Главный не/герой

Ж.Л. Ночь выдалась долгой и беспокойной. И так легли поздно, увлеклись разговорами, потом час не мог уснуть из-за храпа за стенкой. Надо ж так громыхать, что на весь дом слышно! Потом задремал наконец и мне приснилась Женя, которая пыталась меня соблазнить. Мозг мой видимо не придумал, как действовать в такой ситуации и решил просто меня разбудить, чтобы не думать об этом. На самом-то деле проснулся я от очередного всхрапа такой силы, что стены задрожали. Спросонья решил, что землетрясение, потом долго ворочался и пытался успокоиться и снова уснуть. Под утро удалось, но и тут ждала засада. В этот раз пришел сон, как я с ножом в руках режу огромный, как сочный арбуз, беременный живот. Он трещит, словно спелая корочка, сочится красным соком. Алина вздыхает с облегчением и благодарно глядит на меня. Внутри – не ребёнок, не арбузная мякоть, а какое-то непонятное месиво, течёт по рукам, липкое и с семечками, как у арбуза. В какой-то момент этого 'арбузного сока' стало слишком много, он перепачкал мне всю одежду и всё, что было вокруг. Я пытался остановить его, запихнуть мякоть обратно, а она вываливалась, размазывалась и разваливалась между пальцев, как мягкий фарш для котлет. Под конец я понял, что всё пошло не так. О, нет, что же я наделал – успел подумать я, а потом прозвенел будильник. Я сел на кровати, сам весь липкий, в мыслях всё ещё эти ощущения и они чертовски реалистичны. Пытался минут пять отдышаться и осознать, что это был всего лишь сон. -Лебедев, иди инструментарий получать! -Какой ещё… - промямлил я, представив инструменты для проведения операции, скальпели и всякие ножницы. -Иди, там всё объяснят! -Допрыгался Лебедь, пробил твой звёздный час! – ехидно посмеялся Пташкин вместо толковых объяснений. Да что тут происходит? Расскажет мне кто-нибудь? Всё утро суматоха, все какие-то красиво наряженные, с касками под мышкой, дубинками наперевес. Кто-то даже в бронежилетах. А мне, видимо, не хватило – выдали какое-то старинное барахло времён Сталина. -Эт че? – демонстрирую я наставнику. -Что за усиление? Гбр что ли? -Ты вот где был вместо утренней планерки? Там обо всём рассказывали. -Ага. А я, видимо, проспал. Именно такое у меня впечатление, будто пока я спал, там весь мир с ног на голову успел перевернуться. -Несанкционированный митинг будешь охранять. – соизволил наконец пояснить прапор. Так, если он не санкционирован, то его надо разгонять, а не охранять? Опять ничего не понимаю. Иной раз кажется, что на работе события развиваются со скоростью света и я за ними не поспеваю. Барахло, которым нас снабдили для встречи с разъяренной толпой, было откровенно убогим. Шлем будто времён ещё первой мировой, щит из фольги, чуть ли не гнулся в руках, и самое опасное оружие - пр-73. Резиновое изделие номер… какой там номер по счёту? Печальнее было не моё снаряжение, а то, что Пташкину и этого не выдали. Я чего-то не понял. -А как же вы, товарищ прапорщик? -А я сегодня работаю на другом спец задании, разделили нас с тобой, Лебедь. У тебя сегодня другой командир. Семёнов вроде. Семёнов, Семёнов… что ж такая фамилия знакомая? Откуда я её знаю? Семенову на вид чуть больше, чем мне. Он плотный, коренастый, светловолосый, такой типичный деревенский богатырь. Он общается больше жестами и знаками, потому что из-за забрала его плохо слышно. Он показывает, что и как закрепить, затянуть, как держать, проверяет, все ли нарядились правильно. Меня не покидает ощущение абсурдности ситуации, нереальности, как будто мы в кино. Переться толпой на толпу в этих железяках, похоже на времена рыцарских побоищ. Ледовое, например. Показательное ведь было выступление, а? С лязнаньем и грохотом мы выдвигаемся из автобуса, чётко, строем, как слаженная команда, а не так, будто я вижу этих людей в первый раз в жизни. Профессионализм не пропьёшь. Слаженности действий меня не один год учили. Прикрывать спину товарищу, самому не отворачиваться, подставляясь под удар. Много всяких правил, которые нужно держать в голове, следя за обстановкой. Гул толпы нарастает по мере приближения. Я в первом ряду перед врагом. Мне не страшно, мне не привыкать. Нервно только немного, по шее ползут мурашки, спускаясь за воротник. Кто-то кричит в мегафон, но звук такой хриплый, что черт его разберешь, чего он хочет. Если бы этот человек хотел что-то сказать, то ему стоило бы озаботиться качеством звука, чтобы его услышали. А это выглядит как детсадовская показуха, истерика маленького ребёнка. -Мы пришли на центральную площадь, чтобы быть услышанными, а вы натравили на нас своих цепных псов. Неужели наши власти боятся собственный народ? Почему вы прячетесь за их щитами? – кричит голос. Как будто мы с щитами пришли сюда добровольно, умник. Мы – солдаты. Нам отдают приказ и мы идём на врага, не нам выбирать, кто сегодня будет объявлен врагом. Как по мне, если хочешь быть услышанным, то говорить надо чётко и громко, как тот чувак на видео в интернете. -Как долго вы будете пировать за наш счёт, пока ваши люди голодают? Разве честно, что кто-то сидит на миллиардах, пока мы считаем копейки? -Нееет! – скандирует в ответ толпа. Я смотрю на парня в шлеме рядом с собой, он сосредоточенно сжимает рукоятку щита. С той стороны по нему стучат и пытаются всей толпой прорвать линию обороны. Я держусь стойко, не позволяя сдвинуть себя с места, сзади меня ещё подпирают свои, надёжный тыл. Передо мной – глаза, полные злости и ненависти, всё остальное скрыто маской, прям как у меня. Меня в какой-то момент даже радует, что меня никто не узнает в обычной жизни, без формы. Анонимность сотрудников силовых структур в таких ситуациях на то и придумана, чтобы потом никто не отомстил. Потому что… а что, если я солидарен с ними? Я не хочу защищать такую гнилую власть. Я с ней не согласен. Но, перейди я на другую сторону, меня и там разорвут на части. Что же делать, если мне нет места ни среди своих, ни среди чужих? Я сжимаю зубы, тоже цепляюсь в свой картонный щит, когда давление на него с той стороны усиливается. Парнишку рядом со мной почти трясёт, он просто зажат между толпой и теми, кто подпирает его сзади, и не уйти, не сбежать. Представляю, как ему страшно, особенно, если это его первый раз. Не имея банальных навыков, он рискует быть просто задавленным и растоптанным. Толпа задаёт жару, пытается дотянуться, ударить, стащить шлем. Где, мать их, омон или росгвардия? Почему нас послали на это самоубийство? Сзади кто-то командует «разойдись!» и в толпу летит граната. Я отсчитываю секунды до взрыва, морально готовясь к осколкам. Дымовая, слава богу. Однако и это царапает по моим нервам и триггерам. Обманутые ожидания, облегчение и следом – злость. Даже не злость, ярость. Толпа приходит в движение, кто-то визжит, путая дым с огнём и опасностью, теряется, потеряв зрение, толкает друг друга. Суматоха, хаос. Я с упоением вздыхаю запах гари – кто-то, видимо, зажёг фаэр. Либо же сейчас в нас полетит вкусный коктейль. Одно из двух, наверняка. Мурашки спускаются по плечам, щекочут руки, а по телу разливается приятный адреналин. Для меня это отдельный вид кайфа – оказаться в таких ситуациях, где опасность и хаос. Это именно то, чего мне не хватало на скучной кабинетной работе с пыльными бумажками, в мирной банальной жизни и вызовах к буйным алкоголикам. Это всё так мелко и незначительно, это подобно смерти – вести бесполезное скучное существование, не стоять каждый день на грани жизни и смерти, не прикрывать спину товарищу. Ещё одна граната, светошумовая, далеко, судя по звуку, нас не зацепила. Парнишку рядом со мной наконец сметает разъяренная толпа, он отступает, прогибается под их напором, сдаёт позиции, оставляя меня на острие удара. А я дышу, впервые дышу полной грудью и наслаждаюсь этой свободой, принимая удар на себя. Подмогу нам на смену прислали довольно быстро, это изнутри ощущалось, что мы продержались долго, а по факту… ну, сколько там? Полчаса? Иногда от этих полчаса зависит жизнь, иногда каждая из тридцати минут кажется горячее, чем в аду. И ты считаешь их буквально по секундам, ждёшь спасения. Ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, несколько раз по шестьдесят и подмога прибудет. Выдох облегчения. Парень, стоявший рядом со мной в оцеплении, до сих пор дрожит, как осинка, даже когда мы уже сидим в раздевалке. Совсем молоденький и неопытный. Я тоже когда-то таким был. Неопытным – да, но вот дрожать от страха – никогда. Ему всего-то немного фэйс помяли и перелом ключицы под вопросом. А я стёр со щита чью-то кровь и глазом не моргнул. Наоборот, мне это доставляло странное удовольствие. И вроде сижу, наслаждаюсь адреналином, а тут телефон назойливо жужжит, отвлекая раз за разом от своих мыслей. Я сбросил пятый по счёту звонок и, немного подумав, решил написать Жене сообщение, иначе так и будет названивать. Ну, и что, что я не пришёл? И не приду. Я ведь не обещал ей ничего и плевать, что она там себе надумает. «Извини, занят, не могу ответить, работа.» «Когда освободишься?» - чуть погодя приходит ответ. Никогда, чёрт тебя дери, для тебя – никогда. Как же ты, дура, бесишь своим навязыванием! Сгоряча. Нет, не надо ей такого говорить. Я держу телефон в руках ещё пару минут, но не могу сформулировать ответ. «Не знаю.» По крайней мере это честно. -Да как же она меня достала! Прибить её охота! – в сердцах откидывает телефон Ник, сбросив звонок. -Чтоб ты, сука, сдохла! Интересно, разговор прервался раньше, чем она это услышала? -Чего так? – осторожно интересуюсь я. -Да терпения уже нет на её закидоны! Денег дай, с детьми посиди, а сам отстань. Я говорю, давай поговорим по-нормальному, сколько можно уже? – он отвлекается, задумывается, зависает. Мы сидим в его жигулях, припаркованных около гаража, людей поблизости нет, тишина, хорошо. -Я ведь… - пытается что-то сказать Ник, но замолкает, прерывая сам себя. -Знаешь, я тут ведь предложил ей безо всяких игр снова жить семьёй. Хрен с ней, что она себе от какого-то левого мужика уже ребёнка наштамповала, я его могу принять, это не проблема. -Зачем? – перебиваю я его. -Тебе-то зачем это надо? -Так же проще, согласись! Не нужно вот это: приди, помоги, денег дай и свали. Всё под боком. Я хочу быть с Соней не по выходным, когда мать соизволит разрешение дать, а каждый день. Я имею право жить со своим ребёнком! -Ребёнком – ладно, но мать этого ребёнка тебе зачем? -Да хрен её знает, привык вроде уже к ней. -Ты как твой отец, - фыркаю я, -Ничего не напоминает? Она от тебя сбежала, а ты за ней по-прежнему бегаешь. -А что плохого делает мой отец? Что плохого в том, что он её любит? -Так ладно он. Но ты-то куда? Сам только что сказал, что убить её хочешь. -Не цепляйся к словам, не хочу. Это ты всё за любимую пластинку цепляешься. Война закончилась, угомонись. -Я за любимую пластинку? А ты что делаешь? Только ноешь и ноешь! -Я? Ною? -А что это по-твоему? «Мне на шею все присели, я устал их содержать, у меня одни проблемы по всем фронтам», - передразнил я. -Очнись! Ты сам им позволил, тебя это устраивало, так терпи. Не устраивает, не хочешь терпеть – скажи им об этом. Я думал, Ник разозлится, выскажет мне что-нибудь, а он промолчал, задумался. -Типичный многодетный с комплексом спасателя, - продолжил я. -Тебя приучили всем помогать, вот ты теперь и не можешь без этого чувства – быть кому-то нужным. Не прав что ли? Он опять молчал, признавая своё поражение. Я думал, он хотя бы спросит, как же ему поступать иначе, если он без помощи людям жить не может? Если не вести бессмысленных диалогов, то тут и сказать больше нечего. -На себя-то посмотри, - наконец прервал молчание друг. -У тебя же крыша натурально протекает, ты раз через раз предлагаешь кого-нибудь убить, прям видно, как руки чешутся наворотить дел. -Потому что ты мне не даёшь ничего сделать! -И правильно не даю. Тебя же понесёт, ты маньяк, я тебя знаю. Ты себя в руках не сможешь держать, а тут тебе не война, где всё спишут. -Да я… я.. -я хотел было оправдаться, но застрял, хватая ртом воздух, как рыба. -Мы с тобой об этом знаем и, если тебе проблемы не нужны, то так и должно остаться – никто кроме нас узнать не должен. Застал врасплох, признаю, попал в самое больное место. -Тебе ведь не нужны проблемы, Жень? – с нажимом повторил Ник. Я помотал головой. -Значит, сиди и не высовывайся, засунь свои амбиции и хотелки куда поглубже. Мимо прошёл мужик с собакой и мы замолкли, дабы не быть подслушанными. Нашли же место для гулянок, чего им дома не сидится? -Мне всё чаще кажется, что я нихрена не герой, - сообщаю я другу. -В смысле? – поднимает голову Ник. -Я ничего не совершу такого, чтобы помнили. Я – просто ещё одна песчинка, коих миллиарды. Я даже в своей собственной жизни нихрена не главный, я не могу ей управлять, живу по указке отца. Уволился – устроился на работу туда, куда он сказал. Потому что так проще, дать кому-то управлять твоей жизнью и ни о чём не думать. -Ну и что? – пожал плечами Ник. -Я нихрена не хороший человек, мы оба это знаем. Герой должен быть положительным, это не про меня. Что я сделал хорошего в жизни, а? – он снова пожимает плечами в ответ. -Мне кажется, всё, что мы делаем, зря. Я нихрена не главный и нихрена не герой. Ник вздыхает. -Это звание надо заслужить, старайся лучше! -У меня осталось слишком мало времени, мои часы уже начали обратный отсчёт.