Самообман

      Ал-Ан думает, что привык к одиночеству. Молчаливому, изнуряющему, вечному. Вязкому и жестокому. Отрезвляющему. Много лет его окутывала тишина, к которой, казалось, он уже привык.       Как же он ошибался.       Ал-Ан думает об этом, когда Робин удаётся создать для него оболочку. Практически идеальное его личное тело с неограниченными вычислительными возможностями. Ему больше не нужно тесниться в голове у Робин, среди её назойливых, неструктурированных, хаотичных мыслей. Да, он всё ещё не слышит своих сородичей, но в этом нет ничего страшного, верно? Он же привык к тысячелетней тишине.       Ложь.       Ал-Ан осознаёт это, стоит только ей скрыться за поворотом, оставляя его за столь важной для него работой. Он вслушивается в удаляющиеся шаги, понимая, что постепенно он вновь погружается в глубины тишины. И почему-то его это пугает.       Хочется сорваться с места, заставить Робин вернуться. Заставить быть рядом с ним, пока он не закончит дела. Но она выглядела такой уставшей и измученной. В этом нет ничего удивительного. Ал-Ан попросту замучил женщину своим присутствием в её голове, а его переход в новое тело, хоть и было радостным событием, всё же сопровождалось ужасной головной болью. Ей нужно вернуться домой, на поверхность и просто отдохнуть. Он знает, что она доберётся без происшествий, поэтому через силу возвращается к работе.       Ал-Ан душит в себе порывы дойти до её жилища, когда сам поднимается на поверхность. Вместо этого просто смотрит в ночную даль, будто желал что-то рассмотреть в порывах снежной бури. Под ногами приятно продавливался и хрустел снег. Необычно такое ощущать спустя столько времени.       Ал-Ан лжёт, когда уверяет себя в том, что ему не требуется внерабочее общение с иным видом существ. Он лжёт, когда сам себе говорит о том, что он попросту соскучился по своим сородичам, которых, скорее всего, уже и не существует. В лучшем случае, они в гибернации. И он злится, понимая, что обманывает сам себя. Энергоузлы начинают светиться красным, на их поверхности появляется слизь. Естественная реакция его организма. Он чувствует, как она быстро стынет на морозе, еле заметно покалывает его кожу. Брезгливо стряхивает с груди слизь, уходя с мороза внутрь ледяной пещеры, дабы привести в порядок генератор и прочие системы. Ал-Ан, даже находясь в кубе-накопителе, старался поддерживать «жизнь» в базах Предтеч, но на тот момент его действия были слишком сильно ограничены. Поэтому работы скопилось недели на две.       А если растягивать, то данного удовольствия хватит на месяц.       И кто его «тянул за язык», когда он сказал, что хочет по-быстрому свалить с 4546B? Робин тогда просто улыбнулась и выразила свои слова поддержки. Она даже не пыталась напроситься в путешествие вместе с ним, принимая уготованную ей судьбу: ползать с пингвикрылами до тех пор, пока её не подберёт кто-то, кто принадлежит Альтерре. Может, ему заново поднять карантинный режим?       Или просто спросить, не хочет ли она отправиться вместе с ним?       Но это означает, что он будет привязываться к ней ещё сильнее. А хочет ли он связывать свою жизнь со смертным существом?       Определённо да нет.       От одной этой мысли его энергоузлы становятся необычайно зелёными.

***

      Ал-Ан проклинает себя, обещает самому себе, что это в последний раз, но знает, что это всего лишь жалкая попытка в самообман. Он движется быстрыми, резкими движениями, скачками, пересекая местность в кромешной тьме. Снежной бури сегодня нет, но трескучие морозы ударили знатно, что заставили скрыться обитателей и без того практически пустой суши в местах потеплее. Зато в бескрайнем небе появилось прекрасное северное сияние.       Оказывается, то, что можно сделать за две недели, можно растянуть на гораздо больший срок, чем он изначально предполагал.       Приближается к жилищу Робин, осторожно обходя жилое помещение и заглядывая в окно. Как и ожидал, она спит. Ему не нужно общаться с ней, хватает и того, что он просто ежедневно изредка навещает её. Просто убеждается, что она в полном порядке.       От этих объяснений ему же становится дурно. Он не мог выдать для своего же мозга что-то более рационального и правдоподобного, чем это. Это его раздражало, он краснел, спешно перебирал всеми четырьмя ногами, кружась на месте, оставляя в снегу большой кратер притоптанного снега, пока не осознавал, что создаёт слишком много шума. Ал-Ан замирает, смотрит в окно, со всем присущим ему любопытством разглядывая женщину. В ночном освещении ламп её плохо видно, но для него это не было проблемой. Своей идиотской вознёй он не разбудил, что было настоящим счастьем. Робин лишь перевернулась на другой бок, сквозь сон морщась и отключая КПК, что от её движения начал светить ей в лицо. Через пару минут она вновь спокойно засопела, черты лица разгладились, приобрели умиротворение. Понятие сна для Ал-Ана всё ещё было чем-то абстрактным, но если бы он мог зайти к ней в комнату, то с удовольствием бы узнал, что ей снится.       Мороз ощущается лишь лёгкими покалываниями на его плечах и груди, он чуть ли не вжимается в окно, ловя каждое чужое движение.       С первыми лучами солнца он покинет это место и вернётся на одну из баз Предтеч.

***

      В его лексиконе не нашлось подходящего слова, чтобы описать данную ситуацию. Зато вполне нашлось в человеческом.       Сталкерство.       И самообман.       Хотя Ал-Ан уже устал врать самому себе, поэтому, забыв про рациональный ум и прочее присущее его роду, вновь двигается сквозь заснеженные и заледеневшие дали. Ал-Ан отлично знает, где сейчас Робин. Она любезно не мешается, не лезет к нему под руку, думая, что он занят чем-то важным. Вместо этого она и в правду ползает вокруг пингвикрылов, собирая о них всё больше и больше данных в свой КПК. Сканеры давали только первичную или уже известную людям информацию. Остальное нужно было добывать ксенобиологам самостоятельно.       Вот и сейчас Ал-Ан наблюдает, как она сидит рядом со своим Лисом поодаль от большой стаи птиц, вновь что-то вбивая в КПК. Пингвикрылы уже не обращали на неё никакого внимания. Он теперь понимает, на сколько она любит свою работу, раз ради каких-то обычных наземных животных она готова торчать по несколько часов на таком холоде. И мысленно он переживает за неё, понимая, что скоро она будет «до победного» следить за снежными сталкерами, а затем и вовсе будут левиафаны. Но навряд ли он сможет убедить её в том, что это не стоит стольких рисков.       Робин поворачивается в его сторону, будто знала, где он находится. Ал-Ан на миг замирает, делает несколько осторожных шагов назад, будто желая скрыться с её поля зрения. Она видит его, она машет ему. Он осторожно кивает, и, зная, что она этого не увидит, вяло махая рукой в ответ. Какой позор.       Она быстро вскакивает на Лиса, разворачиваясь и направляясь в его сторону, быстро сокращая расстояние. Ал-Ан с лёгкостью мог убежать, но было ли это разумным решением?       Робин резко останавливается сзади него, будто отрезая пути отступления. Ал-Ан смотрит на неё. Она шумно выдыхает через рот, выпуская белое облачко, отпускает руль транспорта, смотрит на него в ответ не менее внимательным взглядом.       — Что-то случилось? — спрашивает Ал-Ан, старательно, не обращая внимание, на то, как стремительно меняется свет его энергоузлов.       — Это у тебя надо спросить, что случилось, Алан, — Робин неопределённо повела плечами, её лицо засияло от пришедшей к ней в голову идеи. — Давай ко мне домой, там всё обсудим. А то я замёрзла, как собака.       Ал-Ан соглашается, следует за её Лисом, случайно спугивая пингвикрыликов. Взрослые особи раздражённо пооткрывали рты, стараясь нагнать нарушителей спокойствия, но они быстро остались далеко позади.       Робин резво ссаживается с транспорта, открывает дверь в своё жилище, приглашающим жестом предлагает ему зайти первым. Ал-Ан не противится, иначе его действия будут только остужать помещение, сильно наклоняется, забираясь внутрь. Человеческие жилища ему казались слишком маленькими, в полный рост он мог встать только внутри больших комнат. Робин что-то бурчит себе под нос, закрывая дверь и заходя следом за ним. Стягивает с себя перчатки, осторожно разминая подмёрзшие пальцы. Её утеплённый костюм достаточно хорош, но его явно не хватает на столь долгие прогулки.       — Не стой столбом, — она безобидно похлопывает его по крупу, следуя вглубь своей базы.       Робин готовит себе в автомате кофе. Она и раньше его пила, поэтому Ал-Ан отлично помнил его вкус. Горький, с нарочито сильным, искусственным ароматом и продолжительным кисловатым послевкусием.       Он садится прямо на пол в её спальне, подгибая под себя ноги, теснится между стеной и её двуспальной кроватью. Наблюдает. Женщина забирает свой кофе, садится на вращающийся стул, смотрит в окно. В то самое, через которое он наблюдает за ней по ночам.       — Признавайся, это ты по ночам приходишь? — прямо в лоб спрашивает она, будто в этом нет ничего такого.       — Прихожу куда? — Ал-Ан наклоняет голову в бок, притворяясь дурачком.       — К окну. Когда погода хорошая, на утро там остаются следы. Поверь мне, я не зря свой хлеб ем, и я знаю, как отличить твои следы от следов иных существ, — он и не хотел пытаться прикрыться обитателями суши. — Да и твою фигуру я несколько раз замечала, пока изучала пингвикрылов.       Он склоняет голову, тем самым обозначив своё поражение. Робин с удивлением смотрит на него. До чёртиков притихший и растерянный. Ал-Ан всегда был немногословен, но он хотя бы выставлял границы, когда его спрашивали о чём-то неудобном. Например, о его далёком прошлом. А сейчас…       — Ох, Алан, ты можешь рассказать мне про всё, что тебя тревожит.       Робин подрывается со своего места, подтаскивает стул ближе к нему, всё ещё держа кружку с недопитым кофе, готовая выслушать всё, что он скажет. Ал-Ан долгим взглядом изучает её, прежде чем слабо кивнуть.       — Я чувствую себя одиноко, но пытаюсь убедить себя в обратном, от чего мне становится лишь хуже. Я ощущаю по отношению к тебе сильную привязанность и от осознания этого мне становится дурно. Я…       Ал-Ан умолк, не зная, как правильно выразиться. Предтечи не слишком часто испытывают нечто подобное, поэтому для него нормально повторяться и долго-долго обдумывать, прежде чем что-то сказать.       Но договорить ему не дают. Робин мягко и понимающе улыбнулась, осторожно положив свободную руку ему на голову. Она не торопит его с ответом. Ал-Ан смотрит на неё с непониманием, в ответ тянет руку к её голове, слабо ощущая поток её сознания. Чувствуется умиротворение и покой, а с его души будто падает камень. Он не хотел услышать своих сородичей также сильно, как её и её мысли.       Она доверяет ему. Она доверяет ему, отвратительнейшему напарнику и другу, что ещё умудрился запутаться в собственных чувствах и их нерациональности.       Робин обнимает его, говорит про то, что испытывать какие-либо эмоции и чувства — это не плохо. Это правильно, это естественно. Ал-Ан вслушивается, будто впервые слышит об этом. Объятия для него тоже являются чем-то непонятным, но он впервые за это время, без вранья и самообмана готов признать, что ему нравится.       Ал-Ан обязательно честно расскажет ей всё, что он думает.