Legacy

2493 год. Вирус, обрушившийся на мир в 21 веке, мутировал с бешенной скоростью. К концу столетия господствовали над этим миром зараженные. Зомби. Вирус гриппа с мутацией бешенства, который распространялся настолько быстро, что стер цивилизацию быстрей, чем люди могли создать лекарство. Но все-таки им это удалось. И, когда на календаре мог быть почти 2180 год, оставшиеся люди начали строить новый мир. По крайней мере в Корее. КНДР еще в первые годы отделили нас от всей суши стеной, и так остается по сей день. Мы не знаем, что сейчас происходит на той земле. Главное, что сейчас у нас развивается хозяйство, технологии. Мы бережно храним все, что смогли найти от наших предков и стараемся наверстать. Строительство, медицина, добыча полезных ископаемых, производство. Мы поделены на два государства. Династия Ким, чьи земли начинаются от стены и заканчиваются там, где раньше заканчивалась провинция Канвондо, а дальше уже начинаются наши земли. Земли, где сегодня правит король Бан Чан. Меня зовут Хван Хёнджин. Я последний из благородного дома Хван, который с начала сотворения нового мира жил, давая присягу королям Ким. На мне прервался не только наш род, но и наша присяга. Мне было всего шестнадцать, когда король Бан Чан прибыл в наше государство под предлогом укрепления торговых отношений. До безумия красивый альфа, чье правление ждало все его государство, любимец людей, молодой мужчина, чей запах дегтя не оставлял шанса на то, чтобы его ослушаться, а нотки ладана побуждали желания в каждой омеге. Я не смел о нем мечтать ни в тот момент, когда он улыбнулся своей невозможной улыбкой с ямочками, ни тогда, когда он смотрел на меня на протяжении всего бала. Грезить о нем я стал тогда, когда он приобнял меня в танце, так правильно, не переходя границы, прикасаясь ко мне, как к хрупкому цветку. Он сказал, что заберет меня, и я поверил. Я поверил этому мужчине, что старше меня почти на десять лет. Я поверил ему несмотря на то, что был обещан в мужья младшему брату короля. Ким Намджуну. Кто же знал, что спустя всего два года, после смерти короля Ким, развяжется гражданская война и на трон, вместо законного наследника, единственного сына покойного, сядет его брат. А я стану уже женихом не князя, а узурпатора. Несмотря на то, что все королевство, а главное его покойный брат, давно смирились с кандидатурой Бана на моё замужество, и лишь старались продать ему меня подороже, первое, что сделал Намджун-это объявил о нашей свадьбе. Но я знал, что Чан придет за мной. Так и случилось. И в свои девятнадцать, со своей помолвки с Ким Намджуном, я под покровом ночи отправился на свою свадьбу с Бан Чаном. Тогда же случилась моя первая течка, и я подарил королю сына. Чонин. Он родился в разгар войны между двумя родными для меня государствами. Мое «похищение» было лишь одним из предлогов для объявления двухгодовой войны между королем Ким и Бан. Также, как и стало предлогом то, что законный наследник династии Ким теперь жил в крепости Бан, под защитой моего мужа. Во всеуслышание мой король говорил о том, что поддерживает Ким Хонджуна, как законного короля, и идет против узурпатора Ким Намджуна, который со своего пьедестала заявлял о бесчестии Бана, который посмел украсть и присвоить себе чужого жениха. На деле, борьба между ними была предопределена задолго до этих событий. Но я всего лишь омега, не мне рассуждать о предпосылках войны. В любом случае точно не сейчас. Сейчас же я детально вспоминаю тот роковой день. Я проснулся на плече мужа гораздо позже обычного. Вчера Чану исполнилось тридцать лет. Во всех наших землях были гуляния. Даже Йени, будто понимая всеобщее веселье, совершенно не капризничал, сидя на коленях отца и смеясь от того, как главный человек государства кусал его щечки, на которых красовались такие же чудесные ямочки, как у него самого. Я потянулся и откинулся на подушку, наконец освобождая своего короля от тяжести своего тела. В этом весь Чан, вместо того, чтобы переложить меня, лечь самому поудобнее, он всегда терпит. -Пусть лучше отсохнут все конечности, ведь ты так сладко спал, любовь моя. Этот веселый шёпот, мягкие губы, что касаются моей скулы, крепкое тело, накрывающее мое, сводят с ума. Руки моего альфы скользят по моим ногам, ласкают бедра, задирая почти прозрачную ткань моего спального платья. -Как же ты пахнешь,- рычит он собирая запах своим носом по моей шее,-я прикажу, чтобы в нашем государстве везде посадили розы и пачули. -Ну нееет,-мой смех теперь кажется таким неуместным, я не помню, когда последний раз кто-то слышал его, скорее всего в этот день, именно в этот момент,-я не согласен, мой король. -Ты прав, он только для меня,- Чан нависает сверху с улыбкой, прежде чем подарить мне нежный поцелуй,-нет, правда,-он отстранился и провел носом по моей щеке, прикрыв глаза,-твой запах усилился. Скоро течка? -Через две недели,-я киваю, прикусив губу. Сейчас мы точно вернемся к той теме, что так волнует моего короля. -Душа моя, Чонину уже два года, он у нас почти взрослый мужчина,-он провел пальцами по моей гладкой коже живота вниз, покусывая ключицы,-война между нами и Ким закончилась, и твоя течка очень вовремя подоспела, может подаришь королю еще одного ребенка? м?-я чувствую как таю в его руках, как начинаю твердеть только от низкого шепота и больших крепких пальцев на моих ягодицах,- было бы здорово, будь у нас маленькая хорошенькая омежка. Как тебе такой план? Как тяжело говорить, но так просто согласиться. Я согласен на все, что он захочет. Его любимое занятие ставить меня на колени и растягивать, слизывая с бедер смазку, что по ним обильно течет. В эти моменты меня уже не смущает то, что за дверьми стоит охрана. В эти моменты я предпочитаю показывать своему альфе, как мне хорошо. Он любит сначала брать меня нежно, двигаясь во мне размерено и позволяя себе тихие стоны на ушко. Но дальше он лишь больше распаляется. Ускоряется, меняет позы, даже не спрашивая, держит меня так, будто я ничего не вешу. Бесконечное удовольствие, полное единение тел. Его юркий горячий язык, крепкая хватка, огромный член, что даже во рту полностью не помещается. Мое любимое занятие наблюдать сверху за его прекрасным мужественным лицом, покрытое потом и искаженное удовольствием. Я люблю насаживаться медленно, немного мучая его и чувствуя каждой клеточкой, как его плоть растягивает мои стеночки. Но еще больше я обожаю то, что он не дает мне мучать себя долго. Берет меня за талию и начинает вбиваться в меня снизу, заставляя просить громко «еще». Я люблю языком скользить по его безупречному телу. Задевать чувствительные соски, выделять мокрой дорожкой каждый кубик пресса. Обожаю его стоны, когда ласкаю губами головку. Они не похожи на остальные. Ему нравится, когда я делаю это именно губами, обильно смоченными слюной, а если я кончиком языка коснусь уретры, то могу вырвать из него более громкий, несвойственный альфам стон. Я так много чувствую к нему, от него, что изливаюсь в оргазме еще и слезами. Он считает это милым. Сцеловывает соленую влагу с моих щек и позволяет мне ласкаться с ним, как щеночку. Я целую его плечи, трусь своей щекой о развитую грудь, жмусь к твердому прессу. Это тоже кажется ему милым. У меня было плохое предчувствие в этот день. И когда мы занимались любовью, и когда он уезжал на примирительную встречу с Намджуном в нейтральные земли. Чувство не покидало меня даже, когда Чонин гладил мои длинные черные волосы и повторял «папа», журча как птичка своим детским голоском. Предчувствие переросло в тревогу на следующее утро, когда он должен был вернуться. А уже ночью, сидя в полной темноте и одиночестве в тронном зале на ЕГО месте, я был готов выть от страха. Но гнал эти мысли от себя ровно до того момента, как мой личный охранник впустил в зал мужчину, принесшего родной запах дегтя и ладана. Я поднялся с тронного места мужа, почувствовав ЕГО запах. Но даже в полной темени, лишь от света из коридора, по силуэту, я видел, что это не Чан. И в эту же секунду я понял, что он никогда не вернется. Тонкий свет надежды умирает, когда по ноздрям ударяет тоска в феромонах мужа, которых очень много осталось на его советнике. Ли Минхо останавливается у самого подножия пьедестала. Он зло смотрит на меня в упор и молчит долгие пару секунд, прежде чем выпрямить плечи и набрать в легкие воздуха. -Наш король мертв, -Минхо говорит тихо, но в пустоте и в оглушающей до этого тишине тронного зала, его слова казалось отразились от стен и прозвучали на весь дворец. Я обернулся, чтобы поймать призрачный силуэт супруга, который сидел вальяжно на своем законном месте. Мне даже на секунду показалось, что этот призрак мне улыбается. Я спустился к Минхо, встав рядом с ним плечом к плечу, но держа дистанцию с ладонь. Я не смотрел на Ли, не прикасался к нему и не принюхивался, несмотря на то, как бы мне этого сейчас хотелось. Я лишь поглубже тихо затянулся остаточным ароматом дегтя и ладана. -Как? -На нас напали. Мертвые. Его не смогли защитить. Их было слишком много, -Ли делает паузу, - но я забрал его. Смог вытащить его тело. Он с нами. Он дома. Мертвые? Я не поверил своим ушам. Мой подбородок затрясся, и я поспешил сжать челюсть, чтобы прекратить это. Откуда мертвецы?! Но…Минхо не будет лгать. -ТЫ добил его?-я старался говорить спокойно, для этого мне приходится делать это сквозь сжатые зубы. Минхо сглотнул и прошептал "я". -Спасибо,-вырвалось из меня очень тихо, прежде чем я решительным шагом направиться прочь из зала в наши с Чаном покои. Туда, куда сегодня должен был вернуться мой муж, но больше никогда этого не сделает. Только оказавшись в нашей постели, сжимая простыни до скрежета нитей, кусая подушку, я дал своей боли власть надо мной. Я стенал, умолял, задыхался от слез. Я винил Чана, винил себя, винил Бога, в которого не верил. Я чувствовал, как умирал. Мне казалось, что я феникс, вынужденный раз за разом сгорать и снова возрождаться, чтобы снова сгореть. Все дальнейшие события следующего дня я помню вспышками. Дождь, сырая земля, безмятежное лицо любимого мужчины. Его холодные губы, которые я целовал бы и дальше, если бы Джисон не держал меня. Я безмерно благодарен ему за то, что он распорядился, чтобы Йени остался с няньками в замке, несмотря на то, что были те, кто кричал, что ребенку нужно попрощаться с отцом. Благодарен за то, что он вывел всех из семейного склепа Банов, сказав, что должны остаться только родственники, чтобы попрощаться с королем. Он дал нам с ним еще одно мгновение на прощание. Я не знаю, как долго я сидел на коленях на холодном камне, сжимая его ледяную руку, но в разрезе моей жизни-это было коротким мигом. И самое главное, за что я благодарен Джисону, что он, такой же омега как и я, который также потерял родного человека, брата, был достаточно спокоен, собран и способным контролировать ситуацию. Потому что я в этот день проявил слабость и не мог контролировать даже свои колени, спотыкаясь на каждом шагу.