Purge

Все начинается довольно буднично. Почти так же, как и всегда. Возможно, день за днем ничего действительно не меняется. Чимин идет мимо кухни, из которой доносятся весьма очевидные для этого времени суток звуки — Юнги и Чонгук колдуют над ужином. Множество запахов наполняет воздух. Сегодня вечером по-особенному уютно: включен обогреватель, но даже так все надели на себя джемперы из мягкой ткани. Намджун вернулся из студии и принес с собой вкуснейшее на вид печенье. Эта новость сразу же собрала вокруг лидера порядочную толпу. Когда постоянно ограничиваешь себя здоровой пищей, иногда до ужаса хочется чего-нибудь максимально вредного. Эта суета, образовавшаяся вокруг выпечки, позволила Чимину незаметно сбежать. Он мог бы признаться во всем честно. Ведь диета — это вещь почти что обыденная для артиста, и, само собой, к его проблеме все отнеслись бы с пониманием. Однако, что-то незримое, но ужасно давящее внутри, побуждало парня держать подобное в тайне. Чимин беспокоился. Вдруг, если рассказать, остальные попытаются его отговорить? Пока что он достал телефон и, пытаясь отвлечься, начал просматривать фотографии. Их здесь огромное множество. Некоторые — совместные с Тэхёном. Со свиданий или просто будничные. Есть снимки, сделанные во время поездок. Особенная категория — фото под грифом «секретно». Например, изображения Чонгука с утренними отеками на лице или растрепанные волосы Сокджина. В галерее можно найти Хосока, который танцует, и Юнги, вырубившегося на диване. Есть даже снимки, на которых запечатлен Намджун, сидящий в наушниках в студии. Он был слишком сосредоточен, чтобы увидеть стоящего в проходе Чимина. Как правило, просмотр фотографий поднимал парню настроение, но прямо сейчас все было совсем наоборот. Чимину страшно захотелось удалить те, на которых есть он сам — с корпоративного ужина или бранча. Но он понимал, что так нельзя. Несмотря на то, что ненависть к себе сейчас просто зашкаливала, воспоминания были дороже. Чимин провел пальцем вверх-вниз по боковой панели телефона. Под подушечками ощутимо выделялась кнопка увеличения и уменьшения звука. Сейчас парень надеялся, что ужин не будет слишком вычурным и обильным, ведь в последнее время все налаживается: помимо танцев он взял на себя дополнительные часы тренировок. Внезапно Чонгук не слишком любезно плюхнулся на диван рядом, а Чимин тут же нажал кнопку блокировки экрана и убрал смартфон в карман своих спортивных штанов. Некоторые из фотографий он никому не показывал — они были сделаны без разрешения. — Меня выгнали с кухни, — пожаловался Чонгук, раздосадовано прикрывая лицо рукой. Чимин каждый раз старался перебороть себя, но не мог не завидовать своему младшему. Если бы он от природы был более мускулистым, как, например, Чонгук или Джин, набирать вес было бы не так страшно. Однако, к сожалению, генетика диктовала свои правила, и все набранные килограммы чаще превращались в «детскую припухлость». — Юнги-хён сказал, что я его не слушаю. На заднем плане ненавязчиво мерцал телевизор, возвращая из омута мыслей в реальность. Чимин натянуто улыбнулся. — Что вы там готовите? — спросил он. Чонгук слегка нахмурился, задумавшись. — Эм... На самом деле, я не уверен... Я просто выполнял поручения. Или вроде того. Тревога, подобно волне, начала накрывать Чимина. Он пальцами смял рукава своей одежды, пытаясь избавиться от страха, который сковал все в районе желудка. Трудно сказать, когда этот страх появился. Должно быть, еще в средней школе, ведь именно тогда учителя танцев стали более строго относиться к его внешности. Нахлынувший на лицо холод быстро сменился румянцем, и парень резко выпрямился, поднимаясь с дивана. Он сделал это так быстро, словно обжегся об его поверхность. К счастью, Чонгук редко требовал объяснений. Он едва посмотрел на Чимина, который в ту же минуту покинул комнату, заламывая себе руки с таким усердием, будто пытался выжать из них всю жидкость или переломать все кости. Он так боится, но чего? Набрать вес? Возможно. Иногда все в порядке, и можно даже съесть полноценный обед (а может даже чуть больше). Только после этого сокрушительной лавиной наваливается чувство вины. Такие дни обычно заканчиваются тем, что Чимин делает под сотню отжиманий при тусклом свете своей спальни. После — двести прыжков в высоту. Даже если это совершенно не помогает. Однако прямо сейчас он решил посмотреть, что же сегодня дозволяет съесть выбранная им диета. Чимин быстро перелистывает страницы блокнота, не обращая внимание на количество красных отметок, обозначающих неудачи. Собственный почерк — беспорядочный и неразборчивый — ведь большинство записей парень делал при отвратительном освещении в ванных комнатах за считанные минуты до начала очередного музыкального шоу. Некоторые слова и вовсе плывут пятнами — здесь на страницы попадали капли слез. Алых чернил все больше и больше. Чимину становится паршиво. Сегодняшняя страница пуста. Предполагается, что сегодня нельзя есть ни крошки — Чимин пытается устраивать себе голодовки в неделю. Но каждый раз обманывает себя, придумывая правила, которым сам не в состоянии следовать. Красная ручка отрывисто царапает бумагу — переполненное злостью, появляется напоминание о том, что нужно приложить больше усилий, чтобы стать лучше. Ведь сейчас есть абсолютно все шансы, чтобы исправиться. И тут Чимина осеняет. Он записывает пришедшую так внезапно идею, и чувствует при этом, как часть груза спадает с плеч. Да, этот путь опасен. Но при этом, он куда эффективнее. И теперь парень уверен, что будет действовать без малейших колебаний, чтобы все исправить. В конце концов, это ведь всего лишь диета. За закрытой дверью раздается голос — это Тэхен зовет всех к ужину. Чимин закрывает блокнот и засовывает его обратно под матрас, убедившись перед этим, что чернила высохли и не размажутся по странице. Выходя в коридор, он почувствовал себя немного лучше. Мягкими шагами он ступал по полу, а на лице даже появилась улыбка. Все действительно налаживается. Остальные уже собрались и приветствуют его, попутно вручая тарелку с едой. Сегодня в меню — кимбап. Его, вероятно, приготовили из всего, что оставалось в холодильнике. Чимин сел на свое место, положив ладони по обе стороны от тарелки. — Ешь, пока горячее, Чимин, — заботливо напоминает Сокджин, ставя еще одну тарелку перед Чонгуком. Затем его ладонь ненадолго задерживается на плече младшего. — Юнги усердно готовил эту... мешанину. Сидящий рядом Юнги тут же громко выражает свое возмущение. Возможно Чимин вернется, чтобы взять вторую порцию. Он расслаблен, поэтому совсем не следит за тем, что кладет себе в тарелку чуть больше нужного. Все будет хорошо. Ведь всегда можно найти выход даже из самого ужасного положения. Под матрасом все еще лежит записная книжка. Послание, которое Чимин написал в ней для самого себя, никак не выходит из головы, пока тело вновь и вновь с наслаждением поглощает еду. В послании указано: «очиститься». И, само собой, все, что написано в блокноте, подлежит исполнению.