накануне экзамена получить какую-нибудь травму. Ну а что? Так и так окажется на больничной койке в лучшем случае, а экзамен в Юэй можно и не пережить. Кацуки вряд ли убьет его, учитывая все, что произошло между ними. Не зря же он рисковал собственной жизнью, спасая его? Хотя Бакуго впоследствии утверждал, что сделал это лишь затем, чтобы собственноручно придушить Изуку за его легкомысленное отношение к жизни. В комнате у Кацуки было прохладно — опять открыл окно. На подоконнике дымилась полная чашка свежесваренного кофе со сливками, пахло восхитительно — Мидория сглотнул слюну и попытался не отвлекаться. В шкафу царил упорядоченный бардак, но довольно быстро Изуку пришел к выводу, что рубашки здесь нет. Почти полный второй комплект формы на плечиках — пиджак, брюки, не ношенный галстук, однако ни одной рубашки не наблюдалось. — Твоей не вижу, могу дать свою! У меня сегодня все онлайн, так что мне форма не нужна. Шум воды заглушил тихие ругательства Бакуго. Рубашка Изуку, свежая, только из стирки перекочевала за дверь. — Ам, слушай… Если ты все равно опаздываешь, ты же наверное не будешь кофе? Можно я возьму? Он такой вкусный у тебя получается… — Мидория зажмурился от удовольствия, представляя вкус кофе. Ну а что? У Кацуки и правда нет времени на кофе и на то, чтобы гоняться за Изуку в попытке прихлопнуть его за такую наглую просьбу — тоже. — Да это твой, черт… Бери, что хочешь. Мне-то уже не пригодится! Одежду забрал, домашку сделал, четыре будильника завел, блять, и все равно проспал! Еще и не выспался! — Слушай, а мы рубашки обычно же отдельно стираем, да? Они же белые, их вместе с остальной одеждой не положишь. — Изуку проигнорировал поток ругательств, — Я когда вчера свои забирал, там еще чьи-то были. Я их, конечно, достал, повесил там, но забирать не стал — мало ли кто забыл. Может, это твои? Хочешь, схожу посмотрю? Прости, вчера не догадался. — У меня на воротнике сзади нашивка. Ну, ты знаешь, — Бакуго успокоился поразительно быстро. — Сходи, пожалуйста, — добавил он через несколько секунд. Эти вежливость, относительное спокойствие и сошедшая на нет тяга к насилию выглядели как чудесное преображение, но Мидория знал, что это был довольно долгий путь, на которой Кацуки толкнула в том числе их вынужденная разлука во время войны. Да и все эти проявления уважения чужих границ были не тем, чему нельзя научиться. Можно, если человек ценит других людей — а этого у Бакуго уж точно не отнять. — Без проблем. Кстати, сегодня пятница, так что учитель Айзава скорее всего тоже проспал — может быть, ты успеешь к его приходу. — Тоже мне, успокоил, — фыркнул Бакуго, но без раздражения, скорее просто по привычке. Мидория улыбнулся — конечно, успокоил, в противном случае ему бы пришлось выслушать что-нибудь похлеще. — Тебе рубашка по размеру подошла? Вместо ответа Бакуго просто вышел из ванной. Ну, в целом подошла. Правда Изуку носил вещи чуть меньшего размера, да и разница в росте у них какая-никакая была — в глубине души Мидория считал, что это все из-за возраста и через несколько лет этот год разницы будет совсем незаметен. В общем, Кацуки пришлось пожертвовать еще одной пуговицей, а так как он обычно не застегивал верхние две, теперь вырез рубашки доходил почти до самого пиджака. Выглядело это не очень прилично, очень неофициально, но хорошо. Кацуки вообще очень шел такой стиль, и Мидория каждый раз — просто как обладатель чувства прекрасного, не более, — любовался им. Это самое чувство прекрасного заставило его пристально рассматривать Бакуго, пока не он не поймал его непонимающий взгляд. — Выглядишь отлично! — Изуку показал два больших пальца и улыбнулся. Бакуго скептически на него покосился, но ничего говорить не стал, скорее всего только потому, что у него не было времени. — До вечера, — бросил он, подхватив рюкзак. — Хорошего дня! Мидория помахал рукой, и, стоило Бакуго скрыться за дверью, расслабленно зевнул и потянулся. На лице расползалась довольная улыбка. В корпусе стояла та особенная тишина, которая бывает только в полностью пустом помещении. Благодать. Из дел остались зубрежка кодекса, дистанционное занятие, да разбор последнего громкого дела героя. Почему в этом списке нет усиленных тренировок в преддверии экзамена? Да потому что академия не рассчитывала на то, что убитые подготовкой студенты переживут этот экзамен, и была права. К тому же Мидория неплохо поработал на этой неделе и мог позволить себе расслабиться. Этому способствовал находящийся на карантине учитель, чье единственное занятие стояло в расписании Изуку. Забрав кофе из комнаты Кацуки, он подготовил рабочее место и настроил камеру. Убедившись, что ни один из плакатов Всемогущего не попадает в кадр, он подключился к занятию. Сосредоточиться на уроке было непросто, учитывая прекрасную погоду за окном, но к счастью Мидории повезло с концентрацией. Он аккуратно вел конспект, наслаждаясь остывающим кофе. Все-таки как хорошо, что у Бакуго есть электронная турка. К слову, Бакуго исправно делился с ним кофе по утрам. Он делал его по какому-то более сложному рецепту, чем для себя, добавлял корицу и это было очень приятно — от таких людей как Кацуки обычно не ждут трогательных проявлений заботы. Когда занятие кончилось, Изуку сбегал в прачечную. Внимательно осмотрев оставшиеся там рубашки, он действительно обнаружил на них инициалы Бакуго. Гладить вроде бы не нужно. Мидория машинально поднес вещи к лицу и вдохнул запах. Вот как так выходит, что живут они с Кацуки считай вместе, одежду стирают с одним порошком, а у него она все равно так вкусно пахнет? Чем это объяснить? Наверное, странно, что Мидорию это беспокоит, но ведь он просто человек с чувством прекрасного — ничего удивительного, что вкусный запах его заинтересовал. Первородный хаос в комнате Каччана поражал своей художественностью — вроде бардак как бардак, но такой гармоничный. Изуку заглянул в шкаф и принялся перевешивать вещи таким образом, чтобы освободить две вешалки. Это было сложной комбинаторной задачей, но провозившись несколько минут и сняв пару вещей, у Мидории получилось расположить рубашки. Осталось куда-то убрать футболку и джинсы, которые ему пришлось снять. Верхняя полка занята геройским костюмом и расходниками, на средней все, что можно съесть или приготовить, ниже коробка с одеждой. Отлично. Изуку мог бы просто запихнуть туда вещи, но тогда они бы помялись. Так что ему пришлось вытаскивать коробку, чтобы положить туда аккуратно сложенную одежду. Его взгляд привлекло что-то за коробкой. «Это не мое дело» — подумал Мидория, вытаскивая предмет. Вдруг Бакуго давно его туда кинул, а теперь не может найти? Надо положить на видное место. Это был тот самый намордник, в котором Кацуки получал медаль на спортивном фестивале. Забавно, что он до сих пор его хранит. Изуку был уверен, что Бакуго собственноручно уничтожил этот намордник, как только ему выпала такая возможность. Рядом с намордником лежали аккуратно сложенные кожаные ремни и наручники, которые используются для ограничения причуды и сковывают руки до самых плеч. Он вытащил весь набор и поставил коробку на место. Хотя, может, стоило оставить все на своих местах? Мидория покосился на намордник с сугубо профессиональным интересом. Зачем вообще его нацепили на Кацуки? Чтобы не кусался? В целом да, он мог бы и укусить, Мидория бы не удивился. Рычать намордник не мешал, но хотя бы без членовредительства обошлось. Хотя наверное при желании у Бакуго получилось бы его снять. Ну у Мидории со всеми его шестью причудами уж точно. Изуку снова кинул взгляд на намордник. Получилось бы ведь? У него есть другие, более важные дела, решил Мидория. Поразительно, но дел не было. Не было ничего, на что можно было бы отвлечься. Он снова и снова возвращался мыслями к найденным вещам. Кацуки сказал, что он может брать, что хочет, хотя вряд ли он имел в виду собственный намордник. С другой стороны Бакуго на удивление спокойно относился к тому, что Изуку изредка заимствовал его вещи и ругался каждый раз, когда Мидория спрашивал, может ли он что-то взять. К тому же Кацуки должен вернуться только вечером из-за очередной отработки… Возвращаясь к этим оправданиям спустя два часа, проведенные в наморднике со скованными руками, Мидория осознавал их несовершенство. День начинался так хорошо, надо же закончить его так! Изуку только лишь из интереса надел на себя все найденное. Он просто не мог перестать думать об этих вещах и решил, что ничего страшного не случится, если он просто их примерит. Это даже полезный практический опыт — вдруг его схватят злодеи и придется выбираться? Надо знать, как это делать, поразительно, что их не учили этому в Академии. У него уже затекли руки, в его собственной комнате царил бардак, начинало темнеть, но он все еще не смог снять не то что наручники — даже намордник. Мидория вздохнул и упал на кровать. Надо встать и попытаться все снять еще раз. Надо. Он продолжал лежать. Тишина успокаивала, и он даже почти задремал, когда входная дверь громко стукнулась о стену. Задержав дыхание, Изуку пытался уловить все звуки. Вот хлопает вторая дверь и что-то падает на пол, кажется, рюкзак. Это Кацуки. Пришел пораньше. Сердце Изуку стучало так громко, что он испугался, как бы Бакуго его не услышал и не пришел проведать. Когда дверь в его комнату скрипнула, приоткрылась, он подумал, что умрет на месте от сердечного приступа. Он не знал, что с ним сделает Кацуки, если обнаружит в таком виде — быстро и безболезненно убьет? Будет орать так, что Мидория пожалеет о том, что не случился первый вариант? Что бы он ни сделал — Изуку был готов понести наказание. Но дверь так же тихо закрылась. Мидория хватал воздух ртом — оказывается, все это время он боялся дышать. Видимо, Кацуки решил, что он спит, потому что еще какое-то время было довольно тихо — только шорохи. Когда он понял, что не чувствует затекшие руки, было уже совсем темно, но решения для его маленькой дурацкой проблемы все еще не было. В целом, он же не умрет здесь? Два выходных дня без воды он продержится, а в понедельник Кацуки зайдет, чтобы отдать ему рубашки. Хорошо бы, чтобы кто-то нашел его до этого момента. Может, Урарака забежит за ним завтра утром, чтобы вместе поехать домой? Она хорошая, даже спрашивать ни о чем не будет, просто поможет. Или Шото — они должны вместе работать над проектом. Который они уже сделали. Нет, Шото не зайдет. Мидория мог бесконечно просчитывать все варианты, пытаясь выбрать наилучший, но услышав, как дверь в его комнату открывается второй раз, он готов был признать поражение. — Спишь? Даже если бы Изуку и хотел ответить — у него бы не получилось, потому что намордник плотно прилегал к лицу, не позволяя открыть рот достаточно широко. Шаги Бакуго раздались ближе. Мидория слышал дыхание парня все отчетливее, Кацуки присел на корточки, заглядывая ему в лицо. Нечеловеческим усилием воли Изуку заставил себя открыть глаза. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Мидория мог различить в темноте, как меняется выражение лица Бакуго и как сужаются его зрачки. Но он быстро спрятал удивление за равнодушием и заговорил: — Где ты это взял? Изуку молчал — он попытался открыть рот, но уперся в жесткие металлические прутья. — Придурок. Ну снимай давай. Но Мидория никак не мог снять намордник сам — он приподнял руки, показывая, что они скованы между собой. Вот теперь скрыть удивление у Бакуго не вышло — он широко распахнул глаза и приоткрыл рот. Изуку сказал бы, что это очаровательно, если бы мог говорить. Из-за использования затекшей руки острая боль пронзила левое запястье и Мидория дернулся, опасно приблизившись к краю кровати. Пол замаячил на горизонте и предчувствие — единственная из работающих сейчас причуд — предупредило о падении. Бакуго машинально поймал его у самой земли и аккуратно усадил обратно — это никак не сочеталось с теми эмоциями, которые Изуку наблюдал у него последние секунды. Кацуки наклонился ближе и быстро расстегнул замок намордника, наконец давая Мидории возможность вздохнуть полной грудью. — Это мой? — Он переводил взгляд с Изуку на намордник и обратно. — Прости, я не должен был брать его без твоего разрешения… — Мидория готов был провалиться под землю от стыда. Это был бы неплохой выход из сложившейся ситуации. Он покраснел до самых кончиков волос, хорошо, что в темноте не видно. — Повернись спиной. Изуку терпеть не мог свою родную причуду — краснеть сильнее, чем это предусмотрено эволюцией, потому что сейчас он готов был поклясться, что у него горят щеки. Щелкнул выключатель и Мидория прищурился из-за слишком яркого света, но послушно повернулся лицом к стене и замер, ожидая чего угодно, но не этого: — Я не помню пароль. — Совершенно спокойно сказал Бакуго. Так спокойно, что это не могло быть правдой. Так спокоен Кацуки был только если знал, что сейчас он задаст Мидории очень хорошую трепку. — А? — Посиди так, может, вспомню. — Каччан! — Неа, совсем из головы вылетело. — Самодовольно ответил Бакуго. — А почему ты вообще их сохранил? — Изуку быстро сообразил, что убивать его не собираются, а затекшие руки всего лишь покалывало из-за смены позы, так что опасаться было нечего. — Не твое дело. Мидория извернулся и посмотрел на Кацуки — он, тоже смущенный, отвернулся к окну. — Придурок. Изуку потупился. Да что там придурок, идиот. — Извини еще раз. Мне правда не следовало лезть в твои вещи, а тем более брать их. — Все в порядке. — Кацуки выдохнул и прикрыл глаза. — Я не злюсь. На тебя. — он запрокинул голову, как делал, когда пытался успокоиться. — Просто скажи, зачем? Отомстить решил? — Он снова посмотрел на Мидорию, но почему-то этот взгляд было выдержать сложно. В нем не было презрения, насмешки, в общем того, что Изуку привык видеть, а то, что было он не мог описать — слова просто не шли на ум. В конце концов, он не считал слова своей сильной стороной. — Нет конечно! Я сам не знаю, что на меня нашло. Да и как я могу отомстить тебе этим? Мидория правда не очень понимал, почему Кацуки задал такой вопрос. Да, он мог бы испортить что-то, но он ни за что бы так не поступил, зная, что эти вещи могут быть важны для Бакуго. — Например рассказать всем. — Он криво улыбнулся, поймав непонимающий взгляд Мидории. — Да знаю я, ты бы никогда так не сделал. Забудь. Иди сюда, я расстегну. Но поздно — Изуку во-первых заинтересовался, во-вторых обиделся. Не сильно, но все-таки — он сколько себя помнил, всегда обращался с Кацуки настолько хорошо, насколько это было возможно. Уважение — искреннее, страх, восхищение, интерес — такие же, но никогда не было желания причинить боль, как не было вражды, даже если Бакуго и делал вид, будто она есть. Мидория знал об этом, но не подыгрывал, только принимал в расчет. Его совесть была чиста — за исключением этого вечера, конечно. — Деку, — рыкнул Бакуго, выходя из себя, — если тебе так нравится в них сидеть, то сиди на здоровье, но я тогда пойду. Уволь меня от этого зрелища. — Нет, будь добр, объясни. — Изуку развернулся лицом к Бакуго, чтобы было удобнее сверлить его взглядом. Он знал, как его взгляд действовал на Кацуки — недавно заметил и вот впервые решил этим воспользоваться. — Что тебе объяснить? Почему мне такое нравится? — Кацуки криво улыбнулся. — Потому что это красиво? — Мидория мог легко перескакивать с мысли на мысль, но это случалось довольно редко и не мешало ему быть жертвой навязчивых идей. Кацуки странно посмотрел на него. Обычно у него все на лице написано, а тут Мидория никак не мог понять, о чем он думает. — Ты не ответил на мой вопрос. — Он мотнул головой. — Почему ты решил, что я могу рассказать всем? Это же ну… Не так уж важно. Даже если кто-то узнает, что у меня есть вся коллекция фигурок Всемогущего, ох… В общем, это не погубит мою репутацию. — Все об этом знают, включая Всемогущего. Удивительно, что он не стал частью твоей коллекции, учитывая, как он старается тебе угодить. Ну и сравнил ты коллекцию фигурок с фетишем. — С фетишем? — Да, слово определенно не было сильнейшей стороной Мидории. — Черт. Только не говори мне что… — Бакуго глянул на него и прикрыл лицо рукой. — Блять. — Не обязательно так ругаться. Так что там с фетишем? — Мозг Мидории требовал ответа и сейчас его не волновало ничего кроме этого. О да, мозг Изуку был очень странной штукой. — Так, иди сюда. Я сниму их и мы больше никогда не будем об этом говорить. Ни-ко-гда. — Бакуго потянулся к наручникам, но Изуку был быстрее. Он выждал, пока Кацуки опустится достаточно низко и резко дернулся, падая на бок. Бакуго же, не найдя точку опоры, тоже свалился на кровать. Но он был дезориентирован, а Мидория был готов — два года тренировок, стажировки, реальные битвы, все это пригодилось сейчас. Борьба была короткой, и Изуку занял место на груди у Бакуго, лишая его возможности пошевелиться. У Кацуки было такое глупое лицо, да и ситуация была смешной, так что Изуку не выдержал и рассмеялся. Кацуки, красный то ли от злости, то ли от смущения, отвернулся. — А сам как думаешь? — Аммм, подожди-подожди… Талисман? Я помню, мы это изучали в курсе религии… Объект поклонения? — Да, я прямо-таки готов преклонить колени, — хмыкнул Бакуго. Сам не понимая в чем дело, Изуку покраснел. Прошло еще несколько секунд, прежде чем у него закралось подозрение, о чем идет речь. Это смутное ощущения понимания тревожило его, хотя он и не мог сформулировать мысль. Ему потребовалось некоторое время, чтобы окончательно увериться в правильности собственных подозрений. — Оо. Ооо… — Он посмотрел на Кацуки совсем по-другому. Он никогда не думал о подобном — было как-то не до того. Вся его жизнь состояла из множества битв за свою мечту, но когда они прервались — на какое-то время, ненадолго, наверное, он не бросился с головой в омут подростковой жизни, как это делали многие из переживших прошлый и этот года. Ему было достаточно того, что для других людей было мелочью: учиться в любимой академии, жить вместе с лучшим другом, пить его кофе по утрам, шутливо переругиваться, вместе тренироваться. Воспользовавшись задумчивостью Изуку, Бакуго скинул его и перевернул на живот, получая доступ к замку. Он быстро набрал код и стащил тяжелые наручники. Затекшие запястья пронзила острая боль. Мидория сжал челюсти и выдохнул сквозь зубы — у него был высокий болевой порог, но когда боль наступает неожиданно, думать о чем-то кроме нее сложно. Кацуки отпустил его, позволяя самостоятельно сесть, и, пока Мидория приходил в себя, осторожно взял его руки и принялся растирать затекшие мышцы. Кожа у Бакуго была мягкой, нежной — ему приходилось заботиться о ней, чтобы сохранить интенсивность выделения нитроглицерина. Неосознанно Изуку сосредоточился на ощущениях, на несколько секунд забыв о недавнем диалоге. — Я никому не скажу. Бакуго снова хмыкнул, не то чтобы не поверив Изуку, но будто он уже смирился с другой неизбежной потерей. Его нужно обнадежить, успокоить — решил Мидория. — Чем бы ты не увлекался, пока это не вредит другим — это не плохо и не стыдно. — Заткнись. — Но я правда так думаю! И мое мнение о тебе не поменялось. — Еще бы, сам ведь все надел. Так понравилось что ли? — Возможно, — уклончиво ответил Изуку. Он об этом пока не думал, было не до того. Хотя проведя в наручниках несколько часов он решил, что больше их не наденет — по крайней мере в одиночку. На Кацуки бы они наверняка смотрелись неплохо, по крайней мере так было в его воспоминаниях о спортивном фестивале. — Но тебе точно пойдет. — Изуку пришлось вывернуться из крепкой хватки Бакуго, чтобы избежать подзатыльника, который тот намеревался ему отвесить. Судя по тому, что Мидория был жив спустя несколько минут погони — хвала тренировкам и причуде — Кацуки не так уж сильно на него злился. Они остановились в разных концах комнаты и отдышались. — Да и по характеру в самый раз. Бакуго метнул на него злобный взгляд. — Так и будешь издеваться теперь? — Пока не увижу тебя в этом, — Изуку улыбнулся и сам удивился тому, что сказал. Хотя что в этом такого? Если бы не слова Кацуки, он бы не додумался до столь остроумного ответа. Кацуки всегда приносил в его жизнь то, чего там отродясь не было. Это могло бы быть интересно. — Деку, — Кацуки рычал, готовый ко второму раунду, и сейчас Изуку уже не был так уверен в своей победе. Хотя на его кровати все еще лежали ограничители причуды — может быть, они помогут ему победить.