Лето номер шесть

— Я не буду спрашивать, как ты сюда попал, Поттер. Память Батильды с годами подстерлась, и фигуры у залитого дождем окна казались слегка размытыми. Гарри потянулся, чтобы протереть линзы очков, но вовремя одернул себя. Он просто подошел ближе — в отличие от Батильды, которая лишь ненадолго замерла в коридоре и поспешила прочь. Она старалась не создавать шума, и потому двигалась еще медленнее, чем обычно. — Не спрашивай, — с насмешкой разрешил Джеймс. Он был выше Лили почти на голову, растрепанный как всегда, но одежда была сухая, и волосы тоже. Они стояли очень близко, Джеймс раскрытой пятерней провел по ее руке, тронул локоть и остановился на талии. Гарри ни с того ни с сего подумал, что у его матери дела с маггловской одеждой тоже обстояли плохо, как у него самого. Не в первый раз он видел ее в этом платье, которое ей, без всякого сомнения, невероятно шло, но разве девушки носят одно и то же так долго? — Ты же не собираешься в самом деле поцеловать меня? Это было бы… — Не собираюсь, — уверенно ответил Джеймс и, вопреки собственным словам, не дал ей закончить. Гарри чувствовал себя лишним здесь; это ощущение, будто он подсматривает в замочную скважину чьей-то спальни, пусть даже родительской, становилось глубже — вместе с их поцелуем. Джеймс поначалу едва касался рта Лили, наверное, хотел понимать, что она не против. Лили приняла его поцелуй безропотно и не спеша, будто знала, что он должен случиться. Что это неизбежно. И что Джеймс готов целоваться хоть полчаса, если она захочет и позволит. Ее тонкая рука скользнула по его плечу, выше, к шее и затылку. Пальцы спутались с волосами, как спутались эти двое — тайком от целого мира и от людей, живущих в нем. Последнее, что Гарри увидел, прежде чем набежавшая тьма подтолкнула его к кухне, следом за Батильдой, — это как Лили поднялась на цыпочки, и Джеймс смог распрямиться, прижав ее к себе. — Ты чего такой довольный? — с улыбкой прищурилась Гермиона, сидя на полу среди разложенных тут и там книг. — Посмотрел то воспоминание, которое ты принесла от Батильды. Первый поцелуй мамы с папой. — Гарри уселся рядом с ней и взял один из томов наугад. Попав на площадь Гриммо после побега и расшифровав таинственные инициалы Р. А. Б., они справедливо рассудили, что стоит покопаться в местной библиотеке. «Здесь тысячи книг. Где еще Регулус мог узнать о крестражах, если не дома? — воодушевленно заметила Гермиона, и Гарри удивился, как им раньше это в голову не пришло. — Из школьной библиотеки Дамблдор изъял такие вещи. Кроме того, нам нужно выяснить как можно больше о способах извлечения и хранения воспоминаний…» «Да мы уже поняли, — проворчал Рон для порядка, — что нам не избежать библиотечной повинности». Гермиона с удовольствием зарылась в книги, энтузиазм Гарри быстро иссяк, но он продолжал ходить сюда, листать пыльные фолианты из солидарности, а Рон быстро сбежал под предлогом того, что ему не мешает подтянуть защиту. Несколько недель поисков не дали ощутимых результатов. Подтвердились лишь предположения Дамблдора насчет того, что Волдеморт превратил в крестражи вещи, имеющие историческое для магического мира значение. В одном из томов нашлись жирно подчеркнутые строчки, повествующие о Вечном мире с общиной гоблинов, заключенном в начале тысячелетия. Автор пришел к выводу, что именно по случаю такого важного события гоблины изготовили и подарили Основателям Хогвартса памятные вещи, среди которых были медальон, чаша, меч и… некая диадема, о которой в воспоминаниях, добытых Дамблдором, не было ни слова. — Гарри, ты посмотрел дневник Сьюзен? — мягко спросила Гермиона, наверное, в пятый или в шестой раз за пару недель. — Пока нет. После той меморазы я боюсь даже предположить, что за воспоминания могут быть в этой книжке. Может, это вообще не ее дневник, — Гарри в очередной раз ухватился за хилую соломинку. — Может, папа с друзьями стащили его у очередного однокурсника, которого задирали?.. — Я все еще предлагаю поручить это Рону. Он будет в восторге, — в шутку проворчала Гермиона. — Мы не узнаем, чей он, пока не заглянем туда. Правда, Гарри, нам важно понять, что в этом дневнике. К нам в руки попала такая вещь, это же удача! Сьюзен училась в Равенкло, диадема, очевидно, принадлежала леди Равенкло, раз мы знаем, что остальные реликвии достались Гриффиндору, Слизерину и Хельге Хаффлпафф. Поиски всегда нужно начинать с начала, в нашем случае — с места, где жила владелица. — …в Хогвартс мы сейчас попасть не сможем, поэтому пока наш единственный способ побывать там — оказаться в памяти одного из студентов, — договорил за нее Гарри, потому успел выучить ее речь наизусть. — Именно, — кивнула довольная Гермиона. — А память студентки Равенкло — это просто подарок судьбы. Мы сможем осмотреть их гостиную и… — …учитывая, что воспоминания работают как ретранслятор, — из вредности перебил он, — заглянуть даже в те углы, о которых Сьюзен и не думала. Я не хочу смотреть, как мой отец трахал ее, — прямо заявил Гарри, стерев с лица ухмылку. — Я маму-то до сих пор забыть не могу… Та мемораза, отбившая у него желание снова вламываться в зыбкое прошлое, закинула их в больничное крыло Хогвартса. Он успел соскучиться по нему. Дверь отворилась, явив профессора Макгонагалл, на двадцать лет моложе той, что они с Гермионой знали, а следом за ней — Лили и Джеймса. — …Поттер, на вашей совести чистка уток, а вы, Эванс, займетесь посудой. Палочки сдать. — А вы не боитесь оставлять нас в одном помещении без присмотра, профессор? Вдруг произойдет э-э-э… рецидив, — Джеймс дерзко ухмыльнулся, но Макгонагалл не была настроена шутить: — Угомонитесь, Поттер, Поппи за вами присмотрит. — Она решительно направилась к кабинету мадам Помфри, а Лили повернулась к Джеймсу и яростно выдохнула: — Хватит говорить так, будто между нами что-то было сегодня. Похоже, это был тот самый день, запись о котором Гарри обнаружил, пока отбывал наказание на шестом курсе. — Но ведь между нами было, Эванс, — спокойно возразил тот, жадно разглядывая ее и медленно закатывая рукава. — Ты была такая мокрая. Гарри порадовался, что научился не краснеть, когда речь заходит о сексе. Он постарался убедить себя, что отец говорил вовсе не о нем, а о том, что они попали под дождь, например. Макгонагалл вышла от мадам Помфри, и Лили с Джеймсом временно прекратили перепалку. Сделали вид, будто увлечены работой. Она окинула их строгим взглядом и покинула госпиталь. — Продолжай чистить дерьмо, Поттер, и не разговаривай со мной, — Лили сняла галстук и тоже поддернула рукава форменной рубашки. — Это из-за тебя мы здесь. Джеймс невозмутимо вынул из кармана палочку — запасную, судя по всему, — направил ее на дверь кабинета мадам Помфри, замок щелкнул, а он в два шага оказался рядом с Лили и навис над ней, оттесняя к стене. — Эванс, — он облизал нижнюю губу, будто подбирал нужные слова. — Если ты не хочешь, какого лешего ты меня дразнишь. Гарри показалось, что капля случайно пролитого чистящего средства катилась к краю стола целую вечность — и еще медленнее падала с него на пол. Лили как следует разглядела лицо Джеймса, будто ждала, пока он разозлится посильнее, и обронила только: — Я хочу. Джеймс с размаху — то ли от радости, то ли от досады, что она так долго не шла в руки, — саданул кулаком по стене и, грубо обхватив лицо Лили ладонью, поцеловал ее. Гарри, когда понял, что сейчас будет, машинально закрыл глаза. Надо было завязывать, валить отсюда, но Гермиона его удержала. Да и произошло все очень быстро. Он слышал ритмичное постукивание пряжки ремня о дерево. Наверное, о столешницу, куда Джеймс посадил Лили. Рваное дыхание. Сквозь пальцы Гарри увидел, как Лили обхватила Джеймса ногами. Он почти полностью закрывал ее собой. «Это вот так я выгляжу во время секса?» — мелькнуло в голове. У отца были достаточно широкие для его комплекции плечи. А Гермиона, когда они вернулись, заявила, что у Лили шикарная грудь. «Я до такой не дорасту», — похоже, она искренне расстроилась. «Гермиона, я не хочу думать о маме в таком ключе, — смущенно поморщился Гарри. — Пожалуйста». «Ты морщишь нос как она, — заметила Гермиона и с неподдельным восхищением добавила: — Они занимались любовью под носом у мадам Помфри. И Макгонагалл в любой момент могла вернуться. Еще и кончили, похоже. Теперь я понимаю, в кого ты такой безрассудный». «Я очень даже рассудный по сравнению с ними», — проворчал он. «Как думаешь, это не вандализм? Ну, то, что мы подсматривали. Их же уже нет». «Как оргия на вечеринке Почти Безголового Ника, — пробормотал Гарри. — Думаю, отец точно не был бы против». Гермиона захлопнула книгу и отправила ее обратно на полку. Выглядела она воинственно. — Гарри, помнишь Турнир Трех Волшебников? Второй тур. Ты думал, у тебя куча времени, и ты все успеешь, а в результате тебе помог домовой эльф. — Как выяснилось позже, лучше бы я провалился на самом первом задании, — пробурчал он. — Я это к тому, — повысила голос Гермиона, — что не стоит откладывать. Мы нисколечко не продвинулись в поисках, а магический мир, тем временем, оказался целиком и полностью в руках Пожирателей. — Ну хорошо, — выпалил Гарри. — Допустим, я хочу посмотреть эти гребаные воспоминания. Как мне туда попасть? Там же пусто. Я пробовал писать на первой странице, как в дневнике Риддла, чернила так же впитываются, но ничего не происходит. Я писал имя отца, имя самой Сьюзен, дату их выпуска — безрезультатно. — Ты думаешь не с того конца, — как всегда самодовольно заявила Гермиона. — Ну так просвети меня, — проворчал он. Наверное, единственное, что всегда будет раздражать его в ней, это уверенность в собственном превосходстве, когда речь идет о книгах и учебе. — Ремус. Спроси у него, что это за дневник и как именно им пользовались. Кто был владельцем, как он попал к твоему папе. Раз у Филча дневник хранился с картой мародеров, значит… — Я понял. — Похоже, у Гермионы есть все основания считать себя умнее него. — Разве не по этой причине ты позволил ему остаться? Чтобы расспрашивать о прошлом в том числе. — Считаешь меня расчетливым сукиным сыном? — ухмыльнулся Гарри, хотя сам не понимал, в шутку спрашивает или всерьез. Он на четвереньках подобрался к Гермионе и чмокнул ее в губы. Просто так. — Может, ты думаешь, я и сюда хожу с какой-то другой целью? — Гарри, ну не здесь же, — воскликнула Гермиона, когда до нее дошло, чем он предлагает заняться прямо на потертом ковре. — Назови мне хоть одну причину, почему нет, — он направил палочку на замочную скважину и временно ослепил портреты на стенах, шепнув: «Затмись». — Должно же у меня быть хоть одно приятное воспоминание о библиотеке. Когда часом позже они явились на кухню, Люпин сидел за столом и, нахмурившись, читал свежий номер «Пророка». Тарелка густого лукового супа осталась нетронутой. Гарри уселся напротив и с удовольствием взялся за свою порцию. — Ремус, — осторожно заговорила Гермиона. — Мы хотели у тебя спросить… — Она выложила на стол тетрадь. — Ты знаешь, что это и как это открыть? Люпин быстро глянул на Гарри и палочкой поддел обложку. Лицо его сделалось таким же настороженным, как в тот день, когда они рассказали ему о крестражах. — Откуда он у вас? — Оттуда же, откуда карта мародеров, — без подробностей пояснил Гарри. — То есть ты узнаешь этот дневник? Ремус медленно кивнул. — Это Альманах твоей семьи, Гарри. — Моей… что? Моей семьи? — он мигом забыл про еду, ложка упала в тарелку. — Альманах? — ахнула Гермиона. Судя по всему, она о таких слышала. Наверняка вычитала в какой-нибудь «Истории Хогвартса». Иногда Гарри казалось — возможно Гермиона слишком часто говорила про «Историю» — что в ней есть ответы на все вопросы. — Что еще за Альманах? — изо всех сил отказываясь чувствовать себя тупым, уточнил Гарри. — И почему на нем инициалы бывшей девушки моего отца? — Я читала про них, когда ждала тебя в день финального матча. Помнишь? Ты отбывал наказание у Снейпа. — Конечно, Гарри помнил тот день. И отнюдь не из-за наказания. — Альманахи это своего рода дневники целого рода. Хранятся в чистокровных семьях столетиями, чтобы дети помнили о своих предках, знали, как они жили, и ценили свое происхождение. Сюда заносили самые важные события типа обручения, свадьбы, рождения детей, а когда дети подрастали, передавали Альманах дальше, старшему сыну. Вот почему он смотрится таким древним, несмотря на чары. Чем древнее род, тем старше книжка. Со временем обычай, как и многие другие, перестали соблюдать, и подростки, получая дневник, начинали использовать его как свалку для своих переживаний. — Джеймс поступал именно так, — подхватил Ремус. — Флимонт прислал ему Альманах вместе с часами на совершеннолетие, и буквально через неделю он демонстративно отдал его Сьюзен. Ты видел тот день, Гарри… когда Лили пригрозила рассказать всем про то, чем мы промышляем в полнолуние. Я ни разу до этого не видел Джеймса таким разъяренным, даже когда мы продули Равенкло на четвертом курсе. Сириус думал, что он злится из-за ее угрозы, — Ремус невесело фыркнул и покачал головой. — Он злился, потому что Лили снова оказалась сильнее ярости в его голове. Что даже этот ее поступок не смог отвратить Джеймса от нее. Он хотел этого, — Гарри показалось, что Люпин говорит сам с собой. — Хотел прекратить думать о ней. Наверное, Джеймс думал, что, отдавая Альманах Сьюзен, сжигает за собой мосты. Все-таки Альманах — это наследие. Сьюзен тоже так думала. Считала этот дурацкий, по-детски отчаянный жест чуть ли не предложением. Джеймс ни о чем таком даже не помышлял. — А почему страницы вырваны? — тихо спросила Гермиона, возвращая его к теме. — И как он оказался у Филча? — К концу нашей учебы Альманах вернулся к Джеймсу. Однажды мы попались, когда бродили по замку ночью, и Филч велел вывернуть карманы. Забрал и карту, и Альманах. У нас оставалось всего пара недель до выпуска, так что… — Он развел руками. Гарри заметил, что Ремус деликатно обошел первую часть вопроса Гермионы, и задал его еще раз. — Это не очень красивая история, — поморщился Люпин. — Не знаю, как я поступил бы на месте Джеймса. Не мне говорить о благородстве поступков. — Похоже, его все-таки терзали мысли о Тонкс. — Джеймс очень долго тянул, прежде чем расстаться со Сьюзен, надеялся, что та сама все поймет. И дотянул до того, что она застала их с Лили во время… словом, сцена была красноречивая, не оставившая места для иллюзий. На следующий день она отдала Джеймсу Альманах и заявила, что он пользовался ею все то время, что они встречались. Слово за слово, разгорелась ссора… Джеймс никогда не считал нужным держать эмоции при себе… и когда речь зашла про тетрадь — Сьюзен выкрикнула, что считала ее чем-то вроде общего фотоальбома, — он в порыве злости открыл Альманах, выдрал страницы, которые она использовала, и швырнул ей. — Но ведь именно эти страницы нам и нужны, — досадливо застонала Гермиона. — Ты не знаешь, куда они могли деться, Ремус? — Они остались лежать на полу, так что куда угодно. Скорее всего, эльфы нашли их и выбросили, как любой другой мусор. Они же пустыми были, на первый взгляд. — Очередная пустышка, — разочарованно выдохнул Гарри, перелистывая Альманах. — Говорят, такие штуки позволяют в них даже жить. Рон появился на пороге кухни бесшумно. Все трое подскочили, услышав его голос. На секунду он снова превратился в пятикурсника, который выиграл финальный матч по квиддичу. Он мечтательно ухмыльнулся, взъерошил себе волосы, послюнявил палец и принялся оттирать пятно с носа, силясь рассмотреть свое отражение в начищенном до блеска подносе. Гарри представил, как соблазнительна идея оказаться сейчас где-нибудь в Хогвартсе пятидесятых, когда Гриндевальд уже повержен, а Волдеморт еще не развернулся в полную силу. Снова ходить на занятия и думать о том, что в будущую субботу очередной матч. — Если владелец постарался, конечно, и записал все подробно, — добавил он и насупился, встретив недоверчивый взгляд Гермионы: — Чего? У Билла есть такой, я в детстве любил наблюдать, как он заполняет страницы. Он, правда, говорил, что мне еще рано такое смотреть, — Рон хохотнул. — В любом случае, я бы выяснила, что там, — стояла на своем Гермиона. — Если Альманах передавался из поколения в поколение, есть вероятность, что кто-то из предков Гарри мог бывать в гостиной Равенкло, или в Выручай-комнате, или в каком-нибудь чулане, о котором мы не знаем или который замуровали до нашего рождения. — И именно в этом чулане леди Равенкло забыла когда-то свою диадему, — не сдержался Гарри. Рон прыснул. Гермиона, кажется, надулась. — Ладно-ладно, есть идеи, как его прочесть? — он с надеждой глянул на Ремуса. — Нужно написать на форзаце пароль, — со знанием дела сообщил Рон. — Может, название любимой команды твоего папы? — «Паддлмир Юнайтед», — подсказал Люпин с таким видом, будто заранее знал, что номер дохлый. Страницы не шелохнулись. — Попробуй лучше день рождения Лили, — уже увереннее предложил он. Гарри почуял, как по затылку пробежал холодок, и с трудом заставил себя признаться: — Я не знаю, когда… — но Ремус уже отнял у него перо и накарябал цифры сам. Безрезультатно. Однако Гарри это навело на дельную мысль, и она же пришла в голову Ремуса: — А что, если… — Он вывел всего две буквы: «Л.Э.» и, когда на первом листе после вырванных появились очертания нарисованного снитча, ухмыльнулся: — На пятом курсе черновики Джеймса были весьма узнаваемы. Страницы дрогнули, как лепестки кувшинки на рассвете, будто ожили после длинной ночи. — Отлично, Ремус! — завопил радостный Рон. — Ну вот, теперь если Финеас будет вредничать, мы засунем его туда, где он был еще жив. Пусть испытает на себе, какой он говнюк. Гермиона закатила глаза. — Теперь, когда мы его открыли, еще больше жаль, что нужные страницы не сохранились. Гарри обнял ее и шепнул на ухо: — Слушай, это ведь неплохая идея, сбежать туда. А то мне постоянно кажется, что Рон нас слышит. Кто бы мог подумать, что через пару лет им все же придется воспользоваться этим эвакуационным выходом.