***
Они видятся снова намного позже, когда Рукия сражается и чуть не погибает, убив девятого Эспаду, укравшего лицо Шибы Кайена, когда Ичиго на мгновение умирает, сражаясь с Улькиоррой. В Уэко Мундо глаза Ичиго и Рукии встречаются, и Рукия задыхается от того, что она там видит — человека, который выиграл битву, но не считает это победой. Хотя Ичиго вернул себе форму, а Рукия частично исцелилась, в пространстве между мирами занпакто, вынужденный уступить свое имя, теперь более потрёпан, опирается на свой меч и смотрит на неё. — Королева, — говорит он, низко и опасно. — Королева чуть не умерла. Он выплёвывает слова, рычит: — Потому что Король пытался спасти эту девчонку. Она думает, что принадлежит Королю, но она делает всё только хуже! Она делает его слабым. Она знает про девочку, которую он презирает, ту единственную, со странными силами, которая не умеет сражаться. Рукия считает её другом и пыталась помочь ей тренироваться до этого случайного похода в Уэко Мундо. — Девочка сильный целитель. Она спасала Рукию раньше, — отмечает она, — и твоего Короля тоже. — Тц. Она должна держаться подальше от битв. Она думает, что я сражался, чтобы защитить её. — Разве это не так? — спрашивает она. Только из любопытства, конечно. Другой занпакто фыркает. — Я сражался, чтобы защитить его, — исправляет он. — Но вы. Внезапно он поднимает меч, указывая на неё. — Вы недостаточно сильны вместе. Почему Королева страдает, когда использует тебя? Шираюки скрывает выражение лица за рукавом своего кимоно. — Мой клинок убил Шибу Кайена, — признаётся она. Увидев непонимающий взгляд на лице другого, она добавляет. — Её наставника и первого мужчину, которого она любила. Его тело было захвачено пустым, и он бросился на её меч вместо того, чтобы убить своих товарищей. Она считает, что это её вина и моя. Золотые блики в его глазах становятся опасными. — И ты позволила ей так думать. — Он движется на неё, и она едва успевает поднять свой клинок, чтобы блокировать тесак, который он называет мечом — но он не атакует снова, только стоит с этим странным, огромным клинком против её белого меча. — Они все позволили ей так думать, не так ли? — Да. — Слово — шёпот. То, что она не смогла изменить мнение своей хозяйки — источник её величайшего позора. Он опускает клинок. Затем, когда их снова разъединяет, он говорит: — Мы придём за вами. Всегда. И Соде но Шираюки не знает, что с этим делать. В последующие дни, когда она отчаянно пытается выжить, чтобы помочь Ичиго победить Айзена, у неё мало времени на раздумья. Она по мере сил помогает Рукии, подталкивает её к более уверенному взмаху клинка, к использованию силы её ледяного танца. Но затем мир поворачивается вокруг своей оси, и она видит его. Он изменился: выглядит одновременно и моложе, и старше, а его тело словно слилось с другим, тем, кто притворяется занпакто мальчика. Хотя в маленьком разрыве между их мирами мало что можно заметить, Соде но Шираюки сразу же вспоминается утонувший город. — Мне жаль, — тихо говорит он, — что это ранит Королеву. — Почему ты зовёшь её так? — Она спрашивает, вероятно, позже, чем должна была. Он наклоняет голову. — Потому что вот кто она ему, — говорит он, как будто это очевидно. — Ты не видишь этого, Снежная Леди? Он указывает на что-то, и, как будто она всегда была там, появляется нить: сверкающая красным, как рубин, и кружащаяся между их хозяевами. И между ними. — Красная нить, — шепчет Шираюки. О, о нет. Это должно было быть очевидно для неё все это время: как Ичиго и Рукию тянет друг к другу; как этот безымянный занпакто может найти её так легко, снова и снова. Она смотрит на него и требует: — Что он собирается делать? Он вздыхает, долго и неторопливо. — Он собирается закончить войну, и это будет дорого стоить им обоим. — Затем он впервые прикасается к ней, берёт её за руку, и она отшатывается назад, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Ты не можешь позволить Королеве пасть. Я сохраню ему жизнь, но ты — если она падёт… — Она сильнее этого, — огрызается она. — Волнуйся о Короле, я позабочусь о Королеве. — Зангецу, — говорит он, и Шираюки растерянно моргает. — Моё имя Зангецу. — Зангецу, — шепчет она, а её рука накрывает его. Позже, на мгновение, они думают, что, возможно, до этого не дойдёт, но затем она чувствует силу, которая взрывается по всей фальшивой Каракуре и знает, что Ичиго использовал это: он использовал Мугецу, «Безлунную». «О, Рукия», — шепчет она. Шираюки замирает, чувствуя, как слабеет Зангецу. Страдания её хозяйки создают совершенно холодные условия в её внутреннем мире, и даже Шираюки с трудом переносит этот убийственный холод. — Нет, не уходи, — шепчет она, думая, что если бы только она могла дотянуться до него, она могла бы остановить это, могла бы снова одолжить свою силу и заглушить это ужасное, ужасное чувство потери. Что-то есть, и если только она сможет дотянуться до этого… И, не зная, что делать, она хватается и держится. Но красная нить становится тусклой, цвета старой крови, пролитой на тротуар, и Шираюки хватается за переднюю часть своего кимоно, падая на колени во внутреннем мире Рукии. Из-за боли, резкой и внезапной, у неё перекрывает дыхание. Если это то, что приносит красная нить судьбы, то она не хочет этого, ни для себя, ни для своей хозяйки. Погребённая под белым снегом, даже когда Рукия изо всех сил старается сдержать свои чувства, Соде но Шираюки кричит.***
Мир затоплен. Старик давно уже поднялся на высокое место, возвышаясь даже над самым высоким небоскрёбом этого внутреннего мира. Муссон пронзает его насквозь и хлещет по лодыжкам. Зангецу скалит зубы, глядя на поднимающуюся воду и непрекращающийся ливень. Это Ноев ковчег без радуги, без спасённых в этом мире. Этот мир умирает. По всем правилам, они должны были исчезнуть с появлением силы Ичиго, но они продолжают существовать, наполовину утонувшие и потрёпанные потопом. Он знает — всё это благодаря Королеве и Снежной Леди, связанных с ними, даже через барьер между их мирами. Мальчик — мужчина, ведь когда ты побеждаешь потенциального бога, то заслуживаешь этого звания — не знает. Прошло больше года с тех пор, как он потерял свои силы. После войны. С тех пор, как маленькая шинигами встретилась с ним взглядом и исчезла. С тех пор она не возвращалась — даже в таком состоянии, утопая в потопе, они бы знали. Иногда он ощущает Снежную Леди, крепко держащуюся за него. Она считается самым красивым занпакто во всём Обществе Душ, и Зангецу верит в это. Он думает о ней, её силе и ярости, её стройной фигуре в белом кимоно (хотя он ценит силу превыше красоты, а Ичиго менее подвержен похоти, чем другие, у него нет иммунитета). Он провёл с ней слишком мало времени. Снаружи***
Что-то не так, Соде но Шираюки сразу же понимает это. Её щеки пылают жаром, несмотря на окружающий холод, а внутренний мир Рукии меняется. На безоблачном небе ярко светит луна, отражая свет от снега под ногами и превращая ночь этого леса в сверкающее, сумрачное место. Подол её кимоно задевает заснеженную землю, когда она идёт, и тут — «ох!». Лунный свет пробивается сквозь деревья, и Шираюки видит, что здесь уже есть цветы, пробивающиеся сквозь снег то тут, то там. Она узнает подснежники и чемерицу, а также цветущие кусты андромеды. «Мир Рукии еще никогда не выглядел так красиво», — думает она. Это Куросаки Ичиго вызвал всё это, жар его поцелуев и прикосновение его рук к коже Рукии. Шираюки глубоко вдыхает, ощущая пьянящий аромат цветов и сосен, окружающих её. Но что-то зовет её, толчок в груди и зов, который слышит только она. — О, — шепчет она, пока идёт по тропинке через лес и выходит на поляну. Здесь стоит кто-то ещё, освещённый лунным светом. Он отражается от его белой одежды и волос, и она понимает: Зангецу здесь, стоит посреди её территории. — Снежная Леди, — говорит он и насмешливо кланяется, но его сверкающие золотые глаза встречаются с её глазами, когда он выпрямляется, и в них плескается тепло. — Должен ли я извиниться за то, что явился без предупреждения? Шираюки делает медленный вдох. Они встречались в пространстве между мирами, и она очистила от потопа мир Куросаки Ичиго, но это совсем другое. — Ты здесь, потому что они вместе, — догадывается она. — Король и Королева. Её голос полон паники; даже когда она говорит, красная нить мерцает в поле зрения, обвивая и притягивая её к нему. Это уже слишком, его чересчур много. Прежде чем она успевает осознать этот факт, её клинок оказывается в руке, и на лице Зангецу мелькает вспышка паники, прежде чем он поднимает больший из двух своих клинков, встречая её удар. — Эй, что случилось?! — требует он, отталкивая её своим мечом. Усмешка изгибает её губы. — Ты же не думаешь, что можешь получить меня только из-за них? — спрашивает она. — Тц. Ты здесь правительница, Снежная Леди, а я здесь не для того, чтобы завоевывать. Или это твой способ сказать, что ты хочешь сначала немного прелюдии? — Зангецу ухмыляется и шагает по снежной поляне, держа в руке огромный тесак. Её щеки вспыхивают, придавая цвет её лунно-бледной коже, когда она снова поднимает свой клинок. — Ты здесь не для того, чтобы завоевывать? — спрашивает она, когда их мечи снова сталкиваются. — Первый танец: Цукиширо! — кричит она и под ногами Зангецу появляется сверкающий, ледяной круг. Он отпрыгивает в сторону, прежде чем столб льда успевает сформироваться, и Шираюки кричит. — Второй танец: Хакурен! Он уклоняется и от этого и отправляет Гецугу теншо, от которой она уворачивается, хотя и слышит, как атака врезается в деревья позади неё. На его губах дикая ухмылка, и он быстро движется, внезапно оказавшись у неё за спиной и хватаясь рукой за запястье её ведущей руки. — Король слишком любит Королеву, чтобы позволить мне причинить тебе боль, — шепчет он, опаляя горячим дыханием её щеку. Его рука скользит вверх, и с осторожным нажатием большого пальца, её меч выпадает из ослабевших пальцев, а его падает на землю рядом. — Я сделаю тебя своей, если ты позволишь мне, — говорит ей Зангецу, его голос звучит ниже и мягче, чем обычно. — Или скажи слово, и я отступлю, Снежная Леди. Он прижимается к её спине во весь рост, из-за петли её оби расправляются. Свободная рука обхватывает её талию, и Шираюки вздрагивает, прижимаясь к нему. Он намного горячее, чем она, практически палящее солнце по сравнению с жутким холодом внутреннего мира её хозяйки. — Ты даёшь мне выбор, — тихо говорит она. — Мм. — Его губы прижимаются, мягко, но уверенно, к её шее. Что-то проходит по красной нити между ними, и он крепко притягивает её к себе. — Король считал меня монстром, но ты знаешь лучше, верно? Она с шипением выдыхает и откидывает голову назад на его плечо, когда его губы исследуют её кожу. — В прошлый раз… Его рука снова напрягается. — Такого больше не будет. Она не знает, как он понял, что она имела в виду, хотя она ничего не сказала. Когда она отстраняется от него, он отпускает её, но её рука тянется к нему, и по её желанию появляется дверь, ведущая в место гораздо более тёплое, чем заснеженная поляна. — Тогда покажи мне, Зангецу, — шепчет Шираюки и позволяет ему взять её за руку. Он прав: всё не так. Его рот захватывает её, губы мягкие, но зубы грубые, больше похоже на битву, чем на поцелуй, пока он не смягчает его, уговаривая её, пока она не расслабляется в его объятиях. Его руки блуждают по её коже и Зангецу опускает её на широкий диван напротив потрескивающего камина, его прикосновения нетерпеливы, но не грубы. Их губы встречаются и расходятся снова и снова, а его руки проводят по её шее, но дальше этого они не идут, довольствуясь прикосновениями друг друга, в то время как их хозяева идут гораздо дальше, находя блаженство друг с другом — несколько раз. — Что я могу сказать? Король нуждается в ней. — Зангецу говорит с усмешкой, когда они лежат вместе на диване. Его пальцы запутаны в её сияющих белых волосах, а её кимоно помято, но не совсем расстегнулось. — Она нуждается в нём тоже, — шепчет Шираюки. — Вместе они могут выиграть эту войну. — Наши клинки — её, — обещает Зангецу и снова целует её. Уже рассвело, когда они расстаются в последнем, обжигающем поцелуе, и он шепчет: — Я вернусь к тебе. Мы вернёмся, когда всё закончится. Даже когда Рукия возвращается в Сейрейтей, когда они с Ичиго вынуждены разделиться и сражаться в своих собственных битвах, Шираюки ощущает неподдельное счастье. Её хозяйка влюблена, связана судьбой с человеком, который станет Королем. А она нашла в его занпакто партнёра, сильного, быстрого и полного решимости защищать. А потом… Чего-то не хватает. Рукия знает это, и она тоже, но её хозяйка не слышит её криков. Падает снег, дуют ветры, а Шираюки бродит по лесу, ища что-то — она не знает, что. Знает только то, что что-то пропало, что её хозяйка не совсем здорова. Её запястья обмотаны зеленовато-жёлтой лентой — новая и странная разработка. Кажется, что лента должна быть другого цвета, или, может быть, нить, но всякий раз, когда она пытается думать об этом, её мысли блуждают, а ленты на запястьях слабо светятся. В конце концов, Шираюки понимает, что Рукия нездорова, потому что она беременна, но она не знает, как это может быть. Рукия не спала ни с кем уже несколько десятилетий, с тех пор как… Ей больно даже думать об этом. Она почти ничего не знает о том, что происходит за пределами этого снежного мира. Её окутывает пелена, невидимая, но удушающая, так что её зов, всё более отчаянный, остается неуслышанным. Через несколько месяцев, нуэ находит её в лесу, и Шираюки снова достает свой меч. — Тебе здесь не рады, — говорит она ему, когда он подходит к ней. Она уже видела нуэ однажды: гордый бабуин со змеиным хвостом и глубоким голосом. Это не та форма: он высокий и человекоподобный, но покрыт зеленым мехом и с хвостом, который плавно покачивается в её сторону, его рот открыт, чтобы впитать её запах. — Теперь ты моя, как и она принадлежит моему хозяину. — Забимару говорит ей через рот головы бабуина. Над головой сгущаются тучи, и Шираюки встаёт во весь рост, клинок сверкает белизной и остротой. — Мы не ваши, — возражает она. — Мы никогда не будем вашими. Нуэ фыркает и делает шаг вперёд. — Этот маленький клинок ни за что не справится с моим, — замечает он. — Второй танец: Хакурен, — зовёт Шираюки и пронзает землю мечом. Из снежной земли поднимается волна льда и бросается на Забимару, который уклоняется от атаки, а затем и от следующей. — Тебе не избежать этого, — призывает он, и зазубренные края его лезвия устремляются к ней, пытаясь обхватить её. Шираюки выныривает из ловушки и пускает в него ещё одну волну льда, а затем Цукиширо. Ветер становится всё холоднее, а снегопад всё сильнее, но это ей на руку: ветер поднимается и скрывает от глаз её белое одеяние. Окраска нуэ более заметная на фоне внезапно наступившей белизны. Но Шираюки знает, что эта метель — не её рук дело, что это знак душевного состояния Рукии, и ей хотелось бы утешить свою хозяйку. Но нуэ всё ещё преследует её. Это совсем не похоже на ту игривую драку, которую она когда-то вела с… Подождите. С кем она сражалась? На долю секунды в её памяти мелькают золотые глаза, но они тут же исчезают. — Первый танец: Цукиширо! — кричит она снова и снова, пока не ловит его, и нуэ застывает в середине столба. Она убирает меч в ножны, глядя на него. — Тебе здесь не рады, — говорит она ему, когда лёд начинает трескаться. — Если ты вернешься, я использую наш банкай и сделаю так, что твой хозяин никогда больше не сможет использовать тебя. Шираюки отпрыгивает в сторону, когда лёд падает, и ищет одно из укрытий в мире Рукии. Но даже она едва может видеть в этой метели, когда с неба начинает падать град, замерзший лес вокруг неё стонет от ветра, а деревья вырываются с корнем и падают в снег с громким треском и грохотом. Те деревья, которые не падают сразу, раскалываются от ударов градин размером с кулак. В отчаянии она протягивает руку, и открывается дверь, показывая тёплое помещение. Она быстро закрывает за собой дверь. Это всего лишь одна комната, но в ней есть огонь в камине и кровать, отгороженная в одном углу. Шираюки медленно обходит помещение. До этого момента она даже не знала, что здесь есть такое место, но это хорошее убежище от бури, пока она не пройдет. Нуэ здесь не рады, думает она. Единственный, кому здесь всегда будут рады, это… это… «Почему я не могу вспомнить?», — спрашивает она себя. Она зовёт Рукию, но та не отвечает. И хотя она кричит, возмущается и, наконец, умоляет, метель не прекращается, а прекрасный лес этого мира вскоре разбит вздребезги этой яростью.***
Мир вокруг него погружается в смертельную тишину, и Зангецу задерживает дыхание. Что-то не так, не так, не так. Даже с потёртыми зеленовато-жёлтыми лентами на запястьях — он не знает, что это за хрень, но они болят — он чувствует это. Король пьян, очень пьян, и что-то не так. Он ждёт, затаив дыхание, пока над головой проплывают тучи. Снова идёт дождь — он часто идёт с тех пор, как закончилась война. С тех пор, как та шинигами вышла замуж. Его внимание привлекает скрежет стали, и Зангецу поднимает голову. Он отпрыгивает в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как разбиваются окна всех зданий вокруг, небоскребы искажаются, а небо разверзается над головой и пытается утопить его. На этот раз муссон утягивает его под воду, в утонувший мир, наполненный осколками стекла и искажёнными остатками небоскрёбов. Зеленовато-жёлтые ленты на его запястьях поблескивают под водой, а Король не приходит, когда он зовёт. Чего-то не хватает, что-то крутится на краю его сознания, но когда он тянется к этому, там ничего нет. Она пропала, но… Кто она? Король призывает свою силу всё реже и реже, пока совсем не перестаёт. То ли ненужный, то ли нежеланный, Зангецу позволяет себе утонуть, провалиться под бесконечные воды и погрузиться во тьму. Свет не вернётся ещё семь лет.