Я не хочу быть твоим другом

В наушниках играет Бах, и под тонкое звучание клавиш, Бала в полутьме старается рассмотреть собственные ресницы. Настолько непринужденно, будто бы мальчишка просто смотрит на звёзды. За окном полночь, а в голове тлеет тысяча мыслей. Сегодня как то особо тоскливо. — Агрх.. и где он ходит... — практически бесшумные звучания с уст. Размышления вслух, те размышления, которые глушит мелодия. Веки, наконец, тяжелеют, и накрывают глаза, а пальцы зарываются в темные волосы, еле ощутимо почесывая макушку. Это действие в совокупности с подёргиванием ноги в такт мелодии, Бала находит достаточно успокаивающим. В ином бы случае, он сейчас бы написывал старшему гневные сообщения. — Зенкаев, этот червь, мать его. — Что ж, мальчишка не сдерживается от громких ругательств, которые он слышит лишь в голове. Его неистово интересовало, жизнь всегда такое дерьмо или же когда из нее пропадает близкий друг? Уже долго Данияр не мог выцепить старшего, тот каждый раз ссылался на несуществующие дела, даже если младший предлагал просто попить кофе. Гитарная струна между ними натянулась около нескольких месяцев назад. И пока Зенкаев играет в кошки мышки, Бала начинает взрываться. Данияр совсем не тот тип людей, которые бы бурно реагировали на подобное поведение, но, тут, его прям до костей пробирает. Бала спиной через диван чует, как хлопает входная дверь. От той неожиданности с уха даже выпадает наушник, который он не торопится искать. Сразу же вскакивая с места, он устремляет взгляд на темную фигуру старшего. Неужели. — Мне давно было пора забрать у тебя ключи. — обида четко ощущается в его тоне, но к ней на смену приходит то самое чувство, когда хочется отплатить той же монетой. — А мы разве не собирались посмотреть новый фильм? — Азамат упирается локтем в стену, а другой рукой поправляет, сожжённые блондинистым пигментом, волосы. Его голос звучит не так как обычно. А взгляд слишком матовый, но вряд-ли Бала сейчас это разглядит, в такой то темноте. — Поехавший придурок. Ты должен был прийти часов пять назад. — Активно жестикулируя руками, угрожая пальцем, Данияр все же удосуживается вынуть второй наушник из уха. Зенкаев достаточно громко усмехается, освящая фонариком недовольную фигуру младшего. А после же, слегка пошатываясь, расставляет руки в стороны, натягивая широкую улыбку на уставшее лицо. — Не выеживйся и просто поздоровайся со мной. Мы так давно не виделись. А ты такой враждебный. Тц. — Мы бы виделись чаще, если бы мой друг меня не избегал. — глубокий выдох. Теперь он готов сделать первый шаг к примирению без ссоры. Но, поприветствовав старшего толчком кулака в плечо, его нутро кричит. Что-то не так. Нехотя, пальцы тянутся к выключателю, включив свет, Данияр обеспокоенно обводит взглядом тело шатающееся перед ним. — Пожалуйста, скажи, что ты просто пьян. — Я просто пьян. Тебе легче? — но глаза зеркало души, верно? А глаза Азамата сейчас выдают его явное опьянение, но не алкоголем. — Что ты опять принял...?— Бала спрашивает осторожно, боясь услышать честный ответ на свой вопрос. И он видит, как блондину костью поперек горла встал этот допрос с пристрастием. Стоит ему закинуть голову назад, и пройтись языком по пухлым губам, Бала раздраженно рычит и хватается за свою голову, будто сверяет, есть ли у него жар. А потом уж и цепляется в воротник куртки его старшего. — Зенкаев, ты ведь клялся, обещал мне, что больше не принимаешь ничего. И сейчас ты заваливаешься ко мне обдолбленный, зная заранее, как я на это реагирую? — Боже... Да, именно поэтому я и не собирался приходить. Но вот я здесь, а ты снова пилишь меня, будто мне 15. — Старшему немного кружит голову, но никак не мешает ухватиться руками за плечи темноволосого мальчишки, да прижать того к стене у двери. Кажись, лопатки Балы грубо врезались в плоскость, и задели выключатель. Снова единственным источником света стали фонари за окнами. — А ты. Ты помнишь, что обещал мне? Или только я гадом должен остаться? — Стрелки метаешь? — Глаза мальчишки округлены до формы монеты. Не то что бы Даник напуган чужим поведением. Но ему не по себе. Первое правило выживания, настороженно относиться к людям под веществами. — Ты меня игнорируешь, потому что принимаешь или я сделал что-то не так? Почему бы тебе просто не сказать прямо. Когда мы перестали быть друзьями, М? — У нас ведь были грандиозные планы. Мы ведь должны были вместе лечить душевные раны. А ты все испортил. — Данияр хмурит брови, отчаянно пытаясь понять, что сейчас имеет ввиду Азамат. Старший же обводит личико младшего стеклянным взглядом полным тоски. И даже как то непроизвольно, он сам не замечает, как сокращает расстояние их лиц, до неприличных сантиметров. Но блондин вовремя тормозит себя, подавляя безумно колкое желание прямо сейчас занять рот Данияра не ругательствами, а собой. Мысль о том, что единственный, ради кого Азамат хотел жить, женится через пару месяцев, убивает. А остроты добавляет открытая ненависть Балы к геям. Хотя Азамат таковым не является, просто он до безумия влюблён в своего друга. — Каждый раз, когда вижу тебя, так тошно становится. Младший чувствует наплыв жара на щеках, а шепот Зенкаева в губы, подливает в и без того не утихающий огонь, бензина. Стук сердца начинает заглушать фоновые звуки, и Бала не в силах пошевелиться. Он даже не знает, его так обида уколола, или же иное напряжение, которое только что возникло меж парнями. Но это точно не та реакция которой он мог ожидать от себя. Зенкаев пользуется моментом, пока младший все ещё в оцепенении, аккуратно пальцами хватается за ладонь темноволосого, и укладывает ту себе на солнечное сплетение. — Тут болит... Так что прекрати на меня так смотреть. — старший выдерживает недолгую паузу после вопроса «Как смотреть?» , и замирает во времени, задерживая дыхание. — Давай больше не будем видеться, не пиши, не звони. Забудем о существовании друг друга, ладно? Собственные слова, не убили Зенкаева, но в момент прощания в нем умерло все. Отрезав от себя последнюю надежду, Азамат и младшему не даёт и секунды времени, сразу отстраняется, пошатываясь в сторону двери. Да. Именно этого он и ожидал от их встречи. Потому и избегал ее так долго. Сжечь мосты, будет верным решением для безответных чувств. Данияр все ещё стоит как вкопанный в землю. Ошпаренный кипятком двусмысленного признания Зенкаева. Правда, он не уверен, точно ли он правильно понял друга. Но сердце все же так бешено стучит, ему кажется, если сейчас он так просто отпустит старшего, то одной ногой, он сразу же оказывается в бездонной пропасти. — Тебя моя свадьба расстроила? — отлично от старшего, Данияр не ходит вокруг да около, сразу спрашивает прямо, в надежде получить такой же понятный и кристально честный ответ. Азамат тормозит, а вместе с ним, и пульс мальчишки. Тишина которая повисла в прихожей, режет уши, а всего-то момент, растягивается в вечность. — Не хочешь быть свидетелем? — Ты дразнить меня сейчас пытаешься? — слова блондина звучат явно резко, а тон был холоднее стали. Бала снова в удивлении глаза непроизвольно округляет, он не привык видеть Азамата в подобном состоянии. Особенно если гнев того обрушивается на него. — Нет. Я просто... — мальчишка мнется и губу прикусывает, думая о том, как бы не спровоцировать ещё большей злости. Аккуратно хватаясь за рукав чужой куртки, Данияр как то по детски дёргает Азамата в свою сторону. — Останься сегодня у меня. Поспишь, протрезвеешь, и мы наконец-то то поговорим. Я, правда не понимаю, что именно ты имел ввиду. Но мне не хватает тебя, ты единственный близкий мне друг. — Друг, друг, друг. Достало. Сколько ты ещё тыкнешь в это уточнение? — Азамат раздраженно смакует ненавистное слово. Данияр его повторяет как чайка, будто бы Зенкаев и без того не знает, что ему ничего кроме д-р-у-ж-б-ы не светит. Вырвав руку из чужой хватки, молодой человек бросает взгляд полный злости и разочарования. Почему Зенкаев продолжает думать о чувствах Кулумшина. Почему он продолжает давить себя, лишь бы младшему было хорошо, а по итогу все равно, все катится по пизде. Вещества придают смелости. И раз уж Даник его не отпускает, а Азамат твердо решил поставить точку, то наилучший вариант будет воплощение сокровенного желания блондина. Допустив подобную мысль, выражение на лице меняется в миг, и теперь он смотрит на Данияра с теплом. Была, не была. — Я не..! — младший не успевает оправдаться, его губы накрывают чужие. Никогда бы не подумал, что губы Азамата настолько мягкие и распаленные. Он чувствует улыбку сквозь неловкий, но столь требовательный поцелуй. И черт возьми, Бала ведь отвечает на него, сам не понимая этого желания, прижимается к крепкому телу старшего, чувствуя лёгкую дрожь внутри себя. Зенкаев сейчас кажись отключится, от переизбытка взрывов внутри грудной клетки. Но даже с ними, он чувствует освобождение, от тягости его скрываемых чувств. Плевать, что бы сейчас не ответил ему Бала, Азамат пребывает в эйфории. Большой палец блондина, подушечкой проскальзывает с пухлых губ, останавливаясь на подбородке. Тем самым направляя лицо Кулумшина выше, дабы смотреть тому прямо в глаза. — Я не хочу быть твоим другом.