***
есть очень много способов избавиться от трупа; среди прочего, например, можно его сжечь, закопав кости, утопить в воде, предварительно расчленив и проведя необходимые манипуляции, чтобы когда тело начнёт вздуваться из-за газов произведённых гниением останки не всплыли на поверхность, можно растворить в кислоте, что позволяет избавиться от всех улик разом, можно бросить мёртвый мешок с мясом и костями на растерзание диким тварям, обитающим за пределами Поэны, а можно просто и банально закопать. последний вариант самый лёгкий, то что надо Грумраку, уже изрядно уставшему возиться с этим проблемным новичком. тем более, что в районе убийц никто не посмеет рыскать в поисках трупа, даже просто кинь он его посреди улицы, но воняющий кусок мяса ненужен никому, поэтому проще закопать непутевого контра на где-нибудь на задворках, где свежая могилка не будет никому обременением. бодро работая лопатой гоблин уже разравнивал место нового захоронения, что теперь оно стало таким же как и раньше, и лишь свежая земля, темнеющая на общем фоне, выдавала место раскопок. дело сделано, клану Вито ничего не угрожает, а из зазнавшегося блохастого они ещё обязательно стрясут деньги, припомнив и то, что он посмел идти против гильдии убийц. мёртвый подельник ему уроком.***
утро началось относительно неплохо. как минимум, никто не врывался с бешеными воплями о том, что новичок-контр был найден прирезанным и это точно дело рук кого-то из гильдии убийц, а значит все прекрасно. Грумрак неспешно направился за пределы квартала своей гильдии; взгляд лениво скакал по толпе, долго не зацикливаясь на одном месте. он выцепил глазами из шумной площади белобрысую макушку мага-ныряльщика, беснующегося с контрабандисткой, которая была главой «самой успешной группы во всей Поэне». фокус сместился чуть вправо и… перед глазами все поплыло. гоблин проморгался, в надежде, что это ему сейчас мерещится и что это воистину ужасное зрелище окажется пустым миражом, однако даже спустя минуту ничего не изменилось. рядом с шумной парочкой, котороя выясняла что-то ну очевидно очень важное, стоял недавно почивший контр, с самой безмятежной улыбкой, которую вообще видывал свет. его тёмные очки поблескивали в свете только что загоревшегося портала, закрывая глаза от чужих любопытных взглядов. убийца на мгновение даже перестал дышать, просто не находя в себе сил заставить легкие работать, от пяток до макушки словно пустили электрический заряд, от которого, казалось, задрожала каждая клеточка его тела, а в животе свернулся тугой неприятный узел. когда взгляд Грумрака опять смог четко сконцентрироваться на внезапно ожившем парнишке, то тот уже смотрел на него, с каким-то азартным любопытством, словно оценивая насколько он смог произвести фурор своим появлением. очки съехали с носа, открывая вид на уже знакомые глубокие чёрные глаза, в которых полыхал ярким голубым пламенем необычный цветной зрачок. взгляд направленный на убийцу был таким цепким и леденящим, хоть весь внешний вид мироходца выказывал лишь расслабленность и умиротворение, что гоблину захотелось выблевать все свои внутренности, от накатившего удушающей волной животного ужаса. он словно впал в глубокий транс, не смея отвести взгляд от затягивающих, по-змеиному гипнотизирующих глаз, очевидно мертвого, ведь он вчера лично перерезал ему глотку, черт побери, контрабандиста. ощущение того, что он столкнулся с чем-то жестоким, запретным и действительно опасным всколыхнулось в груди, пробуждая новую волну ужаса, с осознанием ебучей невозможности происходящего, такой далёкой от обыденной реальности, ведь ещё никогда не было такого, чтобы мертвецы спокойно разгуливали после своей смерти, с предвкушением пожирая голодными глазами своих убийц. колени охватила предательская дрожь, из-за которой Грумраку пришлось опереться о ближайшую стену; голова шла кругом, в ушах яростно шумела кровь, однако единственная мысль пробивалась через все преграды довольно четко: «мне пиздец». он стал свидетелем того, что ни в коем случае не должен был видеть, и не ему ли не знать, что его ожидает за это знание. он почти ощущал ползущий по нему тяжелый насмешливый взгляд, который многотонной плитой придавливал к земле, без шансов освободиться. такая яркая насмешка, совсем как та, с которой Грумрак смотрел на контра и распинался о том, что тот пожалеет, борясь с убийцами. сейчас, пожалеет лишь сам Грумрак. ноги подкосились, окончательно подводя его, и в уплывающем сознании мелькнула мысль о том, что в чужих глазах, не спрятанных за очками, нет зрачков, лишь пустая чёрная радужка.