Чем пахнет любовь?

      У Чон Чонгука восприимчивые обонятельные рецепторы, и он каждого человека или место ассоциирует с определенным запахом.       Дом и родители ассоциировались с горячим рамёном и уютом. Парень старался часто приезжать в Пусан, чтобы навестить маму и отца, но, будучи взрослым и занятым, иногда приходилось всего лишь заходить в ближайшую лапшичную, заказывать одну порцию. И съев всё, думать: «Не то…», — а после набирать знакомый домашний номер.       Работа — стабильная зарплата и стресс. Как бы она его не устраивала, в любом случае постоянные мысли о задачах от начальника удручали. Хотя график вполне сносный и коллектив дружный, но внутреннее напряжение часто вставало поперёк горла, накапливаясь медленно. Вот-вот слёзы стекут по щекам — в такие моменты оставалось считать минуты до возвращения домой и держаться из последних сил. Держаться, ведь дома ждут.       А любовь пахла по-особенному.       Не приторно сладко, так, чтобы вдоволь насладиться вкусом и хотеть ещё. Свежо, как улица утром после дождя. Немного пряно и терпко, словно тягучие поцелуи.       Вдобавок ко всему Тэхён пах комфортом. Личным спокойствием и умиротворением. И именно он стал причиной покупки двуспальной кровати. Раньше идея широкой просторной постели казалась шикарной, особенно, если её есть с кем делить.       Утро почти всегда начиналось одинаково: оба вставали на работу, не забыв одарить друг друга кроткими поцелуями и планами на день за чашкой свежего чай, ведь кое-кто терпеть не мог кофе, и его горький вкус заставлял воспоминания о таком же горьком прошлом врезаться в голову. Приходилось пить напиток только на работе.       Однако сегодняшний день — исключение из правил. Воскресенье, пять часов утра. Солнце только начало подниматься, а непрошеные слёзы на глазах Чона уже давно застыли, размывая зрение, так и не дав насладиться видом гладкой спины парня, по которой бегали тёплые лучи.       Он медленно вел пальцами по позвоночнику Тэхёна, который лежал на животе, спрятав руки под подушку. Пытался убедить самого себя, что это реальность и кошмар — на то и кошмар, чтобы не быть ею. Потому что там его бросили, оставили со своими чувствами на произвол судьбы, заставляя после пробуждения заглатывать обиду и боль.       Лишь бы он не услышал, лишь бы не увидел…       — Который час? — пальцы застыли на середине спины. Не ожидал его раннего пробуждения, впрочем как и своего.       — Не знаю… — потерянно ответил Чонгук и быстро отвернулся, спрятав половину лица под одеяло.       Без лишних слов, Тэхён, сменив позу, одним легким движением руки притянул рядом лежащее тело к себе, заставив того прикусить проколотую губу, чтобы не разреветься. Нельзя никого расстраивать слезами — это уяснил ещё из прошлых отношений.       — Не спится? — сонный и грубый, но в тоже время нежный голос, раздающийся над ухом, успокаивал и призывал сознание вернуться в их комнату, а не в картинки из сна.       Чону оставалось произнести тихое: «Угу», — а иначе никак, забитый от слёз нос выдаст его с головой.       Засунув руку под одеяло, Тэхён провел ладонью от низа живота до диафрагмы, сбивая дыхание. Чонгук забыл про мокрое лицо и любимую бесящую привычку парня — сжимать щеки пальцами, образуя из губ бантик. Кстати потом любил эти же губы чмокнуть. Ненавязчиво и легко. А сейчас, стоило пальцам Ви коснуться лица, и всё с треском провалилось — сердце Чона точно.       — Ты что, — он поднялся на руке, сгибая её в локте. — Плачешь?       Попытки зарыться лицом в одеяло, подушку, да куда угодно, главное подальше от глубоких, проницательных глаз, оказались тщетными. Тэ уже сверху, заглядывает в лицо, подминая тело под себя. Две руки покоились возле головы Чона.       Было страшно. Ведь по сценарию, на Чонгука наорут, замахнуться и скажут проваливать. Заставят оплатить завтрак с остатков зарплаты…       Но он забыл, что перед ним не его бывший. И с таким волнением и трепетом, желанием разгадать и понять, успокоить и выслушать на него никто не смотрел.       Кроме Тэхёна.       — Ви, я, — хотел оправдаться, но выжидающий напротив взгляд, не дал этого сделать. Сейчас слёзы вновь выходят наружу, заставив спрятать глаза за рукой.       — Эй, — начал спокойно и аккуратно, — что случилось?       Он медленно отодвигает руку, поцеловав татуированное запястье. У него почти каждый день была цель — расцеловать каждую, так почему бы не начать с утра пораньше?       У Чонгука опять забрали кислород. Завороженно наблюдает за действиями нависшего сверху возлюбленного. Слова начали складываться в предложения.       — Кошмар приснился, — кивок головы и легкие касания губ на своей коже дали зелёный свет, чтобы выложить всё, что волновало.       Перед тем, как продолжить, он прочистил горло:       — Ты бросил меня, — нижняя губа затряслась, вызвав усмешку у Тэ. Самое время посмеяться? Нет. Просто Чон выглядел забавно, по-домашнему: заспанное лицо, надутые губы и красный от слёз нос.       — Ах вот как, — протянул Ви. — Я надеюсь на кровать? — от прежней тревоги за мокрые щеки любимого не осталось и следа.       Чонгук выразил огромное негодование выражением лица и пытался выбраться из хватки.       — Ты не серьезно относишься к моим переживаниям, — Тэхён буквально окаменел. Хотел свести всё в шутку и услышать прекрасный смех в совокупности с ослепительной улыбкой, а сейчас кольнуло. Задело за живое.       После запястья второй поцелуй пришёлся на плечо. Кстати корпус — то, что больше всего нравилось в теле Чона и чему Ви уделял колоссальное количество внимания.       От плеча пошёл к впалым ключицам. Наклоняется низко, из-за чего вьющиеся черные волосы задевают кончик носа. От ключиц к груди, желательно левее, чтобы в самое сердце. Расцелует всю кожу, каждую татуировку. В этой комнате только они — в мире есть место только для них.       — Щекотно, — сказал уже с явной улыбкой на губах.       — Терпи, — без гнева и злости, без желания навредить, и из-за этого Чон готов терпеть, хотя в прошлых отношениях «терпи» приравнивалось к жгучей неприятной боли, вплоть до тёмных точек перед глазами.       Перед каждыми двумя поцелуями, Тэ облизывал губы, чтобы легкий ветер из окна напоминал о соприкосновениях с кожей. Напоследок приподнялся и поцеловал лоб — в знак глубокой привязанности, нежности и чрезмерной заботы, которую хотелось дарить только Чонгуку. Его мальчику.       — Ты так вкусно пахнешь, — парень проводит носом по шее Ви, глубоко втягивая в себя запах.       Тэхён специально застыл, даря возможность насладиться.       — И чем же? — подождав несколько секунд, пока Чон ловил последние нотки, отстраняется, заглядывая в глаза.       — Комфортом.       Может, узнав о том, какой Чон на самом деле, ему придется расстаться с «комфортом» и отправиться обратно — в прокуренную квартиру, пропитанную болью.

***

      На улице холод, пронизывающий до костей ветер и приближающаяся зима. Что может быть лучше вечернего просмотра фильма в тёплой квартире?       Только вечерний просмотр в объятьях самого светлого и милого парня.       Ви устроил голову на животе, а разведенные ноги Чона перекинул через плечи, чтобы гладить, изредка проскальзывая ладонями под свободные домашние штаны серого цвета. Оба наслаждаются моментом — вообще стараются делать так каждый день.       Или кто-то искусно притворялся…       Чонгук сначала фильма покинул комнату и отправился в излюбленное место — собственное сознание, где проводил иногда слишком много времени. Знал, что Тэхён обычно замечал отрешенность парня, но сейчас кудрявая голова покорно поддавалась легкой излюбленной игрой с волосами, а глаза были направлены на телевизор.       Чону до сих пор сложно привыкнуть к этому.       К влюбленному взгляду, когда никого для Тэ, кроме стоящего напротив, не существует. К нежным, заставляющим желать большего, прикосновениям. К чистому воздуху в квартире. К спокойствию и цели обустроить им комфортное совместное будущее.       Единственное к чему он привык — запах Тэхёна и готов был позволять ему пробираться в легкие вновь и вновь, циркулировать по всему телу вместе с кровью, каждый раз сильнее въедаясь в оболочки клеток.       Но это же всё не для Чонгука — он не достоин.       Чонгук достоин синяков. Достоин терять сознание от боли при жестких прикосновениях. Видеть только похоть и грязь в глазах партнера, при этом чувствовать себя игрушкой, но не иметь сил уйти самому, потому что предан. Он привык морщить нос от резкого запаха алкоголя и сигарет в прокуренной квартире.       — Я разве достоин? — тихий вопрос разрезает атмосферу на до и после, о чем он уже пожалел. Ви выгибается и запрокидывает голову назад. Расцепляет руки, потому что так увидеть лицо невозможно. Переворачивается и садиться напротив, начиная досконально изучать эмоции на лице Чонгука.       Тот в свою очередь обороняется, притягивая к себе ноги и вжимая голову в плечи. Теперь никто не достанет, и он правда в это верит.       — Ты о чём? — подобные вопросы ещё не выскакивали из рта Чона, поэтому Ви нахмурился. Лицо выражало искреннее недоумение.       — Я, — начал так же тихо, подбирая слова. — Не привык, понимаешь?       Тэхён любил прямолинейность, говорить загадками — не для него, поэтому начал закипать. Однако, атмосфера и поза возлюбленного подсказывала: «Сейчас не время для гнева, остынь».       — Не привык к чему? — он медленно потянул руку к колену парня и положил на него, ведь ему нужна поддержка, а не всплеск негатива. Начал гладить, выслеживая малейшие изменения в мимике Чонгука, но тот находился явно не в своём теле. Смотрел испугано и потеряно.       — К любви, — опускает взгляд на шею Ви, глухо сглатывая. Вместе с опущенными глазами опустилась и душа Тэхёна. Быстро и стремительно. Уверен, что слышал стук на первом этаже многоэтажки, в которой они снимали квартиру.       — Почему? — спрашивает удивленно и искренне не понимает. К таким разговорам он не был готов. Даже не задумывался.       — Мне всегда это говорили, — отворачивает голову в сторону окна, боясь встретить в взгляде напротив отвращение. Понимает свою уязвимость, понимает, как жалко выглядит в данный момент. Хочется снять с себя кожу, залезть на стену, подальше от поглощающих боли и пустоты. — Говорили, что недостаточно хорош для высоких чувств, — слёзы поступали медленно, а ком в горле пытался препятствовать изложению накопленного на душе за долгие месяцы, но Чонгук продолжил через «не могу». — Мой бывший… — голос предательски дрогнул. Струны души Ви тоже.       Если боль можно было бы измерить в сантиметрах, то Чон давно бы дошёл до Соединенных штатов, с каждым метром всё больше складываясь пополам и чувствуя громкий стук остатков сердца в барабанных перепонках.       Казалось, Тэхён залечил рану, ведь таким любимым и нужным он себя ещё никогда не чувствовал. Никто не говорил о красоте, поселившейся на его лице, так, как это делал парень. Не называл «самым сладким», «самым любимым». Не держал в уютных объятиях, шепча на ухо фразы, смысл которых граничил с пошлостью.       Чонгук всегда был «самым мерзким».       Ему правда хотелось выбраться из лап прошлого. Но значительная часть внутреннего «Я» подсказывала, что Тэ — не для него. Не его уровень.       Сейчас воспоминания поглотили полностью. Он не слышал взволнованного голоса рядом, не чувствовал, как руки прижимали к себе. Лишь закрывал глаза, позволяя слезам стекать и падать на одеяло.       — Заяц, ты меня слышишь? — гладит тёмные волосы, бережно пропуская сквозь пальцы. Для Ви, мягче волос Чонгука, была только кожа парня.       — Бывший меня бил, — Чон прячет голову между коленей, изредка дергая плечами из-за напряжения. Никто не предупреждал, что произнести в слух всего три слова — настолько сложно.       Ввести Тэ в ступор — невозможно, так же как и бесповоротно вывести из себя, но представление картины, где какой-то урод замахивается, издевается и оставляет синяки на коже его мальчика, дарило боль и разъедающую ненависть. И теперь пазл сложился — обстоятельства, при которых они познакомились: Чонгук в легкой куртке, с таким же отрешенным, как сейчас, взглядом заплаканных глаз, зашёл в кафе, где подрабатывал Тэхён. Ничего не заказал, грелся и пытался кому-то дозвониться.       Прерывая тихие всхлипы, задаёт вопрос, борясь с желанием разбить костяшки кулаков об стену из-за эмоций:       — Почему ты не рассказал раньше? — Чонгук в его глазах был вовсе не жалким, а разбитым. Важным и нужным для него.       — Не хотел расстраивать, — нагло врёт, потому что он боялся услышать подтверждение о том, что заслужил такое отношение.       — Иди сюда, — Ви разводит руки вытягивая ноги перед собой.       Чонгук медленно поднимает голову, проверяя, не издеваются ли над ним и не заткнут ли сейчас рот грязным поцелуем. Также медленно подползает на четвереньках. Садиться на пах парня, сцепляя ноги за ним.       — Ты самый драгоценный, и я хочу слышать всё, что тебя тревожит, — ему сложно держаться, говорить спокойно. Сердце разрывается от боли, когда его футболку сильнее сжимают в руках.       Мягкие медленные поглаживания тёплых рук заставляют Чонгука проваливаться в сон. Сейчас он в безопасности, уверен в словах Тэ. Хотя доверять сложно, но этому надо научиться.       Слыша сопение и чувствуя, как медленно опускалась и поднималась грудная клетка любимого, Ви аккуратно откидывается назад, падая вместе с телом, теперь лежащим на нём.       — Никто не посмеет тебя обидеть.       Тэхён возьмёт удар на себя и вытянет всю боль, заменяя её на трепет и теплоту. Покажет, как сильно дорожит парнем и возвышает его. Заставит забыть прошлую квартиру и позволит вдыхать только свежий воздух. Потому что знает каково, когда любимый человек бьёт.       Потому что тогда бьют не тело, а разбивают душу.