Эксперимент

– Старый шериф покончил с собой, ты слышал? Масло на сковороде зашипело, и аромат яичницы добрался до ноздрей. Капли дождя стучали в окно, а нож – о доску, равномерно и методично, как метроном. Удар. Удар. Удар. – Вздернулся в аккурат перед выборами. – Не дожидаясь ответа, продолжил Деннис, и усмехнулся. – Все думают, дело в них. Идиоты. – Какая жалость. – Рассеянно пробормотал Анатолий, продолжая гипнотизировать тостер. Еще минута – и механизм с металлическим щелчком выплюнет ломтики хлеба – жуй, мол, свой завтрак, не подавись. Еще минута. Толик знал, что случилось с шерифом – его супруга, вернувшаяся из супермаркета с воскресным списком покупок, обнаружила мужчину мертвым. Абсолютно голый, он висел на дверной ручке ванной. Какие тут, к черту, выборы. Удары по доске прекратились, и Деннис высыпал свежую зелень в сковороду, искоса поглядывая на мужа. Почти готово. Конечно же, Анатолий догадался, куда клонит Рейдер – с самой первой фразы о покойном страже порядка, но все еще молчал, напрасно надеясь, что в этот раз ошибся. Он поймал свой недовольный взгляд в отражении столового ножа – а на кого, собственно, злиться? Разве что на себя самого, и на то, что сделанного в прошлом – полузабытом, старательно вычеркнутом из жизни, - не исправить. Толик поспешно макнул нож в брусничный джем, и взгляд-отражение скрылся за красной пеленой. – А вот не прячься старик от жены, было бы кому проследить за временем… – Нет! – жалобно звякнул о столешницу нож, и алые пятна расплылись на салфетке. – Нет, Деннис, даже не думай! – Ты о чем? – изобразил он непонимание очень скверно, ну или же Толик знал его слишком хорошо. Яичница призывно дымилась в черных тарелках – поначалу Анатолий был против такого цвета, но Рейдер уверил, что на темном фоне что угодно покажется аппетитным. В посудном магазине он поддался уговорам и не пожалел, но сейчас, черт возьми, речь не о тарелках. – Мы уже об этом говорили – ничего не изменилось. И не изменится. Нет и еще тысячу раз нет! Толик понял, что слишком сильно сжимает вилку в руке – будь сталь тоньше, она бы неминуемо согнулась пополам. Деннис же напротив, поглощал яичницу с аппетитом, преспокойно отхлебывая из кофейной чашки, будто нет никакого неудобного разговора, будто они болтают о погоде или пересказывают соседские сплетни, в которых никто не умер при неудачной попытке самоудушения. – Ты же сам хотел бы… – Плевать, что я… Нет, не хотел бы! – запоздало поправился Анатолий, чувствуя новый укол злости на себя самого. – Я никогда, ни при каких обстоятельствах не стану рисковать тобой. – Нет никакого риска. – Бросив беглый взгляд на часы, Рейдер поднялся из-за стола и поцеловал мужа в лоб. – Я тебе доверяю. – Очень зря. – Пробормотал Толик, болезненно поморщившись, но за мужем уже закрылась дверь. *** – Доброе утро, мистер Сливко! – звонкий голос отвлек Анатолия от книжных страниц. Джинни, соседская девчонка, уже перелезла невысокий забор, отделяющий их участок от улицы. Ее брат – Джонни, был рыжеволосой, но куда более осторожной копией сестры – ему бы точно не пришло в голову заглянуть в гости к соседу, от которого родители сказали держаться подальше. – Можно просто Толик. Через калитку неинтересно? – Ага. – Кивнула Джинни. – Все русские имена такие странные? Анатолий рассмеялся от ее непосредственности, не найдя, что ответить. А девочка продолжала: – Что читаете? – Да так, ерунду. – Кивнул он в сторону отложенной книги, словно оправдываясь. На обложке был изображен зловещий силуэт в свете фонаря, и красовалось название «Похититель» - в их семейной библиотеке все еще сложно было отыскать что-либо, не напоминающее подробный пересказ криминальных сводок. – А-а-а, - оживилась Джинни, - у мамы она есть! Это про мужика, который запихивал студенток в багажник, а потом держал в подвале, и… – Я думал, такое читает только Деннис. Ну теперь уже и я. Не рановато для подобной… литературы? – сложно было подобрать подходящее и одновременно приличное слово, потому пауза вышла слишком длинной. – А чего такого? – пожала плечами девочка. – Мама говорит, лучше читать книжки, чем зажиматься с укурками в ржавых развалюхах. От удивления Толик поперхнулся, силясь не рассмеяться снова – его собеседница говорила абсолютно серьезно. Здешние нравы до сих пор иногда повергали его в шок, особенно что касалось воспитания детей. – Правда, медицинский справочник она от меня спрятала – типа чтобы я не разглядывала картинки с гениталиями. И как, спрашивается, мне теперь стать врачом? «При кратковременной гипоксии возможны амнезия коротких промежутков времени или ощущение, что события происходили как во сне». Память снова сыграла злую шутку, подбросив строчку из проклятого справочника – даже спустя столько лет она казалась высеченной в сознании, будто в камне. Загнанный в угол, отчаявшийся, тогда Толик нашел решение, казавшееся гениальным. Он всего лишь хотел как лучше, чтобы никто не пострадал от его темной, страшной стороны, сдерживать которую больше не было сил. Найдутся ли силы сейчас? «Ты же сам хотел бы». Отрицать глупо. Пора признаться себе – Деннис прав. Но что, черт возьми, с этим делать?! – …а у вас в России были книги? – голос Джинни, как спасительный луч, вывел из мрачной чащи собственных мыслей. – Конечно. Почему ты спрашиваешь? Секундное удивление сменилось понимающим кивком: – Наверное, про коммунизм, да? «Бога ради, ни при каких обстоятельствах не проводи здесь политинформацию, даже если тебя попросят. Особенно детям. Есть вещи похуже, чем смотреть с детьми порнографию – например, рассказывать им о коммунизме», - наставления Денниса вспомнились как нельзя кстати. Тогда Толик впервые в жизни ознакомился с содержанием порножурнала, время от времени брезгливо отворачиваясь, что вызывало у Рейдера беззлобный смех. – Где ты достал эту мерзость? – Купил, где же еще? – Деннис ответил так буднично, будто речь шла о банке газировки. – Или тебе нужен адрес магазина? – Хочешь сказать, у вас такое продается?! – У нас, Толик, у нас. Скажу больше – такое есть у каждого подростка. – Совсем не обязательно. Про любовь, например, дружбу, приключения… про войну. Солнце, наконец разогнавшее пелену туч, казалось насмешкой над новым воспоминанием – слишком темным, слишком болезненным. Он столько раз рассказывал своим воспитанникам о войне, о подвигах юных партизан-их ровесников, но между страницами книги «Дети-герои» хранил фото ребят, погибших совсем не героически, - просто потому, что они доверились не тому человеку. Доверие взрослым – опасное для ребенка качество. И, хоть те фотографии давно превратились в пепел, развеянный ветром по лагерю «Звездный», иногда они обжигали снова. И снова. – А правда, что вы угнали самолет? – спросила Джинни, смерив Толика любопытным взглядом. Он усмехнулся и ответил: – Почти. *** – Я дома! – послышалось из прихожей, только в объявлении не было нужды. Анатолий понял, что муж вернулся с работы, еще когда услышал шорох гравия под колесами на подъездной дорожке, но подойти к двери означало посмотреть Деннису в глаза. Как это сделать после сегодняшнего признания самому себе, он не знал. Наконец, переборов себя, он увидел сначала букет темно-красных роз, и только потом – широкую улыбку Рейдера. – Это… – Тебе. – Он вручил букет Толику, и тот застыл от удивления, вдыхая аромат цветов – сладкий и одновременно торжественный. – Зачем?.. – спросил он, когда к нему вернулся дар речи. Деннис приносил ему розы не впервые, по поводу и без, но это всякий раз сбивало с ног волной смущения и заставляло задавать один и тот же вопрос. Зачем? Ты в самом деле считаешь меня человеком, которому можно подарить цветы? – Сегодня прекрасный вечер, завтра начнется мой отпуск, а еще я люблю тебя, забыл? – первая часть ответа могла быть любой, но последняя никогда не менялась. – Я тоже тебя люблю. – Толик неловко обнял мужа, отстранился, держа букет в вытянутой руке как нечто непривычное или же нереальное. – Надо поставить их в воду, пока они не умерли. – Не переживай, они уже мертвы. Они смеялись над «романтичным» замечанием Денниса, разливая в бокалы бурбон – вино Анатолий пить так и не научился, называя все рислинги с пино-нуарами жуткой кислятиной, а вот напиток, «с которого все началось», изредка себе позволял. – Ты становишься настоящим американцем. – С усмешкой говорил Рейдер, а Толик неизменно переспрашивал: – Это оскорбление или комплимент? – Смотря о каком штате речь. – Парировал Деннис. – Некоторые здешние деревенщины хуже коммунистов. Из открытого окна доносились запахи скошенной травы и мокрого асфальта. Звякнул пару раз велосипедный звонок, послышались приглушенные смешки и голоса – мальчишки возвращались с реки. Вечер был спокойным, даже слишком – алкоголь уже сделал тело ватным, но какая-то тревожная мысль билась в голове, как птица, пойманная в ловушку. – Ты делал это раньше? – вдруг спросил Толик, встретившись с непонимающим взглядом мужа. Сейчас непонимание было искренним. – А-а-а, это. – Наконец, догадался Деннис. – Много раз. Без потери сознания, конечно, но иначе мы вряд ли бы встретились. Снова будничный тон и привычная усмешка, будто речь идет не о возможной смерти в одиночестве, без малейшей надежды на помощь, реанимацию, своевременный звонок в чертову службу спасения. «Что, если он сделает это один?», - наконец, приобрела очертания проклятая мысль, забрала дыхание, сдавила горло. – Тебе не о чем беспокоиться. – Зачем-то добавил Рейдер, осторожно коснувшись его тыльной стороны ладони. Как же. Что, если однажды он найдет Денниса, совсем как жена шерифа, торопясь домой рассказать ему последние новости, захватив к ужину филе индейки и бутылку его любимого мерло? Может, проконтролировать процесс, все же будет лучше, и если довериться больше некому, на крайний случай сгодится и он? И что это, черт возьми, - искреннее беспокойство, или поиск лазейки? – А почему ты спросил, кстати? Никаких лазеек. Там будет только Анатолий – спокойный и сдержанный, который точно не сведет глаз со стрелок часов и даже близко не подпустит чудовище, требующее большего. Укол следующей мысли заставил вздрогнуть и поморщиться, будто в тело на самом деле впилась иголка – сколько раз он давал такие обещания? – Да так… Не обращай внимания. Я тут подумал – раз у тебя отпуск, может, съездим на природу? Проветримся, устроим пикник, вытряхнем город из головы. Что скажешь? Наверное, он слишком быстро сыпал «нормальными» аргументами, а может, показалось, - но в глазах Денниса на мгновение сверкнул огонек понимания. – Скажу, что давно пора. Понимай, как хочешь. Толик отхлебнул из стакана обжигающий горло напиток и накрыл ладонь мужа своей. Беспокоиться не о чем, правда ведь? *** Погода была хорошей. Колеса пикапа без труда справлялись с грязью проселочной дороги, еще не успевшей просохнуть полностью после недавних дождей. Солнце светило ярко, и Толик видел, как Деннис раздраженно щурится даже за темными стеклами очков. – Здесь налево. В здешних лесах, горах и предгорьях он ориентировался лучше, чем в городе. «Что там того Рэдвилла – три улицы вдоль, три поперек», - всегда удивлялся Рейдер, когда муж опаздывал на встречу в долгих поисках нужного дома, или же в упор не замечал магазин в соседнем квартале. Анатолий лишь растерянно пожимал плечами – каждый квартал походил на другой, и все тут. А вот двух одинаковых деревьев, скалистых выступов, озер не существовало – глаз безошибочно подмечал детали и переносил на карту в голове. – Почти приехали. Стой. – Спустя пару минут скомандовал Толик, и машина мягко остановилась, сминая колесами высокую траву. – А здесь красиво, черт возьми! – осмотревшись и размяв затекшие мышцы резюмировал Деннис. – Ну что, где поставим палатку? – Подожди, я сказал «приехали», а не «пришли». Если обогнуть озеро и слегка углубиться в лес… – Я так и знал, что должен быть подвох. – Обреченно вздохнул Рейдер. – Если мы потащимся покорять какую-нибудь вершину – скажи сейчас – я хоть завещание напишу. – Никаких вершин, и завещаний тоже. Здесь правда недалеко. – Как в прошлый раз? – он крякнул, взвалив на спину рюкзак, а Толик рассмеялся: – Чуть ближе. Но оно того стоит. Озеро дохнуло прохладой и тиной, засверкало рыбьими всплесками. Анатолий пропустил Денниса вперед, окликнул, и тот улыбнулся, увидев направленный на него объектив фотоаппарата. Щелчок. Момент пойман и сохранен, чтобы навсегда принадлежать ему, им обоим. Лес ощетинился цепким кустарником, норовил схватить за одежду, проехаться колючками по коже, - только бы не пустить дальше. Но Толик видел дорогу там, где не было никакой дороги – он уверенно шагал вперед, придерживая перед мужем ветки. Наконец, деревья расступились, обнажив залитую солнцем поляну. – Нас можно поздравить? – Деннис уже приготовился сбросить рюкзак, но не торопился, ожидая вердикта. – С прибытием? Можно. – Лучшая новость за сегодня. Он опустился на поваленное дерево, и вздох облегчения слился с шипением открывшейся пивной банки. Спустя полчаса на поляне выросла палатка. Рядом с ней расположилась пара складных стульев. Гитара в черном чехле осталась лежать в стороне – пока в ней не было нужды – в вышине звонко пели невидимые птицы, а кроны деревьев шумели, будто море. Слова тоже казались лишними – к здешней тишине следовало привыкнуть, прежде чем нарушать ее негромкими голосами. Не то, что в городе, где приходилось быть громким, чтобы не слиться с шорохом шин, полицейской сиреной, оживленной болтовней в магазине. Толик задумчиво чертил палочкой сердце на нагретой земле – контур замкнутой линии становился все толще с каждым новым движением по одному и тому же маршруту. Он не сразу заметил, вернее, почувствовал направленный на него взгляд – внимательный и теплый. Только Деннис смотрел на него так, и поначалу это удивляло. Но было понятно – в повисшем молчании угадывается не заданный вопрос. Анатолий ждал его, хоть примерно догадывался, о чем он будет. – Спрашивай уже, не тяни. – Наконец, не выдержал он. – С чего ты взял… А, ладно. – Теперь Рейдер смотрел на мужа с хорошо знакомым лукавым прищуром. – Через сколько минут человека еще можно реанимировать? Конечно, он понял, зачем на самом деле они здесь, конечно, видел, что Толик никак не может решиться. – Девять. В твоем случае будет три. – Он резко встал с раскладного стула, судорожно схватил рюкзак и зачем-то прижал к себе. – Идем. – Почему три? – Деннис едва поспевал за Анатолием, прокладывавшим путь нервным, широким шагом. – Дальше наступит остановка дыхания. Это ни к чему. Бегло осмотревшись на соседней поляне, небольшой и надежно скрытой от глаз, Толик кивнул и достал моток веревки из рюкзака. Влезть на нужное дерево, отрегулировать длину и закрепить веревку на ветке подходящим узлом. Он сделал все это быстро, слишком быстро, чтобы скрыть от самого себя ненужную дрожь в руках. Остановился лишь на секунду, перед тем, как сделать затягивающуюся петлю – он и хотел бы забыть, но пальцы помнили. Деннис наблюдал за ним с каким-то непонятным восхищением – разве это подходящее чувство? Спрыгнув с дерева на землю, Анатолий подошел ближе, вглядываясь в его лицо – ни капли страха, только улыбка – возбужденная, предвкушающая. – Зачем тебе это? – тихо спросил он. – Это не будет похоже на… то, что ты делал раньше. Ты просто отключишься, или будешь оглушен, как при контузии. Ненадолго, но все же. Зачем? – Я люблю наш дом, да и что греха таить – наш городишко мне нравится, что бы я там ни болтал за ужином. Но все же, сейчас мы здесь, у черта на рогах, где я никогда в жизни не был. И, представляешь, мне тоже нравится – разве не интересно попробовать что-то новое? Толик нервно рассмеялся после такой метафоры – только Деннис мог сравнить собственное повешение с загородной поездкой. И разрядить обстановку там, где это казалось невозможным. – Спрашиваю последний раз… – Да, черт возьми, я точно уверен. Или нужно поклясться на Библии? – Хорошо. – Толик приложил руку ко лбу, мол, ты неисправим, и пропустил момент, когда Рейдер жестом фокусника достал из сумки фотоаппарат: – Ты забыл еще кое-что. Нет. Он вовсе не забыл. Он оставил фотоаппарат на поляне сознательно, чтобы не отвести взгляда от секундной стрелки часов, чтобы на все три бесконечные минуты остаться собой, не проиграв чудовищу ни мгновения. Сейчас он скажет об этом мужу, и… – Интересно, как я буду выглядеть со стороны. – Продолжил Деннис, и Анатолий сдался без слов и аргументов. Он надел на шею ремешок «Никона», Рейдер же – петлю, заботливо обернутую полотенцем. Давление будет меньше. Следов почти не останется. Все пройдет хорошо, черт возьми, ибо иначе просто нельзя. – Постарайся не двигаться и ни в коем случае не хватайся за веревку – это опасно. Готов? – Как там у вас говорится… всегда готов? – Усмехнулся Деннис, и губы Толика тоже тронула улыбка: – Я тебе это припомню. Последние секунды «до» потянулись загустевшей смолой. Анатолий больше не слышал птичью ссору над головой, не видел солнца, бликами отражающегося от листьев – сознание сузилось до точки. Или прицела. Хотя, скорее, видоискателя. Он обхватил бедра Рейдера руками, выбил из-под его ног бревно, медленно опустил мужа и отбежал в сторону. Точка невозврата пройдена. Три минуты. Ни секундой больше. Деннис рефлекторно вскинул руки, желая ослабить давление на шею, но, видимо, вспомнил наставление Толика даже сквозь адреналиновый взрыв. Щелчок фотокамеры и ослепительная вспышка в мозгу – возбуждение и страх смешались, заполняя каждую клетку, стремясь разорвать изнутри, подчинить волю и разум. Но допустить этого нельзя. Оторвать взгляд от тела в петле, поднести к глазам запястье с круглым циферблатом. Тридцать секунд. Все идет по плану. Щелчок, затем еще один – первый кадр, наверное, вышел смазанным – унять мелкую дрожь в руках не удалось. Взгляд непроизвольно скользнул вниз, к ногам Денниса, обутым в оливковые горные кроссовки, и Анатолий болезненно поморщился – нет же, выбрось это из головы. Минута. Тело Рейдера, еще недавно напряженное, обмякло, и сейчас Толик отчетливо понимал – одна его часть, встревоженная, желает прервать эксперимент прямо сейчас, другая же требует продолжения. Это безопасно. Он учел все нюансы. Он давно хотел увидеть Денниса в петле, и обмануть ни себя, ни его не вышло. Так почему же не продолжить, ведь прошло всего… Полторы минуты. Толик до боли закусил губу, чувствуя нарастающую пульсацию в паху. Ему хотелось скользнуть рукой сквозь молнию брюк, прикоснуться к себе, сжать в ладони затвердевший член, но было нельзя терять над собой контроль. Потом – сколько угодно, потом он, а может, они оба, будут не раз пересматривать фото и творить уже привычные им безумства. Сейчас – подойти ближе к Деннису и снять крупным планом его лицо, не выражающее никаких эмоций. Подавить желание расстегнуть ему ремень, и… Две с половиной. Стрелки часов, едва различимые сквозь пелену перед глазами, отрезвили, будто на голову вдруг вылили ведро ледяной воды. Все хорошо, черт возьми, все почти позади. Пару кадров… и еще один. Хватит, теперь точно хватит – не стоит тратить целую секунду на новый взгляд на часы. Дернуть за конец веревки, чтобы развязался узел на ветке, поймать Денниса на руки, положить на спину, снять с его шеи удавку. И – самое главное – проверить пульс. Пальцы Толика все еще тряслись, и он ничего не чувствовал, сколько ни сжимал запястья мужа. Прильнув ухом к его груди, он, наконец, услышал глухие удары, почувствовал, как вздымается грудная клетка – медленно и слабо, но скоро дыхание восстановится. – Вот и все. – Наконец, выдохнул он с облегчением, ощущая, как капли холодного пота приклеили волосы ко лбу. Расслабляться рано. Анатолий опустился на колени рядом с мужем, с тревогой вглядываясь в его лицо. Конечности Денниса изредка судорожно подергивались, но дыхание стало ровнее. Реанимация не нужна. Теперь – только ждать, и разве может быть что-то сложнее? «Может», - вдруг ударила в голову мысль, а перед глазами задрожали картинки, похожие на кадры кинопленки – безжизненное тело, искаженное ужасом собственное лицо, вгрызающаяся в кость пила и багровые пятна, расползающиеся на белой рубашке… – Нет, нет… - он крепко зажмурился, чтобы прогнать страшное видение. – Никогда. Никогда больше! Все получилось, посмотри! Толик говорил громко, почти сорвавшись на крик, чтобы слышало чудовище внутри, чтобы видело его победу. Он не потеряет рассудок, не потеряет лучшего из людей, чью руку сейчас сжимает, наверное, слишком сильно, не желая отпускать никогда. Когда Анатолий открыл глаза, он увидел, что Деннис щурится на закатное солнце – непонимающе, или по обыкновению недовольно. – Как ты? Ты помнишь, кто ты? Где мы находимся? – обеспокоенные вопросы посыпались сами собой. – Ты – мой муж. – Не без труда произнес Рейдер. Теперь все точно позади. Толик рассмеялся – облегченно, но нервно, упал на спину рядом с ним, уставившись в небо, в котором кто-то уже разлил ведро нежно-розовой краски. Скоро он поможет Деннису подняться и дойти до палатки, скоро в ночном лесу запылает костер, весело разбрасывая снопики искр. – Жаль, что ты не снимаешь на «Полароид», – сидя у огня, обязательно скажет лучший из людей, и, встретив недоуменный взгляд, добавит, - интересно же, как я вышел на фото.