on your knees, Jing Yuan.

— Не забудь о том, что тебя попросили поприсутствовать на тренировке новобранцев завтра утром, Яньцин, — названный юноша, идущий в ногу с бывшим учителем, лишь кивает, пытаясь скрыть вырывающийся зевок. — Ступай. Цзин Юань замедляет свой шаг, наблюдая за тем, как часть охраны, сопровождающей его и лейтенанта, остается позади него, а другая следует за Яньцином до его покоев. Очередной день их службы на благо Лофу Сяньчжоу неминуемо подошел к концу, означая необходимость освободить сознание от мыслей и отправиться на заслуженный ночной отдых. Цзин Юань дожидается, пока юноша скроется за поворотом, и поворачивается направо, направляясь в другой коридор, ведущий в обыкновенно закрытую для посетителей часть строения. Когда перед лицом появляются массивные двери, скрывающие за собой личные покои генерала Облачных рыцарей, мужчина коротко кивает охране — этого жеста хватает, чтобы трое мужчин поклонились генералу и удалились. Цзин Юань остался один. И от этого ему нисколько не было легче. Если в остальные дни одиночество позволяло генералу вдохнуть полной грудью и выдохнуть, отпуская ненужные переживания хотя бы на несколько часов, которые он проведет в мягкой постели, то сегодня все было иначе. Именно в этот момент у него даже рука не тянулась отворить дверь и зайти в пространство, вообще-то целиком и полностью принадлежащее ему. От этой двери — от того, кто ждал его за ней — исходили почти осязаемые волны опасности. Цзин Юань впитывал их кожей. В голове держалась лишь одна мысль: «Пути назад нет. Он знает, что я здесь, точно так же, как и я знаю, что он ждет меня.» — своими же мыслями бьет себе под дых. Добивает осознанием того, что более тянуть нельзя. Коротко оглянувшись, Цзин Юань тянет на себя тяжелую дверь и входит в личную комнату, позволяя пути к отступлению с грохотом закрыться. Глаза, неспособные так быстро привыкнуть к полумраку, генералу приходится сощурить, чтобы разглядеть хотя бы размытые силуэты мебели и декора. Ничего лишнего — всё как обычно. И даже так, генерал не позволяет себе расслабиться. Он точно здесь. Словно желая получить подтверждение этого, Цзин Юань проходит дальше, собственноручно избавляя себя от элементов брони, оставляя ее на выделенной для этого деревянной стойке. — Я знаю, что ты здесь, — наконец выдыхает мужчина, расслабляя мышцы лица, но все еще улыбаясь. Легко, лениво, как-то плавно даже. Вызывающе для невидимого пока что противника, присутствие которого оседает пеплом на постепенно обнажаемой коже Цзин Юаня. — Блэйд. Где-то позади слышится смешок. Холодный, с явным отзвуком насмешки — как и всегда. В каждом его действии, слове и звуке всегда оставалась какая-то издевка, предназначенная только для генерала. Будь они равны или находясь на низшей и высшей ступени общества, эта деталь оставалась неизменной. Только Блэйд, бывший Рыцарь, а ныне охотник за Стеллароном позволял себе подобную дерзость по отношению к тому, с чьим гневом шутить не вздумал бы и самый отчаянный проходимец в Лофу. Он не стоял все это время позади. Одна мысль об этом вызывает какое-то глухое и праведное восхищение бывшим великим мечником, его неизменным умением передвигаться так тихо, что даже Цзин Юань порой не в силах его отследить. — Я вернулся, — охотник складывает руки на груди, заламывая брови в еще более мерзкой издевке, пусть даже и немой. Цзин Юань губы поджимает, заставляя себя не поворачиваться к нему лицом. Не сейчас. — И мне пришлось изрядно попотеть, чтобы попасть к тебе. Ты кое-что мне задолжал, Цзин Юань. Блэйд оказывается ближе дозволенного слишком быстро. Его цепкая хватка ложится на плечи генерала, пока сам темноволосый размеренно шепчет ему на ухо, чувствуя, как напрягаются под его ладонями мышцы Цзин Юаня. Однажды ему уже приходилось испытывать на себе ту ужасающую силу, что они в себе таят — однако сегодня ситуация была совсем иной, а тот день служил лишь приятным воспоминанием. И приятным дополнением к осознанию того, что подобная мощь, скрытая в теле генерала, подчиняется ему прямо здесь и сейчас. — Ты ведь помнишь? — Блэйд склоняет голову, ведет кончиком носа по щеке светловолосого, немного поздно понимая, что тот даже не дышит. — Впрочем, это не так важно. Ты можешь врать себе, Цзин Юань, но твое присутствие здесь говорит само за себя. Цзин Юань почти судорожно сглатывает. То, как этот подлец говорит с ним, не оставляет ему никакого выбора. От голоса Блэйда у него почти что поджилки трясутся, а внутри нарастает неясное пока напряжение, сковывая конечности. И пусть так быть не должно, пусть Цзин Юань не должен забывать о том, кем является он сам и кто стоит перед ним… Он ждал слишком долго. Генерал сам поворачивается к преступнику лицом, позволяя себе заглянуть в его глаза. И лучше бы он этого не делал — в глубине чужих глаз он четко видит свое распятие. Это его конец, самый постыдный грех и самая страшная тайна. Он смирился с этим и позволил себе впутаться в эту мутную связь. — На колени. Цзин Юань закрывает глаза на выдохе. Сердце пропускает удар. Он не подает виду, что у него даже руки мелко потряхивает, а пальцы ног от чего-то стремительно немеют. Он почти чувствует сладкую боль в коленях, хотя еще даже не исполнил приказ, не опустился. Внутри него противостояние исключительно дикое, для него самого даже слишком интимное — поддаться желанию и позволить Блэйду руководить, или же… Янтарный взгляд генерала упирается прямо в охотника. Блэйд скалится, изгибая бровь и явно собираясь отвесить очередную моральную пощечину — для Цзин Юаня подобное иначе и не наречешь, учитывая всю его гордость, не только присущую высокому чину, но и его личную. Но генерал его удивляет. Отвернувшись вновь, он медленно опускается на колени, упираясь ладонями в них же. Блэйд дразняще обходит его, останавливаясь вновь перед Цзин Юанем, встречаясь с ним взглядом теперь напрямую. И это нечто исключительное. Нечто, за что Блэйд снова отдал бы свою жизнь — настолько вставляет от возможности смотреть на великого «Дремлющего генерала» сверху вниз. Видеть, как с его лица исчезает привычная улыбка, а во взгляде загорается что-то ему совершенно несвойственное, потустороннее. Манящее, но не сильнее все еще висящего в атмосфере соблазна. Стереть его достоинство в прах, растоптать уверенность, заставить подчиниться и позорно умолять. Заставить Цзин Юаня забыть обо всем кроме самого Блэйда и его единственной цели на эту ночь, которую провести ему суждено с чьим-то ночным кошмаром во плоти. Блэйд хмыкает, понимая, что взгляд Цзин Юаня тверд. Мужчина протягивает руку, оглаживает мягкую кожу щеки и резко хлопает по ней — то не пощечина, а скорее еще более унизительный шлепок. Словно бы генерал перед ним был всего лишь послушной псиной, которую хозяин в своей манере хвалит за подобающее поведение. И даже так Цзин Юань взгляда не отводит. Его взгляд непроницаемый абсолютно, будто бы он собирается не на охотника смотреть, а сквозь него. — Хороший мальчик, — большой палец оттягивает нижнюю губу генерала, обнажая ряд ровных зубов. Когда-то давно Блэйд мечтал их выбить. Сейчас все еще желания направлены скорее на манящие бледные губы, которые хочется увидеть опухшими и раскрасневшимися. — Не притворяйся, что ты не знаешь, что именно я имел в виду тогда. Цзин Юань знает. Знает так хорошо, что его пробивает током и он облизывает губы, ощущая, что они пересохли. В горле ситуация и того хуже. Он опускает взгляд вниз, а после поднимает вновь на охотника, словно бы что-то решив. Если Блэйд хочет сломать его, то ему придется постараться. Потому что даже стоя на коленях и собираясь отсосать ему, Цзин Юань сохраняет лицо. Сохранит до конца. И все же, Блэйда клинит. Он точно сходит с ума — иначе ему трудно поверить в то, что это Цзин Юань прижимается лицом к его бедру, прикрывая глаза. Улыбаясь. Та самая чертова улыбка, которую хочется стереть с его лица, запретить ему быть уверенным в себе настолько, чтобы расслабляться в подобной ситуации. А тот щекой трется недолго в опасной близости от паха, пока ладони медленно от колен охотника приближаются к кромке верхней одежды, забираясь под нее. Словно бы он уже делал это когда-то, генерал находит одними пальцами незамысловатое крепление, расслабляя пояс брюк и стягивая их вниз. Блэйд поджимает губы теперь уже сам. Хмурится. Потому что Цзин Юань явно задумал вести в этой идиотской игре, чего допустить охотник не мог. Не хотел. И даже если все же хотел — не сейчас. Блэйд дожидается, пока сам генерал стянет вслед за брюками нижнее белье, окажется лицом в непосредственной близости от полувозбужденного члена охотника. — Ты решил поспать, Цзин Юань? — усмехается Блэйд, пока запускает одним резким движением пальцы в лохматую серебристую гриву, грубо подтягивая голову генерала ближе. Тот шипит, но не отвечает. Так забавно терпит. Темноволосый наблюдает за тем, как от легкой боли заламываются светлые брови. Тянет сильнее, чтобы Цзин Юань наконец приблизил их к тому, зачем Блэйд и пришел. Цзин Юань горячо выдыхает, опаляя чувствительную плоть члена, наблюдая за тем, как постепенно возбуждение накатывает на охотника. И он никогда себе не признается, что его завораживает зрелище того, как постепенно вздуваются венки на члене, делая плоть рельефной. Генерал обхватывает пальцами крепкие бедра Блэйда и касается члена губами, размыкает их, чтобы провести вслед языком. Неторопливо — слишком опасно для их ситуации. Блэйд выдыхает шумно, выдает некую свою взволнованность и все еще терпит, дожидается, пока генерал сам не откроет рот шире, вбирая в него сочащуюся предсеменем головку. Это срабатывает, как красная тряпка для быка. Темноволосый охотник запускает пальцы второй руки в волосы с другой стороны головы Цзин Юаня и грубо подтаскивает ближе — буквально натягивает его горлом на член. Цзин Юань давится. Он быстро-быстро моргает, пытаясь сдержать неприятный позыв от яркого ощущения того, как головка члена упирается в заднюю стенку горла и раздражает чувствительную слизистую. Он старательно дышит носом, оставляет синяки на бедрах Блэйда и даже не думает предпринять попытку отстраниться. Из этого столкновения — даже если теперь оно исключительно интимное — он выйдет с высоко поднятой головой. Даже если при этом он будет точно понимать, что его столь грязно оттрахали в рот. Генерал слегка вертит головой, совсем немного меняя положение члена, все же рискующего стать причиной его смерти от нехватки воздуха. Его лицо краснеет, а в уголках глаз собираются слезы, которые тот стремительно смаргивает, слыша усмешку сверху, за которой Блэйд срывается на глухой стон. Даже он, такой мерзавец, не смог бы соврать сейчас, промолчав о том, как это чертовски приятно. Потому что он губы кусает, лишь бы не сдаться первым, не застонать в голос от того, как гладкие и эластичные стенки сокращаются от нехватки воздуха владельца, сжимая член, каждую его выпирающую от напряжения вену. Блэйд оттаскивает Цзин Юаня от себя так же резко, как и притянул ранее. Он дышит тяжело, наблюдая за тем, как генерал заходится глухим кашлем, хмурится. Цзин Юань борется с желанием утереть текущую по подбородку и уже начинающую капать слюну, но не успевает, лишь ловит себя на мысли, что его план рушится на глазах. Пальцы Блэйда сжимают его горло, пока вторая вновь тянет ближе, заставляя раскрыть рот и обхватить скользкий от слюны член, вбирая вновь по самую глотку. Он более не держит его так долго, но фиксирует голову в одном положении, пока отрывистыми движениями бедер толкается в рот Цзин Юаня. — Что… Планируешь потерять сознание? — слова Блэйда отрезвляют. Светловолосый хватается за его бедра крепче, стойко терпит каждый грубый толчок, каждое проникновение твердого члена еще глубже. Рефлекторно сглатывает, сдавливая его и несколько неожиданно улавливая рычащий стон, прокатившийся по помещению от этого действия. Блэйд словно звереет — в прямом смысле того слова дуреет от узости, от давления на столь восприимчивую к ласкам плоть. Цзин Юань старается расслабить горло. Плюет на то, что весь перепачкан в слюне и смазке, смотрит на Блэйда снизу вверх. Встреча их взглядом неминуемо означает нечто ужасное — слишком развратно это ощущается. Блэйд готов на задней стороне век выбить себе картину того, как Цзин Юань смотрит на него, принимая член в рот так глубоко, как только может. Его выдержка кончается именно в эти моменты. Он натягивает генерала горлом на свой член и заставляет его замереть, сжимая его шею так сильно, словно бы этот секс должен стать их последним. По комнате генерала прокатывается звучный стон — Блэйд кончает, чувствуя, как сокращаются мышцы, как Цзин Юань наконец пытается отстраниться, чтобы не подавиться спермой окончательно. Блэйд отпускает его шею, тянет за волосы назад и наблюдает за тем, как мутный взгляд генерала поднимается к нему. Цзин Юань выпускает член изо рта, даже не сопротивляясь, когда Блэйд пальцами прижимает его к чужой щеке, пачкая лицо семенем. — Успел подумать о том, какой позорной сочли бы твою смерть, найди тебя здесь удушенным и со спермой на лице? — Блэйд откровенно издевается. Только вот явно не ожидает того, что Цзинь Юань улыбнется. Не так, как обычно. Настолько откровенно, что Блэйда передергивает. Генерал улыбается, облизывает действительно чрезмерно опухшие и покрасневшие губы, собирает семя с уголков губ и глотает. И это, черт подери, Блэйд еще не раз вспомнит, увидит во сне — в кошмаре, которым ему теперь будет казаться каждый день до новой возможности усадить Цзин Юаня на колени. Он разглядывает его, чтобы запомнить этот вид — наливающиеся синяки на шее, растрепанные волосы, перемазанное в телесных жидкостях лицо и странная улыбка. — Успел подумать о том, что ты преувеличил силу своей угрозы, — хмыкает Цзин Юань. Он ни за что не покажет, насколько сильно у него трясутся руки, дерет горло и стоит собственный член. Ни за что. Он поднимается с колен, на негнущихся ногах идет к небольшой тумбе с чистым полотенцем, которым утирает все вязкое с собственного лица, с брезгливостью осознавая, что лишь втирает это в кожу. Ему нужно как можно скорее умыться. — Но я дам тебе еще один шанс попробовать исполнить ее. Блэйд не удерживает себя от гулкого смеха. Он в пару шагов подбирается ближе к генералу и протягивает руку, чтобы сжать пальцами его подбородок, повернуть к себе. Первый и последний их поцелуй этой ночью выходит слишком грязным. Они сталкиваются зубами, сплетают языки и дышат друг другом, взаимной любовью-ненавистью, рожденной давным-давно, но исправно процветающей. — На этот раз я поймаю тебя раньше, чем ты вернешься, — низко шепчет Цзин Юань в поцелуй, прямо перед тем, как Блэйд растворится в ночи.