Пламя и торнадо

Дым от костра заставляет щурить глаза и отворачиваться в сторону. Холодный ночной ветер забирается под одежду, лаская своими языками плоть. Ночная мгла окутывает, заполняет собой всё окружающее пространство. Листья деревьев напевают свою собственную, им одним знакомую и понятную мелодию, сплетаясь с ветром воедино. Тишина прерывается лишь вздрагиванием пламени, треском дров. Высокий мужчина выходит из полумрака, приближаясь к огню и садится на корточки, подбрасывая ещё несколько в костёр. Пламя разрастается, распространяется и резко вспыхивает, поднимаясь языками вверх. Искорки стреляют в разные стороны, ветер стремится обуздать безумную стихию, успокоить. У него получается. Направляет, заставляет делиться теплом и отдавать его паре, расположившейся у костра. Темноволосый юноша держит в руках гитару, лениво перебирая пальцами струны. Нежно оглаживает их, явно находясь в своих мыслях. Кажется, задумывается над тем, что сыграть. Струны натянуты до предела, настолько, что делают больно подушечкам пальцев. Дрожат от умелых прикосновений своего хозяина, издавая очаровательную трель. Глубокие, почти чёрные глаза высматривают за огоньками силуэт своего возлюбленного. На губах рождается широкая улыбка, по кончикам фаланг щекоткой пробегается озарение. Пальцы скользят по струнам раньше, чем юноша осознаёт это. Играет сердцем, пальцы выучили мелодию наизусть и подхватывают аккорды, перебирая металл. Беззвучно напевает про себя, сплетая слова в предложения в голове. Мужчина незаметно подходит и присаживается рядом, любуясь музыкантом. Накидывает на его хрупкие плечи чёрную кожанку, чтобы ночной холод не пробирал до дрожи. Заботливый взгляд слушателя встречается с игриво-ласковым взглядом гитариста и вокруг губ Гецати вылезают едва заметные морщинки. Песня, знакомая им двоим, связавшая два сердца между собой. Наблюдатель прижимается лицом к шее юноши, мажа губами безразборчиво по коже поцелуями-бабочками. Собирает мурашки, пробежавшие по ней и довольно посмеивается. Обнимает за плечи, прижимая к себе теснее, чтобы согреть ещё сильнее. И не важно, что сам сидит на ветру в одной сизой рубашке. — Буря… буря за окном… не войдёт в наш дом, — вразнобой, затихая, больше слушая, полушепчет медиум, прикрывая глаза в удовольствии, — Твой самый нежный голос меня спасёт. Отдаётся моменту, не стремится напеть её полностью. Расплавляется в тепле этого момента и наслаждается близостью родного человека, как и Матвеев. Соло гитары затихает, но порывы ветра ещё пару мгновений вихрем крутят вокруг влюблённой пары звук музыки. Дима бережно отодвигает инструмент немного в сторону и опускает голову на плечо мужчины. Поднимает на него шаловливый взгляд и тянется вверх, чтобы сорвать с губ провидца очередной поцелуй. — Я готов слушать твою игру вечно, — с неприкрытой нежностью произносит Костя, пылко отвечая на поцелуи Сминает сладкие губы своими, подминает под себя. Младший прикусывает ему нижнюю в отместку и смеётся в поцелуй, слизывая выступившие капельки крови. Ладони Гецати ложатся на поясницу чернокнижника, ненавязчиво поглаживая. Языки сплетаются в страстном ритме, играют друг с другом. Губы никак не желают разлепляться. Татуированные руки забираются в чужую шевелюру, легонько массажируют напряжённую кожу головы, а затем собирают небольшую копну волос и сжимают, оттягивая в сторону. — Только мою игру? — двусмысленно выдыхает в разгорячённые губы, демонстративно проводя по ним языком. — И твои стоны, — не тушуется мужчина, соблазнительно-обаятельно ухмыляется и вновь берёт в плен пухлые губы своего парня. Матвеев не даёт перехватить старшему всю инициативу, совсем убирает гитару подальше, не отрываясь от своего мужчины даже на мгновение. Поднимается и забирается сверху на бёдра Константина, ёрзая и потираясь возбудившимся органом о чужой орган. Раздразнивает, заставляя желать себя ещё сильнее. Кожанка спадает с плеч, прохлада облизывает кожу, но жар накатившего возбуждения и огонь от прикосновений любимого человека не позволяют ощутить холод. Гецати — истинный пример самообладания и невероятной выдержки, но внутри него при виде такого Димы зверь просыпается. Невыносимый голод и желание, и обуздать их может только парнишка в его руках. Костёр затухает, но этим двоим больше и не нужен. — Мы не можем сделать это здесь, — с огромным усилием отлепив от себя разошедшегося мужчину, отрезвляет его Матвеев, — Костя! — мягко, но ощутимо отталкивает от себя. Он реагирует не сразу, продолжает оставлять поцелуи на ключицах и изящной шее, водит языком по кадыку, всасывает кожу на нём и только более-менее насытившись, отстраняется. Пальцы переплетаются, ноги обретают опору под подошвой. — Пойдём в палатку, — бросает чернокнижник, пока сам ещё может себя контролировать. Аланский провидец шагает позади и внезапно прижимается со спины, разворачивает к себе и подхватывает. Несёт на руках удивленного, успевшего шумно выдохнуть Диму. Мощные предплечья опускаются на ягодицы паренька, до синяков сжимая половинки. Впервые вечно собранный, серьёзный мужчина предстает перед ним <i>настолько<i> нетерпеливым, жаждущим. Его глаза — омут необузданного торнадо, что сносит все на своем пути, пока не насытится. Но парень не боится, он желает отдаться в объятия своей погибели и воскресать от его ласк из раза в раз. Прежде, чем осознает, он уже лежит в темноте и тепле палатки полностью обнажённый. Родной человек, пышущий жаром, любовью и таким открытым желанием вселяет в него уверенность. Он необходим Гецати, как кислород, без него медиум просто больше не может существовать. И Дима полностью разделяет его чувства, движется на встречу страсти, помогая нависшему над ним мужчине снять с себя одежду. Она сковывает, подобно цепям, а торнадо свободно и непредсказуемо. И даже призраки и заблудшие души стыдливо отводят взгляд, не смея тревожить влюблённых, занятых друг другом. — Я не брал с собой смазку, — предупреждает Костя, прервавшись и звучит уже более осознанно. Дмитрий расслабленно посмеивается и целует его в висок. — Правда надеялся на спокойный вечер у костра? Он тянется за своим рюкзаком, в котором, как и всегда, припасены смазка и десяток презервативов. Так, на всякий случай. — Позабыл, что имею дело с самим дьяволом, — хмыкает осетин, а после зарывается своими пальцами в рот юноши и тот сразу начинает облизывать и посасывать их. По телам обоих проходятся разряды чистого электричества. Напряжение усиливается, становится плотнее. Тела прижимаются теснее. Дима бедром ощущает вставший горячий член своего парня и заводится ещё сильнее, никак не хочет выпускать ладонь из своего рта. Покусывает, обильно смачивает, обсасывает каждый миллиметр. Солоноватый привкус вперемешку с ароматом костра кружит голову. Вторая ладонь мужчины опускается на возбуждённый орган своего мальчика, грубо обхватывает головку, проводя несколько раз по всей длине. Водит по головке, массируя дырочку уретры большим пальцем, отчего срывает первые стоны-вскрики удовольствия. Хитрым способом, но Косте удается вынуть пальцы из плена. Диму подкидывает на матрасе от внезапной молнии наслаждения. Не прекращая ласкать член возлюбленного, всего на пару сантиметров меньше собственного, Гецати хищно скалится, открывая зубами тюбик с лубрикантом. Выдавливает побольше на подушечки пальцев и пробирается к сжимающемуся и разжимающемуся анусу. Собственное достоинство подрагивает, напоминая о себе лёгкой болью. — Огонь мой, — по-особенному обращается к тяжело дышащему хрупкому юноше, что мечется по матрасу в разные стороны, выгибаясь дугой, — можешь помочь мне? Юркие пальцы проскальзывают внутрь парнишки, удовольствие отвлекает от дискомфорта из-за проникновения, перекрывает его. Костя выцеловывает татуированную шею, помня каждый узор и образ. Матвеев смотрит сквозь оргазменную пелену, что стремительно приближается. Он послушно берёт массивный орган в руку и начинает интенсивно, жёстко надрачивать. Зажимает его в тесное пространство ладони и большого пальца, лаская особенно чувствительную головку. Музыкант выгибается навстречу пальцам, ласкающим стенки внутри, перебирающим комок мышц. Костя проталкивается пальцами глубже, находит простату и давит на неё посильнее, а сам запрокидывает голову. Порыкивает от чистого кайфа, вызывающего мурашки по всему телу. Толкается бёдрами в руку. Дима дрожит всем телом, трясётся, когда наслаждение достигает своего апогея и с громким вскриком изливается себе на живот. Замедляется, но не прекращает фрикций, держит в плену толстый набухший член до тех пор, пока Гецати с низким, глубинным стоном не кончает следом. — Костя… — отдышавшись несколько мгновений, стоит шуму в голове пройти, тихо и вкрадчиво говорит Матвеев, — Костя, ты достаточно меня подготовил. Я хочу ещё, не могу больше ждать. — Повезло, что ты такой же ненасытный, как и я, — довольно шепчет в поцелуй доктор, снова терзая родные губы. Он исполняет желание дорогого человека: сначала входит мягко и постепенно, дает время привыкнуть к своим размерам. Осторожно и нежно двигается, параллельно лаская раскрасневшиеся от посасывания и трения между пальцами соски. Затем, когда младший и сам начинает подмахивать бёдрами, меняет угол проникновения. Входит глубже и двигается жёстче и ритмичнее, выбивая крики наслаждения, постепенно превращающиеся в хрипы. Заканчивают они лишь под утро, успевают застать первые лучи рассветного солнца и засыпают в объятиях друг друга, утомленные до беспамятства.