Как всё начиналось

Вспоминай. Вспоминай. Это не я. Это не я. Настоящий я был тогда. А сейчас, боюсь, от меня уже ничего не осталось. Вспоминай. Я не хотел. И не хочу. Меня здесь нет. Мой мозг распух от боли, конечности не слушаются. Мне хватает сил лишь на то, чтобы до одурения вцепиться пальцами в края раковины, поддерживая своё отяжелевшее тело дрожащими коленями. Глаза туманные. Тупые. Воспоминания утекают вместе со слюной из оскаленного рта. Хотя, кое-что я всë-таки помню. С чего всё началось. О, такое забудешь… Я помню — день стоял жаркий. Солнце, казалось, зависло в зените и не сходило с него уже третий час подряд. Жарило мне плечи и рукава пиджака. Запах был летний — тоже хорошо помню. Я хотел уже развернуться и уйти, но. Вдруг меня окликнули по имени. Оглядываюсь на голос и вижу — стоит пацан лет шестнадцати. В синем офисном костюме. Курчавые, до плеч такие же синие волосы, глаза цвета свежей артериальной крови, улыбка полумесяцем — крепкая и светлая. -Я тебя знаю? -Знаешь, как же… — он усмехнулся. Вроде, по-доброму. — Если серьёзно, я только недавно здесь… -Что имеешь в виду? — спросил я с опаской. Почему, кстати, мы сразу на «ты»?.. Он решительно протянул мне руку и залихватски улыбнулся. О, эту улыбку я не забуду уже никогда… -Появился недавно. Я — Единая Россия. Рад знакомству. Я повернулся на него всем телом. -Вот это имечко… -Политическая партия, что ж тут удивительного. — отозвался он сконфуженно. -Да-а, тут ты прав — партии мне встречались достаточно редко… Он оскорблëнно тряхнул головой. -По-твоему, Российская Федерация — имя получше моего? Я натянул сухую улыбку и неторопливо ответил на рукопожатие. -Твоя взяла, Единая Россия. Что ж, надеюсь, наше сотрудничество будет благотворным. Я сказал первое, что вспомнил из тех самых шаблонных фраз, которые произносит любой мало-мальски смышлëный популист, кто хоть немного успел побывать на мировой арене. Что же я чувствовал на самом деле? Сам он оставлял впечатление славного парня, за которого точно не будет стыдно. Однако по какой-то причине я никак не мог заставить себя посмотреть ему в глаза. Брал страх. Дикий и неподдельный. Бедная моя голова… Как я мог даже допустить такую мысль тогда? Я бы вмиг поддался панике. Хотя меня и сейчас потряхивает, когда я думаю о том, что тогда, в девяносто первом, действительно умер только мой отец. А он… Это… Исчадие ада, стоящее сейчас за моей спиной — оно выжило. Стало умнее. Действует осторожнее. У этого животного нет никакой человечности. Никогда не было. С самого начала. «Что на этот раз? Тебе не надоело каждый вечер напиваться до беспамятства, лишь бы забить свою совесть?» Он знает, что я пью не для этого. Но, Господи, если бы это знание хоть на что-то влияло… Наивность. Наивность. «Помню такие же трещины и у него. Разве что, сказал бы, у тебя они даже глубже. Яблоко от яблони, а, Россия?» Улыбается. Не в полумесяц, а в целую третью лунную четверть острых зубов. «Без меня ж ты как слепой котёнок. Едва ли сможешь сделать хоть пару шагов без того, чтобы с размаху не влепиться лицом прямо в грязь. Потому я и помогаю тебе. Из собственной жалости.» Я бы многое ему сказал… Многое… Если бы я не находился в мерзотном предобморочном состоянии. В глазах мутная пелена. Я едва различаю красные пятна собственной крови на белой керамике раковины. Забавно… Рассмеяться бы, но моя иссушенная глотка выдавливает лишь жалкий свист. От этого хочется рассмеяться ещё сильнее. Прямо в такт стучащему в ушах бешеному пульсу. Но голова идëт кругом от ненависти и боли. Мои глаза исступленно прищуриваются, будто я стараюсь усмехнуться чьей-то обидной шутке, полоснувшей меня по сердцу. Ещё пара секунд, затрясутся руки, как у больного Паркинсоном, мне подкосит ноги, будто переломит их кувалдой посередине, и я… -Чëрт, Россия, в этот раз ты держался побольше, чем обычно. Надо записать… Позовëшь, когда приступ настигнет ещё раз, а? Ну, чего же ты, позовëшь конечно. Куда ж ты денешься.