Падение

      Очередной раскат безутешного грома вынудил каждого вздрогнуть. Утренний дождь, мелко накрапывавший и не предвещавший ничего серьезного, превратился в беспокойное дитя природы, пугая своей свирепостью и жестокостью. Нескончаемые капли воды быстрым потоком покидали грязно-серые облака, дабы в итоге слиться в единое целое и, даже уйдя из родного дома, оставаться неотделимыми друг от друга. Они, словно издеваясь над беспокойным и паникующим поведением человеческих отпрысков, лишь весело смеялись, стоило потоку холодного ветра настигнуть их нового, но недолговременного жилья.       Фонари ярко горели, озаряя ближайшие пару метров для тех, кто сегодня настолько неудачливо покинул теплую квартиру.       Сынмин с Хёнджином были такими. Рано утром, когда солнце мирно ожидало своей очереди, а луна добросовестно охраняла покой спящих, парни вышли из небольшой квартиры и отправились в здание компании, где вместе работали над новым проектом. С головой окунувшись в творчество, они не заметили, насколько быстро стемнело и насколько быстро успокаивающий утренний дождь превратился в погодное безумие.       И теперь им нужно было вернуться домой с меньшими потерями. Прождав вызванное такси в спасительном тепле холла, Ким с Хваном добежали до машины, стараясь укрыться от навязчивых капель с помощью стареньких портфелей. Лишь в салоне они смогли выдохнуть спокойно, заранее извинившись перед водителем за свой непрезентабельный вид. Но тот просто ласково улыбнулся, успокаивая парней.       На улицах было пустынно. Не было ни чокнутых, желающих слиться с матушкой, ни суетящихся девушек, вышедших в этот неясный день на каблучках, дабы стать еще прекраснее. Никого. Лишь одиноко ехавшая машина, везущая единственных участников природного концерта, неустанно светила фарами, разгоняя тьму размытого города.       Парни прижимались бедрами, боясь показывать свои отношение более публично. Но в данный момент Хёнджин умирал от желания взять Сынмина за руку и нежно погладить костяшки его пальцев. У него была к ним определенная слабость.       Бороться с особенной частью себя становилось все сложнее, особенно тогда, когда Ким неуловимо вздрагивал от холода, пробирающего до самых костей. Хвану захотелось прижать тело своего парня к себе, наплевав на реакция водителя, что сосредоточенно следил за дорогой. Езда в такую погоду опасна, и любая невнимательность способна привести к ужасающим последствиям.       Не выдержав, Хёнджин осторожно взял чужую ладонь в свою, немного ее сжимая. Сынмин, отвлеченный мыслями, резко вскинул голову, но, осознав, что это Хван, только мягко улыбнулся, сжимая руку в ответ.       Они отвернулись к своим окнам, продолжая держаться за руки и игнорируя ласковый взгляд водителя.       Всю дорогу в машине было тихо.       Подъехав к многоэтажке, парни спешно заплатили за проезд и, попрощавшись, сразу же вышли из машины, окунаясь в дождливую прохладу. Они быстро поднялись на нужный этаж, наконец свободно задышав. Сынмин прижался лбом к стене, позволяя Хёнджину вытащить из насквозь промокшего, когда-то чисто-белого рюкзака ключи и отворить дверь. Долгожданный щелчок и… приятная темнота их квартиры.       Зайдя, они включили теплый свет и начали стремительно раздеваться, мечтая избавиться от неприятно липнувшей ткани. Ким, уже снявший джинсовую куртку, инстинктивно обвил Хёнджина руками, начиная покрывать лицо того мелкими поцелуями, требуя немного внимания и мешая снять обувь. Хван с радостью удовлетворил маленькую прихоть своего парня, прижимая того к себе и даря чувственный поцелуй. Сразу после этого Хван резко, но аккуратно развернул Кима, подталкивая его к ванной комнате. Но таким развитием событий Сынмин был недоволен, что довольно красноречиво показал его возмущенный вскрик. Десять часов у него не то что прикоснуться к любимому человеку, даже просто заговорить и сказать заветные слова не было возможности. Но Хёнджин, к величайшему сожалению Кима, был непреклонен:       — Давай, крошка, тебе необходимо принять ванну, — Хван ласково огладил шею Сынмина. — А потом мы с тобой будем обниматься столько, сколько тебе понадобится. Иди, я подготовлю тебе одежду.       Киму пришлось смириться и, по пути раздеваясь, отправиться в ванную.       Хван в это время пошел в комнату, где его встретила незаправленная постель. Ким, будто предчувствуя не лучшую погоду, с самого утра капризничал, как ребенок, не стремясь покинуть теплоту мягкой кровати. Хвану еле удалось вытащить того из-под одеяла, угрожая лишением вечернего массажа.       Хёнджин покачал головой, вспоминая сегодняшнее начало дня. Всегда собранный и аккуратный на работе Сынмин превращался в прилипчивого и нуждающегося во внимании малыша, как только они вдвоем, сцепившись мизинчиками, переходили порог.       Из ванной доносилось громкое пение Кима, на что Хёнджин, решивший все-таки заправить постель, только улыбнулся. В самом начале их отношений Сынмин явно сдерживал себя, стараясь казаться менее громким и тактильным, чем он есть на самом деле. У них тогда произошел разговор, инициатором которого стал сам Хван, стоило ему в который раз заметить закрытость и неловкость Сынмина. Тот, лежа на Хёнджине и пряча голову под его широкой толстовкой, тихо признался в своем страхе. Страхе быть отвергнутым из-за чрезмерной активности или прилипчивости. Хван тогда впервые услышал о неудачных отношениях младшего, когда его бросили сразу после попытки получить немного объятий. Это привело Сынмина к мысли о том, что любое его проявление чувств нежелательно. Что любая попытка заполучить крошку любви приведет к разрыву отношений. А Минни Хёнджина любит, а потому потерять его из-за глупых прихотей не хотелось.       Сынмин рассказывал о всех тех случаях, когда его бывший парень, неизвестный Минсу, резко прерывал пение Кима, ссылаясь на нелюбовь к чужому голосу, неприятному и слишком хриплому. Песни, часто звучащие изо рта Сынмина, уже через месяц стихли, радуя красотой и искренностью лишь пустые стены комнаты. С детства любивший петь Ким умолк, позволяя мнению Минсу насчет его голоса засесть глубоко в мозгу. Первые комплексы, рожденные благодаря близкому и любимому человеку, мешали Сынмину быть собой. Надолго закрыли доступ к любимому занятию, останавливая ввиду страха перед чужой неприязнью.       Сынмин рассказал, как ожидал того после школьных уроков, думая лишь о совместной прогулке до дома, в котором они вместе жили. И как Минсу старался избавиться от компании Кима, стоило им завидеть друзей первого. Те не поддерживали однополые отношения, считая такой род чувств неправильным и неестественным, из-за чего Минсу всячески скрывал, что сам относился к категории таких людей. Или не относился. Ким признался, что часто размышлял об истоках их с Минсу отношений. Признался, что, возможно, надумал излишне клишированную историю, в которой оба партнера счастливы и любят друг друга. Детскую историю, лишенную отрицательных героев и плохого конца. Сынмин признался, что, расставшись с Минсу, потерял надежду на счастливую жизнь, где рядом с ним будет любящий человек. Потому что был уверен, что никто не захочет заводить с ним человеческих и нормальных отношений, где проявление чувств и эмоций — обыденность.       Сынмин, по лицу которого безостановочно текли ручейки, рассказывал все это застывшему статуей Хёнджину, никогда не знавшему о таких подробностях чужой жизни. Хван неосознанно поглаживал того по спине, безмолвно успокаивая и даря присутствие, которого, как оказалось, Киму не хватало в течение всей жизни. Когда Сынмин закончил свой монолог, Хёнджин снял ткань с чужой головы и обхватил щеки Кима руками, заставляя опухшее личико смотреть прямо на него. После этого он притянул его к себе, стискивая в объятиях и отрезая от окружающего. Они пролежали так долгие минуты, дыша запахами друг друга и делясь теплом своих тел, чтобы затем провести все чувства через отчаянный поцелуй, в котором смешались страхи, переживания и любовь.       — Крошка, если один человек в твоей жизни оказался неспособным на ласку и любовь по отношению к тебе, то это не значит, что ты недостоин этого вовсе, — Хёнджин сделал паузу, собираясь с мыслями и продолжая сжимать чужое тело. Нервно вздохнув, он продолжил, зарываясь рукой в воздушные волосы Сынмина: — Я люблю тебя. Я готов повторять это по сто раз на дню, лишь бы ты помнил, что мое сердце и моя душа принадлежат только тебе. Маленькому человечку, подарившему мне веру в счастье и в жизнь. Ты вытащил меня из того отвратительного круговорота жизни, и именно ты — лучшее, что со мной было и что со мной когда-либо будет.       Его речь прерывалась попытками вдохнуть побольше воздуха, в то время как Сынмин уткнулся носом в чужую шею, покрывая ту поцелуями-бабочками и параллельно с этим заглушая тихие рыдания.       — Ангел, пожалуйста, если тебя что-то волнует, не утаивай это от меня. Я хочу стать лучшим парнем для тебя, ведь ты заслуживаешь только такого. Но у меня не получится сделать это, если я не буду знать, что тебя мучает. Я мечтаю о том, чтобы подарить тебе целую галактику, но, Минни, прошу тебя, доверь мне для этого свой внутренний мир.       В тот день началась серьезная и упорная работа Сынмина. Он старался прислушиваться к своим желаниям, не боясь и не отталкивая их. Сынмин, все еще остающийся требовательным руководителем в кругу подчиненных, наконец открыл себя настоящего. Он позволял себе эмоции, плача, когда его организм того требует, или смеясь, когда душе весело и свободно. Он без проблем мог взять Хёнджина за руку, если вдруг начинался тактильный голод, и с легкостью откровенничал, когда ему нужно было побыть в тишине и одиночестве. Хван научил Сынмина быть собой и не бояться быть собой, а потому сейчас, когда звук воды — вулканически горячей воды — слышен наравне с нарочито фальшивым пением, Хёнджин безумно горд. Горд, что его сильный мальчик сумел преодолеть себя.       Горд настолько, что единственное его желание в данный момент — зайти в душевую кабинку к своему парня и прямо там прижать к себе, зацеловывая щеки, глаза и безумно притягательные губы. Хван знал, что младший не будет против: Сынмину хочется его присутствия прямо сейчас. Однако Хёнджин, будучи здравомыслящим взрослым, осознает пагубность таких поступков. Поэтому немного откладывает реализацию желаний, неся в гостиную стопку чистой одежды. Хван позаботится о Сынмине, когда тот выйдет из душа, но никак не раньше. К сожалению.       Бросив беглый взгляд за окно, Хёнджин горестно вздохнул. Он планировал сводить Минни в какой-нибудь уютный ресторан, дабы вкусно поужинать и посвятить себя друг другу. Но так невовремя испортившаяся погода действительно все испортила.       Единственное, о чем парни могли думать, заметив суровую атмосферу на улице, — как бы побыстрее оказаться дома. Хван не думал о ресторане, пока они терпеливо ожидали такси. Не думал о нем, пока они ехали в машине. Но сейчас, когда Сынмин находился в душе, а следовательно, в комфорте, Хёнджин вспомнил. Вспомнил и разозлился, сразу же пытаясь потушить пламя гнева. Сейчас не тот момент, когда эмоции имеют право взять контроль над его телом. У него есть более важные вопросы на сегодняшний день.       Поставив чайник греться, Хёнджин услышал, как открывается дверь. Через мгновение раскрасневшийся Сынмин, закутанный лишь в большое полотенце, зашел в комнату. Радостно улыбаясь, он подошел к Хёнджину и замер, словно чего-то ожидая. Хван же, словно не замечая чужого нетерпения, лишь начал тереть волосы Кима, стараясь высушить их как можно скорее. Но Сынмин, уступив один раз, не собирался сдаваться так просто в этот. Нахмурив брови, он выжидающе уставился на парня напротив, но тот никак не реагировал.       — Хённи, твой парень хочет лишь получить твоих объятий, и ему абсолютно все равно на волосы. Понимаешь, милый? — Сынмин, начавший говорить обвинительно, под конец сменил интонацию на более плаксивую. Что, в любом случае, все равно не подкупило Хёнджина.       Тот продолжил свое занятие, никак не комментируя чужие слова. Но, стоило Киму неслабо ударить по предплечью Хвана, Хёнджин посмотрел на Минни со всей имеющейся внутри него любовью. Ему непередаваемо сильно хотелось позаботиться об этом ребенке, хотелось одарить миллионами комплиментов и осторожно прошептать миллионы признаний в любви. Хёнджин, никогда не отличавшийся особой склонностью к сопливым прозвищам, сам начал давать их своему ангелу, наконец понимая всех тех парочек, постоянно обнимающихся в общественных местах и не способных друг другом насытиться. Сейчас, когда это маленькое чудо стоит перед ним и смущается из-за открытого влюбленного взгляда, Хёнджин осознал свою потребность в чужом комфорте.       Прижавшись губами к чужим губам, Хёнджин сразу отстранился, ласково улыбаясь и продолжая смотреть этим «чертовски приторным взглядом, Джинни», как часто говорил Сынмин, пряча за небольшой капелькой язвительности свои покрасневшие щеки. Безмолвно отстранившись, Хёнджин повел Сынмина к дивану, усаживая его и где-то исчезая, пока тот смотрел подозрительным и ничего не понимающим взглядом. Хван и раньше вел себя… странно. Но раньше для такого поведения разрастались массивные корни, связанные с дискомфортом одного из них. Однако сейчас явных причин не было, а потому это, безусловно, насторожило младшего, хоть и не заставило его задавать вопросы. Сынмин просто стал ждать своего парня, поглядывая на окно.       Ким не любил такую погоду. Навевающая тоску и некую апатию, она словно лишала желания жить полно и красочно. Только завидев мелкие капли, люди моментально мрачнели, понимая, что планам на теплую и солнечную прогулку не суждено сбыться.       Сам Сынмин слишком часто страдал от нее. Сколько его важных встреч было отменено, потому что несостоявшийся деловой партнер оказался чересчур брезгливым и не желающим добираться до запланированного места. Но наравне с этим дождь подарил Сынмину Хёнджина. Можно сказать, что кинул ему в руки, словно извиняясь за всю неприязнь, которую проявлял к Киму до этого.       И Сынмин, считавший себя человеком довольно злопамятным, простил. Простил, потому что готов сделать все, лишь бы его любимый человек был рядом с ним всегда. Он столько признавался Хёнджину в любви, но все еще считал, что этого недостаточно. Что этого слишком мало, чтобы он мог показать всю свою привязанность к нему. Поэтому Сынмин научился говорить о своих чувствах молча. Успокаивая беспокойными ночами или готовя легкий перекус, когда Хёнджин слишком увлекается рисованием нового натюрморта. Ким научился читать эмоции своего парня, зная, когда нужно повеселить Хвана, а когда, наоборот, подарить немного тишины и умиротворения.       Ким ненавидел дождь, но это не значит, что он не был благодарен ему.       Хёнджин появился перед Сынмиом неожиданно. Утонув в своих мыслях, Ким не заметил, как Хван возник напротив, держа в руках стопку с одеждой. Все так же молча, как и до этого, старший скинул полотенце Кима, не смущаясь ни чужой наготы, ни активной борьбы Сынмина против его действий. Хёнджин все продолжал молчать, натягивая нижнее белье на своего парня и своими действиями смущая его еще больше. Младший, по праву считая себя вполне самостоятельным, отмахивался от чужих рук, но те снова возвращались к прежнему занятию. Наконец он не выдержал.       — Хван Хёнджин! — громко воскликнул он, чем, безусловно, сумел привлечь внимание сосредоточившегося парня. Тот смотрел с вопросом, ожидая продолжения и словно не понимая, с чего бы Сынмину злиться. Это заставило Кима смягчиться и продолжить уже более мягким тоном: — Джинни, тебе нужно принять душ, если ты хочешь чувствовать себя лучше. Мы попали под сильнейший ливень, а ты даже не сменил одежду. Иди, родной. Я оденусь и налью нам чай. А потом мы вместе полежим на диванчике и посмотрим какой-нибудь фильм, если хочешь.       Хёнджин просто уставился на Сынмина. Долгие секунды, показавшиеся Киму десятилетиями, Хван молчал. Молчал, пока в его взгляд не вернулась осмысленность. Он часто заморгал, когда с улицы послышался громкий раскат. Сынмин вздрогнул от неожиданности, и Хёнджин сразу же вернул все свое внимание ему.       — Минни, мне просто хочется позаботиться о тебе сегодня.       Сынмин преувеличенно закатил глаза.       — Но ты и так заботишься обо мне каждый день.       — И я не хочу, чтобы ты отвыкал от этого, — Хёнджин взял в руки широкую футболку, намереваясь надеть её на сопротивляющегося парня. — Ангел, пожалуйста. Весь день ты выглядел подавленно, и я нуждаюсь в том, чтобы окружить тебя теплом. Но если тебе действительно неприятно, то я могу перестать, — Хван засомневался и действительно прекратил попытки одеть Сынмина, будто всерьез считая, что тот когда-либо отмахнется от него.       — Нет, Джинни. Если тебе это поможет, то я готов стать на сегодня твоей личной куколкой Барби, — неожиданно для Хвана Сынмин стал более игривым, несильно потягиваясь и замирая на манер пластиковой игрушки. Внезапная перемена позабавила Хёнджина, и тот еще раз прижался к чужим губам, благодаря за этот маленький жест понимания и поддержки.       — Моя куколка? Думаю, что тебе это не подходит, — Хван все-таки надел эту злосчастную футболку, беря в руки пару новых носков, купленных в миниатюрном магазине безделушек. — Тебе подходит что-то более величественное, как думаешь? — Ким покивал головой, призывая продолжить: — Мой король?       — Нет, это слишком. Мне не нравится, — Сынмин поморщился, будто только что съел недозревший лимон. — Давай другое.       — Мой принц?       — Теперь это звучит так, словно ты подданный, целующий подол моей дорого обшитой накидки, — Сынмин сделал вид, что задумался, а после с кокетливой улыбкой продолжил: — Или целующий мои ноги, вымаливая прощение за какой-нибудь грех, — Ким начал заигрывающе водить пальчиком по чужому плечу. — Но тебе стоит знать, что я не самый милосердный человек. Тебе будет очень, очень сложно убедить меня.       Хёнджин, уже сумевший надеть Сынмину штаны, приблизился к чужому уху и прошептал лаконичное:       — Уверен, что смогу очаровать тебя, — после чего поцеловал его в это самое ухо, ненадолго прижавшись и почувствовав, как кожа под губами нагрелась. Поднявшись, он погладил щеку Сынмина, не удержавшись от небольшого щепка. — Все, милый. Я пойду в душ, а ты пока сделай нам чай.       Оставив очередной поцелуй, Хёнджин ушел, захватив с собой необходимую одежду. Он почти дошел до ванной, когда, видимо, задумавшись, случайно столкнулся с косяком. Сынмин не знал, что ему делать. Смеяться или подбежать к нему, обеспокоенно спрашивая о самочувствии. Но Хван, словно прочитав мысли, ответил на этот вопрос самостоятельно, тихо похихикав и продолжив путь.       Когда он наконец скрылся, Сынмин встал и пошел на кухню, намереваясь всё-таки заварить недавно купленный чай с мятой и мелиссой. На удивление Сынмина, Хёнджин закончил еще раньше, чем сам Ким успел положить сахар в их кружки, а потому, обернувшись, испуганно вскрикнул, увидев в проходе старшего, что манерно облокотился на косяк, о который не так давно ударился.       — Ты чего пугаешь, шут? — Ким отвернулся, считая свой вопрос не нуждающимся ответа.       — Извини, мне не хотелось тебя отвлекать, — Хёнджин же считал иначе, а потому подошел к Сынмину со спины, прижимаясь к нему и целуя в шею. — Ты выглядел так очаровательно задумчиво, что у меня бы прибавилось количество грехов, отвлеки я тебя.       — Тут ты всё-таки не прав, — Ким важно покачал головой. — Грехов прибавилось бы у меня, если бы ты позвал меня. Ты же знаешь, какой я пугливый. И я бы без раздумий кинул в тебя кружку с кипятком.       — Знаешь, ангел, я почему-то не сомневаюсь, что ты бы так и сделал, даже несмотря на всю твою ко мне любовь, — Хёнджин уложил голову на чужое плечо, драматично вздыхая. — Давай просто полежим в обнимку, а потом пойдем спать. Мне сейчас не очень хочется напрягать мозги, лишь бы понять сюжет очередного «запутанного, с огромным количеством тайн, которые распутать способен лишь умный, сильный, образованный, смазливый детективишка», — под конец Хван кого-то передразнивал, а руки, спокойно обвивавшие чужую талию, немного сжались. Не так сильно, чтобы оставить след или синяки, но достаточно ощутимо, чтобы Ким сумел почувствовать в словах Хёнджина ревнивые нотки.       — Хватит ревновать меня к актёрам, милый, — Сынмин лишь закатил глаза, не в первый раз сталкиваясь с пустой ревностью старшего. — Я просто сказал, что у того актера красивый цвет глаз, и я много раз тебе это объяснял.       — Я бы отпустил это, если бы его цвет был таким же, как у меня. Но тот факт, что у него они голубые, все портит, — Хёнджин успокоился, начиная ворчать лишь из-за своего безграничного упрямства.       Они продолжали так стоять, пока крупные капли били по стеклу окон с тихим стуком. В квартире было прохладно, несмотря на то, что весна давно вступила в силу, а буквально день назад температура перевалила за двадцать градусов выше нуля.       Парни тихо переговаривались, посмеиваясь из-за шуток младшего и из-за несуразного поведения Джисона, пригласившего их на вечеринку, организованную в честь нового места работы. Хан, безумно активная и эмоциональная белка, никак не мог определиться, чем хочет заниматься. Он сменил около десятка работ, наконец решив остановиться на продюсировании. Как говорит Джисон, он познакомился с двумя «мега-супер-перспективными-красавчиками», с которыми теперь ежедневно развлекается, придумывая музыку и тексты.       Хёнджин искренне надеется, что это не очередное мимолетное увлечение его друга.       Яркая искра в окне, и Сынмин с Хёнджином садятся на диван, накрываясь колючим пледом. Они бы давно сменили его, но это подарок матери Хвана, а потому парни относятся к нему бережно и трепетно.       Исполняя желание Хёнджина, парни сплелись конечностями, попивая ароматный чай. Они просто молчали, позволяя грохоту с улицы заполнить тишину.       Настолько неприветливую погоду предсказывали еще на несколько дней, а потому Сынмин с Хёнджином были освобождены от работы, получив персональное разрешение от директора.       Сынмин уже начал засыпать, когда Хёнджин мягко выхватил чашку из его рук и поставил на стол, привлекая чужое внимание. Ким приоткрыл один глаз, с интересом наблюдая за Хваном, нервничающим и постоянно ерзающим.       — Сынминни, — он наконец собрался с силами, и Ким обратил на него свое внимание, — ангел, мы с тобой давно знакомы и…       Хёнджин подозрительно замолчал, прикрывая глаза. Сынмин вернулся в реальность и больше не стоял на пороге между сном и явью.       — В общем, я не знаю, как сказать это красиво и как это делают остальные, но… — Хван обрел уверенность и продолжил говорить твердым, но все равно любящим тоном: — Ты знаешь, что я люблю тебя. И хочу любить тебя всю оставшуюся жизнь. И мне необходимо узнать, согласен ли ты получить от меня любовь и согласен ли безвозмездно ее дарить, — Хёнджин достал из кармана маленькую коробочку, а Сынмин внутренне умирал. Ким честно не знал, как именно закончится сегодняшний вечер. Он не ожидал такого поворота, а потому его рот комично приоткрылся от шока.       Хёнджин, уже начавший нервничать от долгого молчания, начал метать взгляд по комнате, лишь бы не смотреть на другого парня. Сынмин же привстал, сел на чужие колени и, обхватив лицо Хвана руками, заставил смотреть на себя.       — Ты знаешь мой ответ, милый. Я готов провести с тобой всю жизнь, все последующие жизни и целую вечность. Я люблю тебя, — глаза Хёнджина засветились маленькими звездами, когда Ким начал говорить. — Я согласен любить тебя и быть тобой любимым.       Сынмин прижался к чужим губам в крепком поцелуе. Мгновенно погрузившаяся в тишину комната осветилась очередным ударом молнии, напоминая о беснующейся погоде.       Именно эта беснующаяся погода соединила две нити судьбы в одну, крепкую и неразрывную.