Благородство не порок

Люциус отсутствовал каких-то десять минут. За это время муж должен был осознать свое поведение и раскаяться, но еще не накрутить себя и не впасть в пучину отчаяния. Прием был стандартный, часто практикуемый и осечек не давал на протяжении многих лет, но Малфой совершенно упустил из виду, что имеет дело с Поттером. — Та-ак, — протянул Люциус, оглядывая пустую спальню и прислушиваясь — может быть из ванной комнаты раздастся плеск воды? — Рикси! — Хозяин Люциус, — ушастое существо на полусогнутых ножках приблизилось к лорду. — Хозяин Гарри в поместье? — на всякий случай уточнил Малфой, оставалась маленькая надежда, что Поттер где-нибудь затаился в обиде или решил прогуляться перед завтраком. — Нет, — пискнул домовик и страшно округлил глаза. — Как он ушел и что говорил при этом? — продолжил допрос Люциус, потому что с этими существами можно было говорить только так, они отвечали обычно только на прямые вопросы, не имея возможности солгать, а по своей воле помогали только понравившимся им людям, и не всегда это были хозяева. — Аппарировал, хозяин, — взвыл Рикси и стал выкручивать себе уши, видимо, монолог Поттера не был особенно цензурным. — Я жду, — поторопил его Малфой, — что он говорил? — Пожелал хозяину Люциусу иметь много интимных отношений с его конем Бризом, — эльф рухнул на колени и закрыл голову руками. — Пошел вон, — вздохнул лорд, гадая, чего теперь ждать от супруга. Люциус решил пойти на принцип и не делать первый шаг. Виноватым он себя не чувствовал совершенно. Да, возможно было некоторое недопонимание, плюс еще огневиски перебрали, но это все равно не оправдывает разбрасывание обуви! Как более взрослый и мудрый человек, обладающий к тому же ангельским терпением, он готов пойти навстречу и простить мужа за неподобающее поведение, но идти первым? Нет. Исключено. Дни шли за днями, закончилась ненормально теплая осень, пришли заморозки и метели. От Поттера не было ни единой весточки. Он не приходил, не писал писем, газеты все как одна набрали в рот воды, и даже крохотной заметки не появилось на их страницах за более чем полмесяца. Приближалось Рождество. Настроение у Люциуса было паршивым. Адена стала бледной тенью самой себя и если по первости еще спрашивала о Гарри, то нарвавшись как-то на строгий взгляд отца, замолчала. А что он мог сказать ребенку? Как объяснить то, что не понимаешь сам? Долгими одинокими ночами, лежа в кровати и страдая бессонницей, Люциус пытался понять где и в чем ошибался. Будь они с мужем людьми одного круга, таких вопросов бы не возникало, но Поттер… Поттер вносил диссонанс в привычную жизнь, ставил все с ног на голову, принимал странные решения на основе очевидных фактов, которые, казалось бы, и трактовать-то иначе невозможно. Поттер. Мальчишка, сломавший вековой уклад семьи Малфой. Люциус теперь часами смотрел на картину. Она стойко ассоциировалась с тем, кто сейчас был недостижим. Олени, один обычный, коричнево-бежевый, и другой — призрачно-прозрачный и светящийся — напоминали их с Гарри. Такие одинаковые и такие разные, постоянно выясняющие отношения, бьющиеся за какие-то свои принципы, так похоже на них с Поттером. Иногда Малфою казалось, особенно когда глаза уставали следить за постоянно движущейся картинкой, что патронус на время исчезает. Хотелось верить, что он докладывает хозяину о состоянии мужа, о том, как тот страдает… Но проходили часы, неизменно складывавшиеся в бесконечно длинные дни, а Поттер так и не появлялся. Люциус завел дурную привычку разговаривать вслух. Возникала иллюзия, что он не один, что рядом есть кто-то близкий теплый, почему-то Малфой очень мерз последнее время. Когда в «Ежедневном пророке» появилась небольшая заметка о дорогом супруге, лорд почувствовал, что жизнь остановилась. Он продолжал выполнять свои обязанности тренера, все так же общался с дочерью, стараясь уделять ей как можно больше внимания, а перед глазами все стоял колдографический снимок счастливого Поттера в компании каких-то хлыщей и подпись, набранная мелким курсивом прямо под фотографией, в центре: «Гарри Поттер с друзьями отдыхает в Довиле». Олени по вечерам стали слышать крепкие выражения на французском. А потом пропала Адена. Просто исчезла, и Люциус, зайдя утром в комнату дочери, увидел несмятую постель, разложенные на столе рисунки с россыпью карандашей всех цветов радуги, но при всем огромном выборе дочь использовала почему-то только один. Черный. В поместье Адены не было. Поисковые заклинания эффекта не дали. Домовик ничего не смог сказать и только заламывал руки, причитая. Бесполезное существо! Сама ли ушла девочка или ее похитили, понять было невозможно. Люциус решился на крайние меры. — Гарри, Гарри! — Рита трясла его неимоверно сильно, отчего мотающаяся из стороны в сторону голова грозила оторваться от тела и закончить свои дни где-нибудь под креслом. — М-м-ум-м, — замычал в ответ Поттер, делая лишь слабую попытку отстраниться. — Гарри, тебе письмо от лорда Малфоя! — попыталась женщина достучаться до его разума, затуманенного непомерными возлияниями последних дней. — Пф-р-гх! — выразил свое мнение по поводу письма Поттер. — Пш-прыл! — добавил он, подразумевая, куда нужно отправиться уважаемому лорду. — Пьянь! — брезгливо бросила Рита и, развернувшись на каблуках, вышла из пропитанной парами алкоголя комнаты. — Грыгх, — высказался Поттер, пытаясь сфокусировать глаза на закрытой двери. Гарри было плохо. Так плохо ему было только один раз, когда погиб крестный. Тогда тоска и безысходность чуть не свели его с ума. Сейчас тот пережитый, но не забытый кошмар повторялся, с единственной поправкой, что вроде никто не умер. Пока. Ему все чаще казалось, что он бьется в какой-то непрекращающейся агонии. Помогал старый добрый ром. Приглушал посеявшуюся внутри боль, приглушал острое чувство потери, туманил сознание и просто не давал думать. Единственным минусом этой терапии было то, что нельзя остановиться — перерыв хотя бы в три часа возвращал страдания с новой силой. — На-ка, выпей! — вернувшаяся Рита резко запрокинула голову и влила в Гарри зелье из внушительной склянки, для верности зажав ему нос. — Блэ-э-э, — протянул Поттер и сложился в кресле вдвое, — бо-же, как плохо, — едва выстонал он и кинулся в сторону ванной. Рита с торжествующей улыбкой заткнула пустой пузырек вычурной пробкой. Когда бледный и измученный шеф явился обратно, едва переставляя ноги от слабости, он застал сотрудницу спокойно сидящей в кресле. Она терпеливо дожидалась его появления. Гарри едва заметно поморщился, догадываясь, какие звуки доносились сюда из-за полуоткрытой двери: протрезвляющее в таком объеме действовало быстро и очень жестко. Он хотел было прочесть ей нотацию о недопустимости такого поведения, но не успел — Рита сунула ему в руки открытый конверт, надписанный знакомым каллиграфическим почерком. — Что еще? — пробормотал Гарри себе под нос, вынимая сложенный лист пергамента. — Черт! — в письме было всего лишь два слова: Адена пропала. — Куда?! — резкий окрик остановил его уже почти в момент аппарации. — Ты себя в зеркале видел, алкоголик?! Гарри вздрогнул, вспомнив свое отражение — несвежий покойник, пролежавший в земле несколько дней, выглядел бы лучше него. Плюс отросшая борода, колтуны и ввалившиеся глаза… Рита права, перед лордом Малфоем в таком виде появляться не стоило. Но Адена? Быть может, дорога каждая секунда промедления? — Гарри, письмо пришло вчера вечером, когда меня уже не было. Четверть часа уже ничего не решат. Тихий голос Риты Скиттер вернул его в реальность: при таком раскладе действительно не решат, а внешний вид при разговоре с супругом должен быть на уровне — увидеть презрительную усмешку на тонких губах Люциуса было бы выше человеческих сил. Душем обойтись не получилось. Ванна вернула чувствительность телу и гибкость конечностям. Перестать чувствовать себя инвалидом оказалось приятно. Колтуны довольно успешно поддались зачарованной расческе — спасибо умнице Гермионе, щетина исчезла благодаря вовремя всплывшему в памяти бреющему заклинанию. Иногда Гарри радовался, что он маг. — Садись сюда, — приказала Рита, когда он вернулся обратно в комнату. — Зачем? — удивился Гарри, покосившись на табурет, ведь в кресле однозначно было бы удобнее. — Лицо будем делать из твоей посмертной маски. — Сколько сарказма, — усмехнулся Гарри, — но до Снейпа тебе далеко. Я думаю, лучше чары гламура использовать. — Поттер, вот ты сильный маг и вроде даже, говорят, умный, — Рита открыла объёмную косметичку и достала набор кистей и несколько баночек. — Чары ненадежны хотя бы потому, что любой волшебник выше среднего при желании может под них заглянуть, и еще артефакты не забудь. Например, в том же Министерстве теперь полно таких штук, которые развеивают любые чары, меняющие внешность. Ты уверен, что вы туда не пойдете? Гарри уверен не был и потому покорно подставил лицо под умелые — хотелось в это верить — руки мисс Скиттер. Люциус одним глотком допил остатки коньяка и размашистым злым движением швырнул тонкий хрусталь в камин — Поттер плевать хотел и на него и на Адену. Надо как-то организовать поиски, но персоне, которую не принимают в приличных домах и которая находится под надзором правоохранительных органов, рассчитывать на поддержку глупо. Камин вспыхнул зеленым, и из него на наборный паркетный пол небрежно вышагнул Поттер собственной персоной. Люциус жадно смотрел на мужа: отдых пошел ему на пользу. Свежий цвет лица, оттенившийся едва заметным персиковым румянцем, и глаза на фоне легкого загара, сияющие еще ярче, чем обычно. — Как это произошло? — отрывисто и чуть хрипловато спросил Поттер, а Люциуса накрыло волной облегчения — он больше не один.