Мир сгорал дотла, и никто кроме тебя не смог бы меня уберечь.
Так странно, на что желания толкают глупых людей.
И я никогда не думал, что мне будет нужен кто-то как ты.
И я даже не мечтал встретить кого-то такого же, как ты.
Нет. Я не хочу любить.
Я не хочу любить.
Тебя..
Последнее, за что цепляется воспалëнный тупой болью разум - огонь в трахее и грохот в ушах. Последнее, что чувствует усталое тело - медленная остановка биения сердца в груди. Лишь один выдох в горячий воздух и мягкое сжатие пальцев в копне жëлтых волос. Надрывный крик. Мольба о чëм-то. А после - тишина. Джонатан хочет думать, что нужен своему брату. Иначе зачем ему просить позволения обратить к вампиризму угасающее тело? Хочет надеяться, что для Дио он нечто бóльшее, чем просто сын человека, в чьëм доме тот вырос. Хочет надеяться, а потому лелеет эту надежду в своëм сердце до самого последнего момента. А в остекленевших глазах светятся сполохи огня. Синяя радужка поблëскивает в оранжевом свете. И даже подëрнутые пеленой смерти глаза Джонатана глядят с такой невообразимой добротой и лаской, что будь у Дио тело, сердце бы замерло в благоговейном трепете перед этим человеком. И всë же осознание того, что Джонатан погиб простреливает виски болью, а голос срывает до недоверчиво болезненного шëпота: ‘Он.. Он мëртв.’ Единственный луч света в жизни Дио гаснет. И кажется, что теперь навсегда. Они снова видят друг друга в гробу. Он затхлый, старый и совершенно глухой. Тишина давит на уши, и кажется, что из них вот-вот потечëт кипящая от напряжения кровь. Дио на удивление молчалив, и Джонатан не смеет тревожить его покой. Какая-то крупица страха того, что его вопросы останутся без ответа наполняют голову. Вместе с непониманием того, как ему удалось прийти в сознание, разум ослепительной вспышкой ударяют воспоминания о пожаре и взрыве корабля. В тихом смятении Джонатан смотрит на свои руки. Лëгкое голубоватое сияние, исходящее от изящных пальцев и полупрозрачность кожи дают ответ. Не то, чтобы Джонатан верил в загробную жизнь. Надеялся, но не был уверен. И он почти знал, что умрëт тихо, оставаясь в безграничном одиночестве. Но похоже, что судьба распорядилась иначе и решила оставить его рядом с братом. Это испытание для них двоих. Они молчат. Спинами друг друга чувствуют, заговорить хотят и всë равно молчат. Первым тишину прерывает, как ни странно, Дио. Отрывает рот, делая ненужный вдох, а после начинает говорить, слегка срывая голос. - Ты всë же остался, - слова звучат непривычно хрипло после слишком долгого молчания, но интонация слишком знакома, - С того света вернулся. - Вернулся, - мягкое согласие. Джонатан смотрит на звëздочку на плече некогда своего тела. Оно поворачивается и лица оказываются вплотную друг к другу. - Как? - Джонатан пожимает плечами, глядя в янтарно-красные глаза напротив. Благо, оба могут видеть друг друга, - И, главное, зачем? - Не я принимал это решение, Дио, - тон ласковый, будто при разговоре с несмышлëнным ребëнком. Губы напротив недовольно кривятся от этого, - но рад, что вижу тебя снова. На том тогда и закончили. Дио не был слишком разговорчив, больше думая, чем рассуждая, а Джонатан слишком сильно уважал его, чтобы навязывать своë общество. Хотя в довольно тесном склепе лучшего собеседника найти было попросту невозможно. После долгого молчания, растянувшегося на неизвестное для них обоих время, Дио сдавленно шипит. Он раздражëнно раздувает ноздри, вдыхая тяжёлый запах соли, начинающийся просачиваться сквозь дерево, металл и обивку. - Море, - шëпот столь тихий, что поначалу Джонатан думает, что ослышался, - Соль.. Она душит. Джонатан молчит, не зная, что ответить. Смотрит куда-то вдаль сквозь свою бархатистую тюрьму. - ДжоДжо. - Хм? - Если ты тут, - Дио на мгновение запинается, - значит ли это, что религия верна? - не дожидаясь ответа от сводного брата продолжает, - Значит ли это, что где-то там, наверху, есть рай? Джонатан удивлëн таким вопросом. Ошарашен его неожиданностью. Потому и не знает, что сказать. Думает, буквально чувствуя, как в голове отчаянно крутятся шестерëнки, но не может прийти к вразумительному ответу. - Я не знаю, - единственное, к чему приходит Джостар - честность. Ошеломляющая своей простотой и наивностью честность, - Правда не знаю. Я никогда не думал о том, что будет после моей земной жизни. - Почему? - красноватые глаза с неподдельным любопытством смотрят в лицо призрака. - Не было времени. Я был слишком молод, чтобы думать о смерти, - осторожная пауза, - а после слишком занят и слишком счастлив. Дио тихо вздыхает и ложится поудобнее, продолжая смотреть в глаза напротив. - А сейчас? Сейчас у тебя много времени. Что ты думаешь сейчас? - Сейчас.. Я думаю, что моя миссия здесь не закончена. Что я должен оставаться с тобой. - Зачем? - так просто. - Не мне судить о собственной важности, Дио, - Джонатан улыбается, но брови его слегка ползут вверх, жалобно надломившись, - А что думаешь ты? Каково твоë предназначение? Какая твоя цель? - Я уже и сам ничего не знаю. Чем больше я думаю, тем больше уверен в том, что всë, всë, ради чего я боролся, - в глазах Дио появляется какое-то отчаяние, - бессмысленно. Джонатан снова не знает, что ответить на такое откровение, в голове как назло стало совершенно пусто, а Дио просто отворачивается, ставя точку в разговоре. И всë же мысли, появившиеся от этого разговора не оставляют голову Джонатана.Поднятие гроба сопровождается грубым сильным толчком. Это неожиданно и слишком странно, чтобы быть правдой. Но когда призрачное тело начинает ощущать перепады давления, где-то в груди начинает теплиться надежда.
Дио отсыпается днëм, приходя в сознание лишь ближе к вечеру. Новому телу не то, чтобы был нужен сон, но за неимением лучшей альтернативы он предпочëл полукоматозное состояние унылому бодрствованию. А Джонатан до жути хочет снова оказаться на улице. Он соскучился по мягким поцелуям лучей на коже и тому самому тëплому запаху, который появлялся в редкий солнечный день. Джонатан понимает, насколько соскучился по жизни. По ощущению травы под босыми ногами и песка, струящегося между пальцами. По ласковому Солнцу да лëгкому ветру. По запаху влажной земли во время дождя, стекающим по лицу прохладным каплям и брызгам луж. Ссадинам на коленях и ладонях после падения. По безудержной радости от вида первых цветов весной и срывающихся с неба редких снежинок в конце осени. Джонатан скучает по жизни. Но сейчас он вынужден быть недалеко от Дио, почти постоянно сидящего в номерах отелей. Скрываться в тени вместе с ним и ждать чего-то неизвестного. Эта ночь была выделяющейся. Как минимум тем, что даже на закате Дио не шелохнулся. Он лежал на кровати, спиной к Джонатану, наблюдающему сквозь слегка приоткрытое окно за редкими людьми, проходящими по улицам, освещëнным фонарями. Живыми людьми. Он завидовал. Действительно завидовал их возможности делать всë, что они хотят. - Что такое свобода? - Джонатан даже не взглянул на продавшего наконец голос брата, - Как ты думаешь, что такое свобода? Призрак посмотрел на свои руки, переливающиеся серебристо-голубоватым свечением Луны. Казалось, они скованы. Что Джонатан сам связан по рукам и ногам. Крепко настолько, что с места не сдвинуться и не разорвать. - Существует ли она? - новый вопрос вполне логичный и даже уместный, но ответа на него нет ни у одного, - Каждый человек в какой-то мере несвободен. Будь это алкоголь, никотин, идея или человек. Привязываясь, становясь зависимым человек больше не будет свободен, пока эта зависимость не будет прекращена. Дио замолкает ненадолго, но недостаточно, чтобы получить ответ. Ещë до того, как ответ сойдëт с губ призрака, он продолжает: - А если говорить о свободе личности? - Джонатан поворачивается и видит на лице сидящего на кровати Дио задумчивое выражение, пока его губы шевелятся в почти что монологе, - Что, если дать человеку возможность делать абсолютно всë, что придëт ему в голову? Будет ли он свободен? - Не думаю. Многих людей от плохих поступков удерживает не закон, а их взгляды на жизнь. Какое-то внутреннее убеждение. - И то верно, - Дио свешивает ноги с края кровати, касаясь ступнями бархатистой поверхности ковра, - Но свободы нет. Да и не было никогда. - От чего же? Разве в тот же момент человек не волен поступать так, как хочет сам? - Сценарий. Предопределение. Судьба. Зови это как хочешь. Смысл один. Всë предопределено, а свободы не существует, - верхняя губа обнажает клыкастую улыбку, хитрую и даже слегка надменную, - Да и разве ты свободен, Джо Джо? Можешь сделать то, что хочешь ты? Джонатан кожей чувствует колкую издëвку в словах Дио. Жестокую и неуместно ядовитую. Брови сходятся к переносице, а глаза опускаются на ладони, до побелевших костяшек вцепившиеся друг в друга. Он стоит перед братом как провинившийся ребёнок перед родителем и чувствует такую дурацкую обиду, что становится тошно. - Ты ведь совершенно беспомощен и бесполезен, - ухмылка медленно сползает с губ Дио, когда призрак едва заметно вздрагивает и, взглянув исподлобья с тихим огорчением в глазах, вновь отворачивается к окну, будто становясь меньше, - Твою мать.. Изнутри поднимается желчь. От ужасной злости. На себя. Обидел. Обижать этого добродушного дурака на удивление не хотелось. Совсем. Язык бы себе отрезать, чтобы больше никогда не огорчать Джонатана своими глупыми резкими словами. Дио приоткрывает рот, делая вдох. Просить прощения сложно. Обычно подвешенный язык не слушается, и Дио раздосадованно щëлкает клыками. Злое: - Дурак ты! - повисает в воздухе, неизвестно кому адресованное. Может Джонатану, может Дио. Или обоим в равной степени. Пробуждение The World Дио считает своеобразным благословлением. Божественным даром. Потому идея достижения рая занимает весь его разум. Тем временем Джонатан замечает появление прозрачных лиан. Их отсвечивающие синевой путы недолго остаются без внимания Дио, хотя он явно в них не был заинтересован. А для Джонатана эти шипастые стебли - знак. Глубоко внутри он чувствует загоревшуюся связь с кем-то из помеченных этой звездой на загривке. Смутная догадка о том, что этот кто-то обладатель точно такого же стенда, появляется в момент, когда перед глазами появляется белая вспышка будто от фотоаппарата, а на руке расцветает венозной синевой знакомый силуэт лианы. Дио тоже чувствует это, потому скалится агрессивно в сторону призрака, шипя о том, что ‘проклятый род Джостаров вечно лезет не в своë дело’. Всë думая о рае, Дио однажды забредает в церковь и остаëтся там до ночи, остерегаясь Солнца. Джонатан весьма неодобрительно наблюдает за тем, как сводный брат, будто готовясь осквернить пристанище Божье, ходит по величественно украшенному собору. С тяжëлым сердцем он замечает темнокожего юношу, идущего среди колонн, в тени одной из которых спрятался Дио. Отворачивается от них, намеренно игнорируя их разговор и сладкую ложь, мëдом льющуюся из клыкастого рта. Рассматривает стëкла витража, лишь иногда цепляясь за вскользь услышанные фразы, однако на ‘аллергию на Солнце’ отвечает насмешливым фырканьем. Дио недовольно косится в его сторону, но молчит. Мальчик-священник уходит, великодушно позволяя названному гостю остаться в храме до заката, пока последний готовится к ядовитой тираде о своëм величии. На удивление, та встреча с мальчиком - Энрико Пуччи, как позже узнал Джонатан - была не последней. Молодой священник оказался хорошим собеседником для Дио, желающему потушить своë непомерное эго. И если быть честным до конца, Джонатан почувствовал слабый укол ревности, снова ощущая себя одиноким и ненужным. Встречи Дио и чертовски доверчивого мальчишки становились всë чаще, обсуждения всë более долгими, а темы - личными. Поначалу Джонатану хотелось убежать, спрятаться, не слышать и не видеть ничего, слишком уж неправильно было слушать то, что слушал он. Со временем смирился. Привык. Опять стал развлекать себя наблюдением за редкими прохожими в ночной тиши, завидуя их, хоть и сомнительной, но всë же свободе. - Счастливым тебя идеальное тело, бессмертие или порабощение мира не сделают, - лицемерие. Совершенно несправедливо, подло и лживо говорить об этом человеку, да и человеку ли, который получил всë. Джонатан сжимает зубы и подтягивает ноги к груди, сидя на подоконнике. Хмурится, когда фраза: - Иронично, что именно ты говоришь об этом, - слетает с языка. В янтарно-красных глазах мелькает гнев и неприкрытая враждебность. Однако взгляд быстро меняется, становясь привычно прохладным, когда внимание Дио переключается на Энрико. - Доверие. Следующие фразы смазываются, повисая в воздухе полотном чужих мыслей, идей и образов. Совершенно ненужных разуму. Единственная сцена, привлекающий внимание Джонатана - дозволение Пуччи прикоснуться к Дио. Тому самому, озлобленному и неприкосновенному. Странная форма подобия дружбы и слепого поклонения проскальзывает между ними в тот момент, когда диск почти выскальзывает из бледной кожи виска. А после Пуччи легко надавливает на своë творение кончиками пальцев, возвращая на место. Дио улыбается, явно довольный. - Испытываешь ли ты хоть что-то, оставляя мальчишку одного? - Джонатан спрашивает скорее из жалости, чем реального любопытства, - Похоже, что он успел привязаться к тебе. Он явно считает тебя своим другом. - Я не верю в дружбу, - Дио рубит слова. Отрезает, не терпя возражений. Для него нет иного мнения. Лишь его собственное, - Дружба - ложь. Любовь - лицемерие. Друзья лишь инструмент достижения цели. А любовники сбегут, стоит опасности или малейшей трудности появиться на твоëм жизненном пути. - Но люди верны. Они могут любить. И сделают всë для тех, кем дорожат, - Джонатан возражает тихо, почти робко. Он смотрит на брата, сидящего в соседнем кресле, не смея опустить взгляд. - И много ли ты, Джонатан, сделал для тех, кого ‘любишь’? Многим ли пожертвовал? - Дио скалит клыки в ухмылке, смеряя брата взглядом, - Спас ли хоть кого-то? - Сверлит взглядом синие глаза напротив, мотая головой, - Даже свою псину ты не смог сберечь. Джонатан бледнеет и отшатывается, вжимаясь в спинку кресла. Он буквально чувствует, как рассыпается на осколки его сердце. Он стоит на них, расцарапывая свою кожу до противно красного мяса. - Дэнни был не просто собакой, Дио, - голос дрожит, пока в носу пощипывает, - он был моим другом. Единственным другом, - прерывистый вдох сотрясает сгорбленные плечи, - И ты отнял его у меня! Ты всë отнял! Семью, дом, - он срывается. Истерическое состояние волнами накрывает Джонатана с головой, заставляя говорить о том, похороненном так глубоко в душе. Но к последней фразе ставший высоким голос понижается до болезненного шëпота, - жизнь. Я отдал тебе всë, что у меня было. Дио почти всë равно на то, что происходит с назойливым призраком его сводного брата. Почти. Если не считать странной нехватки воздуха от одного лишь взгляда на слезящиеся глаза напротив. Болезненный излом бровей разрезает лоб морщинами, а ресницы подрагивают. - В чëм я виноват, Дио? Скажи мне, прошу. В чëм моя вина? - тихая мольба ранит больше, чем любое резкое слово или тяжëлый удар по лицу. - Ты дурак. А дураков мне не жалко, - холодной грубости оказывается достаточно, и Джонатан, пару секунд глядя на бесстрастное лицо перед собой, наконец отворачивается и замолкает. Дио переводит взгляд на иллюминатор и выдыхает едва слышно куда-то в облачную пустоту: - Ты не виноват, ДжоДжо. Ни в чëм не виноват.Крылья разрезают воздух, неся самолëт в Египет.
Джонатан молчит. Молчит в ответ на любую фразу и любое действие. Не отвечает ни на одну колкость и злое слово. Лишь отводит взгляд и бесшумно вздыхает. Дио хочет привлечь его внимание, хоть сам в этом и не признаётся. Говорит. Много говорит. Пересыпая свою болтовню спорными фразами: всем тем, что всегда вызывало у Джонатана возмущение, тихое осуждение или заставляло его задуматься, закусив слегка губу и наклонив голову. В ответ было лишь гробовое молчание. Раздражающее, но сжирающее изнутри подобием странной вины, которую нужно было искоренить. Он - Дио - пытается заставить кого-то столь ничтожного сказать в ответ хоть слово. Что за нелепица! Глупость! Только тишина в жалком подобии диалога заставляет злобно скрипнуть зубами и заткнуться, обрывая мысль на полуслове. - Плохая идея, - Дио едва не захлëбывается, слыша голос брата. Пойло отвратительно попадает в нос вместо пищевода и тонкими струйками стекает к губе, щекоча ноздри. - Что? - горло раздирает удушающим кашлем и Дио нужно время, чтобы прийти в себя и, морщась, сглотнуть, - Что ты сказал? - Дио смотрит в глаза призрака в странной тишине. У него кончается терпение и он, едва не раздавливая стеклянное горлышко в ладони, рявкает, - Отвечай! - Плохая идея, - глухо. Джонатан повторяет фразу идентично первому разу. Точь-в-точь. Будто запись кто включил. Джостар отворачивается, как и всегда, будто прячась от постороннего взгляда, а Дио снова прикладывается к бутылке, даже не утруждая себя налить алкоголь в стакан. Горечь спирта, смешанная со сладостью ягод обжигает нëбо после первого же глотка и Дио вспоминает на мгновение про Дарио. Его передëргивает от отвращения. С мерзким хлюпаньем горлышко отлипает от тонких губ. Из горла рвëтся яростный возглас, а недопитая бутылка летит в стену, осыпая осколками и мелкими каплями красноватого вина. Как и ожидалось, Джонатан лишь поджимает губы, взглянув на беспорядок. Совершенно удивительно, как много людей собиралось вокруг Дио. Его подвешенный язык давал надежду одним и цель другим. И всë же оказалось действительно больно увидеть испуганно глядящего мальчика с серëжками-вишенками и пушистыми волосами. Джонатан совершенно не успевает среагировать, когда Дио будто гипнотизирует мальчишку, замеревшего в ужасе как кролик перед удавом, и подсаживает ему в голову паразита. Зомби неэффективны - это верно. Но контролировать разум человека, в особенности ребëнка - жестоко и подло. Джонатан не может сделать ничего и лишь наблюдает за искренним ужасом потерянного подростка, скрепя рвущееся наружу сердце. Жан-Пьер Польнарефф. Необычно странное имя. Такое же вычурное, как и его обладатель. И есть в этом имени что-то смутно знакомое. Будто Джонатан уже слышал его однажды. Понимание прошибает током и мурашками по спине. Сын той ведьмы - Энии - говорил о девушке с этой фамилией. Этот мерзавец с двумя правыми руками бахвалился своими преступлениями. Тем, как лишил бедную девчушку чести и жизни. Джонатан помнит, как тошно было в тот момент от осознания того, насколько отвратителен этот преступник. Польнарефф хочет мести, и Джонатан прекрасно его понимает. Ему жаль несчастную и еë брата, готового на всë ради отмщения. А потому сладкие слова Дио вызывают ещë большее негодование в душе Джостара. - Бедная, бедная Шерри, - разбитые половинки сердца вздрагивают от резкого поворота головы. Едва заметные брови приподнимаются в изумлении, а после отпускаются тяжëлым изломом. - Откуда ты о ней знаешь? - переводя взгляд серебристо-голубых глаз на скрещённые на груди руки он хмурится ещë больше, - Покажи мне ладони. - Думаю, мы могли бы неплохо сработаться, Польнарефф, - Дио скалится в ухмылке и выходит из тени здания, появляясь под фонарëм во всей красе, подсвеченый золотым отблеском одежды. - Покажи. Мне. Руки, - Джонатан видит, как под мраморной кожей заходили желваки, а за спиной чеканящего слова француза постепенно появляется стенд. - Упрямец, - Дио заходится едким смехом и приподнимает руки, демонстрируя две совершенно нормальные ладони, - Можешь не беспокоиться. Я не тот, кого ты ищешь. - Откуда? - напряжëнный каскад плеч слегка опадает, а в голосе слышна болезненная дрожь. - Слышал, - Дио приближается к своему собеседнику, вставая слишком близко. Почти непозволительно, - И могу помочь тебе. Джонатан замечает зубы на краешке подрагивающих губ и трясущиеся пальцы. Светлые глаза, обрамлëнные белëсыми ресницами выглядят такими несчастными, что Джостар не может сдержать порыва и приближается, вставая за спину слегка задравшей голову жертвы. Дио смотрит свысока прищурив глаза. - Правда? - это слишком наивно, и Джонатан осторожно кладëт руку на оголëное плечо, зная, что прикосновение Жан не почувствует. Но его видит Дио и насмешливо фыркает. - Я помогу тебе найти его, - вампир кладëт руку на светлую кожу, оглаживая щëку и спускаясь к подбородку, приподнимая его, - Тебе лишь нужно избавиться от пары человек. - Ради Шерри, - Польнарефф опускает взгляд, не желая противиться, утонув в сладкой лжи. - Ради Шерри. Понимая, что Дио получает желаемое всеми возможными путями, Джонатан обещает себе не позволить ему насильно перетащить ещë кого-то на свою сторону. Ужас в глазах Какëина и ложная надежда Польнареффа почти физически ранили. Потому при встрече с Абдулом он даже не дослушивает монолога Дио о величии, разуме и том, насколько гадатель хорош в своëм деле. Похоже, что молодой человек уже знал о том, кто такой Дио, и на что он способен, потому что, едва увидев сероватое лицо, отступает на пару шагов. Дио явно знает о том, насколько его боятся, чем бессовестно упивается. За его спиной появляется отросток с противно пульсирующим на кончике сгустком клеток. Джонатан встаëт позади Абдула с мрачной решимостью глядя в глаза брата. Венозной синевой призрачного стенда опутывает его руки. Стоит лишь щупальца двинуться, Абдул бросается прочь, а Джонатан выпускает лианы, цепляясь ими за подобие конечности. На мгновение Дио замирает в удивлении, заглядывая в глаза Джонатану. Попытка передвинуть щупальце при помощи стенда не увенчалась успехом, но секундное замешательство даëт гадателю достаточно времени на побег. Лианы исчезают за ненадобностью. Дио с невероятной скоростью приближается к Джонатану, в ярости едва не хватая его за грудки. Стоя нос к носу, даже при практически равном росте Джонатан всë равно смотрит на Дио чуть сверху. А тот едва не готов сломать что-то, глядя на холодно осуждающее спокойствие на лице призрака. - Ублюдок, - Дио плюëтся ядом, сжимая и разжимая кулаки, - Ты помешал мне забрать моë по праву! - Я сделал то, что было верным, - впервые за долгое время слова сходят с языка лëгким потоком. Джонатан уверен в своих словах даже больше, чем в том, что сейчас находится в этой узкой улице лицом к лицу с вампиром, укравшим его тело, - У тебя нет права забирать у человека его разум и свободу. - Не смей указывать мне, ДжоДжо! - рык, переходящий едва ли не в вопль потрясает воздух. Уголки бледных губ приподнялись в лëгкой усмешке, - Не смей! Я всë равно получу то, что хочу! Джонатан хмыкает и обходит Дио. Остановившись у его плеча он кладëт руку на него, заставляя поëжиться будто от холода. Наклоняется к проколотому уху и шепчет с каким-то мрачным удовлетворением: - Я сделаю всë, чтобы этого не произошло. Откуда-то из горла, обрамлëнного кольцом рваного полушрама, идëт хрипящий звук бессильной злобы. Пальцы приходятся по коже, задерживаясь на незажившей плоти. Тело упорно отказывалось хорошо срастаться с чужой головой, ровно как и его бывший хозяин отвергал идеи и деяния нового.Тревога.
Путешествие крестоносцев затянулось, но Джонатан чувствовал их приближение. Напряжение тяжело повисло в воздухе удушающий жарой Каира. Душные пыльные улицы были ужасным местом, и Джонатан действительно рад сейчас, что Дио не может быть под палящим Солнцем, отсиживаясь в тени дворцовых залов. На удивление он действительно много времени проводил в одиночестве, предпочитая обществу своих приспешников общество книг. Запыленных, старых, оставивших след на покрытых паутиной полках. Запах чертовски дорогого вина, шелест страниц и молчание стали основой их общего времени. И обоих это устраивало. Читать о деятелях искусства, мировой истории и религиозных учениях, размышляя о них в редких диалогах было приятнее глупых, бессмысленных споров. Хоть многие их разговоры и сводились к размышлению о прочитанном в подавляющем большинстве случаев, обычное их общение сводилось именно к молчаливым знакам своеобразного подобия заботы: задержаться на странице книги, чтобы другой мог дочитать еë; легко коснуться руки, давая знак, что Солнце село; просто быть рядом в нужное время. Дело привычки. Дело привычки заставляет Джонатана следить за всеми приходящими и уходящими обладателями стендов. Дело привычки заставляет Джонатана настороженно обернуться, когда внутри всë сжимается от плохого предчувствия. И именно дело привычки становится причиной пристального внимания к бесшумному движению Хол Хорса. Наблюдая за тем, как этот человек колеблется между предательством и вынужденной верностью, Джонатан сам ощущает подобное смятение, неуверенный в том, как следует поступить. Emperor не противник The World, для Джонатана это не секрет. Удивительным образом ему удавалось двигаться вместе с Дио при остановке времени, хотя радиус его передвижения и значительно сокращался, буквально до трëх или четырëх метров от собственного тела. Эта возможность давала Джонатану возможность всецело оценить угрозу стенда Дио. Джонатан всë же аккуратно касается плеча Дио. Тот хитро улыбается одними глазами, когда останавливает время. Все ещë держа книгу обходит ковбоя, уже успевшего призвать свой стенд и нацелиться туда, где секунду назад находилась желтоволосая голова. Время возобновляет ход. Хол Хорс испуганно уставился на пустое кресло, где только что сидел Дио. Рука, сжимающая пистолет белеет, а после оружие исчезает. Дио откровенно играет с ним, пуская в ухо тонкую струйку холодного воздуха из лëгких. Идея о предательстве исчезает из головы Хол Хорса так же быстро, как выдох растворяется в прохладном воздухе помещения, а после и сам силуэт в шляпе. - Ты всё ещë надеешься победить, ДжоДжо, или уже смирился с поражением своих потомков? - Дио снова садится в кресло, закидывая ногу на ногу. Джонатан смотрит на родимое пятно-звëздочку на плече некогда своего тела. - Я в любом случае буду проигравшим, - Джонатан печально улыбается, садясь на стол, стоящий рядом с креслом. Дио удивлëнно наклоняет голову, - Неважно, кто из вас выйдет победителем. Проиграет либо мой разум, либо моë сердце. - Сердце? - Дио растягивает губы, ухмыляясь. Джонатан же выглядит совершенно серьëзно. - Да. Их победа - твоя смерть. Я хочу для них счастливого исхода. Но и тебя я потерять не могу. Золотистые глаза поблëскивают в полутьме. И Джонатан готов поклясться, что видит, как смягчился их взгляд. Они смотрят друг на друга несколько долгих минут в полной тишине, отчаянно чувствуя, что совершили ошибку в далëком прошлом, начав эту бессмысленную войну.Прибытие Стардастов ощущают оба. Переглядываются, получив понятный обоим сигнал о том, что Крестоносцы готовятся к последней, решающей битве.
Дио обращает Ваниллу Айса, и Джонатан чувствует запах смерти шлейфом идущий за новым вампиром.
- Убей предателя, - Ванилла склоняет голову в безмолвной клятве.
Джонатан не успевает ничего сделать, когда Cream ‘пожирает’ Абдула, отрубая ему руки. Знакомые разбитые сердца вздрагивают зажатым всхлипом. Польнарефф падает на колени, чем спасает себе жизнь. У него нет времени на траур и Жан это прекрасно понимает. Он готовится к сражению едва сдерживая слëзы. Тонкие губы истерзаны зубами, а глаза влажно блестят, сводя Джонатана с ума от боли за чужое горе. Собственное бессилие ранит больше и сильнее, чем самые изощрëнные пытки. Ванилла кружит, поглощая всë, чего коснëтся сфера пустоты. Silver Chariot и The Fool в боевых стойках закрывали спины друг друга и своих хозяев, пока Cream продолжал кружить спиралями. Разгадав, что Ванилла Айс не может видеть окружающий его мир, находясь внутри своего стенда, Польнарефф и Игги придумывают обменный манëвр. Манëвр рабочий. Дио, созданный из песка Игги выглядит, двигается и говорит так реалистично, что Джонатан на мгновение задумывается, не пришёл ли сюда его брат на самом деле. Единственный просчëт - уверенность Дио. Вспомнив о том, с каким слепым доверием и богопобным поклонением Ванилла относится к своему покровителю, Джостар понимает, что идея провалится. Пасть Cream распахнулась и лицо новоявленного вампира выглянуло наружу. Джонатан видит замешательство, когда взгляд Ваниллы цепляется за знакомую тень на лестнице. Песчанная марионетка говорит о том, что сам разберëтся с Польнареффом и Игги, чем даëт противнику возможность мгновенно распознать обман. - Господин Дио никогда не сомневался во мне, - единственное, что произносит Ванилла перед тем, как впасть в безудержное ярость. Несчастное животное отлетает в стену, и Джонатан буквально слышит хруст ломающихся костей. Синеватые лианы пытались остановить стремительный полëт, но оказываются неспособны удержать собаку, что наводит Джонатана на мысль, что единственный, с кем он может взаимодействовать - Дио. Носок ботинка тяжело опускается на рëбра и живот Игги. Ванилла бьëт с остервенением, разрывая ткани и ломая кости. Хрипы вырываются из горла с кровавым бульканьем изодранных органов. Джонатан пытается ухватиться за монстра с человеческим лицом, остановить от избиения беззащитной собаки. И снова совершенно безрезультатно. На глаза начинают наворачиваться бессильные слëзы. Ему хочется помочь животному, спасти его. Хоть его, раз уж не уберëг Дэнни. Потому, стоит Польнареффу отвлечь на себя Ваниллу, Джонатан трясущимися руками касается пса. Проходится по голове, надеясь хоть как-то облегчить боль угасающего тельца, которое словно тычется лбом в голубоватую руку. Как только Игги отдаëт последние силы, чтобы спасти Польнареффа, с чьего уха падает половинка сердца, собственное сердце Джонатана разбивается вместе с дешëвой безделушкой. Жан выманивает Ваниллу в закатные лучи Солнца, после чего тело столь опасного противника рассыпается в прах. Он стоит на коленях, задушено всхлипывая. Сжимая ткань штанов пальцами. Джонатан слышит тихий вздох и резко оборачивается. Дух, подобный собственному с тихой болью в глазах смотрит на рыдающего в оранжевом свете француза. Призрак Абдула держит на руках Игги. Обрамлëнные золотым светом кусочки жизни подходят ближе. - Позаботьтесь о них, мистер Джостар, - тихая просьба Абдула рассыпается в воздухе гравием голоса, - пожалуйста. Джонатан медленно кивает, и Абдул приподнимает уголок губ, после чего, крепко прижав Игги, благодарно смотрящего умными глазами на Джонатана, к груди, подходит к Польнареффу. Дух падшего в бою предсказателя обнимает друга со спины и уходит в облачную синеву с собакой на плечах. Дио лишь тянет ухмылку, видя поникшее выражение лица призрака. - Сколько? - Двое. И Ванилла Айс. - Кто остался в живых? - глаза Дио сужаются в едва заметном разочаровании. Джонатан чувствует прихрамывающее движение за своей спиной. Знакомая тяжесть движения усталого и разбитого француза. Рука Джостара неопределëнно машет куда-то в сторону надрывного дыхания. Не в силах больше смотреть на издевательства над несчастным, он отворачивается. В глазах Какëина решимость. Готовность сражаться до конца: победы или собственного последнего вздоха. Hierophant Green опутывает пространство сетями, подобными паучьим. Он - охотник. Он же и жертва, не подозреваюшая о скором своëм поражении. The World. Джонатан ненавидит его. Наверное, впервые в жизни он действительно ненавидит кого-то. Бездушная машина, останавливающая время. Он делает противника таким беззащитным, делая бой неравным. Как бы силëн ни был Какëин, как бы точно и метко ни стрелял, насколько большую бы сеть ни создал Hierophant Green, он не сможет защититься от него - Мира. Громкое, до смазанного быстрое ‘Muda-Muda-Muda’ стенда рвëт зеленовато-серебрянные нити Hierophant, пока Джонатан смотрит в застывше стоическое выражение лица мальчишки - мужчины, пережившего слишком многое. - И ты даже не успеешь понять, что умер, Нориаки Какëин - Дио останавливается в паре метров от уже поверженного противника. Джонатан чувствует, что с его лица сходит краска. Его губы сохнут и он, с трудом разлепляя их, говорит, молит о пощаде этого юноши с сахарными прядями и смелыми глазами, хватаясь за собственную некогда руку. - Пожалуйста. Пожалуйста, Дио, - когда он видит жестокую ухмылку на чужих губах, сердце падает вниз. Отчаянное: ‘Он же ещë ребëнок! ’ - срывается к концу. The World выбрасывает кулак вперëд, с чудовищной силой тараня живот и задевая грудь Какëина. Джонатан зажимает рот рукой, видя вишнëво-красную кровь, покрывшую кулак стенда. Ладони призрака накрывают щëки юного японца в какой-то отеческой ласке. - Прости меня.. Резкий рывок заставляет Джонатана помимо воли отлететь от тела. Казалось, будто из лëгких выбили весь воздух сильным ударом в живот. Синие глаза в лихорадке бегают по сероватому лицу вампира, смеряющего его недовольным взглядом. Время возобновило свой ход. Легче не стало. От удара в остановленном времени тело Какëина отбрасывает, а изо рта вязкими лентами вылетает густая кровь. Он хрипит от нестерпимой боли, врезаясь в водонапорную башню от силы импульса, посланного чрез тело ударом The World. Вода алмазными каплями стекает по его рукам, а после начинает течь всë быстрее, став по итогу подобием водопада. Смотреть на чужую смерть тяжело, но Джонатан не может отвести взгляд от темнеющей сахарной ваты волос, сливающейся с бордовыми кровоподтëками. Океан зрачков встречается с сероватым пурпуром. Какëин видит его. Ошеломлëнный излом бровей говорит о том, что он чувствует приближение смерти, но разгладившаяся складка на лбу - знак принятия скорой кончины. Яростная решимость перетекает в мягкое смирение. Джонатан пристально смотрит на рану пару секунд, после чего переводит взгляд на лицо. Он постукивает пальцем по видимой стороне запястья и кивком показывает на Дио, переключившего своë внимание на старшего из команды Крестоносцев. Какëин понимает намëк. Кривовато улыбнувшись уголком рта он из последних сил призывает Hierophant Green. Стенд создаëт прощальный Изумрудный Всплеск. Тиканье часов на башне прерывается, на мгновение погружая всë вокруг в звенящую тишину. Голова слишком рано повзрослевшего мальчишки падает на грудь. Джонатан равно выдыхает и сжимает пряди волос на макушке. Джозеф хитëр, это Джонатан знал уже давно. Гибкий же ум и позволил ему понять подсказку Какëина. Разгадать загадку стенда и в последний момент крикнуть ответ своему внуку. Джозеф не боец в сражении с Дио. Hermit Purple, так похожий на безымянные лианы Джонатана, не может противостоять The World. Когда мир вновь замирает, Джонатан снова не может уйти от Дио дальше трëх метров, но Джозеф достаточно близко. Знакомое золотистое сияние, покрывающее кожу, отзывается гордым теплом в сердце. Дио же скрипит зубами от злости. - Хамон, - брошенное то ли в пустоту, то ли Джонатану, - Он доставил мне много неприятностей в своë время, ДжоДжо. Дио рассматривает старика перед собой, в определëнном смысле являющегося его потомком. - Я не могу прикоснуться к нему сейчас, - откуда-то из кармана рука выуживает нож, - Но мне ведь и не нужно прикасаться к нему своими руками, чтобы убить. Нож замирает в воздухе, готовый лететь в сторону Джозефа, чтобы воткнуться в горло и разорвать артерию и трахею. Высокий вскрик тонет в гуле вернувшегося времени. Синие лианы, искрами вылетающие из ладони едва отклоняют нож от изначальной траектории, но делают удар менее опасным. Спасти Джозефа ещë возможно. Из его горла доносится хрип, а после тело тяжело падает на мостовую. - Господи, - тихий выдох. Джонатан подскакивает к Джозефу, охватывая голову руками, зарываясь пальцами в волосы на висках. Он не может допустить ещë одной смерти. По лезвию стекают тëмные капли крови, попадая на кожу. Джонатан прикладывает пальцы к чужой сонной артерии, заводя их куда-то под край челюсти, надеясь почувствовать сердцебиение. Несколько секунд он даже не дышит, но почувствовав слабый толчок под подушечками пальцев, с нескрываемым облегчением закрывает глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. Успокоив бешено колотящееся в горле сердце, он поворачивает голову к Дио, стоящему рядом с бессознательным Джозефом, и Джотаро. Вглядываясь в зеленоватые глаза, оттенëнные кепкой, Джонатан видит в них страх. Слегка раскосые по-японски, они расширились, а зрачки, вопреки полутени окружения, сильно сузились, прикованные к телу деда. Грудь часто поднимается и опускается, прогоняя воздух сквозь крепко сжатые зубы. Где-то позади слышатся крики людей. Они в ужасе сбегают с улиц, давят друг друга, боясь попасть в лапы хищника. Вставая за спиной Дио, Джонатан продолжает смотреть на своего потомка, мысленно метаясь между двумя сторонами. Дио самодовольно усмехается, когда Джотаро наконец делает вдох полной грудью. Тяжëлые брови сходятся у переносицы в тот момент, когда лицо искажает яростный оскал. Джонатан замечает, как ногти впиваются в кожу ладоней и начинают подрагивать. За широкоплечей спиной начинает вырисовываться силуэт Star Platinum. Дио останавливает время. - Это будет проще, чем я думал, - он усмехается, подходя к своему противнику, и оборачивается к Джонатану, застывающему на месте, - Он ведь даже не владеет хамоном. - Ты не можешь, - губы едва шевелятся, пока сам Джонатан неверяще смотрит на Джотаро и The World, заносящего кулак для удара. - Могу, - Дио обнажает клыки, а стенд яростно бьëт в беспомощное тело перед собой, - А после заберу кровь Джозефа, как самого близкого к тебе представителя рода. Я убью его, ровно как и Какëина. Ты проиграл, ДжоДжо, и даже ничего не смог сделать. - Я проиграю при любом исходе, - Джонатан шепчет негромко, но достаточно, чтобы это услышал Дио. К горлу начала поступать тошнота от взгляда на самодовольный прищур и острые клыки в уголках губ. В глотке застрял острый комок нервов. Требуется сглотнуть несколько раз, чтобы он наконец ушëл. Дио собирается бросить тело Джотаро, а потому разворачивается к нему спиной. Уши закладывает, когда прекращается действие стенда. И всë же Джонатан видит, что Джотаро, хоть и сильно пошатнулся, сумел удержаться на ногах. Дио слышит тяжёлое дыхание и разворачивается с выражением ужасной скуки и усталости на пластичном лице. Острые брови взлетают вверх от удивления, когда Star Platinum, стеной стоящий за своим хозяином, издаëт боевой клич. Дио отлетает в сторону мясной лавки так быстро, что не успевает ничего понять. Потому он даже не задумывается о том, как нож оказывается в его левом плече. - Дио! - Джонатан обеспокоенно склоняется над своим братом, совершенно забыв о двоих Джостарах, за которыми следовало присмотреть. Он протягивает руку, желая попытаться коснуться раненого плеча. - Отвали, ДжоДжо! - Дио отмахивается, а после вцепляется изящными пальцами в рукоять ножа, яростно выдëргивая его, даже не думая о возможных травмах мышц, - Должно быть, его стенд одного типа с The World. Вампир с трудом поднимается на ноги, чувствуя, как противно болит тело в месте удара. Джотаро смотрит на него совершенно диким взглядом. Таким, каким школьник, подросток, любой нормальный человек обладать не должен. От этого взгляда, разрывающего на кусочки, внутренности скручивает, и сердце падает, будто с небоскрëба сорвалось. - У тебя нет права называть меня этим именем, - в тоне Джотаро столько праведного гнева и искренней ненависти, что Дио почти передëргивает. - Ты недостоин того, чтобы зваться им, - губы Дио кривятся в отвращении, когда он смеряет собеседника привычно брезгливым взглядом. - Дио, - Джонатан осторожно кладëт руку на плечо, которое мгновенно дëргается, желая еë сбросить. - Не лезь, ДжоДжо, - шëпот. Голова слегка наклоняется в сторону Джонатана, но острый взгляд магнитом прикован к Джотаро. На месте прикосновения кожа горит холодным огнëм даже сквозь плотную ткань. Где-то под ней звëздочка, родимым клеймом выжженная на теле. Шестерëнки в голове крутятся быстрее, чем обычно. Видя, как Джотаро с опозданием осознаëт силу вОстановка.
Остановка.
Время не идëт. Дио кружит по пустынной улице, задерживаясь в некоторых местах. Пытается уловить хоть малейшее движение. Хоть один вдох. И всë же видит. Худшая догадка подтвердилась. Золотистые глаза встречаются с синими. - Теперь вы равные противники. Дио лишь скрипит зубами, а Джотаро снова нервно находит его взглядом. Когда он снова видит копну жëлтых волос, лицо искажает ярость. Пелена гнева застилает взор и голос разума в юной голове, и Джотаро бросается в бой. Беспощадный. Безумный. Погоня ведëт их на крыши. И Джотаро не хочет приходить в себя, готовый разорвать Дио собственными руками. В зелëной радужке плещется что-то тëмное. Нехорошее. Мрачное. В них Джонатан читает желание вцепиться в глотку Дио ровным рядом зубов. Прокусить сероватую кожу где-то в районе артерии. Вырвать кусок мяса, покрывая холодную плоть кровью. Плевать на мерзотный металлический привкус на языке. Плевать на запачканные ядом губы. Не важна боль в челюсти от сильного еë сжатия. Лишь желание убить. Джотаро движут месть и ненависть. Она гуталином красит душу. Вселяет животную злобу в стенд. Сжимает пальцы в кулаки. Дио облокачивается о здание, сверля взглядом Джотаро. В его руках появляются вееры лезвий. Джонатан призывает лианы. The World использует способность. - Ты можешь отбить один нож. Два. Быть может, пять или семь, - хищная усмешка, - Но не несколько десятков! - замах. Ножи замирают с сантиметрах от лица Джотаро. Джонатан не успевает, не может их схватить. Дио издевательски предлагает Джотаро попытаться отбить их. Но отшатнувшееся тело даже не движется, хоть и может. Star Platinum рычит. Выбираясь из своего хозяина, воплощение души движется так быстро, насколько это возможно. Большинство ножей меняют траекторию полëта, расчищая пространство, но застывшее время перестаëт быть в его власти. Из горла рвëтся крик. Похоронная ария вопля разрезает воздух, сужаясь в ушах. Лезвия вонзаются в мягкую плоть, пробивая кожу и мышцы. Джонатан в истерии рвëтся к мальчишке. Нож, врезавшийся сквозь кепку в лоб - последний гвоздь в крышку звëздного гроба. Лианы отправляются вдогонку за рухнувшим на улицу Каира телом. Когда они проходят сквозь него, зацепив лишь пару клинков в руках, Джонатар закрывает глаза ладонью, украдкой стирая алмазы слëз с щëк. Где-то внизу раздаëтся глухой стук. Дио тянет ухмылку. Оскал клыков ножом режет по сердцу. Вампир ждëт. Ждëт ответа, реакции, хоть чего-нибудь. Но из горла Джонатана, блестящими глазами смотрящего на него, идëт лишь хрипловатое дыхание. Триумф-осуждение. Тряска тела. В обрамлении золота носки обуви касаются земли, поднимая облачка сухой пыли. Серое лицо выглядит ещë более мëртвым, чем есть, а в провалах черепа жутким красным цветом светятся глаза. - Ну же, ДжоДжо, я знаю, тебе нужно убедиться. Не давая ответа, Джонатан с шумом втягивает носом воздух. Он медленно подходит к телу, нервно кусая губы. Дио не решается приблизиться к своему врагу, даже умерщвлëнному. Ожидание. Джонатан опускается на колени перед своим праправнуком. Он прикладывает ладони к груди, молясь почувствовать сердцебиение под панцирем кожи. Пальцы неожиданно натыкаются на твëрдые шины под тканью серой футболки, и губы раскрываются в тихом вздохе. Они приняли удар на себя. Ровно как и значок на кепке, не давший пробить череп. Вглядевшись в лицо юного Джостара-Куджо, Джонатан видит разъярëнные глаза и раздувающиеся крылья носа. Он отшатывается. Оглядывается, прослеживая взгляд Джотаро, натыкается на золотистый силуэт, припадающий к земле. ‘Труп’ старается не дышать, а Дио задумчиво бормочет о том, что Джотаро слишком часто используют различные уловки. Дио слишком долго прислушивается к сигналам жизни, подаваемые телом. Джонатан беспокойно поглядывает на Дио: - Он мëртв, - трудно скрыть нервную дрожь в голосе, но еë вполне возможно списать на накатывающую истерику, - Оставь его, Дио, пожалуйста. Вампир поднимает взгляд, исподлобья смотря на Джонатана. Тихо вздохнув, он наконец поднимается с колен и протягивает руку к запримеченному ранее дорожному знаку. - Будет лучше перестраховаться. - Нет, - Джонатан приближается, кладя свою руку на чужое запястье. Дио удивлëнно замирает. - Нет? - Не оскверняй тело умершего, - Джонатан пристально смотрит в чужие глаза, - Даже если это твой враг. Это подлость. - Это страховка, - Дио выдëргивает свою руку из захвата ледяной ладони, - Это милосердие. Если он всë ещë жив, я прекращу его страдание. Этого ведь ты хочешь, ДжоДжо? Джонатан медленно машет головой, нервно сглатывая. Дио скрипит зубами и заносит знак над своей головой, шаг за шагом приближаясь к Джотаро. Призрак жмурится, не в силах смотреть на происходящее. Только вместо предсмертного хрипа израненного мальчишки слышится визг Дио. Джонатан разлепляет веки и видит рапиру, торчащую из обрамлëнной жëлтыми волосами, будто нимбом, головы. Джотаро призывает Star Platinum, который тут же откидывает его в сторону арки. Слышится тяжëлый стук падения тела, а после Джонатана рывком тянет за собственным телом. - Дио! - Джонатан подлетает к брату, упавшему спиной на ступеньки, нерешительно касаясь его головы в месте, пробитом Silver Chariot. Ласково касаясь раны, надеясь облегчить боль хотя бы холодными прикосновениями, он всë равно кидает обеспокоенные взгляды за плечо. - Похоже, я вовремя. Ты убил его? - Польнарефф.. Ты серьëзно ранен, - прокуренный голос Джотаро вздрагивает вместе со встрепенувшимися половинками разрушенного сердца. - Забудь обо мне! - Жан яростно огрызается, - Отомсти за Абдула и Игги! - Игги? Дио вздрагивает, когда он пытается встать. - Плохо, - француз глотает последний звук судорожным вдохом. Его руки, трясясь, подкашиваются, - Я больше не могу двигаться. - Не разговаривай, - Джотаро приседает рядом с другом, робко кладя руку на плечо, - Ты теряешь силы. - Как трогательно.. - горькая усмешка разрезает лицо, а с носа капают мутные капли пота и слëз. Джотаро прячет тëплый, даже ласковый взгляд под козырьком кепки и поднимается, призывая свой стенд. Дио поскальзывается на ступеньках, почти разламывая колени, садясь и облокачиваясь на руки. Джотаро гневной неизбежностью движется к своему кровно заклятому врагу. - Дио! - Джонатан испуганно хватает его за руку, привлекая внимание. Кровь заливает половину лица и закрывает обзор. Дио хрипит и заходится кашлем от боли удара в солнечное сплетение. Его рука прижимает рану на голове. Под серой кожей ощущаются твëрдые осколки черепа. - С-сука, - тянется свистом сквозь клыки то ли к Польнареффу, в отчаянии напавшему со спины, то ли к ситуации и разлому кости, - Убью. Обоих. Золотые волосы багровеют от крови и липнут ко лбу, пока суженые зрачки дрожат, бегая по земле. Джонатан снова тянет Дио за руку, тревожно глядя на тучу злобы над головой Джотаро: - Пожалуйста, Дио, идëм отсюда. Вампир кидает долгий взгляд на брата и, сделав глубокий вдох, с трудом поднимается с холодного камня. - Джозеф, - выбираясь на дорогу он вспоминает про свой первоначальный план, - Мне нужна его кровь. Ему везёт. Мимо проезжает машина, и Дио хватается за неë, сдирая пальцы в кровь. Подушечки ноют, горят сорванной кожей, но внутри появляется облегчение. Поездка даëт им небольшую передышку. Кратковременную, но чертовски необходимую. - На чьей ты стороне, Джонатан? - вопрос перетекает в злой рык, когда Дио сплëвывает затекающую в рот кровь. Ветер развевает волосы огненными всполохами и нещадно бьëт в лицо, - Скажи наконец! - клыки щëлкают, а Дио замечает знакомый переулок и расцепляет пальцы, тяжело сваливаясь на землю. Из горла выбивают ненужный, но слишком привычный воздух. Диафрагма болезненно сокращается от удара о куски бетона. Он кряхтит, поворачиваясь на бок и впиваясь игольчато-острым взглядом в понурое лицо. Джонатан будто становится меньше, втягивая голову в плечи. - За кого ты сражаешься, ДжоДжо? - злобный лай голоса наконец становится мягче, ровно как и точëные черты лица, - Определись. - Я не могу.. - Джонатан смотрит так виновато, что совестно становится Дио. А ведь думал, что давно от этой зубастой твари избавился. Он трясëт головой и ищет тело Джозефа. Необходимость этого подчëркивается ещë и появлением будто из ниоткуда Джотаро. С мрачным лицом и жуткой тенью на глазах, падающей от кепки. Видит, как под кожей ходят желваки, а ноздри раздуваются в дикой ярости, удерживаемой для битвы. Медлить нельзя. Дио на всей возможной скорости подскакивает к телу старика. Пальцы с мерзким хлюпаньем погружаются в кожу, покрываясь буровато-бордовой в свете уличных фонарей кровью. По телу от кончиков пальцев проходит электрическая дрожь. Вены бугрятся сытостью и новой силой, а рубец на шее становится светлее, почти сливаясь с серой кожей. Дио расплывается в хищной улыбке от ощущения напоившей истощëнное тело энергии. Кровь Джостаров проходит по венам, поднимаясь к артериям, впрыскиваясь в капилляры искорками жизни. Шрам начинает нещадно саднить, а Джонатана едва не выворачивает от разрывающей шею боли. Он сдавленно охает, пока руки побелевшими пальцами хватаются за горло. Глаза жжëт, а рот открывается в немом крике, в тот момент как губы шевелятся в привычной попытке ухватить немного воздуха. Тело пару раз крупно содрогается, пока наконец не приходит блаженное ощущение тепла. Дио завороженно смотрит на багровые капли крови на своих пальцах, увенчанных шипами-ногтями. Щëки разрезает счастливый оскал, а по пустынной улице раскатами грома проходит дикий смех. Джотаро замирает на месте, когда Дио, продолжая безумно хохотать, задыхаясь безудержной, извращëнной радостью, втыкает в восстановившийся череп палец, снова ломая его. Кровь хлещет потоками больше похожими на фонтан, но еë обладателю настолько всë равно, что начинает казаться, что это и не она вовсе. На лице Джотаро появляется такое отвращение, будто перед ним не кровь, а самое мерзкое, жалкое и отвратительное существо или видение. Зелëный огонь в глазах ненадолго сменяется удивлением и непониманием, но вскоре вновь возвращается к своему злобному полыханию. - Так всë это время он разговаривал с тобой, - Джонатан резко оборачивается на хрипловатый голос. Полупрозрачная копия Джозефа сидела рядом с иссохшим телом, подперев голову рукой. Кивок, - Джонатан? Молчание. Голова опускается и втягивается в плечи, а глаза смотрят в пыль под ногами, не смея подняться на призрак Джозефа. Тот, в свою очередь, придвинулся, мягко кладя руку на плечо. - Мне так жаль, - Джонатан шмыгает носом, когда сдерживаемые слëзы продолжают поступать к горлу, - Мне так ужасно жаль. Я никого не могу спасти. - Это не твоя вина. Ты уже давно сделал всë, что было в твоих силах, - голос старика телом, но не душой звучит так ласково, что Джонатан начинает верить ему, - Наша очередь сразиться с Дио. Не твоя. - И всë таки эта битва и моя тоже. Дио мой брат, и я не могу оставить его, ДжоДжо. В груди у Джозефа расцветает тëплый цветок ностальгии, когда он слышит прозвище в свою сторону. В голове мгновенно проносятся воспоминания из былой буйной юности и лица горячо любимой семьи. - Знаешь, а ведь меня давно так никто не называл, - оба расплываются в горько-сладкой улыбке, - Бабуля Эрина и дядя Спидвагон были последними. - Эрина? Роберт? - Джонатан встрепенулся, вскидывая голову, - Скажи мне, что с ними произошло после моей смерти? - Джозеф ободряюще прохлопал его по плечу. - Бабуля так и осталась вдовой, а у дяди не были ни жены, ни детей. И всë же они были счастливы настолько, насколько вообще могли, - Джозеф замечает пристальный взгляд в свою сторону и продолжает, - Они умерли от старости. Вот только к дяде я не успел прийти. Тяжëлый вздох Джозефа прерывается шумом падающих кусков стен, разбивающегося стекла витрин и окон и визгом Дио. - Ты справишься, Джонатан. Последний кивок, понятный им обоим, и Джонатан кидается в самый разгар битвы, бестелесной тенью следуя за братом. Когда стенды, подхватив своих хозяев, взвиваются ввысь, Джонатана тянет за собственным телом невидимым канатом. Пока Дио разрезает своими воплями ночное небо, Джотаро молчит. Не издаëт ни единого звука кроме тяжëлого дыхания и редкого скрипа зубов. Низкое ‘Ora-ora’ Star Platinum мешается с крикливым ‘Muda-Muda’ The World, создавая какофонию из криков и лязганья ударов кулаков о кулаки. Глаза в глаза. Между зрачками-роговицами искры летят, и напряжение ножом резать можно. Пытаясь дотянуться друг до друга, парируя удары, нападая резко, они медленно продвигаются к мосту где-то ближе к краю города. Дио всë чаще останавливает время в попытке найти хоть одно оружие, способное одолеть Джотаро. И всë же в один из моментов его глаз цепляется за цилиндр колеса. В разуме мгновенно вспыхивает идея. Ловушка, в которую Джотаро бросился без раздумий, оставляя за собой след смеси слепого гнева и горящей ненависти. The World. Время останавливается. В этот раз, бессильно наблюдая за Дио, Джонатан не может игнорировать окружающее его безмолвие. Стоп-кадр окружения пугает своей звенящей тишиной. Птица, летящая высоко в небе, застыла, поднимая крылья, чтобы сделать бесшумный взмах. Оседающая местами и поднимающаяся с земли пыль серым одеялом тумана покрывает улицы. Синие глаза останавливаются на часах. Символичность. Издевательство. Тонкие издали стрелки на маленьком круге циферблата почти невидимы, но Джонатан знает - они есть. Замерли на цифрах после 12. Умерли. Где-то там лежат тела четверых погибших. Где-то там один тяжело раненый. И прямо здесь идëт последняя битва. Кости хрустят, врезаясь в асфальт силой удара, а уже сломанные рëбра нестерпимо воют о своей травме. Джотаро, исподлобья глядя на своего врага, понимает, что уже давно умер бы, если не Star Platinum, принимающий и смягчающий удары. Ему нужно беречь силы. Как бы сильно ни хотелось воспользоваться возможностью движения, нельзя. Слишком рано. И всë же в голове проносятся вязким потоком мысли о нестерпимом желании превратить лицо Дио в кровавое месиво, чтобы стереть с него с него эту мерзкую ухмылку навсегда. Терпение. Лопается. Замерший воздух разрезает рëв: - Я раздавлю твою голову грëбаным асфальтоукладчиком! Холодный металл почти обжигает кожу, но Джотаро наконец призывает стенд. Экономя силы для стенда, сам не сдвигается ни на миллиметр. Отсчитывая секунды, Дио бьëт в асфальтоукладчик, разбивая костяшки в кровь. The World вбивает блестящие золотом кулаки в покрытие. Параллельно с ним в железное пузо впечатываются кулаки Star Platinum, создавая углубление, оберегая тело в асфальте. Последний удар. - Десять секунд. Дио наконец касается ногами земли в нескольких метрах от загоревшейся металлической могилы. - Это конец, - Дио поворачивается лицом к безмолвной тени рядом с собой, - Я победил, ДжоДжо. Джонатан молчит. Смазанный взгляд синих глаз тупо утыкается под ноги. Дио слышит тихий вздох, срывающийся на задушенный всхлип. Он замечает, как Джонатан смаргивает прозрачные капли. Втянув носом воздух, он вскидывает голову, вглядываясь в золотисто-красные глаза, которые опускаются на подрагивающие, а после сжимающиеся в тонкую белеющую нить губы. На плечо Дио опускается тяжëлая ладонь. Тело рефлекторно хочет дëрнуться, но импульс пустым разрядом проходит по мышцам. Первая мысль - ДжоДжо. Но он стоит напротив в шокированном ужасе глядя на руку на плече. - Каковы ощущения, когда кто-то подходит сзади, а ты не можешь даже пошевелиться? - голос Джотаро глухой, но полный холодной ярости. Джотаро не может ещë удерживать время слишком долго, из-за чего воздух вскоре вновь наполняет потрескивание огня. Дио разворачивается и отскакивает резко, почти рваным движением, материализуя за спиной воплощение собственной души, из-за чего и у Джонатана на руках призрачной синевой расцветают лианы. Джонатан обнаруживает, что стоит за мальчишкой, а гуманоидный стенд с нескрываемым любопытством смотрит ему в глаза, наклонив голову. Уголки бледных губ Джонатана слегка приподнимаются, а Star Platinum произносит ободряющее: ‘Ora,’ - после чего, повинуясь мысленному приказу хозяина, поворачивается к Дио, бросаясь в бой. Джонатан выпускает из ладони лианы, мгновенно опутавшие The World, который уже готов был атаковать. Золотой стенд бьëт ногой, но натыкается голенью в пурпурный кулак. В замирающей на кажущееся вечностью мгновение тишине, все трое слышат хруст, подобный тому, что издаëт лëд, попавший в горячую воду. Рука Джотаро начинает сочиться кровью, а из его горла вырывается болезненный глухой вздох. Дио расплывается в улыбке. - Ты лишь продлил свои страдания, Джотаро, - по голени стенда с тем же глубоким хрустом, что и по руке ранее, проходят трещины, и с зеленоватых губ будто ластиком стирают ухмылку. Только сейчас Дио видит синие лианы на теле The World, медленно вытянувшие из него силы, остановившие удар, отдав перевес полному гнева и жажды мщения Джотаро. Ногу простреливает болью, и Дио взвывает от ощущения разрезавших плоть лезвий. Трещины хитросплетением боли и травм поползли вверх, рисуя на теле чëрный узор паутины. Раны, дублирующиеся на слиянии головы и тела начали гореть огнëм, пока на их провалах образовывались реки и ручьи глубокого бордового цвета. Раненное: - ДжоДжо, - глухим шëпотом срывается с губ последними словами, пока золото глаз встречается с морской синевой.- У тебя нет права звать меня этим именем.
Зажмуренные до боли глаза открываются лишь тогда, когда лезвия агонии прекращают разрушать и без того измученное тело. Дио видит перед собой печально улыбающегося Джонатана. Вампир оглядывается и видит собственное израненное тело с перекошенным от боли и ужаса лицом. Джотаро стоит над ним, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь успокоить бешено стучащее в голове набатом сердце. Дио с какой-то тоской смотрит на собственный труп и думает, что понимает, что именно мог чувствовать Джонатан, когда был рядом. Поворачиваясь обратно, он встречается со всë ещë молча улыбающимся Джонатаном взглядом. Его крепкие руки раскрываются, приглашая в тëплые объятия, пахнущие лаской, Солнцем и корицей. И Дио бездумно ныряет в них, наконец-то чувствуя обволакивающее тепло вместо ледяного загробного холода прикосновения.- ДжоДжо..