нянька

ночь. чемодан. такси. аэропорт. самолёт. усталость. вечно живущая внутри усталость. схожая с тенью, что абсолютно неразлучна с хозяином. отражается в уже бордовых синяках под глазами, слишком острых, почти неестественных скулах, дрожью в руках, туманном взгляде, потрёпанной одежде, взятой словно наугад из шкафа, незавязанных шнурках на массивных ботинках и прочем-прочем-прочем. Кира откровенно устала. и причины на то есть. ещё в лет эдак с десять она точно поняла, что учёба — слишком сложно. но она всё никак не могла придумать, чем бы ещё заняться. было понимание того, что как только она выпустится со школы, ей нужно будет или получать высшее, или идти работать сразу. первое она откинула мгновенно, насчёт второго были некие сомнения. она знала, что для престижной работы нужно или хорошее образование, или неплохой стартовый капитал. второго не было, первого не хотелось. значит, далее по списку не самые престижные работы. общепит? она не по наслышке знала, что это тяжело. а другого выбора не видела. кроме как, разве что, творчество? в детстве ей нравилось рисовать. но не было денег на принадлежности. так что дальше ей понравился спорт. но травма ноги профессиональную спортивную карьеру погубила. в момент, когда она пришла домой к другу и услышала его игру на гитаре, она захотела так же. тренировалась на его инструменте, зная, что на свой нужно копить. но перегорела к этому. увлеклась потом чтением книг, которые брала в библиотеке, абсолютно бесплатно. потом писала стихи и позже сжигала их, потому что написанное не было идеальным. в свои семнадцать, ещё будучи Настенькой, она устроилась официанткой. и натерпелась вдоволь, в общем-то, хоть и знала зачем и почему. совершеннолетие. теперь уже такая взрослая она сменила имя, стала барменом, научившись делать множество трюков и мешать все коктейли, известные миру, сделала много тату и пирсинга без посторонней помощи. обучалась у одной из работающих всё в том же баре. или, вернее сказать, та девушка подрабатывала там на открытие своего тату-салона. так что уже такая взрослая Кира загорелась идеей тоже стать тату- или пирсинг-мастером. а потом поняла, что не её. что руки дрожат, что рисовать вовсе не умеет, что проколы надо с точечной, почти хирургической правильностью делать. да и вообще на себе — это одно, а вот на других уже сложнее. зато ей понравилось делать фотографии. потому что та девушка просила её на камеру телефона фотографировать все тату, которые они делали вместе. в последствии она даже купила дорогой фотоаппарат. но поняла, что хочет чего-то необычного, к чему общество пока не готово. чего-то, возможно, действительно творческого, а не просто фото со свадьбы, которые обычно и заказывают у фотографов. пыталась петь, водить машину, плавать, готовить, стрелять из разных оружий, кататься на скейте, танцевать, потом танцевать на пилоне, лепить из глины, делать оригами, искать и перепродавать закладки, снова рисовать, снова села изучать ноты и писать стихи, а потом уже и свои собственные песни, ненадолго стала моделью и блогером, даже умудрилась кое-как играть на фортепиано, которое стояло в квартире, которую она снимала. поиск себя занял не много не мало — всю её жизнь. сколько она себя помнит, она всегда пыталась отыскать занятие, которое ей по душе. а нашла она себя по итогу валяющейся на полу в чужой хате в своих же блевотине и моче, потому что словила психоз и никто не помог. славно, что было кому позвонить. славно, что та самая девушка с тату на теле и личным тату-салоном заперла её у себя в старой квартире на 40 дней, никуда не выпуская. и наркотики из жизни исчезли навсегда, побыв в ней не так уж и долго. с Кирой никто и ничто не задерживалось. не уживалась она как-то ни с людьми, ни с любыми занятиями. и, увидев свет, она твёрдо решила переехать. куда, правда, не знала, так что, абсолютно не зная географии, просто ткнула пальцем на карту. и попала в Японию. изучила местность, менталитет, правила и законы, посмотрела фотографии достопримечательностей, почитала про лес самоубийц и о нём же посмотрела кучу видео, узнала о чистоте воздуха, да и, в целом, экологии страны. но японский язык выучить, казалось, было чем-то недостижимым. чем-то далёким и вводящим в ужас. отступать Кира искренне не умела, как и делать что-либо вообще, так что со своим минимальным знанием английского и никаким — японского, она купила билет на самолёт. в один конец. ночь. чемодан. такси. аэропорт. самолёт. а дальше кое-какие разбирательства с обменом валюты, дешёвой гостиницей и заказом еды. Кира, если честно, не знает, что будет дальше. не знает, что ей делать и куда себя деть. зачем она сюда приехала — вообще загадка. поэтому решение нашло себя самостоятельно — пока что просто отдохнуть. не думать о том, чем бы себя занять, не думать о работе или деньгах, не думать о будущем и главное — не паниковать. потому что тревога съедала её изнутри каждый чёртов день. порой от количества этого бурлящего внутри чувства хотелось повеситься. оно щекотало ноздри, капало на мозг, ломало рёбра и рвало сухожилия. просто, чтобы не дать дышать и ходить. основы функционирования человека во время тревоги отказывали. а значит, и сам человек временно умирал. Кире, переживавшей это ежедневно, уже можно было смело давать кличку «коматозница». новый день. новое утро. новое желание то ли сдохнуть, то ли снова метаться между огнями в поисках занятия, но она просто заставила себя успокоиться. размяла мышцы и вышла на пробежку под расслабляющую музыку. надо же, полегчало. душ, чистая одежда, снова улица, какая-то забегаловка. традиционная японская еда и напитки. через окно видно красиво и ровно выложенную брусчаткой дорогу, какую в их стране нигде не сыщешь, деревья сакуры и опавшие с неё листья, проезжающих людей на велосипедах или просто идущих пешком. на удивление, много стариков, но выглядящих далеко не так же, как, казалось, во всём мире. они словно счастливые. счастья Кира не видела давно. а потому на фотоаппарате сотни фотографий не только местности, но и проходящих мимо людей. хотелось немного поездить по Японии. не засиживаться в одном городе. так что, погуляв здесь, она на следующий же день собрала вещи вновь. поезда у них красивые. и скоростные. в другой город буквально за полчаса. а там и до леса самоубийц недалеко. само собой, увидев видео от Димы Масленикова, Кира недолго решала посетить его или нет. решение приняла буквально за минуту. но для начала погулять. посмотреть, что есть в этом городе. попытаться не устать от количества звуков на непонятном для неё языке. и, видимо, не устанет, потому что… — Да твою ж, блять, мать. Я тебе, сука, объясняла уже на твоём ебучем японском, а ты настолько тупой, что на родном языке мысль догнать не можешь. русский мат впервые ощутился как что-то приторно сладкое. или наоборот. как вода после чего-то горького или острого. как охлаждающая мазь для суставов. как паска без изюма. а обернувшись на звук, Кира увидела самую обычную, славянской внешности девушку. с крашенными в розовый волосами. довольно низкая, но выглядит грозно. строго. особенно, когда спорит я каким-то пацаном-японцем. на вид ему лет семнадцать, не больше. а она на вскидку старше самой Киры. может, ей около двадцати семи. но, как и всё в её жизни, это мгновение улетело слишком быстро. девушка просто развернулась и ушла. быстрым шагом. очень. особенно для роста полтора метра. — Блять. *** спокойствие. от пустых электричек вечером всегда веяло спокойствием. умиротворением. красивый закат, тишина или музыка в наушниках, вокруг ни души. лишь ты наедине с мыслями о вечном. вот-вот и закат скроется за бесчисленным количеством деревьев тёмного леса. спешно выходит и оглядывается. тут не ловит сеть, не работают компасы. здесь нет людей, а следующая электричка утром. буквально уже в нескольких шагах от тропинки видно пластиковые бутылки, упаковки из-под таблеток, вещи и сумку. а при входе в лес табличка на японском с переводом ниже на английский: ваша жизнь является бесценным даром от ваших родителей. подумайте о них и о вашей семье. вы не должны страдать в одиночку. позвоните нам 22-0110 и становится жутко. подкашиваются колени и напряжение растёт с каждым услышанным звуком. по коже бегут мурашки, а под кожей словно ползут сколопендры. об этом лесу говорили, что люди здесь теряют рассудок, сделав первый же шаг вглубь. всё это мифы, но атмосфера не из приятных. воздух словно пропитан запахом мёртвой плоти. крови. разложения и гниения. запахом страха и сумасшествия. но будто кто-то за руку её берёт и ведёт в самую густую чащу леса. дальше и дальше. да так, что вокруг видно исключительно деревья. начинает кружится голова. кажется, что Кира стоит устойчиво. — Пойдём со мной. Я покажу тебе мир. Ты найдёшь себя там, только пойдём дальше. голос. чей? — Меня зовут Ангелина. похож на тот высокий голос, что спорил на русском с японцем. но вокруг никого нет. или кажется, что нет, потому что глаза давно закрыты, а устойчивое положение Кира заняла лёжа на мокрой траве. а утром её тело найдут, скажут «передоз». определят, что вещи у тропинки — её. что таблетки выпила она и запила водой, выкинув прям на месте.