weakness in dependence.

— Приятно осознавать, что вся эта безмятежность обеспечена именно тобой? В голосе Блэйда слышится откровенная насмешка. И даже если Цзин Юань не видит его, уделяя внимание лишь виду за окном своего кабинета, он точно знает — на лице этого мерзавца расплылась его фирменная ухмылка, та самая, которой он встречает генерала каждую их встречу. Ему, очевидно, плевать, в каких обстоятельствах эти встречи происходят. Даже если в этот момент за их спинами будут противостоящие друг другу охотники за Стеллароном и Облачные рыцари, Блэйд не упустит возможности оскалиться, одним выражением лица бросить какой-то понятный лишь им двоим вызов. Быть может, именно эта деталь стала ключевой в некогда поползших по Лофу Сяньчжоу слухов. Стоит сказать, что именно те слухи было труднее всего устранить. Тогда генералу пришлось лично встретиться с Тинъюнь, обыкновенно являющейся главным распространителем информации, — и не только — напрямую относящейся к Цзин Юаню и его жизни. Лисица, волшебными речами одурманивающая искушенного слушателя, пусть и приносила порой немало проблем, в тот раз была более сговорчива, чем обычно. Право, генерал до сих пор старается не думать об обещании, данном ей за ту услугу. " Ах, сам генерал однажды позволит мне узнать самые интересные подробности его личной жизни и продать за очень вкусную цену. " Женский хохот до сих пор стоит у него в ушах противным звоном, выбивающим из привычного ритма мыслей и действий. В прочем, в этом было и нечто забавное. Тинъюнь, очевидно, хотела однажды узнать то, о чем уже знает, за что и взяла с Цзин Юаня столь постыдное для него обещание. Скрывая от жителей Лофу Сяньчжоу факт интересных взаимоотношений генерала Облачных рыцарей с его бывшим соратником, ныне весьма известным и в широких кругах преступником, она заручается возможностью в будущем узнать подробности о них же. Гнусная шутка обстоятельств. Ушедший в свои мысли, Цзин Юань не отвечает Блэйду уже как по обыкновению. Для него это свойственно так же, как прикрыть глаза на пару мгновений во время совещания, а после задремать. Только если рабочая информация все равно неустанно вливается в его сознание, неясным многим способом сохраняясь до момента пробуждения генерала от тычка Яньцина, то слова Блэйда так не запоминаются. Не то чтобы они были ненужной информацией — чаще всего такой и были, если бы Цзин Юань был до конца с собой искренним — просто не было необходимости следить за ними в том же темпе. Блэйд всегда повторял для него свои высказывания, даже если вкладывал в них меньше нужной эмоциональности, заменяя ее язвительным сарказмом. Право, сейчас этого делать охотнику не пришлось. Генералу хватило его горячего дыхания в свой затылок, чтобы вернуться из туманности мыслей в мрак реальности. Мрак, исходящий именно от Блэйда, тянущийся за ним, подобно смертному смраду. Ранее приносивший их Родине покой и безопасность, потерявший свое истинное имя охотник теперь приносил с собой хаос. Глубже всего он оседал внутри Цзин Юаня. — В последнее время ты любишь преуменьшать свой вклад в сохранение мира в этом месте, — голос генерала хриплый от долгого молчания. Размеренный темп его речи, делающий Цзин Юаня вдвойне похожим на того, кто вот-вот заснет на ходу, необыкновенным образом заставляет Блэйда им заслушиваться. Хотя он бы соврал, если бы сказал, что именно эти звуки для него предпочтительны. — Учитывая то, что вы очень стараетесь стереть его из истории, — Блэйд становится почти вплотную, а Цзин Юань кожей чувствует его ухмылку. И дело даже не в том, что он опасно близко, дышит ему в шею, почти касаясь ее губами. Он просто... Чувствует его. — Ты сам знаешь, что это не совсем так. История корректируется, а имена в ней покрываются пеленой тайны, делая все похожим на необычайно красивую легенду. Впрочем, как и все то, что мы знаем о Лофу Сяньчжоу сейчас. — Именно поэтому ключевыми в ней остаются имена прославленных генералов, — слова Блэйда давно перестали ощущаться как болючие уколы. Сейчас Цзин Юань лишь тихо вздыхает, приподнимая уголки губ в своей привычной расслабленной улыбке, лишь дополняющей его образ. Многие любят его именно за некую "комфортную" небрежность. Блэйда она раздражает. Он сам его раздражает. Так было всегда. Даже когда они были в одной пятерке и сражениям их, в которых они были спиной к спине, не было конца — Цзин Юань раздражал своей показной ленью и сонливостью. Хотя бы потому что скрывал за ней свой истинный нрав, исключительную способность наносить смертельные удары не только копьем, но и взглядом. В глубине янтарных глаз, подернутых пеленой некой усталости, всегда таилась опасность, исключительная хладнокровная справедливость. Но именно это и стало тем, что подтолкнуло тогда еще более юного Блэйда к решительным действиям в сторону нынешнего генерала Облачных рыцарей. Это раздражение хотелось унять, коснувшись Цзин Юаня и разбив эту маску. Обнажив его истинное лицо, испытав на себе его гнев и столкнувшись с ним лицом к лицу, чтобы после усмирить. В этом Блэйд нашел свою новую зависимость. — Что важнее... — Цзин Юань прикрывает глаза, когда чувствует, что цепкие пальцы Блэйда сжимают его предплечье. — Ты снова нарушил все существующие устои. Не говоря уже о том, что прямо сейчас ты должен быть скован кандалами и сидеть в своей камере. Смех у Блэйда глухой, леденящий кровь. Не будь Цзин Юань научен встречами и подобием отношений с ним ранее, он бы точно замер на месте, наплевав на свой высокий титул и славу героя. Только теперь, когда их положение в обществе разнится настолько, а лет прошло немалое количество, он стойко выдерживает то, что этот смех разливается по помещению, пробирается в сознание и остается где-то там глухим эхо. Лишь для того чтобы он мог слышать его потом, вспоминать, когда вести о сбежавшем вновь преступнике будут приходить издалека. Блэйд затихает постепенно, на последних мгновениях его смех переходит в горячий шепот, опаляющий ухо генерала. Ладони охотника скользят вниз, накрывают бедра поверх бесчисленных слоев одежды и повседневных элементов брони, избавиться от которых у Цзин Юаня не было времени. Пепельноволосый набирает в грудь побольше воздуха, отводя наконец взгляд от опустевшей улицы за окном. Он поворачивает голову — Блэйд чувствует, как его небрежно "уложенные" волосы, служащие зачастую гнездом для любимых Цзин Юанем противных птах, щекочут его лицо — и ловит горящий чужой взгляд. —Мы оба знаем, что ты должен сделать со мной сейчас. В чем дело, Цзин Юань? Почему же ты не остановишь меня наконец? — шепчет издевательски, медленно, пародируя самого генерала. Пальцы сжимают бедра, позволяя ощутить всю силу мечника, само нахождение которого в Лофу Сяньчжоу уже несколько лет как противозаконно и гарантирует ему суровейшее наказание. — Давай же. Верни меня в ту клетку и сделай наконец так, чтобы я не смог оттуда выбраться. Они оба знают, что это в силах Цзин Юаня. И они оба уж точно знают, что их силы абсолютно равны, а каждый из них в решающий момент достаточно уперт, чтобы отказаться уступить противнику. Стоит им встретиться в серьезном противостоянии и мало кто сможет с точностью до ста процентов ответить, кто выйдет из схватки живым. Они оба молчат о том, что мысленно подтверждено уже давным-давно — Цзин Юань не сможет. Не позволит себе и не позволит кому-либо запереть этого наглеца, лишить его уже ускользавшей от него жизни, лишить самого себя его присутствия в самые нужные и ненужные моменты. Даже если все внутри него будет реветь и рычать диким львом от неправильности его собственных действий, а здравый смысл вновь напомнит о том, кто он и чем чреваты его ошибки. "Я не могу позволить себе такую вольность. Он опасен для Лофу Сяньчжоу и должен быть наказан. От меня зависит безопасность этих людей." — этот шепот из дня в день преследует Цзин Юаня как во сне, так и наяву. Только если этот голос принадлежит его разуму, то перебивает его другой. "Я нужен тебе." — его личная зависимость говорит голосом Блэйда. Но он не отвечает ему. Продолжая выслушивать эти привычные фразы, похожие на колкие издевки, Цзин Юань поворачивается к мужчине лицом. Смотрит ему в глаза, встречаясь с диким огнем в их глубине. Этот огонь безумен так же, как одержимость Блэйда его целями, которые он преследует без устали, принося разруху в жизнь окружающих. Улыбка на его лице не уступает взгляду, способная напугать всякого, кто не знаком с охотником лично. Цзин Юань благодарен самому себе за свою выдержку и отсутствие страха перед этим человеком. Если в Блэйде осталось еще хоть что-то от человека, в чем генерал зачастую сомневается. — Тебе не забавно от мысли о том, сколькие люди без устали восхваляют тебя и твой героизм? Ты только подумай, Цзин Юань, — Блэйд сжимает в пальцах второй руки торчащие во все стороны серебристые пряди чужих волос, убирая их и открывая себе доступ к шее. Он оставляет на ней почти что целомудренный поцелуй, прежде чем широко лизнуть, отмечая исключительную выдержку Цзин Юаня. — Каково было бы их разочарование, узнай они о том, что происходит за закрытыми дверями. Что сказал бы тот мальчишка, так и липнущий к тебе в любой удобный момент? Цзин Юань, закрывший глаза всего несколько мгновений назад под неясным действием чужого голоса, открывает их. В жидком золоте плещется недовольство, вот-вот начнет зарождаться гнев, так любимый и ожидаемый Блэйдом. Он без лишних слов понимает, что охотник говорит о Яньцине. Юном и безумно талантливом фехтовальщике, ранее бывшим учеником генерала, а ныне работающим вместе с ним. Каждый в Лофу Сяньчжоу осведомлен об их прекрасных, почти семейных отношениях, в которых Цзин Юань выступает словно бы второй отец для Яньцина. В прочем, есть в этом и нечто еще. Щепетильные темы, обсуждаемые каждым не ленивым сплетником в Лофу, очевидно, дошедшие и до воспаленного сознания Блэйда. — Хочешь сказать, что мог бы разрушить мой образ в глазах моего талантливого ученика? — Цзин Юань сохраняет лицо, совершенно спокойно перекатывает слова на языке, положив ладонь на чужое крепкое плечо. — Хочу сказать, что ты слеп, Цзин Юань, если не видишь, как этот сопляк на тебя смотрит, — столь нелепое обвинение выходит из горла Блэйда предупреждающим рыком, находящим отклик где-то внутри генерала. Словно бы он, сравнимый народом со львом, встретил более опасного хищника. — И я готов поспорить с тобой, что он бы с радостью оказался на моем месте сейчас. Разомкнувший зубы для укуса Блэйд нелепо клацнул ими в воздухе, когда рука Цзин Юаня с неожиданной для подобного момента резкостью легла с плеча темноволосого на его шею, сдавив где-то под кадыком. Его лицо искривилось в ухмылке, не отражающей и ни грамма боли от того, что генерал смог в несколько мгновений поменять их местами, вжимая Блэйда в стену. Еще совсем немного — удушит. — Мерзавец, — от хрипотцы в голосе Цзин Юаня ничего не остается. Он звучит громом посреди ясного неба, четко проговаривая каждую букву, позволяя Блэйду насладиться этим. Слишком умен и внимателен, чтобы не заметить, как тот довольно щурится. — Не думай, что личные причины не позволят мне придушить тебя здесь и сейчас. Даже на тебя есть управа, Блэйд. Охотник дергается на это имя, звучащее из уст Цзин Юаня. Желание провоцировать друг друга у них взаимное. — Твои больные подозрения оскорбляют не только меня, но и моего ученика. Только попробуй открыть свой рот и опорочить честь Яньцина, — угрожающий тон Цзин Юаня сходит на нет лишь после этих слов, когда он расслабляет хватку на чужой шее и позволяет охотнику глотнуть воздуха, наблюдая за тем, как он сдерживает кашель, растирая место, в которое впилась стальная хватка генерала. — Как мило, что ты волнуешься о нем. Цзин Юань не отвечает. Он разворачивается на пятках и отходит от охотника на добрые пару метров, приближаясь к дубовому письменному столу. Он точно знает, что Блэйд отрывается от стены и идет за ним. Шаг в шаг, словно хищник за жертвой. Вот только жертв в помещении не осталось. Цзин Юань упирается ладонями в поверхность стола и гипнотизирует взглядом поверхность пустой стены перед собой. Ему приходится еще раз набрать воздуха на вдохе, чтобы после выдохнуть как можно тише — до отвратного не хочется позволять Блэйду и дальше упиваться результатами его глупой, возмутительной до невероятного, провокации. В какой-то мере это слишком даже для него, обыкновенно славящегося своим исключительным терпением и спокойствием. Однако Блэйд такой же исключительный. Выбивающий из привычного темпа жизни. Выбивший однажды настолько, что Цзин Юань не может определить необходимость его наличия в своей собственной судьбе, позволяя чувствам и долгу вступать в борьбу каждый раз, когда в поле зрения — хотя бы в мыслях — стоит появиться чужому темному образу. — Порой мне смешно думать о том, что расскажи твоим возвышенным друзьям, — Блэйд останавливается позади и прижимается грудью к спине генерала, накрывает его ладони своими, заставляя склониться над столом и прижаться к нему. — ох, прости, когда-то нашим, — шепчет вновь на ухо, насмехаясь. — и никто не поверит, скажут, что тебя пытаются оклеветать. Сможет ли кто-то поверить в то, что ты можешь поддаться чувствам, Цзин Юань? И к кому же... Цзин Юань прикрывает глаза. Он поджимает губы, удерживая себя от едкого "заткнись" в сторону Блэйда. Вместо этого он переключает все свое внимание на ощущения от чужих прикосновений. Чуть шевелит пальцами, будто бы ему неудобно от навалившегося на него мужчины — однако Блэйд отлично понимает, что это немая просьба перейти к хоть каким-то активным действиям. Проще так. Блэйд выпрямляется и неторопливо находит пальцами крепления увесистых наплечников, не обращая внимания на грохот от их падения на пол. Чертовы слои одежды, скрывающие от ненужных глаз тело, все еще вызывающее в Блэйде какие-то человеческие чувства и желания. Пожалуй, единственное, что на подобное способно, если не брать в учет Цзин Юаня целиком и полностью. Цзин Юань терпеливо дожидается, пока Блэйд, все же вслух ворчащий о практической бесполезности всех этих "тряпок", разбирается с менее увесистым нагрудником — словно бы он несет декоративную роль — и переходит к поясу. Ровно на этом моменте у генерала кончается какое-то внутреннее терпение, что заставляет его повернуться к темноволосому. — Медленно. Блэйд открыто усмехается подобной оценке его действий от того, кого буквально считают ленивым и медлительным настолько, что прозвали дремлющим генералом. Пояс падает на пол. Мужчина без особого труда подхватывает Цзин Юаня под бедра, усаживая на край стола. — Безынициативно, — в ответ генералу. Цзин Юань хмурится, протягивая руку и хватаясь пальцами за ворот чужой одежды. Блэйд и не думает сопротивляться, когда генерал тянет его к себе. Близко настолько, что можно почувствовать дыхание друг друга на губах. Всего лишь с десяток миллиметров до отметки падения последней преграды, отделяющей их сегодня от упивания ощущениями. И это настолько своеобразная проверка друг друга на выдержку, что она становится мучительной. Цзин Юань сдается. Даже если его не ломали трудности, бесконечные битвы и смерти близких — прямо сейчас его ломает от близости и желания почувствовать Блэйда. Начиная от поцелуя, заканчивая им на каждом участке собственного тела. Как можно больше, как можно глубже. Чтобы засело и отпечаталось так сильно и так надолго, чтобы он мог прожить без его присутствия как можно дольше. Он запускает пальцы в темные волосы и припадает к губам охотника, позволяя себе лишь одну слабость в виде мимолетной нежности. Блэйд тоже позволяет. Ни столько себе, сколько генералу, так забавно борющимся с этой зависимостью который год подряд. Блэйд напирает. Его пальцы находят алую ленту, которой Цзин Юань всегда перевязывает свои волосы, заплетая достаточно высокий и тугой хвост. Потянув за нее, охотник распускает их, краем глаза наблюдая за тем, как столь восхитительное серебро опадает, струится по плечам мужчины и исчезает за их изгибами, стремясь закрыть лопатки. Эта картина ублажает его ровно десяток секунд, пока его пальцы не зарываются в непослушную копну волос на самом затылке и он, не разрывая поцелуя, тянет Цзин Юаня назад, заставляя лечь спиной на дубовую поверхность, смяв непонятные им обоим сейчас бумаги. Потом генерал точно попросит кого-то помочь ему разгладить, и Блэйду даже становится искренне интересно, какое оправдание он найдет, чтобы объяснить такое неаккуратное и несвойственное ему отношение к документам на своем рабочем столе. Из мыслей вырывает стон. Такой далекий, глухой и сначала кажущийся лишь галлюцинацией слуха. Но Цзин Юань его повторяет и стонет в поцелуй, в каком-то неясном Блэйду порыве кусает его губы, держась пальцами за плечи. — Спустя столько времени тебе все еще так трудно признать свою нужду в подобном, — губы темноволосого спускаются от губ к подбородку. Кусает. Вновь ниже, позволяя отслеживать перемещения не взглядом, а ощущениями от легких, почти невесомых поцелуев. Таких сладких и вместе с тем обманчивых — за двумя поцелуями следует грубый укус, до боли, искажающей лицо Цзин Юаня, до синяков, что позже заставят его особенно тщательно следить за положением воротника, закрывающим все это безобразие. До глупого — никому не стоит и видеть намек на то, что у генерала может быть что-то личное, не говоря уже о партнере и наличии половой жизни. И дело не столько в слухах, сколько в образе, который он так долго выстраивал. — Аккуратнее, — Цзин Юань жалеет об этой фразе через пару мгновений, когда Блэйд буквально вгрызается в его шею, то кусая, то зализывая краснеющую кожу. Серебристые волосы небрежно раскидываются по столу. Блэйд поднимает взгляд на несколько мгновений, чтобы лицезреть это, однако чужие пальцы практически сразу же неприятно тянут его за волосы назад, утыкая носом обратно, в район шеи. Цзин Юань не позволяет ему смотреть на себя. Вновь. Пока что. Блэйд точно знает, что все это остается между ними ровно до того момента, пока генерал не впадает в исступление от ласк, пока не теряет самого себя, словно в бреду шепча наперебой самые различные просьбы. И все для него — все лишь для Блэйда. Он окружает его собой, заставляет собой дышать, позволяет запомнить ровно столько, чтобы ему хватило до следующего визита охотника, до следующей откровенно идиотской миссии, в процессе которой Блэйд непременно окажется арестованным и направленным на допрос к генералу Облачных рыцарей Лофу Сяньчжоу. Цзинь Юань упускает тот момент, когда чужие руки, обвязанные бинтами, касаются его живота, ныряют ниже, под брюки. Он выдыхает и мычит что-то невнятное. Блэйд смотрит на него с немым вопросом во взгляде, на что получает ответ в виде странной, заранее удовлетворенной улыбки. — У тебя сегодня много времени? Кафка ослабила поводок настолько? Охотник не удерживается от короткого смешка, после которого он давит на низ живота генерала, заставляя его слегка поморщиться от неприятного ощущения. Что-то на уровне взаимных издевательств — не меньше и не больше. Блэйд резко тянет брюки Цзин Юаня вниз, оставляя их где-то на уровне его коленей, прекрасно осведомленный о том, что подобная степень обнаженности ощущается генералом как нечто унизительное. Светловолосый шипит чуть слышно, в своей манере не срываясь на громкие звуки. Блэйд плюет и на это, обхватывая ладонями чужую талию лишь для того чтобы одним движением перевернуть мужчину, уложить грудью на стол и надавить на поясницу, заставляя прогнуться. — Ты что-то забыл, — выдыхает Цзин Юань, вытягивая руку в сторону небольшого ящика в столе, предназначенного для хранения чего-то очень маленького. Судя по расположению самого ящика, это что-то явно предназначено для пользования только хозяином кабинета. — Это твоя забота, — хмыкает Блэйд, все же принимая протянутый ему изящный флакон. Пожалуй, на первый взгляд можно было бы подумать, что это какой-то дорогой парфюм. Сколькие бы разочаровались, открыв его и осознав, что это вовсе не парфюм, а ароматное масло, ныне ставшее популярным именно на практике сексуальных утех? Цзин Юань удерживает себя от дрожи, чувствуя, как ему на поясницу выливается обильная порция того самого масла. И если с одной стороны он благодарен охотнику за то, что он не жалеет смазки, то с другой стороны ему становится уже несколько затруднительно придумывать причины для покупки этой вещицы. В прочем, эти мысли из его головы улетучиваются до нужного момента словно бы по щелчку пальцев — по прикосновению, растирающему масло меж его ягодиц. Движения руки Блэйда широкие настолько, что его пальцы скользят ниже и он словно бы незапланированно оглаживает мошонку, улавливая сдавленный стон генерала, направленный в поверхность стола. Он делает так еще несколько раз, прежде чем протянуть вторую руку к Цзин Юаню. — И как ты таким голосом отдаешь приказы? Тебя не слышно. Скоро я начну думать, что ты не только с собой не справляешься, — Блэйд почти презрительно щурит глаза, сжимая в кулаке серебристые волосы и оттягивая голову мужчины назад. До боли, до тихого рыка, переходящего в растворившийся среди полупустого помещения отзвук протяжного стона. Наконец-то сорвавшегося с чужих бледных губ. Явно довольный этим, охотник возвращается к уже начатому им. Подушечки пальцев давят на впадину меж ягодиц, движением вниз ложатся на анус и давят уже на поддающиеся напору мышцы. Один палец легко входит сначала по первую фалангу, а после и полностью — Блэйд выгибает бровь, но продолжает молчать, приставляя ко входу второй палец. — В прочем... Генерал ведь достаточно силен и достоин большего, не так ли? Цзин Юань. Сам же Цзин Юань пытается повернуть голову к мужчине, но не успевает. Вытащив палец, охотник плотно прижимает друг к другу сразу три и давит ими на кольцо мышц. Цзин Юаня сковывает дрожью в плечах. Он стискивает челюсти, но терпит, пока Блэйд буквально пропихивает в него три пальца, наконец добиваясь желаемого. Темноволосый оглаживает подушечками пальцев гладкие стенки изнутри, явно старается не поцарапать, слегка раздвигая пальцы, чтобы расширить дырку. Цзин Юань кусает свои пальцы и все равно сдавленно мычит, чувствуя не столько то, как мышцы поддаются под действиями Блэйда, а то, как тот наблюдает. Буквально ведь взгляда не отводит, с каким-то особым удовольствием наблюдая за тем, как судорожно сжимаются растянутые им же только что мышцы. — Все еще боишься, что кто-то тебя услышит и поймет, что ты, как и все люди, имеешь потребность в сексе? — Блэйд знает ответ, но все равно спрашивает, дразнит. Просто отвлекает любовника разговорами, пока вынимает ремень из своих брюк и расстегивает их, вынимая давно стоящий член. Дразнит не только словами, специально проводит головкой меж ягодиц, наблюдая за тем, как по бедрам генерала проходит дрожь. — Скорее позорно, если меня увидят с кем-то вроде тебя, — голос Цзин Юаня дрожит от возбуждения, но даже так в нем слышится раздражение. Блэйда этот ответ забавляет. Он хмыкает и приставляет головку к растянутой дырке, без предупреждения толкаясь внутрь. Цзин Юань резко выпрямляется на локтях — пытается, пока рука Блэйда на затылке не вдавливает его лицом в стол. Унизительно. Именно так, как любит делать Блэйд, словно доказывая Цзин Юаню в который раз, насколько ему необходима эта связь. Запретная, грязная и способная разрушить всю его жизнь. Одного из них — Блэйд разрушил свою сам. Охотник опускает ладони на узкие бедра, чувствуя явно, как под кожей перекатываются напряженные мышцы. Сжимая их, он толкается. Раз — медленно, дожидаясь, пока Цзин Юань обронит стон с губ. Два — резко, заставляя сделать это вновь. Каждый последующий его толчок сильный, грубый и явно требовательный. И мерзавец собой бы не был, если бы в контраст этому не целовал лопатки исключительно нежно, заставляя Цзинь Юаня теряться. Не столько в ощущениях, сколько в неясности целей Блэйда, его отношения к происходящему. Блэйд ведет руками выше, сжимая пальцами плечи генерала по мере того, как толчки учащаются, а тем все чаще сбивается во благо точного попадания по простате — только так Цзин Юань звучит громче, жалобнее будто бы. И Блэйд действительно готов признать, что его самоконтроль восхищает. Восхищает настолько, что его хочется стереть в порошок. Он уничтожает его одним точным движением — обхватывает член Цзин Юаня и двигает рукой в темп тому, как вбивается в его тело, буквально втрахивая в стол. Светловолосый срывается на громкий стон единожды, почти сразу же кусая свои губы и лишь мыча — Блэйду достаточно и того, что ему досталось этой ночью. Включая то, что генерал кончает первым, сгорбившись и протянув руку назад, царапая ногтями бедро охотника. Блэйд двигается внутри него еще несколько раз, прежде чем толкнуться резко, кончая внутрь и явно не собираясь извиняться за подобную вольность. Наоборот — он выходит спустя пару минут, с явным удовольствием наблюдая, как отходящий от оргазма генерал дрожит в спине, не реагируя на то, что волею сокращения измученных мышц по его бедрам начинает стекать белесая сперма. Лишь когда дрожь проходит, он выпрямляется, подбирая скинутую на пол одежду и пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Блэйд лишь смеется — прямо так, в лицо, пока не хлопает Цзин Юаня по плечу, плавно переходя касанием ладони к затылку. Генерал хмурится, но позволяет охотнику притянуть его ближе, затягивая в поцелуй. Без укусов, без излишней грубости или спешки. Лишь их губы, сминаемые друг другом, и почти что привычные касания языков, делающие поцелуй глубоким и мокрым. — Уходи, — Цзин Юань отстраняется первым. Его взгляд становится по-прежнему мутным и слегка уставшим, словно бы он пытался за мгновение ока сбросить с себя воспоминания прошедшей близости. Он должен. Хотя бы до следующей ночи, когда можно будет вновь окунуться в осуждение своих отсутствующих принципов и ожидание новой поимки Блэйда. — Все еще не хватает смелости выбрать свой долг, Цзин Юань? Мужчина хмурится. В его глазах вспыхивает холодное раздражение, напоминающее о том, что он не хрупкий мальчишка — генерал. И пусть в своих чувствах и желаниях он запутался подобно неопытному юнцу, упрекать его в этом не может никто. И уж точно не Блэйд, являющийся причиной всего этого. Явно не он, зависимый от этого не меньше, чем Цзин Юань. — В следующий раз я лично посажу тебя в клетку, из которой ты не выберешься, — генерал отворачивается. — Выметайся, пока можешь и пока на пост не вступила охрана. Ответом ему служит лишь смешок и шаги за дверью, растворяющиеся в тишине.