Главный не/герой

Ж.Л. Утром меня разбудил звонок телефона. Я дернулся, резко подскочил спросонья, схватился за смартфон. Номер не выглядел знакомо, но я решил ответить. -Лебедев Евгений Леонидович? – спросил официальный деловой голос. -Он самый. – пробормотал я. Взглянул на часы, девять. Кто в такую рань и да ещё по полному фио? -Терентьев Анатолий Михайлович, заместитель командира взвода патрульно-постовой службы. – представился собеседник. Я пытался ускоренно соображать, что значит этот длинный набор слов и чего он хочет от меня? -Я что-то нарушил? – спросил я единственное, что пришло в голову. -Нет, что вы. Я по другому вопросу к вам обращаюсь. Вы знаете, что в связи с сложившимися обстоятельствами, у нас в службу проводится дополнительный набор сотрудников для патрулирования города. Ситуация, сами понимаете, сложная и требует срочного решения. Поэтому мы в первую очередь ищем сотрудников среди «бывших». Знаю, что вы как раз недавно уволились из органов, поэтому хочу предложить вам работу, с сохранением звания и всех заслуг. Вы ещё находитесь в поиске работы или вопрос уже не актуален? Я половину прослушал, половину не понял. Что-то там про работу. -Да нет, я ещё и не начинал искать, если честно. – признался я зачем-то. -Прекрасно. В таком случае жду вас сегодня в двенадцать на собеседование, если вы заинтересованы в моём предложении. -Хорошо, постараюсь прийти. -В таком случае я оставлю ваши данные у дежурного, он будет вас ждать. Я подумал, ну, а что? Сейчас я быстро вряд ли сам найду работу, а сидеть долго я тоже не могу себе позволить, без денег особо не рассидишься. Терентьев оказался мужиком простым, но уж очень замучанным. Рассказал, что сначала власти, не мудрствуя лукаво, провели оптимизацию, заменили постовых камерами, считали, что это поможет следить за порядком, посадив следить за всеми камерами всего одного человека, который будет передавать диспетчеру сигнал и посылать наряд, если на камере будет видно, что необходимо вмешательство человека. На практике система очень быстро показала себя неэффективной. Да к тому же ситуация с мстителем в маске начинала выходить из-под контроля, все это признали. Всё чаще его призывы в видео выливались в массовые беспорядки и несанкционированные митинги. Требовалось усиленное патрулирование города. Зарплата тут конечно была на порядок меньше, чем у меня на прежнем месте, и я не стал скрывать разочарования. Понятно теперь, почему эти «лакомые» вакансии пустуют. Кто ж пойдёт этим заниматься за смешные деньги, чуть больше минималки? Но делать-то нечего. Я вот, например, и пойду. Отец, как сказал зам начальника, очень рекомендовал меня им. Мстил видимо. Или просто хотел, чтобы я оставался где-то в поле зрения и его контроля. “С понедельника начинаю новую жизнь. – написал я Жене, когда вышел из родной ментовки. -Не хочешь нанести ответный визит вежливости, посмотреть, как я живу?” Женя долго молчала, ответ пришёл только спустя час, когда я уже был дома и вовсю прибирался, ожидая её вердикта. “Откуда мне знать, может ты маньяк какой-нибудь? Заманишь меня и убьёшь.” Как оптимистично. “А что, похож?” “Знаешь первое правило маньяка? Ничем не выдавать себя, чтобы никто не догадался, что ты маньяк.” “Знаю. Я таких ловил.” “В восемь” – лаконично ответила она. Отлично, есть время доделать уборку, хоть протереть пыль и пропылесосить раз в год. Женя впервые приехала сама, я ей заранее отправил адрес. Замотался и забыл её встретить, вспомнил только когда раздался звонок в дверь. -У меня есть мука, - радостно сообщил я, -Ну, на случай, если ты захочешь испечь печенье… Она посмотрела на меня, как на умалишенного. -Я после двух работ. Я уже ничего не хочу, только побыстрее спать лечь. -А. Тогда чего ты не сказала? – растерялся я. -Мы бы встретились в другой день. -У меня нет других дней, у меня каждый день работа. -Зачем тебе две работы? – решил расспросить я, когда привёл её на кухню и разогрел нехитрый ужин. -Сыновьям генералов не понять, зачем людям нужна работа. За деньгами, Женя Лебедев. На минималку вдвоём с мамой-инвалидом не прожить, если регулярно нужны лекарства, процедуры, продукты и оплата коммуналки. Она работать не может, приходится мне за двоих. -Так ты моешь полы в торговом центре? – озвучил я свою догадку. -Да, вечером на швабре, днём на телефоне. -А найти что-то более оплачиваемое? – задал я животрепещущий вопрос. -Ну, найди, как найдёшь, расскажешь, где что. – Женя явно была не в духе, разговор не клеился. -Образования нет по семейным обстоятельствам, не до того было, чтоб пять лет жопу просиживать ради бумажки. Опыт – малооплачиваемая низкоквалифицированная подработка то тут, то там. Нужно было такое место, где можно сорваться домой посреди рабочего дня, если маме станет плохо. Одно время так и приходилось бегать, проверять её. Не понятно было, выкарабкается ли вообще. – после еды она стала немного разговорчивее, но не сказать, что добрее. -Братец добавлял забот своими полуночными явками домой и скандалами, если его не пускали. Ментов даже раз вызвал, заявил, что его в собственный дом по месту прописки не пускают, бедного. -А отец у вас где? Ушёл или умер? -Ушел или умер, - кивнула Женя, так и не дав чёткий ответ. -Какое теперь уже дело до него? Мама о нас столько лет заботилась, что ж мы теперь о ней не позаботимся в свою очередь? -Сложно быть всегда сильным. -А выбор есть? Руки опустишь – и тебя тут же раздавит лавиной дел. Некогда всякой ерундой заниматься, типа отношений и прочего. -Ты злишься? – спросил я, хотя она была уже вполне спокойна. -Да нет. Не знаю. Я скорее просто устала от такой жизни. Мне некого винить, не на кого злиться, просто всё так сложилось, молодость вся мимо прошла в этих заботах и проблемах. Может, когда их не станет, брата и мамы, я буду чувствовать себя свободнее, не буду никому ничего должна и всё постепенно наладится. Кто его знает, что нас ждёт завтра. Может мои силы закончатся раньше, чем я дождусь этой “свободы”. -Тебе не хочется ускорить приближение этого дня? – она непонимающе нахмурилась. -Помочь им обрести свободу. -Ты мне предлагаешь убить свою семью? Ты не в своём уме или ты маньяк? – вскрикнула она. Ещё немного и перейдет на истерику. Я всё время забываю, как сложно с людьми. Стоит ляпнуть что-нибудь, не подумав, так они сразу орать начинают или обижаться. Это Ник к моим приколам привык и не воспринимает их всерьёз, а может он просто сам мыслит также, как и я. А вот с девчонками так разговаривать нельзя, только сюси-пуси и всякие розовые сопли, иначе тебе сходу вынесут мозг и слова сказать не дадут в своё оправдание. Поэтому-то у меня отношения и не складываются ни с кем, я прямолинейный и довольно жестокий, жизнь такая, нелёгкая, наложила отпечаток. -Нет, это я так, в шутку. – тороплюсь оправдываться я. Надеюсь, она не заметит, как я занервничал. Поймёт или нет? -Ты ненормальный, Лебедев! – заключает Женя и выдыхает. Я тоже облегчённо выдыхаю, пока она отвлекается на чашку с чаем. -Не мы такие, жизнь такая. -Скажи ещё, что профессия наложила отпечаток. -Ну, не без этого. Военное училище, потом армия, контракт, горячая точка. Рапорт, увольнение из армии, и вот, угрозыск. Каким после этого человеком я должен быть? Ласковым и пушистым? Она смотрит на меня долго, изучающе. -Ты был на войне? – переспрашивает, будто с первого раза не поняла. -Так точно, - киваю я. -Зачем? Саморазрушение? -Отцу доказать, что я не слабак. – ответил я одновременно со второй частью её вопроса. -Доказал? – хмыкнула она, услышав мою версию. -Не особо. Вернулся к тому, с чего начал. -И как ты там выжил? -А не должен был? У тебя стереотип, что оттуда никто живым не возвращается? – оскалился я в жёсткой усмешке, готовясь отбиваться. Потом заметил, что на ней ни тени насмешки. -Не всем суждено попасть в Вальгаллу. Мне – не повезло. -Значит, я права. Саморазрушение. Я молча посмотрел на неё и отвёл взгляд. -Тебе нужна помощь, Жень. -Некому, - буркнул я. Некому мне помогать. Семь утра – обязательно явиться на инструктаж. Перед этим получить форму и прочее сопутствующее. -А оружие нам что, не положено? – громко интересуюсь я у дамочки, заведующей хозяйством. Она смотрит на меня недовольно изподлобья и уходит, не удостоив ответом. Как они предполагают с неадекватами бороться? Одной дубинкой и наручниками? – Господи, почему форма-то такая убогая? Сколько людей до меня её носили? – ною я, рассматривая барахло. Носили – слабо сказано, походу в ней кто-то сдох. Воняет примерно также. Всё стертое, выцветшее, заношенное. Мало бэу, это понятно, но почему нет выражения много бэу? -Вот список того, что вы можете купить сами, если не хотите носить то, что выдали, всё по госту, чтобы не отличалось. Возможные варианты отклонений прописаны. – протягивает мне бумажку памятку. -Распишитесь здесь. Материальная ответственность. Ой, смешно. Инструктаж выглядел ещё смешнее. Ты, говорит, пользоваться всем умеешь? Ну, вот и ладненько. Вали, не задерживай людей. Или задерживай, как хочешь. Слееедующий! Медосмотры, нормативы, справки, выписки. Документы в порядке, приступай к работе. Цели на сегодня всем ясны? Патрули распределены? Поехали! -Лебедев, - читает в своих бумажках зам Терентьева. Зам зама то есть. -Ты у нас пока что стажёр. Будешь работать под руководством Пташкина. -И долго? -Как пойдёт. Получим на тебя характеристику приличную, снимем стажерство. От месяца до трёх, в общем. Пташкин – круглый мужичок, лет под сорок. Прапорщик. Лысоватый, с брюшком. Сразу видно, строгим он не будет. -Ну, что, Лебедь, заводи пепелац, полетели. – хохочет он. -Пепе-что? – переспрашиваю я, пока он заводит служебную помойку на колёсах, с боевой раскраской на борту и мигалками на крыше. -Вот он отмочил, да? В одном патруле тебе и Пташки и Лебеди. – продолжает шутковать наставник. -Да, очень смешно, - ворчу я, пристегиваясь. Пташкин всю дорогу болтает и всё не по делу. Я не привык столько слушать, у меня от его словесного поноса уже через час начинает болеть голова. -Куда делся ваш предыдущий напарник? – интересуюсь я, когда возникает пауза в его монологе. Может, он не выдержал и застрелился? Поэтому мне оружие не доверили? -Пал, как настоящий воин. Чо, прям в Вальгаллу? Вроде в новостях про такое не писали в последнее время или я чего упустил? Может, ну её, эту работу, если она такая опасная, да ещё и за копейки? -Эээ? – тяну я вместо всех этих вопросов, промелькнувших в голове. -Ногу сломал, говорю, - ржёт прапор. -Он теперь надолго на больничном. -От месяца до трёх, - бормочу я, вспоминая про стажерство. Всё сходится. -Во-во, а то и дольше. Там такая история дурацкая приключилась! – оживляется он и начинает новый монолог. Господи, хоть бы работа какая подвернулась, чем колесить без толку под его болтовню. Я правда ожидал чего-то более увлекательного, чем бесполезное блуждание по городу. Сперва мы дежурим на вокзале, там докапываемся до пары странных типов, Пташкин проверяет документы и отпускает их восвояси. Потом рация вызывает нас в сетевой продуктовый, там разбуянилась какая-то старушка. Документов при ней не нашлось и судя по разговорам бабуля была не в себе. -И куда её? В отделение? – спрашиваю я наставника. -Сейчас придумаем, - он долго советуется с диспетчером, выясняет, не терял ли кто бабулю с деменцией. Путём долгих переговоров выясняется, что уходит из дома она не в первый раз, так по цепочке выясняем и адрес, телефон родственников и за ней скоро приезжают. Это всё описывать быстро, а мы потратили целый час на неё. -Видишь, день прошёл не зря, если помог старушке вернуться домой. Считай, герой. – смеётся Пташкин. Потом нас позвали на какую-то алкохату, где двое товарищей по бутылке её не поделили. Один другому разбил инструмент об голову, второй достал ножик. Более пострадавшего в конфликте уже увезла скорая, нам достался второй, который отправился в отделение. Там его приняли с распростертыми объятиями и решёткой. Потом рация сообщила, что в одной многоэтажке утечка газа. -И причём тут мы? – удивился я. -Это ж дело газовой аварийки -Не догоняешь? – гоготнул Пташкин, -В том квартале нет газа, не подведен он. -А в чём тогда прикол? – ещё больше удивился я. -Товарищ белку поймал, вот его и глючит. -У нас что, весь день так и будут одни алкаши в анамнезе? -Обычно их в среднем пятьдесят на пятьдесят. Но уж лучше эта шушера, чем что-то серьёзное. Что составляет остальные пятьдесят, я спросить не успел. Нас встретил ошалевший мужик, выскочивший из квартиры прежде, чем мы позвонили в дверь. -Стойте, стойте мужики, - схватил он нас. -Надо весь дом эвакуировать, пока он не взлетел на воздух. Не заходите туда, одна искра и всё рванет! -Давай начнём эвакуировать с тебя. – хлопает его по плечу прапор. -Иди, в машине нас подожди, чтоб не околеть, а мы пока остальных жильцов оповестим и подмогу вызовем. – алконавт не понимает, что над ним откровенно издеваются. -Куда его? -В наркологию. Если там не примут, тогда уже будем думать. После этой поездки наступает затишье, время как раз близится к обеду. Пташкин просит у диспетчера перерыв и мы снова едем к вокзалу. -Здесь самая вкусная жратва в городе! – гордо сообщает он. -Запоминай места, пока я с тобой. Потом самому крутиться придётся. Он жуёт нечто похожее на огромный бутерброд или шаурму. Я решаюсь только на кофе, хотя в животе бурчит от голода. Сначала посмотрю, не поплохеет ли Пташкину к вечеру. -Оно ж ещё с утра мяукало, - фыркаю я, цедя обжигающую чёрную бурду из бумажного стаканчика. -Ничего ты не понимаешь в высокой кухне, - отмахивается напарник, вытирая рукавом рот от жирного соуса. Может, стоило и согласиться тоже сожрать хоть что-нибудь, думаю я, когда становится уже поздно. Рация шипит. -Девятая, девятая. -Девятая слушает,- отвечает Пташкин. -Пишите адрес, Строителей семнадцать. -Понял, записал. Снова крутим баранку, карабкаясь сквозь снег. С утра мы уже два раза застряли в снежной каше, пока катались по дворам. После обеда ещё раз. Я потел и выталкивал машину из сугробов, а люди шли мимо, презрительно смотрели на нас и надменно фыркали. Ни одна сволочь не предложила помочь. -Привыкай. – хохотнул наставник. А я как-то уже. Привык и смирился. Не первый год в этой системе и знаю отношение гражданских к нам. Ничего нового за сегодняшний день не увидел. Опять в маленьком магазине скандал и попытка кражи. В этот раз малолетка. Пацан так и завопил, когда его поймали на попытке вынести продукты, распиханные по карманам. -Не имеете права, я малолетка! Не трожьте руками, гниды, у меня неуголовный возраст! Я схватил его за шкирку и пытался удержать без применения физического насилия. -Чего-чего? -Слышь, мелкий шкет, сейчас мамка твоя приедет и будем разбираться! У тебя то возраст, а отвечать за тебя придётся ей. – осадил его Пташкин. -Ха-ха! Мамка не приедет, ей некогда! Отпускай, гнида ментовская, мусор позорный! -Экие все умные пошли, возраст у них, ты погляди. -Да я тебя тут угандошить могу, петушара, и мне за это ничего не будет! – трепыхался, пытаясь выкрутиться, вырваться или хотя бы укусить меня. Я не выдержал и скрутил его в бараний рог, шипя на ухо. -Эй, мелкий, заткнись, пока не поехал на зону для малолеток за сопротивление сотрудникам при исполнении! Он визжал, как ребёнок, и хныкал. Угрозы не действовали, слишком наглый пацан попался. Ну, сколько ему на вид? Лет десять-двенадцать? А запас наглости, будто у непоколебимой и бессмертной скалы, не меньше. К этому времени вернулся Пташкин. -Ну, что? Куда его? – спросил я. -Сейчас ПДН приедут, заберут. А потом наверное лишение родительских прав и детдом со спецрежимом или детская колония. – пожал он плечами. -Наше дело маленькое, дождаться и передать. Пацан услышал свою вероятную судьбу, притих, прислушался. Ему видимо такое в голову не приходило. Да и я не слышал про такие меры, если честно. Сдаётся мне, Пташкин решил его припугнуть. -Дяденьки, а может не надо детдом и колонию? – взмолился хулиган. -Так это не нам решать, - снова безразлично отозвался наставник. -Ты давай диктуй свои фио, фио родителей, телефоны, номер школы. Дозвонимся маме раньше, чем инспектор ПДН приедет, значит, без него решим. Хочешь? По-хорошему? Хныкал и называл всё, что просили. «Только не надо детдом, пожалуйста!» Повезло, отец за пацаном прибежал первым, ухо ему скрутил и так и увёл, поблагодарив нас за бдительность. -А чего мы инспектора не дождались? – удивился я. -Так он бы только завтра приехал! Ты, Лебедь, сам, как маленький, всему веришь. -То есть, мы его просто родителям отдали и всё? -Ну, всё да не всё. Сигнал в ПДН передали, в школу тоже. Родителю на руки вручили. Там дальше без нас разберутся, запросят запись с камер, объяснительные и прочее. А так вообще он прав, мы его трогать не имеем права. И где в мире справедливость? Получается, реально, я малолетка, мне всё можно? Чего ж я тогда не натворил всякого, пока был возраст подходящий? -Поехали, Лебедь, чего завис? На ключи, рули теперь ты. -Заслужил? – удивился я, садясь за руль. -Не, я просто устал. Дальше сам давай. До конца смены мы ещё поприсутствовали на нескольких скандалах, кражах и криминале. Голова к вечеру гудела от чужих истеричных воплей и звона в ушах. Придя домой, я не раздеваясь упал мордой в подушку и вырубился. Шесть утра – звенит будильник. К семи на инструктаж и всё по кругу. У Пташкина в машине всегда играет какая-то непотребщина, где цензурных – от силы две строчки на всю песню. Первый день меня это страшно раздражает, под конец второго дня я успеваю выучить их наизусть, а к выходным и сам готов распевать во всю глотку о том, как мне, выражаясь культурно, на всё наплевать. Скоро уже и не бесят истеричные клиенты, тупые бессмысленные вызовы, впустую потраченное время, дерьмовая привокзальная еда и копеечная зарплата. В перспективе через пару недель. Ну, и что? Все так живут. Пташкин вон даже двух детей умудряется содержать на нашу минималку. Единственное, что не радует – это разбор полётов на утреннем собрании. -Лебедев! – орёт начальник. -Ты тут без году неделю, а уже сумел так накосячить! – я пытаюсь вспомнить, что и когда сделал не так, а он продолжает, -На тебя жалобу прислали за грубое задержание ребёнка! Ребёнка? Это он про кого? Про того наглого малолетку? -Да я был с ним предельно нежен, шеф. -У него все руки в синяках, на лице гематома, родители грозятся побои снять и тебя упечь! Ты в своём уме, Лебедев? Ты стажёр! Что ты себе позволяешь? -Ну. Я позволяю себе не больше, чем он. Хорошо, что после того, как все ушли, он позволил нам самим всё объяснить. Пташкин и обрисовал ему в красках, как этот “ребёнок” себя вёл и кого из нас двоих тут судить надо. Начальник почесал репу, выдохнул и сказал. -Чтоб руки больше не распускал! А то сам улетишь вместе с погонами. Нам лишние проблемы не нужны. К выходным и силы и настроение были совсем на нуле. Я собрал себя в кучку, позвонил Жене и позвал её встретиться. Если её мама сможет обойтись один вечер без неё. -Ты голодная? Поехали поедим? – предложил я ей, когда забрал с работы поздним вечером. Она размышляла не дольше секунды, прежде чем запрыгнуть в машину. Наверное девушка ожидала чего-то более крутого и фешенебельного, чем круглосуточная забегаловка у вокзала, в которую меня возил Пташкин. Так себе место для свидания. -Это, на удивление, вкусно, - согласилась она, откусив от большого не то бургера, не то бутерброда. -А я что говорил! – с набитым ртом согласился я. За первую рабочую неделю я уже привык обедать тут, лучше хоть что-то, чем пустой желудок с утра до ночи. -Так ты нашёл новую работу? Богатый теперь, по ресторанам гуляешь? – пошутила Женя. -Да ну, не новую. Всё новое – это хорошо забытое старое. А я когда-то с этого начинал, недолго правда. -Ты совсем недалеко ушёл от своей старой работы. Был ли смысл менять шило на мыло? Почему не пойти… в другую сферу? -Да куда? Думаешь, меня везде ждут с распростертыми объятиями? И там головокружительная карьера и огромная зарплата? Чего у нас в городе можно добиться? Что могут люди вроде нас? -Нас? Не обобщай. Ты мог бы добиться. Я – нет. -С чего ты так решила? Из-за моей семьи? Но моя семья ничем мне не помогает. Я пытаюсь до всего дойти сам, уже лет с шестнадцати, с тех пор, как не живу с ними. Да, они первое время подкидывали мне денег, но на этом всё. -Тем не менее тебе всегда есть к кому обратиться. -Нет. – Я покачал головой, -Ты не понимаешь. Невозможно одновременно и пользоваться их помощью и жить самостоятельно. Как только я обращусь к отцу, он уже не отпустит меня и заставит жить по их правилам. -А что в этом плохого? Это же твоя семья, ты в этом вырос. -Плохо то, что я не разделяю его взглядов. Я не хочу быть военным или полицейским, не хочу быть продажным и брать взятки, чтобы откупить преступников и других взяточников. Не хочу бить своих детей и унижать подчинённых. Не хочу изменять жене с молодыми дурочками. Не хочу быть гнилым и фальшивым. Женя смотрит на меня внимательно, изучающе. Она уже давно доела, вытерла руки и лицо от жирного соуса и наверное ждёт, когда я отвезу её домой. -А ты уверен, что далеко ушёл от него? Яблочко от яблоньки, сам понимаешь. -На примере твоей семьи – вы с братом разные, хотя у вас тоже одна общая «яблонька». – заметил я. -Мы не такие уж разные. Наш отец безбожно пил. -Получается, всё-таки он в отца, а ты в мать? Видишь! -Я не утверждала, что мы с братом такие уж разные. – она отводит взгляд, потирает руки, -Просто я смогла остановиться, а он – нет. Эти слова меня немного выбивают из колеи, я пытаюсь понять, что она имела в виду. -Это не значит, что ты тоже не сможешь стать не таким, как он. – произносит она, прерывая затянувшуюся паузу. -Яблоки. – резко перевожу тему я. -Что? – хмурится Женя, силясь понять мою кривую логику. -Яблоки вкуснее, чем морковка. Почему ты любишь морковку? Она окончательно сбивается с мысли. -Я и не люблю. -Почему тогда я так часто видел, как ты жуешь морковку? -Потому что она стоит дешевле некуда, а жрать хочется постоянно, хоть на стену лезь. – просто объясняет Женя. -Зубы чем-то заняты, мозг думает, что едой. Вот только желудок с этим не согласен и частенько болит. Это звучит очень неловко. Мне проблема голода никогда не была знакома, даже в армии, а уж дома у родителей всегда было полно разных деликатесов. И сейчас видеть эти две противоположные стороны было почему-то стыдно и неловко. Кто-то живёт по-царски, кто-то выживает на грани нищенствования. Почему? Это несправедливо. Разве не правильно ли было бы отобрать у богатых деньги и поделить их поровну между всеми, кому они реально нужны, чтобы выжить, в то время, как кто-то откровенно зажрался, сидя на своих мешках с золотом? Это не мои выдумки, это реальные заголовки газет. Сколько раз при обыске находили залежи купюр или золотые унитазы? Разве это не обидно? Я молчу на всё это. Зачем грузить Женю своими мыслями? Она устала и я просто везу её домой, обещая себе с зарплаты хотя бы купить им запас продуктов. А сам? Перебьюсь как-нибудь. Первые сутки выходных я просто сплю. Очень уж меня вымотали постоянные скандалы и алкаши на работе. Будто энергетические вампиры, высосали все моральные силы до капли. Как можно постоянно жить вот так? Всю неделю разбираться с чьим-то проблемами, а потом все выходные спать. Так вся жизнь пройдёт мимо, потраченная впустую. К вечеру последнего выходного, я берусь за телефон, чтобы позвонить Нику. Мы с ним давно не виделись, надо это исправлять. -Алик занят какими-то семейными делами, а Рустик уехал куда-то, то ли на лыжах кататься, то ли очередную дамочку окучивать. – предупреждая мои вопросы, рассказывает Ник. -Я им уже звонил. -На лыжах? Разве он когда стоял на лыжах? – удивляюсь я. -Значит, я что-то перепутал, не суть важно. – отмахивается он. -В любом случае, у него там очередная любовь всей жизни и мы там сейчас лишние. Ну на ближайшие пару недель, пока они не разбегутся. Шутки о Рустике и его любовных похождениях уже даже не кажутся смешными, я, например, со счёта сбился в его пассиях и не пытаюсь запоминать имена. -Всё с ними понятно. Просто вдвоём мы и так в любое время посидеть можем, это не интересно. Выходные всё-таки не каждый день бывают. Так и что же делать? Выход как-то сам нарисовался в голове. Наверное, невежливо – явиться без предупреждения, без звонка, но я подумал, что рыбка может соскочить с крючка, если будет знать, что её ждёт. С неба сыплет мелкими колкими снежинками, ледяной ветер забирается за шиворот. Ник смотрит на меня недовольно, цыкает, прячет замёрзшие руки в карманы. -Он придёт, - убеждаю я. -Точно тебе говорю. Ну, действительно, не может же не прийти? Он здесь живёт, я уверен. Рабочий день, даже ненормированный, уже давно закончился, а после работы нормальные люди всегда едут домой. Логично же? Значит, придёт! Ник уже собирается снова сесть в машину, когда во дворе появляется большой чёрный внедорожник. Хотя большой – это очень скромно сказано. Огромный на фоне обычных машин, как гиппопотам. Припарковавшись у подъезда, на месте странного чёрного снега, Акимов вылезает из своего бункера и почти сразу натыкается взглядом на нас с Ником. Я приветливо машу рукой. -Я так понимаю, ты меня ждёшь. – спрашивает он, но без вопросительной интонации. Вопрос риторический. -По работе у тебя теперь дел ко мне нет и быть не может, значит, это что-то личное. – заключает он, подойдя ближе. Окидывает нас обоих взглядом. -Не так, чтобы дела. Просто пришёл предложить поболтать о том, о сём. – пожимаю я плечами и смотрю на Ника, обозначая и его присутствие тоже. Ник как замер у открытой двери, так и остался в том положении, положив руки на крышу машины. -Ты оставлял предложение встретиться, вот я и решил им воспользоваться. – напомнил я Акимову. -Ну пойдём. – смирился он и повёл за собой в квартиру. -Что там у вас нового на работе? – попытался выспросить я по пути. -Всё как всегда, дел по горло. Твоё расследование быстро раскрутили, у них там уже какие-то намётки есть, говорят. Да ты и так наверное знаешь, ты же теперь патрульный, да? Не ожидал, не ожидал. Я думал, ты покончишь с карьерой полицейского. -Так уж вышло. – пожал я плечами, будто оправдываюсь. Квартирка у Акимова по крутизне переплюнула даже хату моих родителей, это я заметил сразу, едва переступили порог. Точнее не в крутизне было дело. Скорее у него ремонт был более дорогим и современным, и вкусы наши больше совпадали в силу схожего возраста. А моё родовое гнездо было как пещера мамонта, увешанная шкурами. Их роскошь давно устарела, всё вычурное, аляповатое. А тут – просто и лаконично, функционально и светло. Вот только квартира огромная, а он в ней один. -Где твой друг? – будто между делом поинтересовался я, пока Акимов на кухне запускал кофемашину, доставал кружки и ещё что-то по мелочи. -Мы пока что не живём вместе. -Неужели ты наконец-то выгнал этого малолетнего раздолбая? Он же с тобой наверняка жил только ради денег. -Я не выгонял, он сам ушёл. -От тебя? Разве от таких, как ты, уходят? -От всяких уходят. – он возился на кухне и явно избегал смотреть в глаза во время такого не особо приятного разговора. Я покосился на Ника, ему словно было вообще безразлично, что мы обсуждаем. -Чем он тебя вообще смог заарканить? Ты же мог выбрать себе любую супермодель, у тебя есть всё, на что клюют девчонки – деньги, харизма… а у этого недоразумения что? Разве что он в чем-то неприличном хорош, но мы же это обсуждать не будем. Но ты моргни, если да. -Нет, - усмехнулся Кай. -Всё не так. Вообще-то это не он меня заарканил, это мне пришлось за ним побегать. -Тогда я вдвойне не понимаю, зачем. -Это любовь, Лебедев, но тебе такое слово незнакомо, правда? Ты кого-нибудь когда-нибудь любил? Я задумался на пару секунд и честно ответил. -Нет. Можно было бы сказать, что любил, маму. Все же любят маму, это нормально и правильно и тоже форма любви. Но по-честному… я и маму не любил. Это я понял после того, как в очередную мою ссору с отцом она молча бездействовала, не желая быть втянутой в конфликт. Она делала выбор сознательно. Я тоже. Поэтому – нет, не любил. -Я почему-то так и думал. – хмыкнул Кай, делая глоток кофе. -Такому существу, как ты, человеческие чувства неведомы. Может быть однажды ты до этого дорастешь, но не сейчас. -Подтверждаю, - вдруг въехал в разговор Ник. -Жека – робот, ему всё человеческое чуждо. Давно доказанный факт. -А разве я неправ? У нас нет времени на ерунду. Мы не для этого созданы. Грядёт новая война. -Лебедев, война давно закончилась, смирись. Пора жить мирной жизнью. Мир тоже нужно уметь строить. -Зачем тратить время и ресурсы на то, что всё равно будет разрушено? -А зачем разрушать? -За тем, что общество так устроено. Если оно не будет двигаться, то оно не будет жить. Оно аморфно, если человечество не подталкивать, то оно вымрет. -Я не понимаю. – признался Акимов. -Грубо говоря, война – двигатель прогресса. – пояснил Ник, глядя на меня. -Но это сугубо Лебедевское мнение. -И в чём его логика? -Ну, грубо говоря, война – это повод для людей что-то друг другу доказывать, меряться дубинками, как пещерному человеку. Развиваться, пытаясь стать сильнее, чем сосед. Если тебе плевать на дубинку соседа, потому что по выходным вы с ним вместе хотите на рыбалку и у вас мирная жизнь, то ты со временем тупеешь и перестаёшь эволюционировать. А что не эволюционирует, то умирает за ненадобностью. -Очень странная теория. -Я придерживаюсь другой. -Просвети. Ник встал, прошёлся по кухне, обошел стол, вылил предложенный кофе в раковину и только после этого начал. -Война, хммм, она необходима, как очистительный огонь. Вокруг нас, если ты заметил, столько подонков, с которыми система не справляется. Высшую меру отменили, теперь у них вольготная жизнь. Не казнят же, а так, пальчиком погрозят, ну, отсидишь пару лет максимум, выйдешь и пойдёшь дальше, - он махнул рукой и бросил взгляд в окно, -Хочешь грабить и убивать, а хочешь – детей насиловать. Акимов едва заметно дернулся на последней фразе, но быстро взял себя в руки и огляделся по сторонам, мол, заметил ли кто? Это видимо у него больное место, пунктик. Забавно, как легко люди выдают себя, сами того не замечая. -Они же проверяют систему на прочность, они наглые невыносимо. Ты преступников встречал лично? Видел вблизи? -А ты? -Кай звонко помешивал кофе ложкой, хотя сахара в чашке не было, чего бы там мешать? -Конечно. Я же работал с Жекой какое-то время, недолго правда. Не выдержал, не для меня это. Тесно слишком и удовлетворения от проделанной работы нет. Поймал ты его, доказал, сотню часов с ним за разговорами провёл, выясняя всё в подробностях, а они ими охооотно делятся, смакуют, гордятся сделанным. В суде с ним провёл ещё не один месяц, приговор выслушал, вроде успокоился. А потом он выходит за примерное поведение через пару лет. – развёл руками Ник, закончив рассказ. -А глаза всё такие же наглые, видно, что потерпит срок условно-досрочного и дальше пойдёт вытворять. -Ты его убил? – метко спросил Акимов, когда Ник замолчал. Ловко – не каждый бы сходу понял, что ему не абстрактную ситуацию рассказывают или соседские байки травят. -Кого? – притворился дураком Ник. -Того, кто детей насиловал. У тебя ведь тогда уже свои были, да? Дочь, верно? Или она чуть позже родилась? Ник отвернулся, споласкивая кружку от следов кофе, дольше положенного шумел водой. Потом потянулся к графину, налил немного, сделал глоток. -Хотя нет, хрен бы ты, столкнувшись с таким, решился детей заводить. Значит, уже была. – продолжил делать выводы Кай. У Ника руки дрожали, когда он ставил стакан на столешницу. Но видел это только я, потому что сидел ближе, сбоку от друга. -Скорее дело в другом. – Акимов сложил руки на груди, -Тебе было страшно смотреть в глаза родителям девочки. Потому что у тебя ребёнок есть, а у них – теперь нет. Они в истерике, потому что «что ты можешь знать о том, каково потерять своего ребёнка» и обвиняют тебя в том, что ты этого маньяка отпустил, хотя ты к его удо вообще никакого отношения не имел. Правильно? Тебя родители сделали врагом народа и устроили самосуд. И вот тогда ты потерял веру в правосудие и в систему. И жена ушла и на своего ребёнка страшно смотреть стало. Из-за одного подонка вся твоя жизнь и рухнула. Правильно? -Откуда такие выводы? – вздохнул Ник, снова повернувшись к нам. -Ты мелодрам насмотрелся? В жизни так не бывает. Хорошо играет, убедительно. Я бы поверил. -А мелодрамы тоже по реальным историям снимают, если ты не знал. Ник пожал плечами, своим безразличием давая понять, что больше об этом говорить не собирается. -Так причём здесь война? – переспросил Акимов. Я бы честно ответил за него, что ни причём, но Ник взялся объяснять. -Война это не только фронт, там, где танки и взрывы. Война вокруг нас и внутри. Есть свои и чужие, враги. Всё, как там. Смотришь на людей и различаешь, кто хороший, а кто плохой. Враг должен быть уничтожен не только на линии соприкосновения, а уже здесь, заранее. Кай помолчал, разглядывая Ника, а потом цыкнул. -Ты же в курсе, что мир не только из чёрного и белого состоит? Невозможно отсеять людей по принципу хороший-плохой. Субъективно это. Один может оступиться всего раз, а потом взяться за ум и всё исправить. А другой может всю жизнь святошей прожить, а потом устроить резню. Тут не предугадаешь, что может завтра произойти, это жизнь. Нет идеальных людей, они все по-своему неправы, не бывает стопроцентно белых и пушистых. -Мне не надо сто процентов, - покачал головой Ник, -Подонки не меняются, тут не ошибёшься. -А есть ещё серая мораль, ты знаешь о таком? Я, например, не считаю себя ни хорошим, ни плохим. У меня богатое на грехи прошлое и их в жизни никогда не замолить. Насчёт грехов это он весьма прозрачно сказал. Как минимум ходить по мальчикам – это уже один из грехов. Лежать в психушке, пожалуй, тоже. Есть ещё вопросы по поводу его доходов – там тоже вряд ли всё так чисто. Не верю я, что к его годам можно столько заработать честно. Если только у него родители не каких-нибудь богачи. Впрочем, даже если так, то едва ли они бы одобрили его образ жизни и продолжили оказывать поддержку. Ну, вдруг они такие суперпонимающие и принимающие, тут тоже есть шанс, хоть и один на миллион. -Акимов, а кто твои родители? Откуда деньги, Билли? -В смысле? – не понимает или делает вид, что не понимает. -В прямом. Какие у вас отношения, как они относятся к твоей личной жизни. Просто мои бы точно такого не поняли. -Так и мои тоже, - хмыкнул он. -Матери нет, умерла давно. А отец… так себе у нас отношения. Он тоже Ярика не принял, преследовал и пытался прикончить в некотором роде. Пытался прикончить? Что ж, у богатых свои причуды. Подозреваю, что Акимов старший какой-то бандит, поднявшийся в девяностые, когда устранить проблему было самым обычным делом. Странная, однако, семейка. -Он лишил тебя финансирования, когда узнал? -Да он никогда не имел отношения к моим деньгам. Причём тут это? Странно. Очень странно. Тогда откуда деньги, Билли? В лотерею выиграл? -У богатых родителей такой метод воспитания обычно в ходу – за любые грехи лишать карманных денег. – объяснил я, как это было у меня. -Хрена с два ему. Я сам всё заработал, сам себя сделал. А он где был до моих семнадцати? Припёрся на всё готовенькое – здасьте, я ваша папа, уважайте меня, нерадивые. Стоп. Нужно пару секунд обдумать, что он сказал. То есть сам заработал – это где такие зарплаты и со скольки лет надо пахать, чтоб себе всё это позволить? Тут походу даже речи не идёт о честном заработке. Либо как минимум неплохой стартовый капитал нужен был. Допускаю, что в семнадцать папа явился к нему не с пустыми руками, а с алиментами за все годы, прожитые порознь. Но это плохо вяжется со словами «мама давно умерла». Давно – это как раз перед появлением отца или раньше? Если раньше, то по закону жанра прямая дорога Акимову была бы в детдом, а он на детдомовского никак не похож. Я переглянулся с Ником. Он судя по всему тоже ничего не понял без дополнительных пояснений. -А где он был раньше? – решился спросить я. -У него была своя семья. Мама меня родила от женатого мужика, который из семьи уходить никогда не планировал. Он обо мне был в курсе, а я о нём – не очень. После смерти мамы мной занималась тётка, но у неё получалось это весьма скверно, поэтому она обратилась к моему отцу. Денег с него наверное хотела срубить. Отец подумал пару лет и решил меня забрать в свою семью, а я там, естественно, не прижился. Оно и понятно – нарисовался тут какой-то… выблядок, как меня братец до сих пор величает. Вот только тогда и начались мои сложные отношения с отцом. А по части денег – да, у него семья не то, чтоб не бедная, можно сказать, что всё, что есть у меня – это даже не сотая часть его богатства. Но вот помощи от него я никогда не видел, так что не думай, будто в моих достижениях есть его заслуга. Скорее наоборот, я всего добился сам, чтобы доказать ему, что и без него обойдусь. Не благодаря, а вопреки. Интересная вырисовывается история. Акимов как минимум лукавит, либо сильно преувеличивает. Я держал в руках выписку по его счетам и, если это всего сотая часть, то круг людей, которые могут быть его отцом, сильно сужается. Такие должны стоять в списке форбс и подходящих под описание найдётся всего пара-тройка человек. Понятно, что по фамилии искать нет смысла, они явно разные, что и логично. Понятно, что женатый человек не будет сильно афишировать наличие внебрачных детей. Тем более таких. В их среде это может сильно подпортить имидж и плохо сказаться на бизнесе. Смотрю опять на Ника и всё больше склоняюсь к версии, что нам сейчас неслабо навешали лапши на уши. Просто потому, что такого быть не может. Ну, нереально это. Сюжетец для мелодрамы на канале Домашний – да. Реальная жизнь -нет. Вижу по взгляду Ника, что у него в подсчётах тоже что-то не сходится. -Печально, печально, - соглашается Ник. -Но как ж ты докатился до жизни такой? -Какой? – уточняет Кай. -Что сподвигло идти трупов резать? -Да как у всех, - пожал он плечами, -Закончил мед, потом аспирантуру, вот и пришёл в бюро. Это где ж студентам меда платят по миллиарду в год? У Акимова стаж работы судмедом – около десяти лет. Выходит, как раз с аспирантуры он тут и пляшет, вряд ли успел бы где-то ещё подработать. Вот не вяжется никак, откуда деньги. Не понимаю. -А бизнес это так, хобби такое? Зачем тебе работа, если ты и без неё зарабатываешь больше? -Ну, можно сказать и хобби. Деньги работают сами на себя, там моё участие почти не требуется. Да и бизнес – это не то, чем я хочу заниматься по жизни. У Ника уже скулы свело, так он крепко сжимал зубы. Конечно, беднякам богатых не понять. Ник уже почти в бешенстве и похоже хочет устроить что-то фееричное. Нужно его отвлечь. Я привык общаться с мажорами и Акимов ещё не самый худший их представитель, терпимо. А вот у Ника прям пунктик на них. К счастью всех отвлекает звонок в дверь. Кай косится на меня. -Мы кого-то ещё ждём? -Я – нет. Это наверное к тебе. Если вдруг станем нежеланными гостями, ты только скажи. -Да нет, с чего бы. – пожимает плечами он и уходит открывать. -Ник, расслабься, - напоминаю я, когда мы остаёмся одни. -Я расслаблен, о чём ты? – он кладёт поверх стола руки и я вижу, как резко проступили вены на его коже от напряжения. Видно, сжимал кулаки, держась, чтоб никого не ударить. -Можем уйти, если тебе некомфортно. -Нормально. Просто бесит. -Что именно? – уточняю я, слыша, что Акимов с кем-то разговаривает в коридоре. Ему явно не до нас. Хлопает закрывшаяся дверь, но шагов не слышно. Похоже, ушли в подъезд. -Да тип этот! – шипит Ник. -Весь из себя. Плетёт чушь какую-то, как будто все верят. -Ну, я пробивал его родителей, ничего конкретного не нарыл, так что, кто знает, может и не врёт? -Ага. И чего он тут забыл тогда в нашем захолустье? В вашем бюро вонючем, в нашей стране засранной? Такие первыми же ласточками валят забугор. Врун он последний, цензурно выражаясь. -Факт есть факт. Откуда знать, какие у него причины жить здесь? Бизнес, друзья, знакомые… -Не живут вот так люди, у которых пятнадцать лярдов на счету! – сорвался Ник. -В обычном муравейнике, не сказать, что даже топовом жилом комплексе? Почему не мурсилага какая-нибудь, а всего лишь додж? Почему какой-то колхозник малолетний в анамнезе? Херня это всё, Жек. Ты их видел вблизи, они не так живут. У этого даже охраны нет, к нему подобраться – раз плюнуть. -Ну, а от меня то ты чего хочешь? – я развёл руками, -Каждый дрочит, пардон, живёт, как хочет. -Не нравится мне всё это. Такое чувство, что нас… обманывают. -Даже, если и так, то в чём? В том, что у него богатый папочка? Это ничего не меняет. Или в том, что ему финансы с неба упали прям в карман? Это тоже мало решает. Наследство или реально помощь родителей. Не важно. У нас есть факты на руках, а как мы к ним пришли – сути не меняет. Ник молча кусает губы, думает, долго, напряженно. -Ты ему предъявляешь обвинение в том, что он обогащался нечестным путем? Так тут и так всё понятно. Но какое наше дело в итоге? Что тебя не устраивает то? -Не знаю. – признаётся Ник. -Меня он в целом бесит. Слишком умный и слишком святоша. Друг открывает рот, чтобы внести последнее предложение, но я его опережаю. Достаю сигареты и иду в коридор. Судя по тому что голосов не слышно уже пару минут, его гости, кто бы они ни были, уже ушли. Я ловлю Акимова как раз, когда он возвращается в квартиру. -Пойдём покурим? Или ты уже? -Нет, я не ходил курить, - растерянно качает головой он, но идёт вместе со мной. Я бегу от пугающей правды и мне не хочется оставаться с Ником один на один. “Давай избавимся от него?” собирался сказать он. С чего? Просто потому что человек его бесит самим фактом своего существования? Я вот впервые несогласен. Мне Акимов нравится, с ним интересно болтать, если не усложнять темы. -Твой друг чем-то недоволен? – спрашивает Кай. -Да нет. Просто.. у него свои триггеры, вот он и бесится. Дело не в тебе конкретно. Смотрит внимательно и кивает. -Понятно. Раскусил. Да, согласен, слишком банально прозвучало. Когда говорят “дело не в тебе”, это значит просто пытаются переложить вину или смягчить ситуацию. -У него сложные времена, в семье проблемы, родители развелись недавно. В общем… тема видимо слишком близкая ему. -Понятно. Акимов не взял с собой сигареты, замечаю я, он только крутит в руках ключи от дома и ждёт, когда я сделаю последнюю затяжку. Предусмотрительно – выходя в подъезд брать ключи, я так обычно не делаю. -А ты чего? Бросаешь? -Вроде того, - кивает. Слишком он сегодня пассивный и со всем согласный. Странно это. Надо пощупать почву. -Пойдём? -Ага. Сейчас. -Так, Ник, а ты кем работаешь? Бросил полицию и? – интересуется Акимов. У меня сомнения –похоже, что он и так всё знает, а спрашивает из вежливости или просто, чтобы собеседник озвучил всё сам. -Да ничего особенного, что-то вроде диспетчера в частном охранном агентстве. Людей на объекты отправить, проконтролировать, все ли точки прикрыты, звонки принять, заказы, ну и прочее по мелочи. -С твоим опытом и специализацией? Хм, неужели хорошо платят? -Нет конечно. Дело в другом. Это вроде как наша с Жекой фирма. Акимов медленно поворачивается ко мне и буквально прожигает взглядом. -Да? Он не говорил. -А что? -Ему же вроде как по должности нельзя никаким бизнесом заниматься. -Тут всё шито-крыто, - я поднимаю ладони вверх, -Я когда устраивался, то свою долю Нику продал. А он потом и свою и мою на какого-то другого типа переложил, так что по документам всё чисто. -Интересно. -Изначально, нас товарищ генерал проспонсировал стартовым капиталом, а теперь это формально уже давно не наша контора. -Формально, - кивает Кай. Да что ему не нравится, я не пойму? -Мы там просто собрали костяк из ребят, с которыми вместе служили, тех, кому можно доверять и кто профессионал своего дела. Всем после армии нужна была работа. -Лебедев, ты в своём уме? – вдруг закричал Акимов. -А в чьём же ещё? – удивился я. -Ты в курсе, что они ищут как раз профессиональных ребят? Твои бывшие коллеги. Они напали на след. Точнее пока что у них есть только общее описание и ваша шайка лейка отлично под него подходит. А ты сидишь и так спокойно мне это рассказываешь? -Так. Тихо. Акимов, уймись. Причём тут я? Причём тут моя шайка? Мы что, первые и последние в городе отставные вояки? Я уже даже отношения к этому чопу не имею, а ты меня хочешь во что-то вписать? Ерунды не гони. -Да даже я, нихрена не следователь, и то уже понял, что всё сходится. И ваши убеждения и опыт и связи. – Он ткнул пальцем в меня, а потом в Ника. Тот сидел уныло подперев голову рукой. -Господи, какая чушь. – вздохнул Ник. -Фактов ноль, доказательств тоже, а ты нам пытаешься пришить… что там кстати сейчас происходит? Что тут на нас вешают? Простите, я не в курсе, у меня нет времени телик смотреть, я новостями не интересуюсь. Акимов поутих, немного успокоился. -Это может быть кто-то из ваших? – уточнил он, как будто так я ему сразу и сказал, конечно. -Это может быть кто угодно. Даже ты. – пожал я плечами. -Я тебя по-первой подозревал больше всех. Слишком уж много знаешь и мотивы имеются. -Я? -Кто угодно, Акимов. Пока не доказано обратное, - развёл я руками, -Презумпция виновности. Успокоился, задумался, посматривает на нас недоверчиво. -Никому нельзя доверять. Тут тебе не фронт, нет отличительных отметок и формы, тут невозможно ориентироваться, кто друг, а кто враг. Даже ты не знаешь, откуда ждать беды, ведь в следующий раз дело может быть не в одном чёртовом проводке. Акимов уловил суть, прищурился. -Ты мне угрожаешь в моём же доме? – уточнил он, видимо забыв, что нас тут двое, а он один. -Нет. Просто советую. Может тебе стоит держаться поближе к нам, чтобы не пострадать? Если, конечно, не будешь выпендриваться своими деньгами, то мы могли бы подружиться. Я бы протянул ему руку, но он её не пожмет, это точно. -Нет. – отрезает он. Что ж. Ты сделал свой выбор.