***
Чонгук появился в их поселении полтора года назад. Будучи совершенно один, не связанный ни с кем кровными узами, даже пусть и самыми дальними. Он просто купил старый домик у побережья, планируя осесть в их тихом, красивом месте, достаточно отдалённом от шумного города, и просто тихо и спокойно жить. Чонгук всегда хотел жить возле моря, а тут такая удача подвернулась: старый дом. Не такой, чтобы только под снос, а очень даже пригодный для жизни, но, конечно с обязательным ремонтом под собственные нужды. Чонгук был писателем, попутно подрабатывая редактурой и переводом текстов. Больших денег у него не было — хоть и выпустил пару книг, но в один ряд с известными мэтрами литературы ему пока ещё точно рано было становиться. Да он и не стремился. Зато очень стремился к жизни на природе и в тишине. Способствует творчеству, знаете ли. Да и просто очень любил море. Красивый, длинноволосый брюнет с нежным румянцем на молочной коже. Молочной, конечно, в сравнении со здешними жителями. Кожей, которая ещё когда он был ребёнком, вызывала восторг у всех, кто видел его. Брюнет с вьющимися волосами и ярким взглядом; таким глубоким, словно самая тёмная и дальняя галактика на небе, отливающая мириадами звёзд. С детской непосредственностью на лице и мягкими щёчками. Достаточно высокий, чтобы почти доставать по росту до альф. И достаточно низкий и нежный в своей необычной силе, чтобы быть похожим на омегу. Чонгук был гаммой. Чонгук принёс с собой аромат солёной воды, тёплого песка, поющих ракушек и акаций, цветущих в жаркий летний день. Непохожий ни на кого из тех, кого Тэхён встречал раньше, он очаровывал и пленял. Большинство жителей — своей внешностью и обаянием. Тэхёна — тем, что с первого взгляда альфа ощутил, что не сможет прожить без этого человека. Словно его внутренняя сущность почувствовала «своё», дав понять человеческому началу, что никто и никогда больше не будет значить для альфы столько, сколько этот человек. Чонгук сводил его с ума. Потому что вёл себя как альфа, но выглядел всё же, скорее, как омега. Пах, как его омега. Заставлял сердце Тэхёна неистово биться о рёбра, и просачивался ему в ДНК одними своими феромонами, потому что омега Чонгук был совершенно точно создан для него. Проблема была в том, что Чонгук омегой не был. Не хотел. Даже не так… Чонгук не умел быть омегой. Всю его жизнь, родители воспитывали его как альфу, прекрасно понимая при этом, что Чонгук может стать кем захочет. И вроде бы и не давили на него, но в семье Чонгука уже было три старших сына-омеги. И отец уж очень хотел альфу. А Чонгук? Чонгук пошёл у него на поводу. Он ведь был ещё ребёнком. Много спорта, занятий «делами отца и сына-альфы», обсуждения гона и омежек. Конечно, папа-омега рассказал Чонгуку и про течку. Та даже случалась у него пару раз, но Чонгук быстро охладел к перспективе крючиться в судорогах от желания сесть на чужой член. Так и жил все эти годы, не сильно печалясь по поводу спящей омежьей сущности. Ему вполне удобно было быть альфой. Возможно, конечно, всё дело было в том, что он за всю свою жизнь ещё не встретил «того самого». До того дня, пока не столкнулся с Тэхёном на входе в местный строительный магазин. Тэхён нёс с собой запах мшистой поляны, поросшей кустиками брусники, солнечных лучей и леса. Того самого, что растёт с северной стороны их поселения, и упирается в прибрежную зону. Уже тогда, стоя возле разъезжающихся дверей, пока они гипнотизировали друг друга взглядами, Чонгук чувствовал в нём «своё». И ещё — чувствовал альфу. Чонгук не был девственником. К своим двадцати семи годам он успел попробовать и с альфами, и с омегами. Остановившись, в итоге, на последних. Хотя и не сказать, что Чонгук уж очень активно строил с кем-то отношения или прыгал из койки в койку. Он вёл самую обычную жизнь. Как и все молодые парни, изучая себя, мир и свои желания. Дружил, редко влюблялся, никогда не любил «до сведённых лёгких», не страдал по ненайденному истинному. Чонгук привык быть альфой. Он занимался спортом, мог сам починить крыльцо в новом доме, покрасить забор и подлатать крышу. Он умел всё, что умеют альфы. А ещё, умел готовить вкусные черничные и яблочные пироги, собирал букеты и на досуге, в тайне ото всех, любил сесть в большое удобное кресло, которое специально покупал под заказ, и вышивать. Об этом не знал никто, кроме его папы и Тэхёна, который однажды увидел неубранное рукоделие, когда наведывался к Чонгуку в гости с предложением о помощи. Как никто не знал и о том, что Чонгук так же сильно любил носить розовые носочки с небольшими рюшечками, как и большие армейские ботинки или высокие кеды. Что занимаясь делами по дому, например прибиванием полки, а не только уборкой, он завязывал на затылке милый хвостик резинками с ромашками. А иногда добавлял и жемчужный ободочек. И всё же, Чонгук не был омегой. Как и не был альфой. Но Тэхён был. И это выбило его из колеи в тот же первый день. Обоих. Их тянуло друг к другу, чего оба не собирались отрицать. Тэхён ухаживал за Чонгуком долго, красиво и настойчиво. Особенно настойчив он был первые два месяца, пока гамма Чонгук бегал от него, как от огня, пытаясь разобраться в том, что ему теперь делать со своей жизнью и только что купленным домом. Как и в том, что делать с желанием быть с альфой и «столкновением интересов» и гендеров. Тэхён и сам часто возвращаясь домой после очередных попыток завоеваний, пытался разобраться в собственных чувствах. Нет, он знал, что хочет быть с Чонгуком. Только не понимал, что ему делать, ведь сам он-альфа. Причем альфа, который не был готов лечь под другого альфу. Альфа, который мечтал о детях. Это двоякое чувство и водоворот мыслей не давали ему покоя. При этом сердце неизменно болело и рвалось к Чонгуку. Они много говорили об этом, много спорили. И если поначалу Чонгук совсем не подпускал к себе, то постепенно оттаял. Не мог противиться зову собственных желаний. Ему также сильно хотелось чувствовать Тэхёна рядом, насколько сильно не хотелось подчиняться ему. Родители всю жизнь учили подчинять, а не подчиняться. Но выяснилось, что подчинять его себе Тэхён и не планирует. Да и не хочет. Любить, оберегать, носить на руках и целовать каждый сантиметр его тела — да. Но подчинять? — Мы же не в средневековье, Чонгук, — альфа заглядывает ему в глаза.***
Юнги смотрит на Тэхёна, переминающегося с ноги на ногу и трущего запястья. Альфа каждую минуту поглядывает на часы, словно бы Чонгук уже опаздывает, хотя, на самом деле, у того есть ещё минимум двадцать свободных минут, исходя из расписания: Юнги проверял тайминг раз десять. Юнги совершенно точно знает, что Чонгук сейчас находится в комнате жениха вместе со своими родителями, и заканчивает последние приготовления. Тэхён тоже это знает, но выглядит уж очень беспокойным. — Он не сбежит, не переживай. Альфа вновь треплет Тэхёна по плечу, тут же чувствуя, как сильно его друг напряжён. Хотя это можно сказать и по его феромонам, витающим в воздухе. Кажется, Тэхён едва ли в состоянии их контролировать. Тэхён на мгновение замирает, а после, едва заметно, ведёт головой, слегка улыбаясь. — Не сбежит, знаю. Тэхён не смотрит на друга. Его взгляд и мысли обращены куда-то вглубь себя. Становится понятно, что пока он отвечает, перед глазами альфы находятся вовсе не ряды стульев с гостями, а человек, о котором они ведут речь.***
Да, на начальном этапе отношений они часто ссорились и спорили. Не грубо, не до обидных слов. Хотя ранили друг друга выяснением отношений они довольно сильно. Каждому было тяжело принять данность. Каждый не мог решить, что делать и как лучше поступить. Чаще всего недопонимание возникало, когда дело доходило до близости. Точнее, когда поцелуи и ласки в секс как раз-таки не перерастали. — Хочешь быть главным, да? Нагнуть меня, сделать из меня глупого течного омегу, рожающего тебе потомство? Почему это я должен прогибаться? — нападал Чонгук, одновременно с тем пытаясь задавить Тэхёна своими феромонами. — Нагнуть? — Тэхён на них почти не реагировал. Да, он был готов признать, что как альфа Чонгук силён. Но альфа Тэхёна был способен противостоять своему истинному, в какой бы ипостаси тот не выступал. — Я? Чонгук ты… — Тэхён кривит губы. Гримаса выходит болезненной и разочарованной. — Я не хочу из тебя никого делать… Я… Чонгук тяжело дышит, стоя перед кроватью Тэхёна и застёгивая последние пуговицы на рубашке, которую ещё пару минут назад планировал снять. Тэхён было тянет к нему руку, чтобы попросить остановиться и не сбегать в очередной раз, но Чонгук уворачивается. Хмурый, надувшийся, он сканирует комнату в поисках обуви, которую оставил аж в прихожей. — Ну да… — Чонгук, — Тэхён говорит настойчиво, но без агрессии и не повышая голос, в отличие от Чонгука, — я бы хотел, чтобы ты оставался собой. В любом случае. Был тем, кем тебе комфортно, — Чонгук перестаёт мельтешить по комнате, и останавливается перед кроватью, на которой Тэхён уже присел на коленях. — Мне казалось, что… Ему не дают договорить. — Что? — бровь Чонгука скептически выгибается. — Если я люблю милые вещи и розовые носки, то хочу быть омегой? — Ты выглядишь так, словно тебе комфортно им быть, — Тэхён совсем поникает, понижая голос до шёпота. — А тебе? Если я откажусь? Если не захочу быть омегой? Кем тебе комфортно быть, Тэхён?***
В дверь раздаётся неуверенный стук. — Можно? В проёме чуть приоткрывшейся двери показывается голова взрослого альфы. Он не решается войти, боясь что выбрал не тот момент. Но Чонгук уже давно готов. Он как раз стоял перед высоким зеркалом, рассматривая в нём своё отражение. Он аккуратно поправляет за ухо отросшую чёлку, постоянно выпадающую из причёски. Его удлинённое каре ему уложили мягкими волнами, скрепив на затылке нежным, едва заметным серебряным гребешком. Обычно его волосы пушатся во все стороны, а если не уложить, так и вовсе похожи на гнездо. Но точно не сегодня. Он почти час рассматривал свой наряд, хотя видел его и раньше. Но именно сегодня до конца не мог поверить, что это он такой красивый вертится перед зеркалом. Очень хотелось узнать, как отреагирует Тэхён. Омега последнее время хоть и стал позволять себе больше летящих, лёгких и нежных вещей, но таким перед Тэхёном ещё не показывался ни разу. Чонгук облачился в полностью белый, слегка отдающий цветом слоновой кости, костюм с приталенным жакетом, отороченным золотистыми пуговицами и небольшими крупными складками из ткани по низу, похожими на крошечную юбочку. Завершив образ нежными кружевными перчатками с обрезанными пальцами. — Отец! — он поворачивается к альфе ярко улыбаясь. — Конечно, можно, ты чего. — Думал, вдруг ты тут ещё раздет или не знаю… Отец Чонгука проходит в комнату жениха, расположенную на первом этаже небольшого особняка, вокруг которого и организованы все свадебные мероприятия. — Ты видел его сразу после рождения, а потом сам же памперсы менял, — закатывает глаза папа Чонгука. — А теперь вдруг боишься войти не в тот момент?! — Ну всё же он… — Старший альфа запинается на слова «теперь омега». — Сынок, ты такой красивый, — у него начинает немного дрожать голос. И Чонгук, глядя на волнующегося отца, подходит к нему, беря его руки в свои. — Па, ну ты чего? — Прости меня, Чонгуки, пожалуйста, — мужчина утирает скупые слёзы, из последних сил пытаясь всё же держать марку перед сыном. — Я никогда не хотел… — Па, всё хорошо, — омега улыбается, поглаживая руки альфы. — Всё правда хорошо, я не злюсь… Это ты извини, что не оправдал ожиданий, — он прячет взгляд, и прикусывает передними зубами нижнюю губу. — Так! Что вы тут развели?! — папа Чонгука всё же не выдерживает, подскакивая с дивана и вклиниваясь между парочкой. — Не за что тебе просить прощения, сын. У твоего отца столько внуков — альф, которых нарожали твои братья, что хватит на целую футбольную команду. Чонгук прыскает со смеха, слушая старшего омегу, и ярко улыбается, незаметно стирая с краешка глаза предательскую слезинку. — Одним альфой больше, одним меньше. С него не убудет. — И то верно, — хмурится старший альфа, глядя на себя в то же зеркало, куда до этого смотрелся сын, а потом переводит взгляд и на него. — Я бы уже и от внука-омежки не отказался, — говорит он, подмигивая. — Так давно не держал на руках этих маленьких ангелочков. Чонгук в этот момент почему-то краснеет и тупит глаза в пол, после и вовсе отворачиваясь в сторону одного из окон. Если встать от него с левой стороны, и смотреть не прямо, а немного вдаль и направо, то будет видно часть места проведения церемонии. Видно крытый шатёр и даже немного дорожку, тянущуюся ко входу. Ту самую, по которой Чонгуку через несколько минут предстоит пройти. В груди перехватывает дыхание, когда ему кажется, что он видит Тэхёна, стоящего возле входа. Слишком далеко, но Чонгук стопроцентно уверен в том, что это его альфа. Правая рука инстинктивно поднимается и ладонью накрывает плоский живот. Его альфа — Ким Тэхён. Они правда женятся…***
— А тебе? Если я откажусь? Если не захочу быть омегой? Кем тебе комфортно быть, Тэхён? Они не виделись неделю после этой ссоры. Чонгук уехал в другой штат навестить родителей, а Тэхён остался в их городке, где и жил с рождения. Одинокий и растерянный. Он звонил Чонгуку и писал, но не получал ответа на сообщения. Тэхён: Чонгук, пожалуйста, давай поговорим.Чонгук: Мне нужно побыть с семьёй.
Тэхён: Не уезжай, прошу…Чонгук: Я вернусь через несколько дней. Тэхён, дай мне время.
Тэхён: В субботу городской фестиваль.Чонгук: Я помню…
Чонгук закрывает переписку, откладывая телефон на стол возле кровати. В его старой комнате ничего не изменилось с того момента, как он уехал. Родители не спешили менять её подо что-то иное. Да и не было нужды. Чонгук был самым младшим сыном, — все старшие уже давно заимели семьи и жили в своих квартирах или домах, поэтому комнату Чонгука родители не трогали. Если кто-то приезжал погостить, то за неимением места, иногда селили кого-то в его комнату, но зачастую она просто пустовала, храня его вещи и воспоминания из детства. — Сынок? Папа Чонгука подходит к кровати, которая уже маловата для взрослого парня, и присаживается с краю рядышком, кладя ладонь на бедро сына, и успокаивающе поглаживая. — Ммм? — Чонгук на папу не смотрит, гипнотизируя сцепленные ладони. — Что-то произошло? — в ответ Чонгук лишь мотает головой отрицательно. — С Тэхёном поругались? — долгое молчание, а после неловкое движение в плечах. — Ты его любишь? — Да… — Тогда что не так? — Не зна-а-а-аю, — Чонгук не выдерживает и начинает плакать, всё же поднимая покрасневшее от волнения и слёз лицо на папу. У старшего омеги в этот момент щемит сердце, от вида своего ребёнка в таком состоянии. — Папа… — Иди сюда, — омега раскрывает объятия, в которые сын тут же падает, прижимаясь щекой к отцовскому плечу, и без зазрения совести размазывая слёзы с примесью уже даже и не детских соплей по отцовской футболке. — Стирать сам будешь, — пытается подбодрить старший, на что Чонгук чуть хмыкает, смеясь, но потом вновь возвращается к слезам. — Чонгуки… — Я не знаю, па, не знаю, — он продолжает плакать и бубнить в плечо омеги, тем не менее, понемногу успокаиваясь, благодаря воздействию феромонов отца. — Чонгук, сынок, твоя акация стала ярче, — Чонгук тут же замирает в объятиях отца, словно застигнут врасплох за кражей конфет. — Ты ведь уже начал переход? Его папе не нужны слова или даже кивок головы в подтверждение своей догадки, он прекрасно это чувствует уже при одном лишь взгляде на сына. — Я… Вдруг я буду ему плохим омегой? — Ты будешь прекрасным омегой, мой дорогой, — мужчина отстраняется от Чонгука, беря его заплаканное лицо в свои уже слегка морщинистые ладони, и стирая пальцами остатки дорожек слёз. — Ты рождён для того, чтобы быть лучшим и не важно, кем, сынок. — Вдруг я не смогу иметь детей? Что, если уже поздно? Я так долго был альфой… — Ты гамма, Чонгук. Ты бы мог оставаться прекрасным альфой, да. Но ты будешь и прекрасным омегой. И прекрасным папой, если захочешь, — старший улыбается, перемещая одну из ладоней на затылок сына и слегка почёсывая ему голову. Это расслабляет, и Чонгук прикрывает глаза.***
Чонгук отходит от окна и вновь подходит к зеркалу, любуясь собой. Он приглаживает пуговички на пиджаке, спускается ладонями ниже и расправляет аккуратные редкие волны ткани снизу. Сзади подходит старший омега — его отец и ловит в отражении взгляд сына, мягко улыбаясь в ответ на улыбку, теперь уже, омеги. Папа аккуратно тянется к уложенным волосам Чонгука, чтобы поправить незаметные и в, общем-то, несуществующие «выбившиеся» прядки, а после смахнуть первую слезинку. — Ну па-а-ап, и ты туда же, ну чего вы. Омега мотает головой, отгоняя непрошенные сантименты. — Просто ты и правда очень красивый, сынок. И мы так рады за вас, — он почему-то делает паузу, кажущуюся дольше необходимой, — с Тэхёном. Он будет прекрасным альфой. — Он уже, па… — И твой альфа ещё немного и сойдёт с ума, если ты не поторопишься, — со стороны входной двери слышится знакомый голос. Юнги быстро кланяется, здороваясь с родителями Чонгука, и направляясь к омеге. — Что? Уже пора? — Уже пора, — улыбается альфа. — Тэхён на таких иголках, что я пообещал прийти к тебе и посмотреть, чтобы всё у вас тут было в порядке. У вас же всё хорошо? — он пристально смотрит на Чонгука. — Я должен вернуться через пару минут. Не то он придёт сам. Ну или помрёт от беспокойства. — Я… да. Вроде да… Чонгук осматривается по сторонам. Вновь проверяет себя, начиная с осмотра носков изящных сапожек на низком каблуке, хлопает по карманам, после поднимаясь к лицу и проверяя на месте ли серьги. — Букет, — подскакивает старший омега. — Где твой букет, сын? — Я… — Чонгук хмурится. — Я… я не помню, — глаза Чонгука округляются от начинающей нарастать паники. — Кажется я забыл его в своём доме… — Ничего страшного, мы, — отец Чонгука поднимается с кресла, где ещё недавно отдыхал. — Сейчас мы быстренько съездим за ним. Всё под контролем. Он уже бьёт себя по карманам пиджака и брюк в поисках ключей от машины, как всеобщую напряжённость разряжает громкий возглас со стороны двери. — Чонгуки-хён! Дядя, смотри! В комнату влетает молодой стройный омега с белоснежными волосами, едва ли не снося всех на своём пути, и подбегая к дяде. — Чимин? В руках племянника Чонгука — единственного омеги, родившегося у его братьев, небольшой, но очень аккуратный и нежный букет полевых цветов. Тут и аконит, и колокольчики, и полевые гвоздики с клевером — все оттенки синего, голубого, фиолетового и несколько белых акцентов. Чонгук даже не знает, что это за цветы такие. — Дядя, это тебе, — молодой омежка протягивает нежный букетик Чонгуку, а как только тот его забирает, вдруг резко поворачивается в сторону замершего Юнги. Оба стоят без движения, и с явным удивлением на лицах. Чимин краснеет, смущённо улыбаясь и хлопая ресницами, а Юнги, ни с того ни с сего, подрывается из комнаты, говоря о том, что у них тут очень жарко, и напоминая Чонгуку, что уже пора начинать церемонию. В комнате повисает неловкое молчание, однако почти мгновенно нарушаемое старшим омегой. — Так, чего все застыли? Чонгук, дай букет. Мужчина протягивает ладонь, шевеля пальцами, намекая на то, чтобы омега поторопился. И когда букет оказывается у него, внезапно выуживает из своей сумки моток кружевной ленты с ножницами. — Дедушка, откуда у тебя это всё? — восклицает Чимин. — Как откуда? Осталось после украшения столов. Подумал, может пригодится, — пожимает плечами старший, одновременно с этим, ловко орудуя ножницами. Он отрезает приличный кусок кружевной тесьмы и аккуратно обвязывает стебельки букета, завершая композицию красивым бантиком. — Прошу, — букет возвращается Чонгуку. — Очень красивый букет, Чимини, — улыбается омега, рассматривая букетик, который как нельзя кстати подходит для их с Тэхёном тематической свадьбы. И ничего страшного, что заказанный забыт дома. Будет, значит, украшать ему дом. — Ну что? Готов? — спрашивает папа Чонгука. Омега в ответ лишь тихо кивает, и выходит вместе со всеми из комнаты. И если до этого момента он не волновался, то сейчас начинает немного паниковать. Пусть и давно уже всё решил, но волнение жениха не может не присутствовать.***
Чонгук возвращается в посёлок в субботу днём. Как раз в день городского фестиваля. Он не звонит и не пишет Тэхёну, будучи полностью уверенным в том, что встретит его вечером на празднике. Собирается омега тщательно. И наряд впервые выбирает чуть более вдумчиво, и даже глаза слегка подкрашивает. Традиционный весенний фестиваль приурочен к началу нового сезона. На центральной улице устанавливаются палатки с уличной едой, играми и развлечениями. Что-то сродни ярмарке или парку аттракционов. Устанавливают сцену с площадкой, где играет живая музыка и все желающие могут потанцевать. Среди прочего, в программе увеселительных мероприятий, есть отдельные мини-события для альф и омег. Чтобы у тех, кто хочет проявить к другому человеку симпатию была такая возможность, в течение вечера ведущий объявляет два танца, во время которых либо альфы должны приглашать омег, либо наоборот. Тэхён рассказывал Чонгуку об этой маленькой традиции, поэтому Чонгук, придя к началу танцев довольно сильно волновался о том, пригласит ли его Тэхён. Конечно, почти все в городке уже знают о том, что они — истинные. Но как-то так негласно сложилось, что именно приглашение на танец перед большинством горожан официально показывает намерения человека. Чонгук буквально каждой клеточкой тела чувствовал, что Тэхён уже здесь. Постоянно казалось, что он улавливает его запах, но самого альфы он так и не мог найти, что расстраивало. Непонятно, что мешало ему просто позвонить Тэхёну или написать и договориться о встрече? Возможно, волнение из-за принятого решения и мыслей о том, как сказать Тэхёну, и как у них всё в итоге сложится. Нет, Чонгук-то уверен, что сложится у них отлично. Только вот до секса они так и не дошли, и пусть Чонгук и не настоящий девственник в этом плане, но всё же, не было у него довольно давно. Так что… Да, он волновался. Он проходит через собравшихся посетителей к центральному танцполу, представляющему из себя обычный дощатый помост и уже в который раз сканирует собравшихся взглядом. Запах Тэхёна тут ощущается особенно сильно. Словно бы они разминулись пару минут назад. Словно Тэхён стоит где-то совсем рядом, но Чонгук почему-то не видит альфу. — Итак! А теперь, часть вечера, которую многие из вас, я уверен, очень ждали, — ведущий вечера берёт микрофон, и слегка заглушает музыкантов, аккуратным движением руки. — Я с радостью объявляю вечер танцев официально открытым. И, — он делает театральную паузу, — барабанная дробь! — из-за спины музыкант тихо стучит по инструменту. — Изменим сегодня наш порядок слегка. Сегодня первыми омеги приглашают альф. Что ж, — он подмигивает собравшейся толпе, — не стесняйтесь. Я уверен, что вас всех ждёт сегодня удача. Омега приглашает альфу. Чонгук нервничает сильнее, слыша это объявление. В одночасье понимает, что это может быть его шанс показать Тэхёну, что он сделал свой выбор. Но Тэхёна по-прежнему нигде нет. На низкий импровизированный танцпол постепенно выходят волнующиеся парочки. Омеги приглашают альф. Кто-то волнуется очень сильно, кто-то радостно улыбается, будучи уверенным, что ему не откажут. Кто-то, судя по лицу, только этого и ждал. И всё же, многие из них выглядят до забавного неловко, но вместе с тем и очаровательно. Чонгук чувствует, как начинают потеть ладони от волнения, когда он выходит на самый край помоста, чтобы в очередной раз осмотреть людей, ведь запах Тэхёна здесь по-прежнему яркий. Такой, словно за те дни, что Чонгука не было в поселении, лес разросся, подобравшись к самым границам участков домов. Где-то задним фоном Чонгук слышит о том, как ведущий всё повторяет, что омеги могут не стесняться и приглашать альф. И в тот момент, когда он тянет руку в карман джинс, чтобы всё же достать телефон и позвонить Тэхёну, под первые аккорды красивой медленной песни, с другой стороны танцпола появляется альфа. Чонгук, при виде Тэхёна, почему-то застывает на месте. Тэхён всегда выглядел красиво и достаточно стильно для их места жительства. Но ещё, Тэхён-фермер. Он занимается выращиваем винограда и строит собственную маленькую винодельню. А ещё, Тэхён — альфа. И он всегда одевался соответственно. Тэхён, которого Чонгук видит сейчас, надел белые джинсы, розовые конверсы и нежно-розовую рубашку. И этот Тэхён идёт прямиком к Чонгуку, ласково улыбаясь ему, периодически смущённо уводя взгляд, но всё же даже не думая останавливаться. Только когда подходит совсем близко, и протягивает руку, приглашая на танец. А у Чонгука в этот момент в глазах стоят слёзы. Омеги приглашают альф. Тэхён при половине города признаётся Чонгуку. И не просто признаётся, но и принимает его как альфу. Своим поступком показывая, что готов не просто быть с ним на равных в паре, но если Чонгуку так будет проще, то и быть снизу. — Можно? — неуверенно спрашивает Тэхён, и Чонгук сквозь ещё сильнее накатившие слёзы видит, как всё же дрожит его рука. — Тэ, — он шмыгает носом и опускает голову, вытирая с щёк скатившиеся слёзы. — Чонгук? — у альфы обеспокоенный голос. Вытянутая ладонь пропадает, и вместо этого Тэхён подходит ближе к своему возлюбленному, беря его порозовевшие щёки в ладони, и пытаясь заглянуть в глаза. — Что-то не так? Гук, я… Ты не хочешь? Я, — он теряется, — мы можем… — Нет, — Чонгук мотает головой, — нет, не хочу… То есть, — он всё же смотрит Тэхёну в глаза. — Я не хочу, чтобы ты был моим… «омегой», — это звучит конечно очень странно, но уж как есть. У Тэхёна в момент, когда Чонгук произносит эти слова, чуть дёргаются руки. Он уже начинает отпускать его лицо из ладоней, но Чонгук успевает перехватить его запястья. — Потому что, я хочу быть твоим, хён. В этот момент Тэхён смотрит на него с волнением, смешанным со страхом и одновременной радостью. — Да? — Чонгук отвечает ему тихое «да» одними губами и кивает. — Гу… — И ещё я хочу, чтобы ты поцеловал меня. И Тэхён улыбается, после накрывая губы Чонгука своими. И увлекая в долгий, нежный поцелуй. Музыка на танцполе по прежнему играет, кто-то продолжает танцевать, но кто-то наблюдает за их парой, незаметно смахивая слёзы радости за них двоих. Кто-то даже хлопает, но Чонгук с Тэхёном едва ли слышат их, отдаваясь целиком сладкому, долгожданному поцелую и друг другу. Тэхён укрывает его своими феромонами, даря тепло солнечного света, пробивающегося сквозь листву многовекового, мудрого леса. Переносит его на цветущую поляну, где землистый мох, мягкий и такой ароматный. Укутывает Чонгука любовью с привкусом брусники, в ответ впитывая в себя всю соль и сладость морских акаций, трепеща от осознания того, что Чонгук делает это ради него. И делает сам, осознанно. — Я так скучал, — шепчет омега в зацелованные губы, и после вновь тянется к ним. — Я скучал дольше, — слышится в ответ голос с лёгкой хрипотцой. — Меня не было несколько дней. — Тебя не было всю жизнь.***
— Тэ, — Юнги наклоняется к альфе поближе, чтобы никто не услышал. — М? — А сколько лет племяннику Чонгука? Никто. Особенно братья Чонгука, сидящие в первых рядах. — Какому? — Блондину, — шепчет Юнги, а Тэхён всё же поворачивается к нему, поднимая бровь. Юнги закатывает глаза. — Омеге… — Шестнадцать, — Тэхён же из-за волнения, кажется ещё не до конца улавливает, для чего его другу эта информация. — Блять. За что… — Что, за что? — до Тэхёна доходит. — Нет. Нет же…? — Да. — Не может быть. — Может, — хмурится альфа, после ярко улыбаясь одному из гостей на первых рядах. И почему-то ему кажется, что этот блондин определённо стоит его улыбки. Уж очень похож на… — Сколько тебе, хён? — со смешком вдруг спрашивает Тэхён. — Столько же, сколько и тебе, идиот, — шипит альфа. — Мне двадцать девять, хён, — кажется впервые за день Тэхён расслабляется. — Весело тебе? На задних рядах вдруг раздаётся шёпот и Тэхён вздрагивает. Он не слышит, что говорят гости, но отчётливо слышит яркий и нервничающий аромат акаций. Сразу понимает — Чонгук стоит у входа. Он ещё не видит своего жениха, но в груди всё разрывает на части от радости и волнительности момента. Они не виделись три дня — такая традиция. Омега проводил время со своей семьёй. Пусть они уже давно и не жили вместе, но решили, что так будет правильнее. Тэхён не просто скучал — он не находил себе места. Всё подрывался позвонить, приехать. Еле сдерживался. Но теперь, — тот самый момент. Ещё минута, и он увидит Чонгука. Начинает играть скрипка, знаменующая своим звуком начало: сейчас старший альфа поведёт Чонгука к алтарю. Все перешёптываются, затаившись, всем интересно увидеть нарядного омегу, и, когда он всё же заходит под руку со своим отцом, кажется, словно бы у всех гостей перехватывает дыхание. Чонгук всегда был красивым. Гаммой, альфой или омегой — значения не имело. Он мог надеть даже мешок из-под морковки, но выглядел бы очень желанным парнем. Однако мало вещей красит и преображает человека так, как свадебный наряд. Вот и Чонгук вплывает в «помещение», словно принц, вышедший из сказки. Позади него медленно шествует процессия из маленьких племянников, одетых в милые костюмчики и рассыпающих лепестки роз. Они должны были делать это до его выхода, но от волнения все перепутали порядок. Хоть жениха не потеряли, а это — самое главное. Сзади же следует Чимин, неся в руках маленький букетик из фиалок. Рука Чонгука, покоящаяся в ладони отца сжимает его пиджак в волнении и старший альфа накрывает её своей второй рукой, улыбаясь, и еле сдерживая слёзы. Вторая рука Чонгука что есть силы сжимает бедный букетик, когда он видит своего альфу. Чонгук кусает губы, задевая зубами милую родинку под нижней, и частично смазывая лёгкий блеск, нанесенный на губы, о котором совершенно забывает в этот момент. И чем ближе он подходит к Тэхёну, тем отчётливее видит слёзы, стоящие в глазах альфы. Тэхён, буквально, еле сдерживается, чтобы просто не разрыдаться на глазах у всех собравшихся гостей, многие из которых уже видят, как его трясёт при виде омеги. Все понимают, что это от чрезмерного волнения и счастья. Все знают, как Тэхён переживал все эти полтора года, добиваясь Чонгука. Половина гостей, глядя на жениха-альфу, тоже не сдерживаются и начинают плакать от чувствительности и волшебства момента даже не дожидаясь ни непосредственно церемонии, ни слов священника, ни очевидных «да» от молодожёнов. Только одна крошечная деталь остаётся тайной для всех присутствующих. Пока тайной. Та самая, из-за которой альфа лез на стену все эти дни без Чонгука, и так сильно волновался в ожидании его у алтаря. То, что знает только Чонгук. Знал. Старший альфа подводит сына к дрожащему Тэхёну, утирающему тыльной стороной ладони скатившиеся слёзы, но бесконечно ярко улыбающемуся. Чонгук вкладывает свою ладонь в ладонь альфы. И в этот момент замечает, что взгляд Тэхёна постоянно скачет с лица Чонгука на его живот. — Ты такой красивый… — Тэ… Чонгук понимает: Тэхён знает. Его ладонь, до этого слегка дрожащая, замирает в ладони альфы, а собственные глаза тоже наполняются слезами. Тэхён подходит к Чонгуку ближе, сходя с места жениха, и оставляя за спиной Юнги, священника и Чимина, вставшего со стороны свидетелей омеги. Все молча наблюдают за странной картиной, не догадываясь, что происходит между ними двумя. Альфа прижимает правой рукой Чонгука за талию к себе, ненавязчиво поглаживая по пояснице, в надежде незаметно пробраться под пиджак, который назло застёгнут на все пуговицы, да ещё и приталенный. Чонгук же, так долго ждущий его касаний и до этого трясущийся от волнения, почему-то сразу расслабляется, чувствуя феромоны альфы. А после того, как Тэхён на глазах у всех прижимается носом к его шее, жадно вдыхая запах омеги, то его и вовсе ведёт от желания сбежать с собственной свадьбы и оказаться наедине с альфой. — Откуда ты знаешь? — шепчет Чонгук. Тэхён, жадно наслаждавшийся до этого едва пробивающимся нежным молочным ароматом, поднимает взгляд на своего омегу. Самого лучшего омегу в мире. Его уже почти мужа и самого прекрасного папу их будущему сыну. — Случайно нашёл бумаги, — Чонгук заламывает брови. — Я не рылся, не думай… Риэлтор позвонил и спрашивал детали сделки на дом. Я думал, что там в папке твой договор… Чонгук едва заметно кивает, утыкаясь лбом в который его тут же целуют, Тэхёну в подбородок. — Я так люблю тебя, Гу… — И я тебя, — тихо произносит омега, чувствуя, вновь подступающие слёзы. — Я так тебе благодарен. Тэхён сильнее сжимает его талию и всё же позволяет себе почти незаметно уложить одну из крупных ладоней на низ живота Чонгука. Он понимает, на что пошёл ради него этот человек. Знает, как Чонгуку было страшно, и как много он переживал. Помнит, как делал ему предложение четыре раза перед тем, как омега всё же согласился, несмотря на все свои страхи оставить Тэхёна без столь желанных детей. И то, как убеждал его в том, что даже если не получится, то они усыновят ребёнка. А сейчас у него под ладонью надёжно спрятано и растёт маленькое, но самое драгоценное их общее сокровище. И Тэхён все три дня лез на стену, желая поскорее оказаться рядом с ними, — со своей семьёй. — Что происходит? — священник обращается к Юнги, бегло посматривая на часы, словно куда-то торопится. Юнги же, хмурясь, но кажется прекрасно понимая, что, пытается убедить бету дать молодожёнам ещё немного времени на общение. — Но они целуются! — шипит священник, тряся библией, и глядя на то, как Тэхён и правда целует Чонгука, прижимая его к себе всё ближе. Настолько, что несчастный букетик, зажатый между ними, вот-вот превратится в плоский гербарий. — Я ещё не поженил их, почему они… — Святой отец! — альфа поворачивается и шипит на него, обнажая клыки. — Дайте, — пауза, — им, — вновь давящая пауза, — две минуты. С другой стороны от священника, кусая губы, смеётся Чимин, покрываясь краской сразу же, как только ловит взгляд альфы на себе. — Я вырасту и мы поженимся, — шепчет он, наглея и наклоняясь через книжку в руках священника до Юнги. Бета закатывает глаза одновременно с альфой, который, тем не менее, тоже едва ли может скрыть выступивший румянец на щеках.***
Спустя несколько часов свадебных торжеств, десятки тостов, поцелуев, первый танец и много улыбок, памятных фотографий и поздравлений, Тэхён всё же выкрал своего прекрасного мужа, увезя его в свой дом. Уже завтра они отправятся в свадебное путешествие на Гавайи, где у них заказан отель с номером для молодожёнов, цветами, фруктами и с шампанским, которое Чонгук пить не будет. Но сегодня Тэхён вносит его на руках к себе домой, в роли мужа, как всегда и мечтал. Он совсем немного пьян после того, как всё же пригубил на свадьбе. Зато трезв Чонгук, смеющийся над альфой, когда тот несмотря ни на что настаивает на том, что донесёт омегу на руках до самой спальни. И таки доносит, всё же ставя на пол возле кровати, по просьбе Чонгука. В сумерках, в приглушённом свете ламп, больше похожим на свет от свечей, Тэхён не может насмотреться на своего омегу. Он всё держит его лицо в ладонях, поглаживая щёчки, после тянется к руке, где красуется обручальное кольцо. Целует его, после продолжая покрывать поцелуями каждый палец Чонгука, и дальше — ладонь. И Чонгук, чувствующий непрекращающийся трепет к своему альфе, касается этой самой ладонью уже его щеки, к которой тот льнёт, и потирается, продолжая как может тянуться и целовать запястье омеги. — Иди ко мне, — просит Чонгук, чуть потянув альфу на себя. Их очередной поцелуй долгий и сладкий. Здесь, наедине, без посторонних зрителей они могут целовать глубже, лаская друг друга языками, и без стеснения постанывая, когда чувствуют, как оба возбуждены. Здесь, Тэхён, наконец, может провести языком по нежной омежьей шее, в очередной раз с упоением втягивая его аромат, и возбуждаясь ещё сильнее, когда думает о том, что сегодня на Чонгуке появится его метка. Они с ней как-то не торопились, откладывая этот интимный момент до свадьбы. Кто же знал, что ребёнок в животе омеги появится немного раньше. Тэхён оставляет ещё пару мокрых поцелуев на пульсирующей венке, и стонет, чувствуя усилившийся аромат Чонгука. — Чонгук? — М? — отвечает омега, не открывая глаз. — А мы… А нам вообще можно? Чонгуку становится смешно. Откуда эти стереотипы вдруг взялись в голове альфы? Однако, при взгляде на серьёзного Тэхёна, он перестаёт посмеиваться и лишь улыбается, прикусив губы. Он оставляет короткий поцелуй на уже изрядно припухших губах альфы, следуя дальше по подбородку, до скул и ниже — уже к его шее. А альфа подставляется, прикрыв глаза. Чонгук хоть теперь и в роли омеги, но и у них есть клыки, поэтому, выпустив их, он ощутимо прикусывает смуглую ароматную шею. Настолько, чтобы тут же услышать низкий томный стон, и ощутить, как ладони Тэхёна перемещаются на его попу. — Я беременный, а не больной. — Но ведь… — Нет никаких «но». Я гамма, Тэхён, — Тэхён чувствует, как Чонгук умело приглушает цветочный аромат, окуная альфу в морскую пучину. — Сильный, способный… — Прекрасный… — Чонгук вновь усмехается. — Значит мы? — Значит мы сейчас проведём нашу брачную ночь, и ничто нас не остановит, — Чонгук в нетерпении снимает с альфы бабочку, начиная расстёгивать пуговицы рубашки. — Я бы хотел… Можно я? Тэхён неуверенно смотрит на него, а потом на его живот. Чонгук не до конца понимает, о чём альфа просит, но кивает. Тэхёну можно всё. И получив согласие, Тэхён, наконец, снимает с него, мешающий пиджак, оставляя омегу лишь в одной легкой атласной маечке, а сразу после опускается перед ним на колени, и утыкается носом в живот, обнимая ладонями со спины. — Привет, сынок, — снизу слышно бормотание, и Чонгук понимает, что ещё немного и брачная ночь у них станет очень сопливой. Но сдержаться становится всё труднее. В конце концов: гормоны, малыш, альфа, стоящий перед ним на коленях и такой влюблённый и нежный. — Как ты там себя чувствуешь? Тэхён вынимает подол маечки из брюк, и тут же обдаёт кожу на животе своим горячим дыханием. А после и мягко целует чуть ниже пупка. — Он ещё ничего не понимает. Ему всего месяц. — Целый месяц, — в голосе альфы слышна улыбка. — Я не заметил даже, — он смотрит на Чонгука снизу вверх. — Ты не гнездился… — Гнездился, — Чонгук очевидно смущается. — Просто ещё рано, чтобы надолго и…и я не был уверен… Но в чём я точно уверен, так это в том, что если ты сейчас же не встанешь и не уложишь меня на эту кровать, — он указывает на постель Тэхёна, — и вовсе не для того, чтобы спать в ней, то я с тобой завтра же разведусь, Ким Тэхён, — брови Чонгука наигранно хмурятся. — Потому что, как ты теперь знаешь, я пока не глубоко, но беременный, и чувствительный, и если запах моей смазки ещё не до конца тебе намекает на моё возросшее желание, то я тебе скажу прямо: «я хочу тебя». Тэхён, улыбаясь, поднимается с колен. — Не разведёшься, — с Чонгука всё же снимают майку. — Окей, не разведусь, — вторит он, снимая с Тэхёна в ответ рубашку. А потом Тэхён всё же укладывает его в кровать. И вовсе не для того, чтобы спать.