***
Чонин совсем ребенок — лет пятнадцать-шестандцать, а уже столько всего знает и понимает. Чан дружил с его старшей сестрой – Хван Йеджи. Тоже смышлённая, тоже умница, однако старше ненамного и не такая проницательная, как Чонин, совсем пустышка в этом аспекте. Впервые он тогда зашел к ним на чай с тортиком. Впервые увидел Чонина и сердце дрогнуло от того, настолько он крошечный, побитый котёнок. — Ох, это.. это мой младший братик, он не помешает. — Вау! Такой сильный! Мальчишка подбежал к руке Чана, начал ощупывать неприкрытые майкой мышцы – в свои двадцать два он имел хорошие мускулы. И то, с каким восхищением он осматривал его руки.. — Боже, Чонин, иди в комнату. — Джи-и-и, это твой друг? Почему я тоже не могу с ним подружиться? Малый начал смешно корчить сестре рожицы, на что она лишь закатывала глаза и пыхтела. — Чан-и не слушай его, глупого. Пойдем, чайник остывает, да и мама скоро вернется. — Не-е-ет! Чан-и? Хён? У меня есть коллекция пузырьков из-под духов, хочешь посмотреть? Мальчик тянул ничего непонимающего Чана в сторону своей комнаты, Йеджи вцепилась во вторую его руку. — Не хочет! — Так. Грубый и холодный голос приструнил обоих младших. — Пойдем, посмотрю на твои пузырьки. Он лишь спокойно кивнул девушке, неловко улыбаясь. Она тут же отпустила его, убегая на кухню. Чан видел этого мальчишку будто бы насквозь. Совсем без внимания, – заносчивая сестра, занятые родители. Он ведь сам был таким же. Тогда не было никакого друга/парня сестры, который бы пришел вот так ни с того ни с сего посмотреть на твою коллекцию или просто по-человечески поговорить с тобой. А у Чонина вот появился. Пусть возмется за это сладкое мгновение, прежде чем Чан уйдет флиртовать с его красавицей сестрой. Хоть и мальчик с глубокими глазами и брекетами выглядел интереснее. — Вот! Это любимые духи Йеджи, их больше не производят. Парнишка смеется, дает в руки Криса баночку с кошкой. Красиво. Так вот чем от девушки приятно пахло. Они просмотрели внушительное количество пузырьков. Все, самые разные, с разными ароматами. Необычное увлечение необычного мальчика. — Отлично. Мне понравилась твоя коллекция, малыш. Но, мне нужно идти, да? Мы оставили твою сестренку там, одну. Она загрустит без нас. Парнишка, вздохнув, спрыгнул со стола, на котором мило сидел до этого, болтая ножками. — Да.. Йеджи снова будет плакать. А она из-за тебя плачет, да? — Что? — Она часто закрывается в комнате, включает музыку громко-громко, но я слышу, как она плачет. Не знаю как, но слышу. Она много плачет. Это из-за тебя?,— Чан слегка опешил.— Я не виню тебя, если что! Просто.. не заставляй ее плакать больше, хорошо? Мне очень больно здесь, когда она плачет. Чонин указал на свою грудь, в район сердца. А затем, несмотря на серьезность их странного разговора, хитро улыбнулся, утягивая Криса за руку уже из комнаты. – Пойдем пить чай с тортиком. И, честно говоря, за столь короткий разговор и большую коллекцию баночек из-под духов, Чан понял, что мальчишка вовсе не глупый – очень смышлённый. Позже Йеджи сказала, что у ее брата некие отклонения в развитии, ведет себя немного не на свой возраст. Чан не замечал, наоборот – Чонин вел себя старше, размышлял лучше, словно был умнее, смотрел на жизнь совершенно под другим углом. А еще чуть позже, — когда Чан с Йеджи все-таки начали встречаться, — парень понял, что с Чонином гораздо интереснее проводить время. Когда он приходил в гости к девушке, его тут же встречал Чонин с какой-нибудь интересной вещицей в руках, с орешками, застрявшими в брекетах, с какой-нибудь интересной историей, произошедшей в школе или с порцией уверенных объятий. Это было уютно. Ощущалось и выглядело как комфорт в своем проявлении. Чан никогда подобного не ощущал рядом с шестнадцатилетним мальчиком. — Вы целовались? — Что? — Ну, то, что делают люди, когда нравятся друг другу. Прикасаются губами к губам- — Я понял, достаточно, — Крис неловко посмеивается. — Целовались. А что? Чонин снова хитро улыбается, щурит свои лисьи глаза. — Пойдем к Йеджи. Она заскучала. Ты же не ко мне пришел. — Почему это? Я прихожу к вам обоим. Чонин снова хитро улыбнулся и повел Чана за собой на кухню, где их уже ждал развалившийся яблочный пирог и домашняя Йеджи в фартуке. —..родители снова в командировке, милый, у меня завалы по учёбе. Я тебя умоляю.. — Я понял, Джи, заберу. Без лишних слов. Просто "заберу". Родители этих двоих снова забыли о том, что их сын, хоть и смышлённый, но имеет отклонения. Он не может добираться домой самостоятельно, всегда теряется в пространстве (Чан все больше и больше узнает о его отклонениях, которые ему привычнее назвать особеностями.), забивается в угол и молча ждет, пока его заберут. Ну что ж, Крису в радость побеседовать с этим парнем еще немного. Будем честны, в последнее время, гуляя с Йеджи или приходя к ней домой, он все чаще задумывался о том, как ее брат, что он сейчас делает, что бы показал или рассказал ему на этот раз. И это даже не отталкивало. Наоборот — Чану нравились эти мысли. Только вот Йеджи они могли не понравится. Она и так достаточно сильно ревновала, так еще и вот что происходит у нее за спиной. Нет уж, спасибо. Крис опомнился только тогда, когда начал подъезжать ко школе, встречая радостно бегущего к его машине Чонина. — Как учёба? – Супер! Сегодня мы варили на химии самое настоящее зелье, представляешь? – снова начал свой рассказ младший, на что Чан тепло улыбался. Да, он скучал. — Ты знаешь, Йеджи стала часто ругаться на меня. — Что? — Она говорит, что я слишком часто к тебе липну и что тебе это не нравится. Но, знаешь? Я ей не поверил, – фыркнул мальчишка. — Ты ведь так сильно любишь меня, как тебе может это не нравится? Чан даже рассмеялся. Не столько от комичности ситуации, сколько от шока. — Люблю? Кто тебе такое сказал? — Ну Чан-а. Любишь конечно. Ты бы не разговаривал со мной так, если бы не любил, — парнишка снова улыбнулся глазами щелочками. – и не смотрел так глубоко, если бы не любил. Только вот, почему ты Йеджи любишь больше? Чану стало даже страшно от осознания того, насколько парень проницательный. Ведь, даже Крис старался отталкивать от себя мысли о симпатии к мальчику, тут.. так прямо в лоб. Еще и про Йеджи разговор начал. Крис тяжело вздохнул. — Потому что она взрослая. — А я? Я же тоже взрослый. Я желаю Йеджи лучшего, но тебя я хочу у нее украсть. Это неправильно? — Неправильно. — А что нам тогда делать? — мальчик проследил сначала за тем, куда сворачивает Чан, затем мило улыбнулся, светясь надежой. — О-о, это место ваших с Джи свиданий? – Догадливый. Чан улыбнулся. Мальчишка тоже рассмеялся. Не подумайте, ничего плохого. Им просто нужно поговорить вот так, наедине. Ведь если даже Чонин разобрался в чувствах Чана, то Чану то уж точно пора разобраться в них. Они встали у заборчика, у речки. Чан стоял, дымил, а Чонин, у которого аллергия на сигаретный дым, присел рядом, на сырую после дождя траву, прижимаясь к ноге Криса, переслушав его ругательства по поводу травы. Старший вскоре сдался. — Чан-а. — М? — Мы не скажем Йеджи, что мы любим? — Не скажем. Мальчишка улыбнулся. – Мы же и Йеджи любим. Как мы разобьем ей сердце? — Придумаем. Чан понимал всю неправильность, но что он мог против чувств? Они вернулись домой, немного растроенные. Даже хитрая улыбка Чонина не скрыла тот факт, что он расстроен. Лишь глаза выдают всю ту радость, что обрушилась снегом на голову безмолвным Чановым "люблю". Некоторое время они бегали на то место у речки, точно также сидели, болтали о своем. Это было важно. Важно узнать друг о друге хоть что-то. Так, Чонин узнал, что Чан продюсирует музыку, красиво поет, играет на многих инструментах, учится на профессора наук, хоть ему эта профессия и не по душе, а также катается по ночам на машине, чтобы не ворошить прошлое. Вот прошлое у него было страшным, Чонин знает, хоть Чан ничего толком и не сказал. Это видно. А Чан узнал, что Чонин в будущем хочет быть режиссёром, любит смотреть артхаусные фильмы, красивые кассеты с 90-х годов, слушать старомодную музыку и жвачки со вкусом мяты и шоколада. Жуткая смесь. Но Чан понял, что влюбляется в этого ребенка-недоразумение все больше. А еще больше узнал о особенности Чонина. — Мне на самом деле трудно говорить с людьми, от того и друзей нет, и мама с папой хотят меня куда-то сплавить, и сестра недолюбливает, — пожал он хрупкими плечиками, кидая пятый камушек в реку. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы умереть? Чан встревожился, отрицательно покачал головой, на что мальчик тяжко вздохнул. — Врешь ты все, врешь. А я вот задумывался. И до сих пор думаю, – он повернулся к Чану, гляда на него остекленевшими глазами. — Но ты мне нравишься, поэтому я прощаю тебе твое вранье и не умираю. Хоть Чонин и улыбается – это чертовски грустно. А ведь Чан даже не может помочь.. лишь болтать с этим ангельским созданием после школы, изредка тогда, когда приходит к своей девушке в гости. Это ужасно. То, что столь юное создание, которое хочется уберечь, скрыть от всего мира, — думает о таких вещах, как смерть. — Это неправильно, малыш. Ты должен любить жизнь, какой бы она не была. Нужно привыкнуть. Ты вырастешь, ты справишься. Будущее уже на пороге, а это значит, что скоро ты подрастешь, поймешь все прелести жизни. — Только вот, в моем будущем нет тебя. Знаешь почему? Потому что ты взрослый, а я взрослеть не собираюсь. Слова "умру молодым" остались в горле комом. На Чана хорошо влияет проницательность его мальчишки, поэтому он понял без слов. И ужасно насторожился. Парня нужно спасти. — А ты можешь поцеловать меня? – Совесть сгрызет. — Ну поцелуй. Лисьи щелочки превращаются в оленьи глазки, и Чан легко сдается, целуя такие нежные, никем не тронутые губы. Что ж, это ведь, только начало, да? Но прошло достаточно времени. Достаточно времени для того, чтобы столь осторожных парней сумели застукать. Чонин и Чан снова сидят на том месте, опечалено вздыхают и не знают, что делать дальше. Чонин много плакал в последнее время, больше, чем Йеджи однажды по Чану. Но Чонин плачет не по парню – отчаянно хочет умереть, мотыльком летит на свет, который Крис заботливо выключает. А мотылек падает, бьется в конвульсиях, истерике, затем снова начинает льнуть к руке, которая случайно зажигает свет, и так по кругу. Все циклично. Чонин не плачет так, как все – по особенному. Только слезы стекают по лицу, а он остается таким же улыбчивым. — Как нам дальше быть? — Хочешь, увезу тебя к себе сейчас? Нам стоит позже поговорить с ней. Я думаю она поймет тот факт, что и тебе и мне нужно время. Ей оно тоже нужно. Мальчик затирает слезы рукавом, обнимает Криса поперек шеи, давая добро. Завтра его день рождение,– пятое мая, – а все вот как печально. Еще и на улице холодно. — Чонин, выслушай. — Ты не понимаешь меня. Никогда не поймешь! Я устал от того, что я понимаю всех, а меня – никто. Это больно, Чан-а, это страшно, а ты еще с этими.. нравочита- — Нравоучениями. Но, Чонин. Суицид — последнее, о чем ты должен думать сейчас. Чан был порядком раздражен. Пожалуй, малой его конкретно выбесил своими суицидальными наклонностями во времена их "тайных отношений", которые уже не тайные. Он даже понял, почему у него нет друзей на самом деле. Ведь либо он им надоедал своими вечными разговорами (быть может, даже о той же самой смерти), либо он сам к ним не тянулся. Но прямо сейчас Чан начал закипать. С каких пор он злиться на это безрассудное дитя? — Ты не поймешь. Никто не поймет!, — мальчишка срывается, бьет ногой по вазе, та падает – с треском разбивается, как и хрупкая шея Чонина через мгновение, как его же хрустальное сердечко – с треском бьется. Чан не выдержал. Просто не вынес этого. Верно, это был хороший вариант для всех, как и говорил Чонин. Только вот, погибнуть от своих рук ему не дали, а от рук Чана погибнуть вышло случайно. Видимо, они оба не жалуются.***
Чан стоит так пару часов, смотрит на догорающие салюты, видит счастливых людей. Затем, присаживается на колени. — Очаровательный. Ты был таким очаровательным. Но наши отношения, наша любовь и твое существование – были огромной ошибкой и бременем для нас двоих. Сейчас, все кончено. Ты свободен, милый Чонин. А после, выкинув в реку свежую, неиспользованную сигарету, – у Чонина аллергия на их запах, но он всегде хотел попробовать, – уходит домой. Это была недолгая история, но обоим она принесла многое. Чану — спокойствие, Чонину – покой.