воры нашего счастья

Сумрачное небо накрыло их головы. Сквозь грозные тёмные облака, — названные его ласковым голосом, способным подарить рядом лежащему спокойствие, «ворами нашего счастья» — сочился свет, чьи лучи рассеивались по его худым плечам, на которых оставались капли воды из озера, в котором они купались вечером, пока их родители готовили мясо на костре. Летние каникулы скоро закончатся, им снова придётся вернуться в среднюю школу гнилого в их глазах города. Он никогда не забудет, как блондинистые волосы щекотали грудь, на которой оставались чужие слезы, как слышалось от этого странного парня, что их ненавидит Бог, потому что поселил в Челябинске; тогда это казалось забавным, но сейчас, когда руки невротика так шикарны при свете луны, когда их так хочется поцеловать, он понимает, что это нихуя не смешно; чёрт, их реально ненавидит Бог. По исхудалому торсу бегают мурашки от прикосновений холодной руки Твика. В последние время Крейг мало ест. Его лучший друг тоже. Им плохо. Они живут в России. Нет, существуют. Как можно жить, когда тебе страшно за каждое своё действие, совершаемое рядом с любимым человеком? — Я тебя люблю. —, шёпот. Веки прикрывают голубые глаза брюнета, в чьих волосах запутались чужие пальцы. Юноша, лежащий неподалеку, тянет его на тёмные пряди, волнуясь, что-то бормоча про себя. До него будто и не доходят такие простые с виду, но ужасно сложные в их ситуации слова. Они до сих пор не решили встречаться, но лапают друг друга, оставаясь в статусе «лучшие друзья». Им там спокойнее. Они не против. Им хорошо. Иногда. — Дурак. —, не громко говорит Твик, смотря на него хмуро. Он такой милый. — Ты не можешь так говорить. Я же парень. Слюна, словно камень, проходит в шее, застревая на долю секунды. Шершавая смуглая кожа прикрывает гладкую светлую Твикову, оставшуюся в районе ключицы. Указательный палец мягко касается тыльной стороны ладони. ему нравится гладить его руки, лёжа на траве в двух километрах от Челябинска. В лесу они играют в прятки с теми, кого себе придумали — те гетеросексуальные парни остаются за школьными партами, за семейный столом и на центральной улице, покупая порцию куриной шаурмы, завёрнутую в сырный лаваш, который чертовки любил Твик. Сейчас они настоящие. — Я знаю что ты без ума от меня. —, улыбка. Тихий смешок заставляет улыбнуться припавшего поближе невротика, чьё тело стало покрываться мурашками. Надо подождать пока они высохнут, чтобы не было так холодно. Приподнимая хрупкую, дрожащую сейчас скорее от неприятного снижении температуры, чем от нервов, Крейг прижимает кончики её пальцев к своим губам, замечая как блондин, боясь чего-то, жмурит глаза и тихо пищит. Жаль они живут в России. — Придурок! —, смех. Окидывая взглядом лицо парня, который сейчас целовал его руку, блондин понимает, что в безопасности. Никто его не побьёт за то, как Такер нежно чмокает оледеневшие костяшки, согревая их горячим дыханием. Только сейчас. — Ну же, скажи что любишь меня. Это звучит слишком спокойно для того, как долго приходится ждать одного предложения. В сердце сидит уверенная мысль о том, что Твик любит его. Лишь малая часть заставляет тревожится тому, что возможно он слишком много думает об этом и просто навязывает эту любовь другу. Это ведь не так? Отстраняя ладонь от чужих уст, парень напрягается, на лбу появляются заметные морщинки. Брюнет снова сглатывает, наблюдая за тем, как чужой нос пропадает в его подмышке. Чувствует, как на битцепсе остаются влажные следы от мягких губ и тает, прикрывая глаза. Он уже готов заснуть. Сумрачная ночь слишком прекрасна и вряд-ли ему хотелось бы отказаться от милого лица товарища, который приподнимает своё лицо, сосредоточено осматривая голубые глаза, что светились напротив него. Его выражение лица слишком хорошо менялось с серьёзного на доброе и озадаченное. Наверное, Твик никогда не поверит, что его могли полюбить. Крейг тоже. — Крейг. — Да, Детка? Улыбнувшись, невротик забавно приподнимает светлые брови, становившись в один момент безумно счастливым. — Я тебя люблю. Их глупые лица слишком хороши. Они подходят к друг другу как никто иной и сейчас Крейг снова думает о том, как же их ненавидит Бог. — Смотри. Указательный палец Твика указывает на небо. С трудом удаётся перевести взгляд с него на тёмные крупные облака. Этим прекрасны сумерки. — М? — Они крадут наше счастье.