Ребячество.

      С наступлением войны, пожалуй, лица всех городов стёрлись, запачкались в грязи и копоти, поэтому, если наречь какой-нибудь богатый, великий и всем известный город простым, понятным и неприметным городом N, никто не сможет найти и двух отличий. Потому что, кто бы не взглянул в зеркало, предложенное этой страшной женщиной, всем до единого явится одинаковое отражение.       Такое зеркало висело в коридоре одной коммунальной квартиры ранее упомянутого города N. Старое зеркало, с которого уже порядком стёрлась позолота и кое-где чернели шрамы от случайных падений; за уголок заткнута маленькая фотография молодого мужчины в клетчатом твидовом пиджаке. Он улыбается и девочка, каждое утро, заплетая себе косы перед зеркалом, улыбается ему в ответ. Яночке в прошлом году исполнилось целых семь лет. Тот день, когда её провожали в первый класс, девочка вспоминает каждый раз, когда смотрит на эту фотографию отца. И мысленно обещает ему и самой себе, как можно быстрее вырасти, чтобы не ходить в школу, а помогать Маме на заводе печь хлеб для фронта и соседских ребятишек.       Когда Яночка рассказала об этом своём желании старшей сестре Василисе, то в ответ получила только строгий взгляд и сухое:       — Учись, пока возможность есть. На самом же деле Вася, как все её ласково называли, нисколько не была сухой и строгой, просто притворялась. За два года, которые они провели без папы, Яночка успела привыкнуть к «такой Васе». И, если у младшей сестры была обязанность ходить в школу, где велись уроки до обеда, а после дети помогали взрослым выполнять разную лёгкую работу; то старшая сестра сидела дома с больной Тётушкой и вязала тёплые вещи для солдат. Из этих двух занятий для Васи сложнее всего было читать Тётушке письма от её сына с фронта. Не только потому что читать нужно было каждый день, а потому что уже два месяца она носит в кармане своего передника похоронку.       В тот день Вася как обычно получила почту и закрылась в ванной комнате, чтобы сначала самой проверить все письма. А потом плакала до боли прикусив руку, сжатую в кулак, до тех пор, пока не услышала голос матери в коридоре. Она помнила этого лучезарного мальчишку с россыпью веснушек по всему телу и не могла поверить, что он мертв теперь. Вася никогда никому в этом не признается, но плакала она в тот день не столько за сына Тётушки, сколько от благодарности Господу за то, что на прямоугольной бумажке стройным почерком выведено не имя её отца.       Петя теперь был единственным мужчиной в семье, пусть и маленьким. И Галя, сестра, что была старше его на год, очень часто помогала брату в исполнении мужских обязанностей. Они вместе каждый день рано утром уходил с Мамой на завод, стояли у соседних станков и соревновались кто больше деталей изготовит. Почти всегда они шли вровень; Петя уступил на пять деталей однажды, когда ушёл с соседними мальчишками рубить дрова в лесочек неподалёку от дома; Галя уступила на семь, когда в ночь с субботы на воскресенье у Яночки вдруг поднялась температура, а Мама с Васей взяли дополнительные в ночные смены, потому что решили помогать соседским ребятишкам, у которых бабушка недавно умерла.       — Вот вылечим Тётушку, я в партизаны пойду, — заявил Петя, когда они с Галей вместе сидели за столом и чистили картошку.       — Тоже мне выдумал, Петька! А Маменьку нашу пожалей!       — То-то Маменьку жалеть всякий может, а я защищать буду, — говорит он и, насупившись, добавляет, — Всех вас защищать буду.       — Что там, что здесь, всё одно, — тихо ответила девочка.       — Не понимаешь, ты, Галька, ничего! Я вон какой детина, а Папку одного отпустил!       В комнате впервые за долгое время повисло молчание. Галя опустила голову и не решалась продолжить чистить картошку, всё сидела, подцепив ножичком зелёную кожурку и смотрела на своё кривое отражение в затупленном лезвии. Петька под боком дышал тоже как-то криво, тихо и страшно – того гляди расплачется.       — Пётр, поди помоги! — строгий голос Васи донёсся с кухни. Мальчик вмиг успокаивается и смолкает: сестра полным именем его зовёт только чтоб приструнить и наказать как себя вести. Она терпеть не могла споров и громких заявлений, но то, как спокойно звучали её нотации, только злило Петю ещё больше. Как может она быть такой холодной?       Когда стрелка старых напольных часов переползла за отметку с цифрой девять, домой вернулась Мама. Она принесла немного хлеба и молока.       Яночка тут же подбежала к ней с объятиями, отложив карандаш и тетрадь с прописями; Петя водрузил старый медный самовар на комод и поспешил помочь матери снять пальто. Вася вышла из кухни с кастрюлей, наполовину заполненной водой, поставила её на стол рядом с Галей и тоже подошла к матери, чтобы легонько чмокнуть в щёку и тут же вернуться к столу – дочищать мелкую недоспелую картошку.       — Раненько я сегодня? — смеясь спросила Мама и прошла в комнату. За ней шёл Петя и нёс в одной руке буханку хлеба, а в другой бутылку молока. Услышав её слова Галя почувствовала, как уши начали гореть и принялась быстрее срезать кожуру. Но когда Мама мягко погладила её по голове и опустилась на соседний стул, забирая из рук ножичек и картошку, волнение Гали испарилось.       — Петя опять ребячество разыгрывал, вот и не успели, — на выдохе проговорила старшая сестра, убирая в тумбу у кровати Тётушки связку писем – сегодня начитались уже.       — Вон оно как, — Мама, понимающе кивая головой, закинула последнюю картофелину в кастрюлю и поднялась с места, подхватив миску с кожурками. — Но знаете, что, дорогие мои? Я тоже сегодня, как ты это, Вася, говоришь, ребячество разыгрывала! Вот и вернулась пораньше.       Вася посмотрела на Мать с непониманием, будто была старше её самой на много лет и вот-вот собиралась приструнить, как Петьку совсем недавно. А Мама тем временем поставила кастрюлю на конфорку и накрыла крышкой. Потом она вернулась к столу и принялась проверять у Яночки домашнюю работу, перед этим взглянув на Васю и пожав плечами:       — Ну разве это плохо?       Во время ужина все почему-то сидели притихшие. Галя поила тётушку бульоном, сидя на табурете рядом с её кроватью и будто совсем не дышала. Девочка перед этим наспех съела ту самую кривую картошку, думая о словах Мамы и пытаясь понять, правда это была или просто попытка отвлечь внимание строгой Васи от того, насколько медленно Галя чистила картошку. Из размышлений девочку вывел голос Мамы, который прозвучал немного громче, чем обычно. Будто она хотела привлечь всеобщее внимание.       — Должно мне признаться, хорошие мои, что я до сих пор ощущаю себя ребёнком. Но вы это как будто и сами заметили, раз думаете, что всюду и везде должны мне помогать. А вот кое-что важное из виду всё же упустили: я взрослый ребёнок, а вы маленькие взрослые, — Мама замолчала с таким серьёзным выражением лица, что даже стала немного походить на Васю. У Пети от этого холодок по спине пробежал, а Галя поджала губы.       — И, пусть вы станете самыми взрослыми детьми на свете, пожалуйста, не прекращайте ребячиться. Потому что тогда – а я уж точно знаю, – вам никогда не будет в тягость проявлять доброту, заботу и поддержку. Но, что самое главное, ничто не заставит вас позабыть как улыбаться.       Дети посмотрели на Маму, но каждый по-своему. Петя очень любил, когда мама рассказывает истории и её слова прозвучали как, начало одной из них, поэтому он с интересом следил за тем, как она в руках перебирает бахрому своего вязанного платка. Вася взглянула исподлобья, нахмурив свои светлые брови и не отрываясь от вязания прямо за накрытым столом. Галя чуть поёрзала на табурете, а Тётушка причмокнула губами, легонько улыбнулась и прикрыла глаза. Одна только Яночка почти не изменилась в лице, ведь её глаза всегда одинаково ярко блестели, когда Мама была рядом.       Все ждали что же Мама скажет дальше. Но она лишь одарила каждого в этой комнате своей светлой улыбкой, а потом с весёлой трепетностью в голосе спросила:       — Ну, кто хочет чаю? Утром следующего дня, как обычно Яночка сама заплетала себе косы, любуясь на фотографию отца.       — Я, Папочка, очень постараюсь стать таким взрослым ребёнком, чтоб ты даже с фронта видел, как ярко я улыбаюсь! Как Мама буду улыбаться!

2023