White

Сколько времени прошло с тех пор, как я не смотрел на потолок? Я лежу в постели целый день, минуты и часы пролетают мимо меня, а я только и делаю, что смотрю на потолок. Потолок белый, а слева - потолочный вентилятор, который вращается мимо меня с размашистым коричневым движением. Стук в дверь почти отвлекает меня, но я этого ожидал. Каждый, кто приходит в эту комнату, знал, что я не отвечу, поэтому посетитель сразу входит и закрывает дверь. Я не оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто это. Я уже знаю. "Вэш, тебе надо как-нибудь выйти! На улице такой чудесный день, а ты сидишь в этой комнате". Раздается легкий стук, когда она что-то кладет. Она просто шутит; ее голос легкий, а тон подразумевает, что она знает, что я не прислушаюсь к ее просьбе. Она добра ко мне только потому, что... потому... Честно говоря, я не знаю, почему она так добра ко мне. Раньше она мне во всем отказывала. Она и сейчас так делает, но сейчас она лучше, чем тогда. Она пододвигает стул и садится возле моей кровати. "Я приготовила тебе чай, Вэш. Мандариново-апельсиновый, кажется, в пачке был. Надеюсь, тебе понравится". Да, ее тон легкий и воздушный, старается не выдать себя. Но, конечно, ей было тяжело, заботиться обо мне в моем состоянии. Мое состояние. Она не говорит об этом, да и я тоже; но именно я целыми днями ничего не говорю, ничего не делаю и никуда не хожу... Лежу и смотрю на белый потолок с коричневым вентилятором. Это мое новое существование. Лежу и чувствую себя прекрасно. "Милли на кухне, печет сахарное печенье. У нее действительно неплохо получается, хотя обычно ты думаешь иначе". Я слышу ее улыбку. "Мы бы приготовили тебе пончики, но мы уже пытались. Но у нас никак не получается! Мы следовали инструкциям в точности, как они были представлены, но они все равно получились сырыми и с комками. Нам очень жаль, что мы не можем сделать их для тебя..." Она прерывается, и я представляю, что сейчас она выглядит весьма сожалеющей. Но я не двигаюсь и не говорю, чтобы утешить ее. Я чувствую себя истощенным во всех отношениях, а она говорит о пончиках. Странно. Но это не так. Она понятия не имеет, что у меня на уме, но продолжает день за днем. Они с Милли могли бы оставить меня одного, но они знали, что у меня не хватит духу жить дальше. Они взяли на себя заботу обо мне, как мать заботившийся об осиротевшем ребенке. Им никогда не приходилось этого делать, но они это делают. Я не задаюсь вопросом, почему, но, возможно, мне следовало бы. Если единственная доброта в эти дни исходит от этих двух девушек из страховой компании, которые бросили свою работу ради меня... чтобы заботиться обо мне... тогда... "Вэш". Я хочу выбросить свою личность и начать все заново, но эти девушки не дают мне этого сделать! Уходите уходите уходите уходите уходите... "Вэш, ты плачешь". Молодец, Мерил. Я рад, что ты такая проницательная. Что бы я без тебя делал? Я бываю резок без веской причины. По крайней мере, она не озвучивается это, верно? Но она заметила мое состояние раньше меня, так о чем это говорит? Это говорит о том, что я ни на что не обращаю внимания. Я не хочу ни на что обращать внимание, ни на что. Я просто не хочу, чтобы так продолжалось. Она наклоняется и кладет голову мне на живот, ее лицо утопает в моей грязной белой рубашке. Она дрожит, и я вижу, что она плачет. Я не знаю почему; может быть, это от моих собственных случайных слез? Я даже не уверен, почему я плачу... И это так странно, потому что мне кажется, что я просто существую в этой тихой комнате, плачу, не понимая, почему, с девушкой, которая просто заботится обо мне. Это грустное существование, но теперь мы вдвоем разделяем его. И даже если так, что нам теперь делать? Я устал ничего не делать. И я устал смотреть в потолок, который дает мне не больше комфорта, чем я давал Мерил или Милли. Такая жизнь душит человека до тех пор, пока он не может делать ничего, кроме того ничего, за которое он отчаянно цепляется. Я не хочу, чтобы моя жизнь состояла из пустых моментов. Кроме того, эти девушки не должны переносить мою собственную молчаливую трагедию как мученицы. Они заслуживают шанса прожить свою жизнь, освободившись от бремени, которым являюсь я. Поэтому я осторожно касаюсь волос Мерил, но ничего не говорю. Она пока никак не движется. Но потом она поворачивается и смотрит на меня глазами, полными слез, печальными глазами. Я слегка приподнимаюсь, чтобы заглянуть в эти глаза и увидеть то, что я только воображал. Мне кажется, она затаила дыхание, чтобы услышать мои слова. Я не могу разочаровать ее снова. "Ты заботился обо мне, какая ты есть, какой ты всегда была... сильной и надежной. Ты не подвела меня ни на минуту, даже в эти трудные времена". На моем лице появляется мягкая улыбка; я рад, что все еще способен улыбаться, после всего этого времени. "Ты даришь мне радость, Мерил. Спасибо." Я обнимаю ее, прижимаю к себе. Я не могу просто поблагодарить ее за то, что она сделала. Она была слишком терпелива. Слишком заботлива. Я не заслуживаю этого, и я не могу отплатить ей. И в моих объятиях она неподвижна, тиха. От нее не исходит ни звука, ни движения, только абсолютное спокойствие. Если она никак не реагирует… Я отстраняюсь и смотрю на нее. На ее лице отражается некий шок. Я не удивлен. Но вдруг она обнимает меня и бормочет что-то непонятное. Но сейчас мне достаточно того, что я обнимаю тебя, Мерил.