***
Уже к десяти Хёнджин хочет разбить себе голову о кассу. Каждый второй начинает возмущаться о том, что ценники не соответствуют действительности. Хотя Хёнджин всех предупреждает, что происходит смена ценников, и все поменять они физически не успели. Но бабушки ни в какую не хотят его слушать и обвиняют во всех смертных грехах. Больше всех скандалят именно те, кто на первый взгляд не стал бы этого делать. Хёнджин нажимает на звоночек под кассой и вскоре приходит Бора. — Я больше не могу, давай меняться. Старшая кивает и Хёнджин с радостью уходит разбирать бокс с охлажденкой. Периодически к нему приходит Чонин и ноет о том, что не может что-то найти. — Не можешь найти — забей, говорил же. — Ну так неправильно. — Те, кто хотят поскандалить, всё равно найдут повод. Много у тебя ещё осталось? Чонин показывает внушительную стопку ценников и вздыхает. Старший хлопает его по плечу и возвращается к работе. Мысль о том, что завтра выходной, грела душу. — Хёнджин, там хлеб приехал, выставишь? Сынмин появляется словно из ниоткуда и исчезает так же быстро, когда Хёнджин кивает.***
Бора пробивает товары, следит за тем, чтобы все отображалось на мониторе, и при этом успевает разговаривать с покупателями. Она почти каждого знает в лицо, потому что это жители ближайших домов. В районе двух остановок у них всего лишь три супермаркета. — Добрый день! Приобретайте товары по акции, чай, шоколад, влажные салфетки. Сегодня и завтра по купону скидки на конфеты двадцать пять процентов по белым ценникам. Бора поднимает взгляд на очередного покупателя и вздрагивает. Перед ней стоит очень красивая девушка в синем костюме, поверх которого было накинуто длинное пальто. На губах была помада потрясающего винного оттенка. Бора каждый день видит сотни девушек и, казалось бы, должна привыкнуть, но именно во взгляде этой было что-то особенное. А еще она обращает внимание на серебряное кольцо на большом пальце и серёжку-крестик в левом ухе. — А чай хороший? — Д-да, сама беру. — Хорошо, тогда возьму. Бора кивает и начинает пробивать товары: молоко, бананы, мука, макароны. Ничего необычного, да и вряд ли такое вообще могло быть. Она чуть не забывает про чай, который сама и предложила. — Карта нашего магазина есть? — Девушка кивает и показывает QR-код на телефоне. — Оплата наличными или по карте? Бора ожидала, что девушка оплатит картой, потому что молодежь, как правило, не пользуется наличкой, но, к её удивлению, ей протянули купюру. Когда Бора её взяла, то невзначай коснулась чужой руки. Она быстро убрала деньги в кассу и отдала сдачу. И так потратила слишком много времени на одного покупателя. — Спасибо. Девушка улыбается и уходит, а сердце Боры чуть не останавливается.***
— Нуна, то, что у неё кольцо на большом пальце, не делает её лесбиянкой. — И крестик в ухе! Бора возмущенно ударяет ладошкой по столу и чуть не проливает чай, который ей налил Хёнджин. — Как скажешь. Хёнджин садится напротив и берёт из вазочки печенье, но почти сразу же кладёт его назад. Вид у него уставший, и Бора чувствует себя немного виноватой из-за того, что уговорила младшего пойти к нему после работы. — Почему не ешь? — Нет аппетита. Бора смотрит на бутерброды, которые ела только она, и вздыхает. Вот стукнуть бы Хёнджина по голове за то, что не ест вовсе. Он умудряется отрабатывать пятнадцатичасовую смену и при этом не ходить на обед. Да он и в колледже особо не ел, даже если пары были до вечера. Бора уже смирилась. — Пойдём хотя бы тогда на диван. Хёнджин кивает, и они идут в гостиную. Диван приходится разложить, чтобы оба туда влезли. Бора включает их любимую Россию-1, по которой идёт очередной фильм, и после этого ложится к младшему. Хёнджин накрывает её одеялом и обнимает за плечи. — Я к родителям съезжу, давно не виделись. — Думаешь, хорошая идея? Бора знает, что родители снова начнут разговор о замужестве и детях. Что будут упорно игнорировать тот факт, что ей нравятся девушки. Но, в конце концов, это её семья. — Это всего на день. — Тебе лучше знать. Береги себя. — Конечно. Седьмое октября. Хёнджин заглядывает в пустой холодильник и поджимает губы. Наверное, стоило бы сходить в магазин за продуктами, но сил на это просто нет. Он решает, что займется этим позже, и возвращается в постель. Он включает телевизор и кутается в одеяло, которое почему-то совсем не греет. Ничего интересного совершенно не показывают, и Хёнджин берёт в руки телефон. На экране отображаются пропущенные звонки от Сынмина. Перезванивать не хочется, но он всё равно это делает. — Привет, ты что-то хотел? — Привет. Я понимаю, что у тебя выходной, но Хвиин заболела и не вышла сегодня. Директора тоже нет, и мы с Мунбёль вдвоем. Ты можешь выйти? Пожалуйста, хотя бы на несколько часов. А я тебе смену поставлю с самого утра. Хёнджин понимает, что сил у него нет, но всё равно соглашается. Потому что знает, насколько тяжело работать в таких условиях. Он надевает то, что первое выпадает из шкафа, и направляется на работу. И когда он приходит, то Сынмин буквально осыпает его благодарностями. Это пускай и немного, но придает сил. Следующие несколько часов Хёнджин выставляет товар. — Иди пообедай и продолжишь. Сынмин появляется неожиданно, и Хёнджин вздрагивает. — Я не обедаю. — В смысле? — Дома поем. — Нет, ну так нельзя. Иди давай, я там тортик списал. Как раз с чаем попьёшь. Давай-давай. Сынмин оказывается очень настойчивым, и Хёнджину приходится сдаться. Он ест торт и пьёт чай без особого аппетита, глядя в окно. За окном всё серое, и начинается дождь. Раньше Хёнджину нравился дождь, но в последнее время у него создавалось впечатление, что ему больше ничего не нравится. Точнее не совсем так. Скорее, он просто перестал чувствовать положительные эмоции. — Вкусный? Хёнджин в очередной раз вздрагивает, когда появляется Сынмин. Он переводит взгляд на младшего и быстро оглядывает, прежде чем ответить. — Да. — Я рад. Хёнджин отворачивается, и его взгляд упирается в недоеденный кусок торта. Аппетита совсем нет, но выкидывать еду тоже не вариант. — Извини, что лезу не в свое дело, но у тебя все нормально? — Ну да, а что? — Выглядишь грустным. — Устал просто. — Тогда лучше иди домой. И так сильно помог. — Да я ничего особо и не сделал. — Ты два бокса с охлажденкой разгрузил. — А, да? Не заметил. — Так, ты точно идешь отдыхать. А я иду на кассу! Хорошенько отдохни и ещё раз извини, что выдернул тебя. Старший не успевает ничего ответить, а от Сынмина и след уже простыл. Хёнджин забирает свои вещи и уходит. Торт так и остаётся стоять на столе. Десятое октября. Бора закрывает рот рукой и чихает. Тут же она начинает проклинать осень. Не хватало ещё разболеться и уйти на больничный. — Будьте здоровы. Бора поворачивается и видит ту самую девушку, с серёжкой-крестиком в ухе. На лице невольно появляется улыбка, а в груди лёгкое волнение. — Спасибо. — Не подскажете, какие конфеты лучше? На подарок. — Ну, вообще все очень хвалят эти. Бора достаёт с полки коробку конфет и передает девушке. Та их берет и начинает разглядывать. Повертев несколько секунд коробку в руке, она поднимает взгляд на Бору и спрашивает: — А какие предпочитаете вы? — Ой, я конфеты не очень люблю. Я бы рыбы сушёной лучше поела. Девушка заливисто смеется и говорит, что предпочла бы то же самое. — Ладно, не буду вас больше отвлекать. Спасибо за помощь, Бора. Девушка уходит, а Бора хватается за сердце лишь от той мысли, что её назвали по имени. Вот только досадно было от того, что она сама чужого имени не знала. Но расстраиваться было некогда, и Бора принялась дальше выставлять товар на полки. — Бора, там тебе какая-то девушка просила передать сушеную рыбу и это. Хёнджин отдает Боре рыбу и визитку бухгалтера, на которой был написан номер телефона и имя Ли Шиён. Девушка лишь с божьей силой удерживает себя, чтобы не воскликнуть от радости. — Это она? — Она. Шестнадцатое октября. Хёнджин выходит из подъезда и сразу прячет нос в шарф. На улице ужасно холодно, и к тому же моросит ледяной дождь. Вот и приспичило же Боре именно сегодня заняться выпечкой, не имея при этом ничего из необходимого дома. Стоило подумать о подруге, как она выскочила из подъезда и, поскользнувшись на мокром асфальте, налетела на Хёнджина. — Привет. — Аккуратнее, сто раз же просил. — Злюка. Бора показывает язык и убегает вперед. Хёнджин лишь вздыхает и идёт вслед за старшей. Из девушки так и бьет энергия в отличие от него самого. Сейчас бы лечь в кровать и никогда из неё не вылезать, но вместо этого ему приходится тащиться в магазин. Конечно, он мог не идти, но отказывать Боре он не привык. Нужных ингредиентов в магазине не оказывается, и им приходится ехать в гипермаркет в нескольких остановках от них. На все это уходит два с половиной часа, и когда они возвращаются, Хёнджину просто хочется лечь и умереть. — Это что, Сынмин? Хёнджин смотрит в указанном Борой направлении и действительно видит Сынмина в окружении кучи коробок. Рядом с ним стоит газелька и двое рабочих. Они явно о чём-то спорят. Когда они к нему подходят, машина уже уезжает. — Привет. Переезжаешь что ли? — Да. Я вообще-то уточнял, что коробки надо поднять до квартиры, но, как видите, всем похуй. — Мы поможем, да, Хёнджин? У Хёнджина не было сил кому-то помогать, но он всё равно согласился. Оказалось, что Сынмин снимает квартиру в том же подъезде, где жила девушка. Та была этому несказанно рада. Они с Хёнджином быстро отнесли пакеты в её квартиру, а затем начали поднимать коробки на седьмой этаж. Лифт-то конечно в доме имелся, но сломался ещё полгода назад, и его так и не починили, поэтому приходилось подниматься пешком. Бору оставили следить за коробками внизу. — Значит, не собираешься уходить от нас? — А должен? — От нас все убегают. Хёнджин ставит очередную коробку на пол и устало выдыхает. Мысль о том, что им придется ещё раз подниматься, убивала. — Мне у вас нравится. Коллектив хороший. Хёнджин хмыкает и просит принести ему стакан воды. После небольшой передышки они вновь спускаются, и оставшиеся коробки поднимают уже втроем. Сынмин их несколько раз благодарит и говорит, что проставит лишние часы за помощь. — Позовешь на новоселье? — Конечно. Бора довольно улыбается, и после этого они прощаются. Изначально Хёнджин планировал пойти к подруге, но после незапланированной физической активности он решил, что с него на сегодня хватит. Старшая расстроилась, но уговаривать его не стала и отпустила. Как только Хёнджин вернулся домой, он, не раздеваясь и не доходя до кровати, завалился на диван и мгновенно уснул.***
Хёнджин просыпается от звука дверного звонка и морщится. В квартире было темно, поэтому выключатель пришлось искать наощупь. От тёплого света торшера парень поморщился и после встал. Разумеется, за дверью была Бора, больше попросту некому. В руках у неё было несколько контейнеров. — Ты чё, весь день спал? — А что, нельзя? — Можно. Бора треплет Хёнджина по голове и проходит на кухню. Она ставит контейнеры на стол и начинает перечислять их содержимое. Когда девушка только успела столько наготовить, было непонятно. — Кто ещё о тебе позаботится, если не я? — Спасибо, нуна. — Да не за что. Я лучше пойду. Вижу, что не вовремя. — Да нет, оставайся. Я чай нам сделаю. Хёнджин слабо улыбается и ставит кипятиться воду. Из шкафа он достаёт две кружки и чай с липой — их любимый. — Помнишь ведь Шиён? — Ещё бы я не помнил. Все уши мне прожужжала. — Ну так вот, мы сегодня на свидание ходили. — Уже? — Ну да, а что? — Просто как-то быстро. — Я уже немолода, чтобы время тянуть. Хёнджин усмехается и садится за стол. Он был искренне рад за подругу и за то, что у неё есть личная жизнь. Последний раз в отношениях девушка состояла больше года назад. У Хёнджина же вообще никого ни разу не было. Мысленно он уже смирился, что умрёт в одиночестве. — Ну и как всё прошло? Бора улыбается и начинает рассказ. Девятнадцатое октября. Хёнджин оглядывает стол, но его ничего не заинтересовывает. Бора на самом деле готовит великолепно, в студенческие годы она его всё время подкармливала. Просто аппетита по-прежнему нет. Сынмин подсаживается к старшему и как-то смущенно улыбается. Хёнджин собирается спросить, что такого случилось, но не успевает. — Смотрите, что у меня есть! Бора ставит две бутылки красного вина на стол и хитро улыбается. Хёнджин тяжело вздыхает. Пьяная Бора это, одним словом, пиздец. Ей постоянно приходят в голову идеи, в которых младшему приходится участвовать. Девушка разливает алкоголь по кружкам, так как бокалов в доме не имелось, и передаёт их парням. Хёнджин прекрасно знает, что пить на голодный желудок — отвратительная идея, но, несмотря на это, он всё равно делает большой глоток. — Закусил бы хоть. Хёнджин отмахивается и делает ещё глоток. Практически сразу в голове появляется лёгкое головокружение, и он прикрывает глаза, откидываясь на спинку дивана. — Ты посмотри на него, он уже пьяный. — Я не пьяный, а уставший. — Как скажешь. Бора начинает о чем-то расспрашивать Сынмина, но Хёнджин их не слушает. Ему хочется вернуться домой и лечь в постель. Почему-то в последнее время ему особенно сильно хочется закрыться от всего мира. Но вместе с этим ему хочется, чтобы в его жизни кто-то появился. Кто-то, кто бы любил его и всегда был рядом. Конечно же, у него была Бора, и она его любила, но это было не то. Ему хотелось просыпаться по утрам от нежных объятий. Хотелось вечерами смотреть фильмы и целоваться до потери пульса. Ему, на самом-то деле, много чего хотелось, но всё это было на грани невозможного. Как минимум, чтобы кого-то встретить, надо было высовывать свой нос дальше своей квартиры. А сил на это не было совершенно. — Поешь. Хёнджин нехотя открывает глаза и видит перед собой тарелку с салатом, которую держал Сынмин. Тот почему-то всё время пытался его накормить. Проще было согласиться, нежели объяснять, что он не голоден. Старший берет тарелку и пробует приготовленный Борой салат. Тот оказывается вкусным, но другого ожидать и не стоило. — Так-то лучше. А то у меня создается ощущение, будто ты только солнечным светом питаешься. Хёнджин хмыкает. Не то чтобы это было далеко от правды, но по этому поводу он решает промолчать. Осилив половину салата он ставит тарелку на стол и делает ещё пару глотков вина. Это не самое вкусное, что они пили, но главное эффект от него есть. Именно поэтому Хёнджин не стесняясь укладывает голову на плечо Сынмина. Он слушает разговор Боры и младшего, но сам в диалоге не участвует. Хотя информацию всё равно запоминает. И вот уже на грани реальности и сна он цепляется за фразу «мой бывший помог». Хёнджин тут же вскидывает голову и моментально натыкается на ухмыляющийся взгляд Боры. — Бывший? С лица Сынмина мгновенно сходит улыбка, и в глазах появляется страх. Хёнджин прекрасно может его понять. Рассказывать такое по сути незнакомым людям не то чтобы было опасно, но точно могло принести неприятности. Если бы Хёнджин не пил, то контролировал бы себя лучше. Но так как в него уже попал алкоголь, то как-то само собой вырвалось: — Да всё нормально, мне тоже парни нравятся. Сынмин как-то нервно посмеивается, а потом говорит: — С вами просто так комфортно, я даже как-то забыл, что вы и не знаете… — Слушай, брат, — на этой фразе Хёнджин усмехается. Была у Боры привычка звать всех братьями, — я лесбиянка, так что поводов переживать у тебя нет. Предлагаю купить флаг и каждую пятницу устраивать шабаш. — Хорошая идея. — Ну вот! Наш человек! Бора подливает ещё вина, и Хёнджин окончательно пьянеет. Глаза как-то сами собой закрываются, и он проваливается в сон, так и не отрываясь от плеча Сынмина. Двадцатое октября. Бора выпивает уже четвёртую таблетку обезболивающего и падает обратно на подушку. Чёрт бы побрал эти месячные. Кто их вообще придумал? Почему она должна страдать? Она ведь даже детей не хочет. Всё это было чертовски несправедливо. И именно поэтому она записывала Шиён голосовые и жаловалась. Обычно её всегда выслушивал Хёнджин, но сегодня у неё была причина его не трогать. После вчерашнего празднования новоселья Хёнджин уснул, и было принято решение оставить его у Сынмина. И предложение это исходило вовсе не от Боры, а от младшего. Девушка не могла упустить такую возможность и сказала, что это хорошая идея, что Хёнджин ужасно устаёт и будить его будет настоящим издевательством. На самом же деле она просто хотела, чтобы младший остался у Сынмина. По её скромному мнению, Сынмин идеально подходил Хёнджину, а когда выяснилось что тому тоже нравятся парни, она окончательно решила их свести. Конечно, лезть в их души и личную жизнь она не собиралась, но чуть-чуть помочь им было можно. Вреда от этого точно не будет. Она ведь и сама прекрасно видела, что Хёнджин чувствует себя одиноко. И видеть друга таким было больно. Спустя некоторое время таблетки всё же подействовали, и на несколько часов Бора провалилась в сон, а когда проснулась, то увидела сообщения от Шиён с предложением зайти. Девушка просто не могла отказаться. Ей очень хотелось увидеть младшую. Именно поэтому через сорок минут Шиён уже была у неё, и они сидели на кухне. Девушка принесла с собой копчёную рыбу, и Бора была просто в восторге. — Как себя чувствуешь? — Терпимо. Бора кладет в рот кусок рыбы и мычит от удовольствия. Как девушка догадалась о том, что ей хочется рыбы, было неизвестно. Такая забота сильно грела душу. И хотя Хёнджин делал для неё то же самое, такое внимание от Шиён всё равно было приятнее. — Хочешь ещё чего-нибудь? Я могу сходить в магазин. — Нет-нет, что ты. Спасибо тебе огромное. Пока Бора ест рыбу, Шиён заваривает чай и себе, и ей. Девушки немного разговаривают, но затем боль вновь возвращается, и Боре становится уже не до этого. Она возвращается в кровать и выпивает ещё таблетку. — Мне уйти? Ляжешь спать? — Хочу, чтобы ты осталась. Шиён нежно улыбается и с позволения Боры переодевается в её одежду. После она ложится в кровать и притягивает старшую в свои объятия. Бора в чужих руках плавится. Аромат чужих духов проникает в лёгкие и вызывает едва заметное головокружение. Как же ей этого не хватало. — Откуда ты такая чудесная появилась? — Тебе рассказать, откуда дети берутся? Шиён смеётся, а Бора несильно ударяет её в плечо. Девушка начинает смеяться лишь сильнее. — Эх ты, неблагодарная. Бора надувает губы и отворачивается. Не проходит и секунды, как младшая прижимается к ней со спины. — Каждый день благодарю судьбу за то, что встретила тебя. Шиён шепчет это в самое ухо, и Бора отчётливо ощущает её дыхание. На щеках появляется лёгкий румянец, но, несмотря на это, она всё равно поворачивает голову и натыкается на чужой взгляд. — Правда? — Да. А в следующую секунду Бору целуют. Второе ноября. Хёнджин выискивает глазами Чонина и, когда замечает, улыбается. Тот мыл полки в холодильнике и довольным явно не выглядел. — Радость моя, у меня для тебя задание. Чонин морщится от такого прозвища, но ничего по этому поводу не говорит. — Тебе нужно проверить всё детское питание и снять то, у которого срок годности заканчивается до конца года. — Ладно. — Даю подсказку. Берешь две тележки и в одну из них достаешь всё с полки и проверяешь. В другую, соответственно, кладешь то, что нужно убрать. Порядок заодно наведёшь. — Хорошо. Хёнджин треплет младшего по голове, и пока директор не видит, тайком уходит на кухню. У них появилось целых два новых продавца, и парень мог себе позволить немного побездельничать. Хандон и Юбин справлялись просто замечательно, так что можно было не беспокоиться по поводу того, что что-то произойдет. — А ты чего тут сидишь? Я разве не сказал тебе заняться детским питанием? — Я делегировал свои полномочия Чонину. — Вы посмотрите, как он заговорил. Хёнджин усмехается и демонстративно отпивает чай из кружки. Сынмин качает головой и садится на стул рядом. — Не ты ли всё время жаловался, что я не обедаю? Вот решил последовать твоему совету. — Сейчас одиннадцать утра. — Ну и что? — Да ничего так-то. Я рад, что ты наконец-то начал есть. Хёнджин вздыхает. Он не понимает, почему к нему все так с этим прицепились. Но разговаривать на эту тему было бесполезно, и он решил никак это не комментировать. Хотя стоило отметить, что в последние дни он действительно стал больше есть. Возможно, это было из-за того, что Сынмин постоянно приносил ему обеды, а по выходным всё время звал к себе и тоже подкармливал. — Ладно, я пойду. Мне нужно заняться фрешем. Ты бы видел, какой там бардак. — Могу представить. Удачи тебе. — Спасибо Сынмин уходит, а Хёнджин остаётся наедине с кружкой чая. Он уже собирается достать телефон и что-нибудь посмотреть, но приходит Тэён и выгоняет его выставлять только что пришедший товар. К счастью, с помощью Боры и Юбин они очень быстро управляются с охлаждёнкой. Остаётся только выставить яйца, поэтому Хёнджин и Бора направляются к ним, но замирают на полпути, когда замечают женщину с маятником. Она поочерёдно берёт в руки контейнеры с яйцами и с помощью упомянутого маятника проводит над ними какие-то ритуалы. Из Боры вырывается смешок и Хёнджин закрывает ей рот рукой. — Надо потом у Сынмина попросить запись с камер. Бора активно кивает и ещё раз хихикает. И пускай они работают уже несколько лет и насмотрелись всякого, но люди всегда умудрялись их удивлять. Женщина вскоре уходит, и Хёнджин с Борой возвращаются к работе. Четвёртое ноября. — Держи. Сынмин протягивает Хёнджину небольшой пакетик. В нём оказывается крем для рук и бальзам для губ. Старший вопросительно изгибает бровь, и Сынмин смущённо говорит: — Ты всё время без перчаток работаешь на молочке. Пожалей свои руки. — Ничего им не будет. — Вот ведь дурак. Сынмин берёт в свои руки ладонь старшего и выдавливает на неё небольшое количество крема, а затем начинает медленно втирать. Щёки Хёнджина алеют. Он даже не знает, что ему думать и делать, поэтому он покорно сидит, наблюдая за действиями Сынмина. Тот повторяет всё то же самое с другой рукой, а затем улыбается и говорит: — Так-то лучше. Надеюсь, с губами справишься сам. Хёнджин инстинктивно касается своих губ, а затем резко отдёргивает руку. Щеки краснеют ещё сильнее. Он не знает, чем руководствуется в этот раз, но с его губ как-то само собой срывается: — А если не справлюсь? Сынмин вздрагивает, и на долю секунды на его лице появляется замешательство. Но он быстро берет себя в руки, и улыбка возвращается на его лицо. — Значит я помогу. И Сынмин действительно наносит бальзам на губы Хёнджина. А затем, как ни в чем не бывало, зовёт пить чай на кухню. Пятое ноября. — А вы не слишком торопитесь? Новость о том, что Бора начала встречаться с Шиён, удивила. Хёнджин, конечно, выслушивал каждый день от Боры рассказы о младшей и о том, какая она чудесная, волшебная и вообще замечательная, но он не думал, что они начнут отношения так скоро. Хотя ему ли судить? Он вообще в таком не разбирается. — Знаешь, она… другая? Мне ни с кем так хорошо не было. Я будто домой попала. Его подруга определенно заслуживает быть счастливой. Но чувство собственности всё равно появляется и больно укалывает. Бора прекрасно это видит и берет его за руку. — Тебя всё равно никто не заменит. Ты мой лучший друг. — Прости. Я правда за тебя рад. — Ничего, я знаю. Бора тепло улыбается и отпускает руку Хёнджина. Она подливает в чашку чай и двигает тарелку с печеньем ближе к младшему. Хёнджин перемешивает давно растворившийся сахар и вздыхает. Ещё вчера вечером в его груди появилась какая-то необъяснимая тоска, которая, судя по всему, исчезать не собиралась. — Смотри, снег! Бора радостно соскакивает со стула и подходит к окну. Младший даже не оборачивается. Раньше он всегда с трепетом ждал первый снег, но в этот раз ему почему-то было всё равно. — Ну же, посмотри! Бора тянет Хёнджина за руку, и ему всё же приходится встать. Он смотрит на асфальт, который медленно покрывается снегом, а потом замечает Сынмина. Причём не одного, а с каким-то неизвестным старшему парнем. Хёнджин не должен ревновать, но это всё равно происходит. Собственные чувства пугают, и Бора, как и всегда, всё чувствует. Она прижимается к младшему со спины и обнимает за плечи. — Он тебе нравится? Хёнджин бы и хотел ответить, но вот только ответа он не знает. Ему нравится проводить время с Сынмином. Нравится разговаривать до ночи, сидя на кухне за чашкой чая. И молчать тоже нравится, когда темы для разговоров заканчиваются. Но нравится ли ему сам Сынмин? Младший, несомненно, был очень внимательным и заботливым. Он дарил те ощущения, которых Хёнджину не хватало. С ним было легко. И, кажется, ответ лежал на поверхности, но гораздо проще было это игнорировать. — Не знаю. — Вы друг другу подходите. — Это ещё ничего не значит. — Но попытаться стоит. Хочешь, я тебя накрашу, чтобы он тебя увидел и упал. — А ведь раньше мне не нужна была косметика, чтобы быть красивым. — Дурак, знаешь ведь, что я не об этом. Бора всё же уговаривает Хёнджина на макияж, и следующий час, если не больше, он позволяет старшей делать все, что та считает нужным. Когда он видит своё отражение, то сначала не узнает. Он так привык видеть синяки под глазами и бледную кожу, что их отсутствие вместе с румянцем выглядело непривычно. А персиковые тени и помада делали его каким-то уж слишком непохожим на себя. Красивым, но непохожим. — Ну как? — А ты не переборщила? — Ты выглядишь великолепно. Давай, иди и заполучи его член. — Фу. Хёнджин морщится и осуждающе смотрит на Бору. Та лишь хихикает и подталкивает его к выходу. — Подожди, я даже не уверен, что он дома. — Ничего не знаю, проваливай уже. — Ты слишком жестока, нуна. Бора выпихивает Хёнджина за дверь, и тот сразу же натыкается на Сынмина. Младший, мягко говоря, выглядит удивлённым, но он тут же искренне улыбается и говорит: — Хорошо выглядишь. — Спасибо. Хёнджин не знает, что ещё сказать, и на лестничной клетке повисает неловкая тишина. Старший уже собирается развернуться и уйти, но Сынмин предлагает подняться к нему, и Хёнджин соглашается. Чужая квартира стала ему почти родной. Он так часто здесь бывал, что уже наизусть выучил что и где лежит. — Ты проходи, я сейчас переоденусь и приду. Старший кивает и идёт на кухню. Он сразу ставит чайник и кидает в кружки чайные пакетики. У него может не быть аппетита, зато чай он готов пить литрами. Сынмин приходит как раз к тому времени, когда Хёнджин разливает кипяток. — Я как раз замерз. Вот он идеальный момент, чтобы спросить, с кем был Сынмин. Хёнджин набирается смелости и равнодушным тоном спрашивает: — Где был? — Минхо приезжал. — Бывший? — Он самый. Мы друзья. — Странно как-то. — Я понимаю, что это звучит так, но на самом деле сложно назвать то, что было между нами, отношениями. Просто нам обоим было одиноко. К тому же хён мне очень помог. Теперь у него есть парень, и я отчетливо понимаю, что мы действительно не любили друг друга. — Понятно… Хёнджин не знает, что ещё добавить, поэтому решает промолчать. Но внутри он чувствует нечто похожее на удовлетворение, хотя интерес до конца не иссякает. Они берут кружки и перемещаются в комнату. — Ты сказал, что Минхо помог тебе. Расскажешь? — Всё просто. Дома находиться было просто невозможно, и он меня приютил, так как тогда жил уже отдельно от родителей. — Тебя тоже родители не приняли? Я имею в виду то, что тебе нравятся парни? — О нет, если бы они узнали это была бы катастрофа. Просто мои родители из тех, кто считают, что знают, что лучше для их ребёнка. В общем, те ещё душнилы. А твои что? — Знаешь, мне казалось, что у меня идеальные родители, но… Хёнджин замолкает. Даже спустя три года говорить об этом трудно. Сынмин, кажется, всё понимает и не давит. Вместо этого берёт его руку в свою и сжимает в поддерживающем жесте. — Когда они узнали, что мне нравятся парни, дома был большой скандал. А потом… — Хёнджин сглатывает ком в горле, — они полтора года со мной не разговаривали. Просто игнорировали мое существование. Хёнджин укладывает свою голову на плечо младшего и зажмуривается. Столько времени прошло, а всё равно нестерпимо больно. — А сейчас? — Они умерли. Три года назад. Хёнджин ожидает услышать слова сожаления, но ничего такого не происходит. Вместо этого Сынмин немного меняет их положение и обнимает Хёнджина. В носу начинает неприятно щипать, и старший начинает проклинать Бору за то, что та решила сделать ему макияж именно сегодня. Вот сейчас он расплачется, и всё потечет. Ещё и одежда Сынмина испачкается. Стоит об этом подумать, и он вскидывает голову. — Ты чего? — Ничего. Хёнджин шмыгает носом и тянется к кружке чая. Он осушает её за несколько больших глотков и ставит на место. Сынмин выглядит взволнованным, и старший спешит его успокоить: — Я в порядке. Сынмин ничего на это не отвечает, но Хёнджин видит, что ему не верят. Четырнадцатое ноября. Хёнджин просыпается и понимает, что просто не может встать. У него нет сил чтобы банально пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы встать и пойти на работу. И хотя два дня он провёл в постели, у него совершенно не было ощущения того, что он отдыхал. Хёнджин заставляет себя взять телефон в руки и написать Тэён. К счастью, она входит в его положение и позволяет отдохнуть ещё день. Стоит прочитать это сообщение, и телефон оказывается откинут в сторону. В следующую секунду Хёнджин крепко спит. В следующий раз он просыпается поздно вечером. В то, что он спал практически двадцать часов, было сложно поверить, но думать об этом совершенно не хотелось. Наверное, стоило бы встать и хотя бы что-то поесть, но сил и желания всё так же не было. Хёнджин берет в руки телефон и видит десятки сообщений от Боры и Сынмина с вопросом что случилось, как он себя чувствует и могут ли они чем-то помочь. Он отписывается, что всё в порядке, и вновь откладывает телефон. Рука тянется к пульту, и Хёнджин включает первый попавшийся канал. Следующие два часа он проводит за просмотром документального фильма о лягушках. От просмотра телевизора его отвлекает дверной звонок. Нехотя, но встать приходится. Он ожидал увидеть Бору, но за дверью оказался Сынмин. — Я волновался. Младший порывисто обнимает Хёнджина, и тот даже теряется, но через несколько секунд уже обнимает в ответ. — Ты нас напугал. — Прости. — Ну что ты? Не извиняйся. Ты сегодня ел? — Нет. — Тогда идём. Сынмин ведет Хёнджина на кухню и заваривает чай. Он не сразу понимает, что младший у него впервые. Но, несмотря на это, тот с легкостью ориентируется в пространстве. Он варит для Хёнджина кашу и заставляет съесть всё до последней ложки. — Ты бы сходил в больницу. Ты всё время уставший, может витаминов каких не хватает? Хёнджин пожимает плечами. Одна мысль о том, что придется куда-то идти вызывала тошноту. Но в глубине души он понимал, что Сынмин был прав. Пришлось признать, что к врачу действительно стоит сходить. — Я пойду, а ты ложись и отдыхай. Сынмин встаёт со стула, и Хёнджин, не думая о последствиях, хватает его за руку. Младший удивлённо распахивает глаза, а Хёнджин успевает сотню раз пожалеть о том, что поддался чувствам. Но отступать он был не намерен. — Ты можешь остаться? — Конечно. Сынмин тепло улыбается, и на душе Хёнджина становится как-то легче. Он ведёт младшего в комнату и даёт ему домашнюю одежду. Пока тот переодевается, Хёнджин эгоистично позволяет себе разглядывать тело Сынмина, хотя чуть позже ему становится за это стыдно. — Я выключу свет? — Да. Сынмин выключает свет и ложится к старшему в постель. Сначала оба лежали на приличном расстоянии друг от друга, но потом Хёнджин не выдержал и прижался к чужой груди. — Ты не против? — Нет. Всё в порядке. Как бы глупо это не звучало, но с приходом Сынмина Хёнджин почувствовал себя лучше. Слабость не прошла, но ощущение пустоты в душе исчезло. Он прижимается к чужому телу ещё ближе и вскоре засыпает. Двадцать третье ноября. — Нуна, помоги, пожалуйста. — Что у тебя случилось? Бора смотрит на Чонина который, судя по всему, находился в полнейшем отчаянии, и ей хочется его обнять. Но младший такую идею вряд ли бы оценил, поэтому пришлось себя сдерживать. — Мне Тэён дала список того, что надо выставить на допки. Сказала всё красиво оформить. — Ну и? — А проблема в том, что ничего из её списка на полках нет! — Давай посмотрим. Бора забирает у Чонина список товаров и идёт проверять их наличие. Как и сказал младший, практически ничего из этого не было на полках. Девушка мысленно проклинает Тэён, которая это не проконтролировала. — И что теперь делать? У Тэён там собрание сейчас, еще и супервайзер приехал. Она сказала, что если он увидит пустые допки, то нам всем конец. — А у Сынмина спрашивал? — Он ходит злющий, я его боюсь. Бора вздыхает и сама направляется к младшему. Сынмин действительно выглядит раздражённым, но его можно понять. Он уже больше недели работает без выходных по пятнадцать часов, потому что второй товаровед уволилась. На его месте девушка бы уже всех поубивала. — Там две телеги с водой стоит, выставляй её. — Ты уверен, что это хорошая идея? Скоро же Новый год и… Сынмин смотрит на Бору убийственным взглядом, и та замолкает. Она отправляет Чонина делать то, что ему сказали, а сама возвращается к охлажденке.***
— Сильно устала? Бора согласно мычит и нехотя открывает глаза. Над собой она видит лицо Шиён и тут же улыбается. Когда младшая встретила её после работы, девушка хотела прыгать от счастья, словно маленький ребёнок. — Сегодня все какие-то злые были. Директор, товаровед и даже покупатели. Какая-то бабка наорала на Хёнджина за то, что тот ей не ответил, почему ценник желтый, хотя скидки нет. — Я бы не смогла в магазине работать. Я бы, наверное, всех поубивала. — Ну нет, ты же милашка. Ты и мухи не обидишь. Шиён улыбается и целует Бору в губы. — Знаешь, забавно, что бухучет был одним из моих самых нелюбимых, а теперь я встречаюсь с бухгалтером. — Что, дебит с кредитом не сходились? — Фу, не говори при мне такие слова. Младшая хохочет и обещает подумать. Некоторое время они лежат в тишине и изредка целуются, но в какой-то момент Бора понимает, что ей невыносимо хочется селёдки с варёной картошкой. Об этом она сообщает Шиён, и уже через десять минут они направляются к магазину. До ближайшего круглосуточного супермаркета было идти два километра, но никого это не пугало. Девушки взялись за руки и, игнорируя летящий в лицо снег, шли вперед. — Если там не будет моей любимой селёдки, я там всё разнесу. Шиён лишь улыбается и крепче сжимает руку старшей. К счастью, рыба была на месте и, купив на всякий случай две штуки, девушки вернулись домой. — Бухгалтер милый мой бухгалтер… Бора напевала песню и чистила картошку от кожуры, не обращая внимания на то, что было очень горячо. Слишком уж хотелось рыбы. Когда Шиён вернулась из комнаты и услышала, что именно пела старшая, то так расхохоталась, что чуть не свалилась на пол. — Мы перед каждой парой её с Хёнджином слушали. На удачу. — Ты невероятная. Бора улыбается и ощущает лёгкий поцелуй на щеке. Шиён прижимается к ней сзади и забирается рукой под футболку. — Даже не вздумай. Я хочу есть. — Онни, ты слишком жестока. — Да неужели? Шиён от неё не отлипает, а совсем наоборот. Она перемещает руки на грудь старшей и прижимается ещё сильнее. — Вот ведь неугомонная. — Тебе всё равно завтра никуда не надо. — А вот тебе как раз надо. Шиён обреченно вздыхает и возвращается за стол. У неё такое грустное лицо, что Боре становится искренне её жаль. — Приходи в пятницу. На лице младшей тут же расцветает улыбка. Тридцатое ноября. Хёнджин действительно сходил в больницу, и ему даже выписали какие-то витамины. Правда его даже не отправили сдавать анализы, но это было неважно. В какой-то степени он был даже рад этому, потому что мороки было меньше. И вроде бы он начал чувствовать себя чуть лучше. Во всяком случае ему явно было лучше, чем Сынмину, который работал две недели без отдыха. Под глазами младшего залегли тени, и выглядел он скорее как мертвец, нежели живой человек. А ещё тот заметно похудел, что тоже было неудивительно. Хёнджин в попытке позаботиться о младшем сам начал готовить ему обеды и каждый день приносить на работу. То, с какой благодарностью Сынмин каждый раз на него смотрел, грело душу. А ещё в связи с этим ему самому пришлось начать есть, потому что готовить на одну порцию было достаточно проблематично. Но, конечно, так не могло длиться вечность. Такую нагрузку никто не способен выдержать, это лишь вопрос времени. Вот и Сынмин не выдержал, свалившись в обморок прямо на приёмке. Благо Хёнджин в тот момент тоже был там. Младший достаточно быстро пришёл в сознание, но Хёнджин всё равно до чертиков испугался. — Господи, ты меня так напугал. Хёнджин прижимал к себе Сынмина и неосознанно гладил по голове. Его сердце колотилось, словно бешеное и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Как себя чувствуешь? Встать сможешь? — Не знаю. Старший на секунду отрывается от Сынмина и оглядывает его. Тот выглядел настолько обессиленным, что ответ на вопрос стал очевидным. — Что случилось? Взволнованный Чонин очень вовремя оказывается рядом и помогает довести Сынмина до кухни. Они усаживают его на стул и заваривают крепкий чай. Обо всем этом, конечно же, узнаёт Тэён и предлагает вызвать скорую, но младший отказывается. — Я в порядке. — Ничего подобного. Тебе надо идти домой и отдохнуть как следует. Тэён, ты должна его отпустить. Девушка кивает и говорит, что сама отработает его смену. Сынмину приходится подчиниться. После того, как Хёнджин становится уверен в том, что младший точно сможет дойти до дома и не свалиться по дороге, они прощаются. — Я тебя давно таким не видела. — Каким? — Эмоциональным. Хёнджин не понимает, о чём идёт речь, и отмахивается. Сейчас ему совсем не хочется разговаривать, поэтому он уходит выставлять товар. Но весь день мыслями он находится совсем не здесь, а рядом с Сынмином.***
— Ты как? — Лучше. Сынмин устало улыбается и пропускает старшего в квартиру. Хёнджин сразу идёт на кухню и ставит пакеты с продуктами на стол. — Что тебе приготовить? — Мечтаю о жареной картошке. — Хорошо, я пожарю тебе картошку, но ты вернёшься обратно в постель. — Я тут посижу. Я скучал по тебе. Мы так давно не виделись. Младший выглядит действительно расстроенным, и Хёнджин позволяет ему остаться. Он и сам сильно скучал, потому что за такое короткое время сильно привязался к Сынмину. А из-за непрерывной работы младшего они едва ли пересекались и уж тем более говорили о чем-то. — Чонин очень волновался. — Я просто позавтракать не успел… — И поужинать, видимо, тоже. По виноватым глазам Сынмина старший понимает, что попал в точку. Он лишь тяжело вздыхает и продолжает чистить картошку. Они находятся в тишине, но это не та невыносимая и давящая тишина, что окружала Хёнджина в собственной квартире. Здесь он наоборот чувствовал себя в своей тарелке. Он знал, что младший сидит рядом, знал, что сейчас он пожарит картошку, и они поужинают. Это приносило спокойствие и умиротворение. — Мы уже два месяца знакомы, можешь представить? Хёнджин улыбается. Ему казалось, что он знает Сынмина намного дольше. Младший так легко вошёл в его жизнь, что казалось будто он всегда в ней был. Когда картошка дожаривается, Хёнджин ставит сковородку на стол, предварительно положив туда разделочную доску. Чтобы лишний раз не марать тарелки, они едят прямо из неё. — Я считаю, что люди, с которыми можно есть из одной посуды самые комфортные. Сынмин смущённо улыбается и кивает. Они съедают всё до последней крошки и, не сговариваясь, перемещаются в комнату. Младший жмётся к Хёнджину и просит остаться. И разве можно отказать, когда и самому больше всего на свете хочется остаться? Восьмое декабря. — Тут теперь столько продавцов, что, когда я прихожу, мне нечем заняться. Чонин недовольно смотрит на пустые телеги, а потом на Хёнджина. Хёнджин хихикает и треплет младшего по голове. — Ты всегда можешь пойти мыть полки. Чонин морщится, а Хёнджин опять хихикает. — Ладно, найдём мы тебе сейчас работу. — О, мальчики, вы-то мне и нужны. У меня для вас задание. Вам надо разморозить все морозилки. Тэён улыбается, и Хёнджин кое-как выдавливает из себя ответную улыбку. Он ненавидел это занятие. Это было просто ужасно. К счастью, в этот раз ему не придется мучиться одному. Но Чонин пока что об этом не знал. — Мы умрем. — Почему?***
Чонин понял, что имел ввиду Хёнджин, очень скоро. Ему приходилось бегать и кипятить воду, не переставая. Старший же стоял у морозильников и вытирал постоянно вытекающую воду. Параллельно он вычерпывал её с помощью тряпки и ведра. А ведь это было только начало. Бора смотрела со стороны с сочувствием, но сама в это не вмешивалась. Хёнджин её понимал. С одним из четырех морозильников они заканчивают лишь спустя три часа. У обоих нещадно болят спины, и они решают отдохнуть. — Принеси че-нибудь пожрать. — Давай ты. — Имей совесть. Ты еще молодой, и у тебя есть силы. Чонин вздыхает и уходит искать булочки, которые сегодня списали. Он приносит три медовика и одну слойку. — Видимо я застряну тут до ночи. Не брошу же я тебя одного. — Ты не обязан. — Не страшно. Хёнджин на самом деле был очень благодарен младшему, потому что тот часто задерживался больше нужного. По идее он должен был проводить у них по шесть часов, но зачастую он всегда оставался, если требовалась его помощь. Это сейчас у них появились Хандон и Юбин, и товар было кому выставлять. А вот до их появления было несладко. — Как Сынмин-хён? — Определенно лучше. Но с кровати по-прежнему отказывается вставать. — Я бы на его месте вообще больше никогда не вставал. Хёнджин думает, что сам бы он вряд ли оказался на месте Сынмина. Не выдержал бы намного раньше.***
— Мать пришла, молочко принесла! Хёнджин заходит в квартиру Сынмина и стряхивает с волос снег, который успел подтаять. Младший кричит из комнаты, чтобы тот скорее раздевался. — Держи. Хёнджин достает из шоппера клубничный коктейль и коржик, которые просил Сынмин, и тот радуется, словно ребёнок. Старшему неимоверно хочется лечь спать и проспать минимум неделю, но он сейчас нужен Сынмину, и собственные потребности приходится задвинуть куда подальше. — Как день прошел? — Лучше не спрашивай. Мы размораживали холодильники. — Бедолага. Хочешь, массаж сделаю? — Даже не знаю… — Давай-давай, раздевайся! — Чего? — Ну а как я должен тебе массаж делать? Давай же. Хёнджин снимает с себя свитер и ложится на диван. Практически сразу он ощущает теплые руки Сынмина на своей коже. Он умело разминает затекшие мышцы, и с каждой секундой в сон начинает клонить всё больше. — А ну не спать! Ты не ужинал. Хёнджина как-то резко переворачивают на спину, и он даже не успевает понять, что произошло. Сынмин нависает над ним и практически касается его носа своим. Хёнджин от шока даже забывает, как дышать. Взгляд сам собой падает на губы младшего. Появляется невыносимое желание эти губы поцеловать, но позволить такое себе — слишком большая роскошь. Он отталкивает Сынмина и натягивает на себя свитер. — Знаешь, я домой пойду. Мне завтра на работу. А ты отдыхай. Хёнджин скомкано прощается и уносится домой. Четырнадцатое декабря. — Нуна, что мне делать? Хёнджин лежал на коленях Боры и смотрел в потолок. Собственные чувства, которые появились как-то слишком неожиданно, пугали до ужаса. Он ведь, по сути, и не влюблялся ни разу. Было у него на первом курсе нечто похожее на влюбленность, и на этом всё. А то, что он испытывал сейчас, было многократно сильнее. — Всё решается разговорами через рот. И не со мной, а с Сынмином. — Ты хочешь, чтобы я признался, что ли? — О таком я даже и мечтать не могу. — Ну спасибо. Хёнджин закрывает глаза и устало выдыхает. С того дня он успешно избегал Сынмина, словно это могло решить все проблемы. Младший смотрел на него виноватым взглядом, но не подходил. И Хёнджин не мог понять, легче ему от этого или наоборот. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь понимаешь, что пока вы не поговорите, ничего не изменится. — Я понимаю. Просто не знаю, о чём нам вообще говорить. — Для начала хотя бы начни это делать. Сколько дней ты от него бегаешь? Неделю? — Я не считаю. Хёнджин врёт. Конечно, он считает. Каждый день без Сынмина был похож на мучение. — Пойду сделаю нам чай. Бора уходит, а Хёнджин остаётся в одиночестве лежать на диване подруги. Последние два дня он провёл именно здесь, потому что находиться одному в собственной квартире было невыносимо. На звук открывающейся входной двери Хёнджин не обратил внимания. По крайней мере, до момента, пока не услышал голос Сынмина. Захотелось спрятаться, но, к сожалению, взрослые люди так себя не ведут. Пришлось покинуть уютную постель и выйти из комнаты. — Привет. Сынмин, не ожидавший увидеть Хёнджина, растерялся и выронил телефон из рук. Он, конечно же, сразу наклонился, чтобы поднять его, вот только старший сделал то же самое. Они соприкоснулись руками и тут же друг от друга отшатнулись. Бора смотрела на это с сожалением и качала головой. — Ну так что, справишься? — Да. — Вы о чем? Хёнджин переводит взгляд на Бору, а та кивает на раковину. — Кран течет. А Сынмин говорил, что разбирается в таком. Хёнджин притворно улыбается. Он-то прекрасно знает, что старшая может сама прекрасно справиться с такой проблемой. Очевидно же, что она позвала Сынмина с целью их с Хёнджином помирить. С протекающими краном Сынмин справился быстро, и все трое сели пить чай. Сначала было неловко, но Бора быстро разговорила парней, и всё вроде бы вернулось в свою колею. Полтора часа прошли незаметно и слишком быстро. Поэтому когда младший начал собираться домой, отпускать его совсем не хотелось. — У тебя дела какие-то? — Нет, а что? — Оставайся тогда. Давайте фильм какой-нибудь посмотрим? Долго уговаривать Сынмина не пришлось. Они сели на диван, и Бора включила какой-то фильм. Хёнджин его даже не смотрел. Он всё время поглядывал на Сынмина, и чаще всего они пересекались взглядами. Так продолжалось примерно час, и где-то на середине фильма младший повернул свою руку ладонью вверх и с надеждой посмотрел на Хёнджина. Несмотря на страх, желание всё же было сильнее, и старший вложил свою руку в чужую. Девушка смотрела на это со стороны с улыбкой. Шестнадцатое декабря. Бора стояла и выкладывала свежее молоко, когда ни с того ни с сего в ящиках со свежей молочкой начали рыться две женщины. Девушку такое поведение всегда бесило, но ничего сделать она не могла. — А свежего кефира что, нет? — Может, и есть, я ещё до него не дошла. — А когда будет? — Не знаю. Возьмите вчерашний. — Нам нужно свежее. Мы подождём. Женщины встали со стороны и начали наблюдать за действиями Боры. Та специально начала всё делать более медленно, чтобы их побесить. Когда она дошла до пакетов с кефиром, то положила на них упаковки с творогом. Она из принципа сделает так, чтобы эти женщины кефир не получили. — Ну что там? — Видимо сегодня не привезли. Еще немного порывшись в ящиках, женщины ушли ни с чем. А Бора с довольным видом положила кефир в холодильник. — Здравствуй, красавица. Ой, всю ночь, наверное, не спала, сыр варила. — Здравствуйте. Бора искренне улыбается. Этот дедушка приходил к ним каждый день и всегда называл её красавицей и умницей. — Молочко-то свежее привезли? — Конечно. Держите. Бора кладёт пакет свежего молока в корзину и, поблагодарив её за это, дедушка уходит.***
Шиён громко хохочет и даже проливает на себя чай. — Они попросили без уважения! Бора хлопает ладошкой по столу, и Шиён начинает смеяться ещё сильнее. Рассказы девушки о работе всегда доводили её до смеха. — Я тебя обожаю, вот серьёзно. Бора довольно улыбается и откусывает от бутерброда кусок. — Слушай, я на Новый год улетаю к подругам. Хочешь со мной? Все расходы оплачиваю я, так что можешь не волноваться. Бора бы с радостью улетела с Шиён хоть на край света, но у неё была проблема. И этой проблемой был Хёнджин. Точнее, сам-то Хёнджин, конечно, не был проблемой. Просто они привыкли отмечать Новый год вместе, а теперь получалось, что ей придется оставить друга одного. Она понимала, что тот не ребёнок, и ничего с ним не случится, если его оставить на несколько дней, но за последние несколько лет они не расставались друг с другом от слова совсем. Как-то так получалось, что они всегда были вместе ещё с тех пор, как подружились на первом курсе. — Думаешь, он обидится? — Хёнджин? Конечно нет. Он будет рад за меня. Но я не представляю, как он один тут будет. — Он не ребёнок. — Я знаю. Я не об этом. Просто когда он остаётся наедине с собой, ничего хорошего из этого не получается. — Ты вроде говорила, что они помирились с Сынмином. Он не будет один. Бора задумчиво закусывает губу, а потом всё же улыбается и говорит: — Хорошо. Я полечу с тобой. Девятнадцатое декабря. Когда Бора сказала, что в Новый год её с ним не будет, он почувствовал ровным счетом ничего. Единственное, о чём он подумал, это о том, что можно будет спокойно лечь спать. Усталость стала его постоянной спутницей, и это было единственным, что его волновало, помимо Сынмина. С младшим у них вроде бы всё наладилось, но всё равно ощущалась недосказанность. Хёнджин умом-то понимал, что долго так продолжаться не может, и он честно хотел поговорить, чем бы это всё не закончилось. Но мысль о том, сколько энергии потребуется на этот разговор, отбивала всё желание. Хёнджин прижимает к себе колени и утыкается в них лбом. Если бы Бора не сказала, что скоро новый год он бы, наверное, и не заметил. Все его дни были одинаковыми, даже несмотря на то, что в них появился Сынмин. И что с этим делать, было непонятно. С его образованием он едва ли мог куда-то пойти. При желании можно было пойти учиться дальше. Вот только желания этого не было. Как и желания жить. Хёнджин не хотел умереть, он хотел исчезнуть. Находиться дома в одиночестве сегодня было особенно невыносимо, а Бора, как назло, ушла на свидание с Шиён. Шум телевизора совсем не помогал почувствовать себя лучше. Хёнджин уже был готов пойти на работу, потому что дополнительный человек на смене никогда не бывает лишним, но как-то передумал. Вместо этого он написал Сынмину, и через пять минут тот уже был у него. — Привет. Сынмин так искренне улыбается, что Хёнджину становится от себя противно. Видно же было, что он нравится младшему. Очевидные факты было глупо отрицать. Они проходят в комнату и садятся на диван. — Я как раз хотел с тобой поговорить. Хёнджин напрягается. Только не это. На разговоры он не настроен совершенно. Он уже собирается как-то быстро перевести тему, но делать этого не приходится. — Раз ты тоже останешься один на Новый год, может, отметим вместе? Хёнджин не видит причин для отказа и соглашается, хотя никакого желания отмечать у него нет. Младший радостно улыбается и начинает предлагать варианты того, что можно приготовить. Хёнджин вроде бы и слушает его, но в голове ничего не задерживается. — Тебе не нравится? Сынмин выглядит действительно расстроенным, и Хёнджин чувствует вину. Как он может даже задумываться о гипотетических отношениях, когда у него эмоциональный диапазон как у спички и вечная усталость. Над отношениями надо работать. К партнёру нужно проявлять заботу и внимание, а Хёнджин даже о себе позаботиться не может. Сынмин заслуживает большего, и именно поэтому старший решает молчать. Рано или поздно тот встретит подходящего человека. — Мне без разницы. Сделаем так, как тебе хочется. — Неужели тебе ничего не хочется? — Мне достаточно того, что ты будешь со мной. Хёнджин устало улыбается и треплет Сынмина по волосам, игнорируя желание оказаться в чужих руках. Двадцать девятое декабря. — Все вещи взяла? — Да. — Точно ничего не забыла? — Точно. — Паспорт взяла? — Да. — А… — Шиён, мы уже сто раз всё проверили. Успокойся. Девушка вздыхает и садится на край кровати. Бора садится рядом и берет её за руку, заглядывая в глаза. — Ну чего ты так переживаешь? Все нормально будет. — Просто хочу, чтобы всё получилось. — Всё получится. Бора целует младшую в щёку и после встаёт. Ей нужно попрощаться с Хёнджином, прежде чем они с Шиён поедут в аэропорт. Девушка просит прощаться не слишком долго, и Бора закатывает глаза. — Я быстро. Хёнджин долго её обнимает и просит быть осторожной. Просит постоянно писать и отправлять фотографии, чтобы быть уверенным, что всё в порядке. Бора обещает писать каждые полчаса. — Ты мне тоже кое-что пообещай. Поговори с Сынмином, вы ведь оба мучаетесь. Хёнджин закусывает губу и отворачивается. Старшая видит, что у того в глазах блестят слезы. Она ненавидит, когда тот плачет, это слишком больно. — Ну что такое? Чего ты боишься? — Я его не заслуживаю. — Это ещё что за новости? Ты что такое удумал? Ты заслуживаешь как минимум принца на белом коне. Бора надеется, что это хоть чуть-чуть его развеселит, но тот даже не реагирует. Девушка сжимает его плечо и усаживает на диван. Сама же опускается на колени и берёт чужие руки в свои, заглядывая в глаза. — Хёнджин, не пугай меня. Ты с чего это взял? Вроде никогда проблем с самооценкой не было. — Он такой замечательный, а я? Что я могу ему дать? — Свою любовь. Больше ничего и не нужно. Я знаю, что это страшно, но гораздо страшнее будет, если вы друг друга потеряете. Бора обнимает Хёнджина и начинает гладить по голове. — Хватит плакать. Как я тебя оставлю в таком состоянии, м? Бора отстраняется и вытирает чужие слезы. Хёнджин смотрит на неё так печально, что ей кажется, будто ей сердце разрывают. — Всё будет хорошо. Я обещаю. Бора ещё раз обнимает Хёнджина, а после с тяжелым сердцем покидает его квартиру, но направляется она не к себе, а к Сынмину. Время поджимает, и им уже пора ехать в аэропорт, но она решает, во что бы то ни стало помочь младшему. — Нуна? Что-то случилось? Бора знает, что поступает неправильно. Она не должна вмешиваться. Но если не она, то никто о Хёнджине не позаботится. — У меня мало времени, поэтому я сразу перейду к делу. Ответь мне лишь на один вопрос. Тебе нравится Хёнджин? Бора ожидает, что Сынмин уклонится от ответа или начнёт отрицать очевидное. Но, к удивлению, тот кивает и смотрит на старшую как-то обречённо. — Скажи ему. Он сам в жизни этого не признает. Я бы правда не вмешивалась, но ты же видишь, в каком он состоянии. — Ты уверена, что это взаимно? По-моему, он мне дал понять обратное. — Уверена. А теперь извини, мне надо бежать. Бора прощается с Сынмином и возвращается к Шиён. В аэропорт она едет с чувством, что всё точно будет хорошо. Тридцать первое декабря. Хёнджин лениво нарезает колбасу и зевает. Он проснулся в пять вечера от дверного звонка и всё равно хотел спать. Сынмин время от времени тыкал ему в щёку морковкой, чтобы растормошить. — Мы же не съедим столько. Хёнджин смотрел на внушительную гору салатов и чувствовал тошноту лишь от мысли, что это всё придется есть. — Я ем больше, чем ты думаешь. Хёнджин с сомнением оглядывает Сынмина, но ничего не говорит. В любом случае, все продукты покупал младший, и в случае чего протухшая еда будет на его совести. К восьми вечера они заканчивают готовить и начинают накрывать на стол. Точнее делает это Сынмин, а Хёнджин прикрывается тем, что «контролирует» процесс. — Телевизор хоть включи. Хёнджин включает первый попавшийся канал с новогодним концертом и тянется к бутылке в вином. Оба шампанское не любили, так что выбор был очевиден. — Опять на голодный желудок пить собрался? — Да ладно тебе. Хёнджин наливает вино в бокалы и тут же отпивает. Сынмин на это качает головой и отходит к стене, чтобы выключить свет и включить гирлянду. Комната погружается в комфортный полумрак. — Я рад, что мы познакомились. Хёнджин не находит в себе силы, чтобы ответить то же самое. Почему-то казалось, что если он скажет эти слова, то окончательно признает свою влюбленность. Вместо ответа он допивает уже второй бокал и упорно игнорирует пристальный взгляд младшего. — Хён, можно я тебя поцелую? Хёнджин задерживает дыхание и медленно поворачивает голову к Сынмину. Тот приближается к его губам, но всё ещё не касается. Старшему ужасно хочется, чтобы его поцеловали. Он понимает, что это плохая идея, но всё равно не находит силы, чтобы отказать. Хёнджин продолжает смотреть в чужие бездонные глаза и молчать. Одна его часть надеется, что Сынмин поцелует его без разрешения. Другая же хочет, чтобы этого не произошло. Ещё несколько мучительных секунд они продолжают смотреть друг на друга, а затем младший наконец целует. От выпитого вина у Хёнджина уже начинает кружиться голова, а чужие губы лишь усиливают этот эффект. Сынмин целует мучительно медленно, убивая этим. Хёнджин тянет его на себя, чтобы прижаться ещё ближе, но вместо этого падает спиной на диван, утягивая за собой младшего. Чувствовать тяжесть тела Сынмина на себе неожиданно приятно. И когда эта тяжесть неожиданно пропадает, то Хёнджин недовольно мычит. — Ты мне нравишься. Хёнджин с трудом открывает глаза и смотрит на Сынмина. Сердце буквально кричит ему ответить, но разум всё ещё уверен в том, что младший заслуживает большего. — Я ведь тоже тебе нравлюсь. Ты не можешь это отрицать. Не после этого. Хёнджин понимает, что младший прав. Списать всё на алкоголь всё равно не выйдет, они же не идиоты. Поэтому, собрав всю смелость, он отвечает. — Нравишься. — Тогда почему… — Потому что ты заслуживаешь кого-то лучше, чем я, — перебивает Хёнджин. Сынмин смотрит с искренним непониманием, и старший ожидает, что тот сейчас начнёт задавать вопросы или убеждать его в обратном. Но вместо этого Сынмин его обнимает и шепчет: — Для меня ты самый лучший. У Хёнджина в глазах моментально начинают скапливаться слезы. Он понимает, что слишком далёк от идеала, но младший всё равно в нём что-то нашёл. И как в него смогли влюбиться было абсолютно непонятно. — Ты мне очень-очень нравишься. Я хочу быть рядом. Хочу, чтобы ты был счастлив. Хёнджин зажимает себе рот рукой, чтобы не разрыдаться. Кто же знал, что от слов бывает так чертовски больно. Когда Сынмин тянет его на себя, а затем в свои объятия, он не сопротивляется. Слезы продолжают литься ручьем и, кажется, останавливаться не собираются. Младший гладит его по спине и шепчет что-то успокаивающее. — Я буду рядом. Я позабочусь о тебе, и всё будет хорошо. — Тебе со мной будет тяжело. Хёнджин кое-как выдавливает из себя эти слова и снова всхлипывает. — Не страшно. Я на всё готов, лишь бы тебе стало легче. В этот момент Хёнджин понимает, что Сынмин знает и понимает намного больше, чем ему казалось. Наивно было полагать, что его состояние скроется от чужих глаз. — Прости, что я такой. — Чшш, не извиняйся. В этом нет твоей вины, ты ведь понимаешь, о чём я? Хёнджин кивает. Он давно понимал, что происходящее с ним — не норма. Но гораздо проще было игнорировать все симптомы, чем признать правду и обратиться за помощью. Это требовало слишком больших усилий. — Хочешь лечь? — А как же… — К черту этот Новый год. Я вообще его не люблю. Хёнджин икает от удивления и соглашается на то, чтобы просто пойти и лечь в постель. Кровать маленькая для двух взрослых парней, но сейчас это никого не волнует. Сынмин крепко прижимает к себе Хёнджина, ожидая, пока тот окончательно успокоится. — Можешь ещё меня поцеловать? Старший шмыгает носом и с надеждой смотрит на Сынмина. Тот нежно улыбается, а затем выполняет просьбу. Хёнджин чувствует смертельную усталость, но впервые за долгое время это не та привычная усталость, которая преследовала его месяцами. В этот раз она была скорее из-за переизбытка эмоций. — Ты ведь никуда не уйдёшь? — Конечно нет. Теперь я всегда буду рядом. Хёнджин слабо улыбается, а затем прикрывает глаза и утыкается в грудь Сынмина. Его окутывает теплом, и уже через несколько секунд он проваливается в глубокий сон. Сынмин целует его в макушку и натягивает одеяло чуть выше. Некоторое время он не спит, чтобы точно убедиться в том, что всё в порядке, а затем засыпает.