Белая, загорелая, но всё же белая, Смелая, щурит солнце в глазах отражение Звонкая, засмеется и мне снова радостно Гибкая, обошла все капканы сердечные…
Эллана прогуливает встречи с советниками, сбегая из Церкви по крыше, приручает драколиска, закрывает разрывы легким движением руки, напивается до потери сознания с Быком, и Солас искренне недоумевает за что ему всё это. Она носит ночь в коротких волосах, а в глазах — вселенную. В ее пальцах нежность и боль слились воедино, отражаясь колкими искрами метки. Она дышит целым миром и позволяет дышать собой. Солас бесконечно древний бог-трикстер, а его ничего не подозревающей спутнице двадцать девять, и Солас думает, что именно это его наказание за создание Завесы. Не смертность эльфов, не разрушенный Арлатан, не потерянные знания целого народа, как и сам народ, а она — Вестница Андрасте. Миниатюрная разбойница с двумя клинками, короткими черными волосами, валласлином Митал на щеках и шилом в заднице. Единственная, кто смог выжить. Эллана Лавеллан может неделями пропадать во Внутренних землях. Вернуться в Убежище на три часа, чтобы тут же отправиться на Штормовой берег. Потому что кому-то очень нужны ростки эльфийского корня, а в районе Редклифа Эллана уже все собрала. Она закрывает разрывы, захватывает крепости, убивает демонов и заключает союзы. Одинаково легко, улыбаясь невинно, и стирая со щеки брызги чужой крови. Вестница может поймать голыми руками фенека, чтобы подарить его девочке, осиротевшей после трагедии Убежище. До этого убив трех медведей и заработав два новых шрама на бедре. — Одним больше, одним меньше… — пожмет плечами Вестница и умчится собирать веретянку, едва на бинтах перестанет проступать кровь. Оказавшись в Тени, впервые за долгое время заведя разговор с Соласом не о миссиях, она совершенно неожиданно его целует и Солас думает… Нецензурно. Неправильно. Но она понимает и отступает. Она насмешливо зовет его подлизой и сладкоречивым засранцем, а он ей это прощает. Это он, а не она, продолжил поцелуй и сделал его неправильным. Горячим, глубоким, жадным. Он готов ей простить всё. Он хочет выпить ее до дна.Скоростью опасных горных рек Забурлила в жилах алая, Быть с тобою рядом целый век — Мало мне!
Промчавшись в очередной раз мимо него, Соласа, она искренне поблагодарит за новую книгу и клятвенно пообещает ее прочитать, но почти сразу отбывает на миссию в Крествуд. И берет его с собой. Она не может просто сидеть и читать. Она едет верхом на драколиске, покачиваясь в седле в такт шагам, и читает на ходу. Он любуется ее профилем, тем как она прикусывает губы, сосредоточившись на сложном тексте, как ее брови хмурятся и как появляется небольшая складка между ними. Но в Крествуде ливень и книга исчезает в седельных сумках. Она ловит свою собственную волну совершенно неожиданно и пришпоривает драколиска, когда ливень прекращается. Другие всадники безнадёжно отстают, а догнав — в недоумении смотрят на Вестницу. Эльфийка взобралась на дуб и просто сидит. Срывает желуди, кидает их в мирно пасущихся друффало, и делает вид, что в мире нет проблем. Есть только желуди и флегматично жующие траву друффало. У Соласа нет слов, а у Лавеллан нет проблем. Солас категорически отказывается здраво оценивать тот долийский вакуум, что происходит в голове Лавеллан. Ее глаза — элувианы в бесконечно глубокую вселенную чужой души. Он знает, что может там утонуть. Он ходит по краю. Она врывается в ротонду, сбивая ведро краски, и без капли вины требует внимания. Вместе с ней приходят шум, смех, безумие и запах эльфийского корня. Она пьет по пять флаконов настойки в день и не видит проблемы. Солас никогда не слышал о зависимости от эльфийского корня, поэтому в этом проблемы тоже не видит. Его личная проблема пьет эти настойки залпом, слизывая капли с губ, намеренно долго задерживаясь языком в уголках приоткрытого рта, и предлагает нарисовать ее обнажённой на главной стене зала Скайхолда. Соласу не нужно пить, чтобы ощутить себя пьяным. Ему достаточно смотреть в эти лилово-синие глаза, чувствовать за налетом настойки аромат гиацинтов — ее запах — и в голове кружит и зудит давно забытым маревом алого тумана. Она приходит ночью, в ее глазах — лиловая вселенная с мерцающими звездами завесного огня. Голос хрипит на низких октавах — она просит. А он не может отказать. Он дышит ее короткими волосами, он поглощает вселенную ее глаз, он собирает губами слезы с ее щек. Ему всегда ее мало, ему нужно больше, и она отдает ему всё, что может, и всю себя без остатка.Спрячемся, будем слушать, как волны скрывают след, Расскажи, и разряженный воздух заполнит звук Растворен, я в тебе растворен, меня больше нет — Сохрани на двоих одинаковый сердца стук.
В ее глазах горят костры долийских лагерей, в них мелькают образы животных и местности. Она хочет вернуться, но не может. Поэтому будет скакать на драколиске, взбираться на деревья, кидаться желудями. Прикармливать всех животных, которых они встречают, помогать каждому, кто попросит. С абсолютно невинным взглядом будет влезать в палатку Соласа по ночам, чтобы свернуться под его боком клубочком и заснуть. Она будет скакать с мысли на мысль, вспоминая миссии, необычных животных, странные просьбы, но только чтобы через десяток слов перепрыгнуть на вспышки памяти о пребывании в Тени и о том, кого пришлось там оставить. Она будет спрашивать Соласа о путешествиях, о величии их народа в прошлом, и даже о магии — хоть и не понимает в ней ни черта — она будет слушать с искренним интересом. Осторожно касаться его руки, сплетаясь пальцами, гладить предплечье, забираясь под рукав и безнадежно его растягивая. Прижиматься виском к плечу, вздыхая вместе с ним о давно потерянном прошлом. А потом предложит подняться на крышу главной башни Скайхолда и заняться сексом под звездами. Эллана спрашивает о духах больше, чем кто-либо еще за всю жизнь Соласа. Ей важно знать, что они чувствуют и о чем думают. У духов бывают дни рождения? Они любят котят? И очень сильно расстроится, узнав, что в Тени нет котят, но через минуту порадуется, потому что котятам в Тени абсолютно нечего делать. Потому что в Тени, как ни странно, пауки. Лавеллан боится пауков и всегда зовет Соласа прогнать их, если таковые обнаружатся в ее покоях. Запрещает убивать, но и видеть их не может. Солас никогда не устанет постигать свою личную лиловую вселенную с ароматом гиацинтов. Лавеллан с одинаковым трепетом относится к бегающим под ногами нагам и к убитому дикому волку, над вторым она даже может прочитать ритуал погребения долийских эльфов, а потом попросит Соласа сжечь тело. Потому что всякая жизнь важна и является необходимой кругу жизни. Солас не понимает, что происходит в ее голове и о чем она думает. Несколько месяцев совместных путешествий никак не помогли ее понять. Вот она, с ног до головы покрытая кровью порождений тьмы, несется верхом на драколиске к очередной пещере, на ходу вытаскивая клинки и удерживаясь верхом только сжав бедра, а через сутки — идеально причесанная, в красном мундире, вышагивает на балу с герцогиней, идеально соблюдая все па сложного танца. И добивается расположения людского двора до таких высот, какие не снились ни одному эльфу до нее. Идеальное поведение, идеальная осанка, идеальная Вестница Андрасте. Идеальный Инквизитор. Инквизитор заглянула в каждый угол дворца, вытащила все скрытые в нем тайны, украла несколько редких книг из библиотеки, раскрыла два заговора и три личные истории, уничтожила маленькую армию венатори за один короткий вечер. Об этом никто не узнает. Соласу несколько тысяч лет, он бог-трикстер, он обманул древнейших эванурисов, и он абсолютно бессилен перед очарованием Элланы Лавеллан. Эллана замирает на обрыве Эмприз-дю-Лиона, любуясь замерзшей рекой, с легким страхом в глазах осматривая окрестности. Ветер растрепал ее отросшие волосы, окрасил румянцем ее щеки. Солас обнимает ее со спины, закрывая от ветра. Гладит ее плечи, чувствует снова и снова запах настойки. Боль уже невозможно скрыть, она отражена в ее глазах, в кривой усмешке, в сжатых кулаках. Эллана пьет настойку вместо воды, по глотку каждый час. От нее больше не пахнет алкоголем — он перестал помогать. Ничто уже не может заглушить ярких кошмаров и боли. Солас спрашивает: «почему я?» и сам же себе отвечает. Потому что это его сфера, потому что это он создал Завесу. Это из-за него мир на грани краха. Иронично, что та, кто может спасти Тедас и разрушить его планы — стала его личным dirthavaren, обетованным миром. Его пристанью, его бухтой. Его раем. Его личной недосягаемой вселенной, полной звезд цвета лиловых гиацинтов и ароматом вечности. Ему не хватит жизни, чтобы изучить все звезды, а время работает против него. — Во мне звучит весна и ветер, мне рядом с тобой не хватит и века. — поет Лавеллан, скользя по полу ротонды босыми ногами, отвлекая Соласа от новой фрески. От движений ее рук со стола слетают свитки, колышется драпировка на мебели. Она танцует. — Мелодия тысячи душ, мудрость веков и истины плети. Я не боюсь высоты, как не боюсь и смерти. Она боится. Источник Скорби открыл так много, что Эллана перестала спать. Солас об этом знает, потому что он тоже не спит. Ночь за ночью они сидят в его комнате, при свете завесного огня, и он читает ей вслух. Он знает, что когда его глаза от усталости слипаются, Эллана подсаживается ближе и рассматривает его лицо. Касается осторожно россыпи веснушек на щеках, скользит ногтями по шее и прижимает ладонь к округлому плечу. На нем тоже веснушки и Эллана знает каждую. Прижимается к ним губами, дышит горячо и Солас не может держать себя в руках. Ему надо держать ее, объять ее, поглотить целиком, чтобы с рассветом она воссияла ярче. И она сияет. Ослепляет каждого, кто смотрит на нее, поражает красотой, величием, несгибаемой силой. Никто не знает, что под всем ее величием скрывается бесконечно уставшая душа, с трещинами и подпалинами. Это видит только Солас, но и его сил не хватает, чтобы исцелить ее. У него нет на это права. Солас не может на нее злиться. Он честно пытался, даже повысил голос, когда они вернулись из Храма Митал в Скайхолд. Она снова сбила его с ног растерянной улыбкой, теребя рукав. — Ты такой милый, когда злишься. У Соласа нет мыслей, нет слов и нет сил с ней спорить. В ее глазах — все та же вселенная, но есть и что-то новое. Она знает правду и он это понимает. Но она продолжает улыбаться, по-прежнему жмется к нему ночью, все так же нежно целует в плечо по утрам. Ничего не изменилось, но изменилось всё. Она меняет всё, она преображает его мир с первой встречи и продолжает это делать каждый день.Цвета тёмной ночи волосы Потекли ручьями по плечам, В тишине родится всё, что так Нужно нам.
Она выгибается дугой, дрожа мелко и жарко, как натянутая струна, склоняется к нему, чтобы прошептать в поцелуй неразборчиво, сладко и больно: — Ты не оставишь меня в этой темноте? Ты будешь моими звездами? Он не отвечает, не дает обещаний. Она слышит эту тишину и понимает ее. И спрашивает снова. Она опускается ниже и он чувствует себя глубоко в ней. Она снова отклоняется, выгибаясь, запрокидывает голову к потолку, и Солас готов поклясться, что видит на нем звезды. Она плавно раскачивается, двигая бедрами словно под музыку, слышимую только ей. Она похожа на прибрежную волну, которая омывает берег, ласково касаясь и тихо шурша прибоем. Ее дыхание тихое, нежное и лишь самую капельку с хрипом. Медленно, протяжно, со вкусом, отдаваясь целиком каждому движению и каждому вздоху. Ладони Соласа скользят по ее телу, он знает каждый шрам, каждый ожог, каждую линию. Он бесконечно обожает ее всю. Она так восхитительна, что Солас почти готов забыть о своих планах и вырывает свою венан из лап кошмаров, медведей и любых монстров. Он готов разрушить небеса во имя ее, но не делает этого по очевидным причинам — один раз он небеса уже разрушил. Не специально и не своими руками, но факта это не отменяет. Солас глубоко увяз в этих отношениях, неправильных с первой секунды, и не пытается из них уйти. Он пытался один раз. Он снял с ее лица валласлин, подтвердив ее подозрения о своей истинной личности, даже развернулся, чтобы уйти… А она лишь позвала его по имени. Шепотом, одним протяжным звуком: — Солас… Только она произносит его имя так. Пять букв, на выдохе, но каждый раз он слышит в них гораздо больше. И он не смог. Не сейчас, когда он так ей нужен. Последний рывок, последний бой, последняя ночь рядом с ней. Она подкрадывается к нему после ужина, застав за наброском новой фрески, обнимает со спины и прижимается щекой между лопаток. Вдыхает его запах, такой родной и любимый, ощущая который становится спокойно на душе. Она — его вселенная. Она — его обетованный мир. Эллана Лавеллан — единственное, ради чего этот мир стоило бы спасать. — Расскажи мне про Арлатан. И она снова слушает-слушает-слушает. Прикрыв глаза, пустив на губы легкую улыбку. Она сидит на столе, болтая ногами, крепко вцепившись руками в столешницу. Солас не выдерживает и целует ее в улыбку, поймав удивленный вздох губами. Она его сердце, его венан, его единственная любовь. Ar lath ma, vhenan. Ma serannas. Ir abelas. Я люблю тебя, мое сердце. Спасибо. И прости.