Благородство не порок

Проникнуть в тайную комнату Малфой-менора оказалось довольно просто. Люциус ушел на работу, Адену удалось сплавить на пару часов Рите, которая даже обрадовалась, и теперь Гарри стоял посреди абсолютно пустого помещения, разглядывая стены. М-да, он рассчитывал на несколько иное. Единственным отличием комнаты от всех остальных в замковых подземельях было ведро, сиротливо стоящее почти в центре. Гарри из любопытства заглянул внутрь и обнаружил медный кнат. Повертев его в руке и так и этак, не обнаружив на нем ни следа магического воздействия, он на автомате сунул монетку в карман. Перевернув ведро, Гарри уселся на него и задумался: вот с одной стороны, он в глубине души рассчитывал на то, что здесь окажется клад, но при этом поверив змее, не сказал Люциусу, что здесь должен быть проход. Почему? Внезапный приступ предвидения или что-то иное? Хорошо, допустим, Люциус никак не мог попасть сюда, да и никто из Малфоев тоже, знания парселтанга не было ни у кого. Теоретически и у него тоже, потому что после победы он, не задумываясь, солгал, что способность разговаривать на змеином языке не сохранилась, а потом уже совершенно осознанно скрывал это: проблем и так хватало. Получалось, что интуиция опять сработала? Гарри прошелся по комнате. Решение пришло как озарение, как вспышка света. Люциус слишком горд, чтобы принять от него помощь, а если не помощь? А если просто сделать так, что вот в этом тайнике окажется на самом деле клад? Ведь неважно, кто его сюда положил. Единственная проблема в том, чтобы перенести сюда золото-драгоценности и проследить, чтобы оно не было моложе какого-нибудь тысяча пятисот лохматого года. Гоблины должны справиться с задачей отбора, а вот насчет доставки надо подумать. Вернувшись в особняк на Гриммо, он не стал обнаруживать свое присутствие и пошел разговаривать с Кричером: никогда раньше вопрос о том, как появляются в доме эльфы, его не интересовал. Пора было восполнить пробелы в образовании. — Поттер! — голос Люциуса гулко разнесся по Малфой-менору, когда он обнаружил в саду десяток посторонних домовиков. — Люци, что случилось? — Гарри непонимающе посмотрел на мужа и оторвался от выдаваемых ушастому созданию указаний. Вариант ответа „Ты у меня случился“ казался неправильным, поэтому вслух пришлось сказать: — Откуда их столько, и главное — зачем? — Понимаешь, Люци, — кто-то явно стал злоупотреблять короткой формой имени, — сегодня Кричер попросил трудоустроить несколько домовиков, оставшихся без хозяев. Оказывается, война сильно сказалась на их численности, домовики без магии хозяев и их родовых домов вымирают. — И ты протянул руку помощи. — Ну уж в этом можно было не сомневаться, только был один нюанс во всей этой фантастической истории, который царапал своей неправдоподобностью: — И почему Кричер молчал раньше и внезапно обратился за помощью к тебе? — Потому что, — мрачно сказал Гарри, — я раньше не спрашивал, а сегодня решил узнать, как приобрести домовика. Кричер-то, оказывается, что-то вроде председателя профсоюза у эльфов, и вот… Люциус не знал, плакать ему или смеяться. Поттер — защитник униженных и оскорбленных! Это как раз в духе его мужа! Да и Кричер стал большой шишкой среди себе подобных — с чего бы? Не иначе влияние малахольной Грейнджер. Произносить „грязнокровка“ Люциус себе запретил даже мысленно. С другой стороны, купить сейчас домовиков он не мог, как и призвать специальным ритуалом, а так часть проблем решалась очень удачно. Тот же сад можно привести в порядок, Адена теперь будет под постоянным присмотром, да и открыть еще пару комнат, может быть, получится. — Люци, можно они останутся? — голос Гарри прозвучал так жалобно, что захотелось погладить по голове и успокоить. — Один вопрос только, на Гриммо сколько сирых и убогих приютилось? — Пятнадцать, — вздохнул Гарри, вспомнив, как уговаривал Кричера возглавить „эльфийский профсоюз“, и вообще всю провернутую сегодня авантюру. — Пусть остаются, — милостиво разрешил Люциус, — а клятву ты у них уже принял? — Тебя ждал, — ответил повеселевший Гарри, не ожидавший, что затею с домовиками так легко удастся провернуть. Признаваться в том, что не знает ничего ни про какую клятву, тоже, наверное, не стоило. — Гарри, что ты вертишься? — Люциус не выдержал, когда муж второй час не спал сам и не давал спать другим. — Думаю, — честно ответил тот. На самом деле была большая проблема — нужно было как-то сказать Малфою про комнату и сделать это так, чтобы не вызвать подозрений. Оттого и бессонница одолела, что хотелось вот прямо сейчас бежать и показывать „клад“. Приходилось сдерживать свои порывы, потому что уж слишком бы это вышло нарочито и явно, а Люциус не дурак, возьмет и сложит два и два, и получится в результате полная ерунда. — О чем? — Люциус так и не дождался ответа и решил уточнить. — О будущем, — это была правда, а дальше пошла импровизация: — Хочу завтра в школу наведаться и поговорить с новым директором. Посмотрю на него заодно, а то кто такой Декстимус Лабо, только по газетным статьям знаю. — Ну и что ты заранее себе нервы треплешь? — Малфой душераздирающе зевнул и зажег свет. Олени с картины недовольно посмотрели на нарушителя покоя и, синхронно тряхнув рогатыми головами, унеслись куда-то в сторону нарисованного леса. — Я не треплю, я просто думаю, — возразил Гарри и тоже сел. — Какой он? Смогу ли я с ним поладить и провести разговор именно в том ключе, каком надо? — Напиши письмо и перечисли те должности, которые тебя интересуют. — Так нельзя! — Поттер! Ты себя не ценишь совершенно! Ты герой магического мира, его спаситель и прочая, прочая, прочая… Что такого, если ты просто скажешь, что именно тебя интересует? — Я лучше лично, — упрямства Поттеру было не занимать. — Хорошо, — Люциус опять зевнул, — если бы я так не хотел спать и если бы не вставать ни свет ни заря, я бы занялся с тобой любовью, и все глупости выветрились бы у тебя из головы, и спал бы ты себе мирно и спокойно, но я не могу. Поэтому выбирай: сонное зелье, оглушающее заклятье, или ты просто ложишься, перестаешь дергаться из-за ерунды и тихо засыпаешь. — Спокойной ночи, — буркнул Гарри и лег, притворившись ветошью. — Спокойной, — Люциус лег рядом, погасил свет, — про оглушающее я пошутил, — щекотно прошептал он в шею мужа и обнял, прижимая покрепче. Гарри едва слышно фыркнул в ответ, но ворочаться в постели перестал. — Ну почему ты с утра всегда такой бо-одрый? — протянул Гарри, с трудом садясь в постели. — Холодный душ творит чудеса, — поделился с ним секретом Люциус и протянул чашку кофе, доставленную в спальню домовиком, — я бы не стал настаивать на раннем подъеме, но ты вчера хотел посетить Хогвартс, а это лучше делать сразу после завтрака. Потом директор может быть занят. — Надо было письмо написать, — принимая протянутую чашку, сказал Гарри. — Не уверен. Элемент внезапности чаще всего перевешивает чашу весов в нужную сторону, плюс гарантировано отсутствие посторонних, — Люциус подмигнул, отобрал пустую чашку и поставил на прикроватный столик. Будучи сам жаворонком, он мог довольствоваться и пятью часами сна, главное проснуться не позже семи утра. Почему-то именно время подъема влияло на него особенно сильно, проспав часов до одиннадцати он, как правило, чувствовал себя разбитым. А вот Гарри, судя по всему, был классической совой, для него встать пораньше было изрядной проблемой. Он смотрел, как супруг сползает с кровати и бредет в сторону ванной комнаты — значит, контролировать уже не надо, не заснет. Люциус расчесал волосы, собрал их в хвост, чтобы не мешали, и отправился на работу — Адене скоро в школу, и денег понадобится много. Весь день, занимаясь лошадьми, обучая маггловских неумех обращаться с этими благородными животными, по сотому разу объясняя, что и как надо делать, Люциус не мог отделаться от мыслей о Гарри и его встрече с директором. С одной стороны, сомневаться в способностях мужа проводить беседы и переговоры глупо, но сердце почему-то все равно было не на месте. К сожалению, вечером Поттер ошарашил заявлением, что буквально чуть ли не завтра выходит на замену внезапно увольняющейся Макгонагалл. — Понимаешь, Люциус, — немного нервно улыбаясь, неуверенно сказал Гарри, — такой шанс грех упускать. Трансфигурацию я знаю прилично, а старая кошка, то есть профессор Макгонагалл, обещала дать все конспекты и планы уроков и даже согласна задержаться на недельку, чтобы помочь войти в курс дела… Малфой кивал, соглашаясь и держа приклеенную насмерть доброжелательную улыбку на лице. Подвиг Поттера был понятен и предсказуем, но почему же так ныло сердце в преддверии разлуки? — Люци, отомри! — голос Гарри и его пятерня перед лицом вернули в реальность. — О чем ты так переживаешь? Это же наш общий план, и трансфигурация это не руны, где я бы чувствовал себя, мягко скажем, неуверенно. — Мы будем видеться реже, — выдавил из себя признание Малфой. — Ну если только самую малость, — пожал плечами Гарри, — ночевать-то все равно придется сюда возвращаться, и первое, что сделаю в своих комнатах в Хогвартсе, — это настрою камин. Не люблю каминную сеть, — пожаловался он мимоходом, —, но чего не сделаешь ради дорогого мужа и любимой дочери. Это был первый случай, когда Поттер назвал Адену дочерью. В горле у Люциуса застрял ком, мешая говорить, хотя вот именно слова сейчас были бы и не к месту. «А муж у него всего лишь „дорогой“, — с юмором подумал Люциус, — надо будет над этим поработать, пора переходить в категорию любимых».