Фонари тускло освещали переулки ночного Парижа. Свет в окнах сейчас больше походил на звезды, которых хватает, впрочем, было полно и на сизом небе, где изредка проплывали облака, а звезды перемигивались между собой, играя на бесконечном небесном просторе в скрытые от людских глаз своего рода развлечения. тихая музыка ресторана, находящегося неподалёку, обволакивала тело и душу одинокой барышни, уставившись не на сияющее звёздное небо, не на нежный, успокаиващий свет луны, который в этот вечер по особенному освещал крыши известной столицы; ее мягкий взор был устремлен на огни, которые устроили танцы на Эйфелевой башне. Она стояла совершенно одна в своей любимой белой кепи, а ее пшеничные волосы развивалась от лёгкого ветерка, словно воздушное платье. Молочное пальто добавляло образу элегантности, шарма, а красная помада на губах готова была всех сразить наповал. Не хватало только кофе в руках, ну или вина. Дама думала о чем - то своём, глубоком, сокровенном. Сейчас в ее совершенно хаотично разбросанных мыслях крутился, как заезжанная винтажная пластинка песня Земфиры :
покатаемся по городу
отвези меня, пожалуйста,
к мосту. ближе, ближе —
здесь я дышу.
от луны такие грустные.
до неё подпрыгнуть хочется.
давай выпьем прямо здесь и сейчас.
и меня моя милиция
заберёт и не подавится
смотри дальше. дальше.
здесь — никогда.
покатаемся по городу
отвези меня, пожалуйста,
к мосту. ближе, ближе —
здесь я дышу.
Казалось, эта душевная песня певицы полностью отображала внутренние переживания белокурой женщины с небесными глазами. Она находится в совершенном одиночестве в атмосфере любви. Один на один со своей неопределённостью. Как же сейчас хотелось оказаться на переднем сидении авто, катаясь по ночному Парижу, кидая нежные взгляды на родного человека, сидящего за рулём, держа его за руку, а вашу дорогу дополняла любимая музыка.
Неспроста востребованная актриса с плотным графиком съёмок оказалась в Париже. Мария Куликова, бросив все свои дела, съёмки, семью, купила билеты и рванула в город любви — Париж. Одна.
Почти полночь. Казалось, этот город не знает времени. На освещенных улицах все так же кишили люди, в основном, парочки. Мария больше всего сейчас хотела оказаться на месте какой - нибудь совершенно безумной, по уши влюблённой дурочки, идущей за руку со своей сумасшедшей любовью всей жизни, шепча ему на ухо самые нежные сердцу слова, что доводят до мурашек, заставляют чувствовать себя безмерно счастливой, самой любимой, нужной.
В столь удрученном состоянии шёл и мужчина, кидая свои взоры по окрестностям Парижа, не останавливая его больше, чем на пару секунд. Лишь один до боли знакомый силуэт привлёк внимание Максима Аверина, чье присутствие во Франции тоже было странным, потому что гастролей здесь не предвиделось. Аверин не сводил своих карих глаз с пальто цвета молоко,с пшеничных волос и такого знакомого кепи. Он точно знает одного человека, который буквально не снимает этот головной убор в период холодов.
«Машка» — подсказал разум Аверину, который все ещё не уводил глаза с тёмного силуэта красавицы. Будто магнитом его тянуло туда, к ней поближе. Ноги сами побрели в нужном направлении. Через доли мгновений он уже стоял у спины подруги, которая явно не замечала его присутствия в пару сантиметрах от себя. Пшеничная вздрогнула от лёгкого прикосновения руки у нее на крохотном плече. Конечно, нехило испугалась. Обернувшись, она увидела слишком знакомого и слишком родного мужчину. Его глаза, словно горячий, расплавленный шоколад, который затопил сознание Куликовой безмерной любовью уставились в ее голубые, как летнее небо глаза. Сейчас они были слишком напуганы, но это не отменяло то, что они были слишком очаровательны. Оба вдруг стали немыми, слова сейчас казались лишними, а в головах был ворох мыслей. мыслей о вечном, о любви, о них. На лицах появились нелепые улыбки. наконец эту неловкую ситуацию разбавил всегда задорный Аверин, заключив блондинку в свои дружеские объятия.
— Ну привет, Машулик — актер не подобрал никаких других слов в этой ситуации. он чертовски хотел уже с ней поговорить, услышать ее голос. не хотелось никаких лишних выяснений о том, как они вдвоём оказались в одной стране, городе, в одно и тоже время, в одном и том же месте. не были ли это проделки коварной судьбы? что - то за гранью невозможного сейчас происходило в жизнях актёров, но они были даже этому рады, безмерно. сколько можно было мучать себя глупыми ограничениями? они боялись, очень боялись переступить за черту статуса «друзья », хотя сами прекрасно понимали, что это нечто большее, чем дружба. это любовь. настоящая. которая бывает всего раз в жизни, которая уносит, захлестывает с головой, позволяет чувствовать себя таким окрыленным, наивным, как маленький ребёнок. то страстное,но в то же время трепетное чувство настигло их обоих ещё очень давно, но поняли они это лишь сейчас,глядя друг другу в глаза с некой надеждой и искрой, когда за их спинами блестела во всем своём великолепии Эйфелева башня. Ноги Марии подкосились только от ее любимой формы имени. Из его уст «Машулик» всегда звучало так нежно, что она была готова слушать вечно его бархатный голос, который так и произносил любимое сочетание букв.
После приветствия Максима диалог закрутился сам собой. Они не говорили о работе, о том, как здесь оказались. Обо всем на свете, но только не о том, что мешало их чувствам вспыхнуть, как красочный фейерверк.
Время уже шло к рассвету, а двое влюблённых и не думали разлучаться. Они сидела в углу какого - то уютного, французского ресторанчика, попивая дорогое вино, довольствуясь его утонченным вкусом и компанией друг друга. Максим сидел с довольно глупой улыбкой на лице и любовался своей любовью, своей Маней. В этот вечер она точно была полностью его. А что будет дальше? Эти мысли пришли на ум Аверину только сейчас, но как же не хотелось об этом думать, когда рядом сидит белокурая Машка, с глазами нараспашку, пшеничными волосами, заразительным смехом. Желание прикоснуться к ней подавляющим. Он осторожно накрыл ее руку своей грубой ладонью, что вызвало у Куликовой вспышку неловкости, которая промелькнула на ее невинном, совершенно девичьем лице. Ее глаза, похожие на морскую гладь, заблестели.
—« Я любить тебя буду — Можно? » — процитировал Максим Асадова, пытаясь найти в глазах Маши знак, что она поняла то, о чем он сейчас хочет ей сказать. На лице ее появилась искренняя улыбка, а глаза засияли так ярко, что если отключить свет во всем Париже, два голубых фонаря будут освещать прохожим путь. Он уже все понял по этим самым небесным глазам.
— «Даже если нельзя… Буду!» — ответила Мария, а сама уже залилась краской от смущения, а Макс уже впился губами в ее желанные губы трепетным, нежным поцелуем. Впервые, без лишних глаз, камер и ожидания команды «Стоп! Снято » их губы соприкоснулись. Мария охотно отвечала на поцелуи, крепко обвивая шею любимого и оставляя следы красной помады на его губах. Мысли в хаотичной беготне пытались контролировать процесс сего приятного единения губ. Множество мыслей, влпрлслв, ответов сплетаются в один огромный рой, а приятное ощущение накрывают обоих, как волна захлестывает берег. Аверин уловил тот самый аромат ее парфюма, узнаваемый им из миллиона других,и тот неповторимый аромат тела любимой женщины. Губы обоих одновременно обмякли и расжались.Разве могли они подумать, что сегодняшний вечер кончится этим? Оставался один последний шаг. Максим и Мария уже не думали разумом, только чувства управляли их действиями, решениями. Невыносимое желание друг друга было настолько сильным, что они съедали друг друга взглядами на протяжении всей дороги в отель, где жила Мария. Они сидели на заднем сидении такси, не наблюдая на вид за окном, а любуясь друг другом, словно видятся впервые в жизни.
покатаемся по городу
отвези меня, пожалуйста,
к мосту.
А впереди ещё целая ночь, целая жизнь. Покой, гармония теперь прочно засели в их душах, а сердца стучат в такт друг другу до конца дней.
ближе, ближе —
здесь я дышу
.
короткая записка, лежащая на кухонном столе, на который падало летнее солнце, отчего неразборчивый почерк было почти не видно, была оставлена для Маши Авериной от любимого мужа.
« твоё кофе, машулик »
Блондинка лучезарно улыбнулась и положила эту записку в стопку остальных, оставленных на протяжении уже многих лет от Максима с самого первого дня их ещё недолгого, но самого счастливого брака
