Одуванчик.

Киллер закусывает язык, сдерживая дикий кашель, сжимает ладонями грудную клетку, дёргает ребра в судорожных движениях. Смотрит в зеркало, кривится при виде расстущего цветника под ребрами, прямо на душе. Как сорняки, проросли цветы, как сорняк проросла любовь. Не такая как обычно, Киллер понимает. Это тебе не ЛВ, не забавляющееся убийства, которые приносят сумасшествие и поддерживающие крики Чары где-то в голове. Где-то приглушённые, больше похожи на слабый отклик души. Души, в которой проросли одуванчики. Это раздражает, Киллер сжимает ребра руками, другой выдергивая растения. Больно, до ужаса, должно быть больно. Но, по забавным обстоятельствам, боли Киллер не чувствует. Только слабо палящее жжение в душе, горечь от сладкого запаха одуванчиков и злость. Злость на самого себя, на золотые глаза, на чужую улыбку, руки, одежду, на все. Киллер умирает, Киллер плачет ненавистью, Киллер выкашливает цветы с кусками и осколками души, от частого вырывания растений. У Киллера настоящая душа наружу, так почему эти цветы выросли в середине грудины, внутри, в ребрах. Почему он выкашливает частички бледного цвета, похожие на частички души нормального монстра? Дрим его чертов Кошмар, даже если его Босс является настоящим Кошмаром. Дрим снится ему, преследует в голове, в мыслях, поселился в сердце и сознании. Очаровал своим видом, чертова валькирия. Киллер голоден до этого взгляда, поэтому каждый раз кидается в прямой бой на Дрима, противореча приказу Босса не встревать. Нет, о, нет, если он не встретит этот холодный взгляд его личной валькирии, он умрет, цветы разрастаются в ребрах. Киллер раздражённо вырывает их, выкидывая в реку, пока он на одиночной миссии в негативном мире. Босс не должен узнать об этом чертовом растении, об этом гребанном сорняке, об этой проблеме. Киллер встречается с золотыми глазами и теряется. Все выходит из под контроля. Отражает стрелу, ловит другой рукой вторую, защищая Найтмера, вырывает ее небрежным жестом и откидывает в сторону, загибаясь в кашле. Зажимает ладонью рот, по языку скользит бутон одуванчика. Киллер сжимает его в ладони, небрежно вытирая кровь запястьем, и поднимая взгляд на растерявшегося Дрима. Поднимает нож, скалится и бросается в атаку. В конце боя небрежно кидая под чужие ноги бутон цветка, а потом оскалившись, посмеивается, уходя следом за Найтмером. Дышать сложно, все ребра заполонили одуванчики, кажеться исцелить от этой заразы его ни один врач не сможет, что правда. Теплое предвкушение сворачивается где-то наверху, в районе груди. А возможно это просто цветы готовятся спать, сворачивая свои бутоны. Киллер раздражённо сжимает лицо, царапает линии слез, выцарапывает повторные следы, судорожно вырывает растения которые проросли до самой шеи. Дышать становится сложнее, Киллер все чаще молчит, все чаще остается в своей комнате, все чаще просто задыхается, раздраженный от отсутствия воздуха, который необходим душе. Это странно верно? Они же скелеты. Киллер раздражённо скребёт обратную сторону ребер, чувствуя дикое жжение от следов вырванных цветов. Он кидает в дверь светильник, когда к нему постучались, рявкая хриплым голосом чтобы отвалили. Киллер не хочет думать как умудрился дать этому выход, он не будет делать ничего чтобы получить взаимность, это тупо! Какая взаимность, да, его заводит вид хладнокровного Дрима, он обожает холодные золотые зрачки, блестящие презрением. Но он не сможет жить с хранителем. Он не сможет принять его взаимность, если таковая есть. Так что нет, Киллер просто сидит в своей комнате, медленно загибается, выползает на миссии по приказу Босса. Мастерски скрывает свое состояние от Найтмера, молит звёзды и солнце о быстрой смерти, потому что его заебало кашлять цветами и вырывать их из грудины. Чертово жжение уже доебало его в край, а проростающие по новой одуванчики ни капли не спасают ситуацию. Киллер раздражённо рычит, выплевывая бутоны цветов к чужим светлым ботинкам. Смотрит в золотые холодные зрачки, видит пораженно распахнутые глаза, сам ответно широко скалится. Ему не нужна эта ебланистая жалость. Убийца идёт на ковер к Найтмеру, широко ухмыляясь и говорить что у него ханахаки уже как месяц, и просит убить его, ибо раздражение настолько велико, что Киллер сам готов повеситься. Найтмер отказывает, сочувственно окидывая его взглядом. Киллер скалится, рыча. Сочувствие? Жалость? Да в жопу их себе засуньте! Это раздражает, бесит, Киллер кидается на Дрима как дикая бешенная собака, не обращая внимания на сломанные кости и царапины. Какая разница? Он не чувствует боль! Дрим смотрит, Дрим наблюдает. Киллер скалится, Киллер выплевывает цветы и откровенно хохочет в чужое лицо. Даже если он сдохнет, он не прогнется под него. Даже если Дрим несёт теплое счастье в груди.