Джонатан, обещаю, всё это имеет смысл

      Эпизод 1: Дружеская прогулка.       Под ногами чавкает грязь, а небо над головой цвета примерно прокисшего молока. Шлатт чувствует, что замерзает, но он давно уже это чувствует. Чувствует, что скоро умрёт, но и к этому уже давно привык. Одной дрожащей рукой он сжимает лопату, а в другой упрямо держит телефон. Изображение на нём иногда идёт рябью, звук из него иногда трещит. Шлатт морщится, когда чувствует, что в ботинки затекла вода, но продолжает идти. Перешагивает кривые корни, сквозь зубы проклинает всех знакомых и незнакомых. Каждого американского президента, каждого английского короля. Он ненавидит всё происходящее так сильно, что готов бросить телефон и лопату в ближайшую лужу, а потом с позором вернуться домой. Жаль, что Уилл от него не отстанет, пока наконец не добьётся своего. Проще пострадать пару лишних часов, чем страдать потом всю оставшуюся жизнь. Пусть, по ощущениям, жить ему и осталось недолго, но он предпочитает провести это время в тишине. Предпочитает хотя бы умереть в одиночестве.       — Так чей труп мы здесь ищем? — Всё-таки спрашивает Шлатт. Выжидающе смотрит в экран телефона, но картинка на нём статична. Уилл почему-то не шевелит ни одной мышцей на лице. Обычно он более эмоциональный и разговорчивый, но сегодня какой-то странный день. — Эй, не игнорируй меня, козёл.       — Мой, — безразличным тоном отвечает Уилл. — Мой труп мы здесь ищем.       Шлатт фыркает и закатывает глаза. Никогда не задавай вопросов, потому что никогда не получишь на них ответы. Эти загадки надоели ему уже очень много миль назад, но такова теперь его жизнь. Остаётся только выдохнуть сквозь сжатые зубы и продолжить путь в неизвестном направлении. Вокруг чахоточные деревья с тонкими ветками. Голыми и острыми ветками, тянущимися прямо к небесам цвета прокисшего молока. Надеются, наверное, проткнуть их и обрушить на землю новый великий потоп. Хорошо, если последний. Шлатту этот мир совсем перестал нравиться, но он посильнее сжимает черенок лопаты в руке. Уилл приказывает остановиться — Шлатт мгновенно останавливается. Уилл говорит начать копать — Шлатт копает. Грязь водянистая, жидкая, холодная и страшно мерзкая. Так и норовит сползти с лопаты, так и норовит снова спрятать под собой свои тёмные тайны и несметные богатства. Шлатт чувствует, что его опять тошнит, а по спине начинает стекать липкий пот. Перед глазами плывёт. Вдруг лопата упирается во что-то твёрдое.       — А вот и твой труп, — почти с облегчением произносит Шлатт, опускаясь на колени прямо в эту мерзкую грязь. Сука, как же холодно. — Наконец-то.       Рекламная пауза 1: Шоколад.       The Hershey Company — американская кондитерская компания, пятая крупнейшая в мире и по совместительству крупнейший производитель шоколадных батончиков в Северной Америке. Главный офис находится в городе Херши, штат Пенсильвания. Компания была основана Милтоном Херши в 1894 году. HERSHEY'S KISSES — любимые конфеты Шлатта, но на ночной заправке их, к сожалению, не оказывается. В итоге Шлатт покупает себе классическую плитку молочного шоколада HERSHEY'S. Отламывает по кусочку, медленно ест, почти смакует. Европейцы говорят, что американский шоколад на вкус напоминает рвоту. В интернете говорят, что это из-за масляной кислоты, которой нет в европейском шоколаде. Шлатт чаще за жизнь ел HERSHEY'S, чем блевал, потому он скорее ассоциирует рвоту с шоколадом, чем шоколад с рвотой. Его такой расклад вполне устраивает, пока он не смотрит на себя в зеркало заднего вида.       — Родиной шоколада являются Центральная и Южная Америка, — спокойно шуршит голос Уилла из старенького радио. — Сначала он был напитком из растёртых какао-бобов, воды и перца, пили его холодным. Европейцы превратили его в сладкий и тёплый. Потом превратили жидкий шоколад в твёрдый. Принято считать, что впервые плиточный шоколад был произведён в 1842 году в британском Бристоле. — Он делает небольшую паузу. — Говорят, что французы получили шоколад на год раньше. Я им не верю. Ненавижу французов.       По трассе рядом проезжает машина, освещает лицо Шлатта. Так и хочется сказать: «Выглядишь отвратительно, приятель». Худой, бледный, едва живой. Шлатт отламывает очередной кусочек шоколада. Пальцы настолько холодные, что шоколад почти не плавится. Руки такие тонкие, что Шлатт вдруг понимает, почему все смотрят на него как на героинового наркомана. Если честно, лучше бы был наркоманом. Шоколад не плавится, но Шлатт всё равно облизывает пальцы. Уиллу это не нравится. Из радио вполне предсказуемо раздаётся недовольное пыхтение. Кто-то, кажется, слишком много на себя берёт. Если бы не Уилл, Шлатта бы здесь не было. Если бы не Уилл, он спокойно сидел бы дома и ел свои HERSHEY'S KISSES прямо из пакета, смотрел тупые видео и радовался жизни. Хотя бы чуть активнее и правдоподобнее делал вид, что действительно радуется жизни.       — Самое грязное место в магазине — ручки дверей, Джонатан. Знаешь, сколько людей их касается? Знаешь, сколько раз их моют за день? — снова раздаётся этот чёртов бархатный голос. — Самое лёгкое, что ты можешь подхватить — обычная простуда. Самое тяжёлое — что-то из тысячи кишечных болезней или даже гепатит. Этого ты хочешь?       — Да пошёл ты, дружище, — невозмутимо отвечает Шлатт и демонстративно облизывает всю ладонь. Из радио доносится только возмущённый вздох. Всё резко замолкает, а потом начинает играть какая-то музыка. Мог бы хоть спокойной ночи пожелать. Засранец.       Эпизод 2: Загадочная находка.       Грязь под пальцами холодная, но и пальцы у Шлатта холодные. Весь мир вокруг в целом какой-то холодный. А ещё мерзкий. Приходится рыть грязь голыми руками, чтобы не повредить спрятанные под ней сокровища. Может быть, это правда труп. Может быть, что-то чуть поинтереснее трупа. Если честно, Шлатту уже откровенно плевать, что он там всё это время искал. Он хочет только найти и забыть обо всём этом времени. Он хочет, чтобы это закончилось. Наконец натыкается на то самое твёрдое, на что не так давно наткнулась его лопата. Пальцы замёрзли настолько, что уже не гнутся. Он проводит ладонью по чему-то плоскому, но не чувствует текстуры. Ничего не чувствует. Может, это крышка гроба? Ведёт дальше, глубже зарывается в грязь. Нащупывает ручку. Чемодан. Дурацкий прямоугольный чемодан, прямо как в фильмах. Пытается силой выдернуть его из грязи, но это, предсказуемо, не срабатывает. Даже в более удачное время, без вечных голода и усталости, он бы его не выдернул. Худой и высокий домашний мальчик. К чёрту всё.       — Что ты нашёл? — нетерпеливо спрашивает Уилл. Телефон лежит на куске замёрзшей грязи и смотрит в это дурацкое небо цвета прокисшего молока. — Покажи.       — Да подожди ты, — хрипло бросает Шлатт. Делает перерыв, чтобы отдышаться. Какое же дерьмо. Как же он нечеловечески устал. — Дай мне пару минут.       Уилл послушно замолкает. Шлатт восстанавливает дыхание, продолжает копаться в этой грязи. Нужно просто вырыть чемодан чуть получше, и он точно выскользнет из холодной мерзости. Нужно только немного терпения. Зачерпнуть грязь, выбросить грязь, зачерпнуть, выбросить, зачерпнуть, выбросить. Снова дёрнуть. Шлатт кладёт чемодан на всё ту же грязь, осторожно очищает трясущимися руками. Вряд ли там какие-то сокровища, но это, по крайней мере, не труп и не гроб. Хотя, может, кто-то разделал труп и сложил его в чемодан? Шлатт ведёт задубевшими ладонями по гладкой поверхности, находит под грязью потускневшие наклейки из путешествий. Рим, Амстердам, Париж, какие-то совсем незнакомые места и названия. Что это за чемодан? Откуда он здесь? Что в нём? Шлатт медленно переворачивает его. Кодовый замок. Разочарованный вздох.       — Ты знаешь код? — с угасающей надеждой спрашивает Шлатт.       — Код? Какой код? — почти мгновенно и ужасно суетливо отвечает Уилл. Да. Что и требовалось доказать.       Рекламная пауза 2: Хлопья.       Шлатт встаёт буквально на пару минут раньше солнца. Просто открывает глаза и смотрит в потолок. Такие ранние пробуждения ему обычно не свойственны, да и от сна остаётся стойкое ощущение, будто он и не спал вовсе. Он чувствует себя отвратительно. Хочется выпить воды, но стоит ему принять сидячее положение, как тут же накатывает тошнота. Шлатт ложится обратно и смотрит в потолок. Первую волну рвоты он стойко проглатывает. Послевкусие напоминает ему о любимой шоколадке. Шлатт переворачивается на бок, а диван под ним жалобно скрипит. Стремительно приходит понимание, что всё так просто не закончится, и Шлатт всё-таки вскакивает с дивана. Не хочется ему рвоту с пола убирать, потому он падает на колени перед унитазом. Он уже привык к синякам. Также, пожалуй, как и привык после хорошего блёва чувствовать уже не шоколад, а горький металлический привкус. Из унитаза на него смотрит желчная пена вперемешку с кровью. Какая прелесть.       — Я слышу, как скрипят мои рёбра! — вместо приветствия говорит старенький телевизор на кухне. Шлатт на Уилла даже не смотрит, но это не останавливает радостное щебетание. — Хочешь послушать, Джонатан?       — Нет, спасибо, мне и так хорошо, — устало отмахивается Шлатт. Он отключает все электроприборы, вырывает вилки из розеток, иногда даже тканью накрывает, но это никогда не помогает. Остаётся только сдаться.       — Ты в последнее время какой-то совсем грустный, — почти обеспокоенно замечает Уилл. Шлатт всё-таки переводит взгляд на телевизор. Раз в пару секунд экран идёт рябью, но картинка всё равно чёткая. Тупая морда тупого британца в очках и с очаровательной улыбкой. Сегодня он надел шапку и шарф. Похоже, ему тоже холодно. Какое совпадение. — Ты же, кажется, любишь Рождество? В чём проблема?       Шлатт не отвечает. Он сидит за столом и смотрит этому придурку прямо в глаза. Каждый день картинка слегка меняется, но сам Уилл остаётся неизменным. Его лицо на экране телевизора, компьютера, телефона. Его голос в беспроводных наушниках, в блютуз-колонках, на каждой станции радио. Он меняет одежду, меняет локацию на фоне; становится младше или старше, но это всегда один и тот же Уилл. Всегда помнит одно и то же, всегда говорит одно и то же. Он совсем неживой, он не моргает; ему в принципе не нужно моргать, и Шлатт вдруг снова сдаётся, проигрывает в их глупой игре в гляделки. Уилл награждает его тихой насмешкой. Cap'n Crunch — кукурузно-овсяные хлопья для завтрака, производимые компанией Quaker Oats Company, с 2001 года являющейся дочерней компанией PepsiCo. Шлатт очень любит эти хлопья. Он насыпает их в плошку, достаёт молоко из холодильника. Заливает хлопья, медленно размешивает ложкой. Понимает, что молоко прокисло. Вот же сука. Как же всё заебало.       Эпизод 3: Небольшой разговор.       Шлатт оставляет лопату в лесу. Чемодан слишком тяжёлый, приходится чем-то жертвовать. Шлатт кладёт телефон в карман мокрых джинс, а Уилл на это недовольно причитает. Обхватывает ручку чемодана двумя ладонями и неуклюже тащит его через лес. Боится потерять равновесие и упасть мордой в грязь, но всё равно тащит. Пару раз останавливается, чтобы отдохнуть, перевести дыхание. Вытирает с лица холодный пот, но в итоге только размазывает по лицу холодную грязь. Интересно, она на вкус будет такой же, как и самый первый шоколад? Почти хочется попробовать, но Шлатт вновь покрепче хватается за ручку и тащит чемодан. Холодно, мокро, грязно. Кажется, уже каждая мышца дрожит. Шлатт шмыгает носом. Надеется, что это гепатит, а не простуда, но вообще-то ему абсолютно безразлично, от чего конкретно он умрёт. Лишь бы не умереть раньше времени. Слишком любопытно, что в этом грёбаном чемодане.       — Ты мог разбить замок лопатой, — шипит радио. Шлатт даже машину завести не успевает, но Уиллу, видимо, слишком сильно надоело сидеть в телефоне. Он ещё и печку включает. Как мило.       — А ты раньше не мог сказать? — Шлатт снова смотрит на себя в зеркало заднего вида. Вся рожа в грязи. Отвратительно. Откидывается на спинку кресла и переводит взгляд на чемодан на пассажирском сидении. Если честно, он не смог бы разбить замок лопатой. Он сейчас уже ничего не может. Чертовски хочется спать.       — Я говорил, но ты, похоже, был слишком занят, — продолжает своим я-всегда-прав-и-слегка-обижен тоном Уилл. — Джонатан, ты в порядке? Плохо выглядишь.       — И давно ты заметил? — Шлатт, покряхтев, достаёт телефон из джинс. Как и обычно, совершенно не работает. Зарядка кончилась уже очень много миль назад. — Будь другом, заряди телефон. Тебе всё равно заняться нечем.       — Мы уже это обсуждали. Я не умею. — Голос, кажется, звучит ещё более обиженным.       — И какой от тебя тогда толк, ебучий ты Каспер? — Шлатт тянется, чтобы наконец завести машину. Она недовольно тарахтит, но всё-таки заводится. — Помолчи тогда хотя бы. Не мешай вести машину, а то тебе больше некого будет доставать.       Уилл замолкает. Снова вместо его надоедливого пиздежа начинает играть какая-то чуть менее надоедливая музыка. Ушёл, а ещё же даже не ночь. С чего вдруг он решил стать таким ранимым? Шлатт фыркает. Думает, что это к лучшему, и отчаянно пытается держать глаза открытыми. Скоро он приедет в дом, скоро он сможет поспать. Рано пока умирать. Нужно вскрыть чемодан, нужно в последний раз сказать Уиллу, что он полный козёл. Слишком много незаконченных дел. Машина тормозит у дома, чемодан падает на пол в гостиной, а Шлатт едва не падает вместе с ним. Все электроприборы в доме непривычно молчаливы. Холодно и мокро. Шлатт встаёт под горячий душ и смотрит на грязную воду. Смотрит на себя в зеркало. Острые рёбра и такие же острые коленки все в синяках непонятного происхождения, а бледная кожа едва не просвечивает на свету. Мерзкое зрелище. Шлатт натягивает чистую одежду и заваливается спать на диван. Нет у него сил вскрывать чёртов чемодан. Потом. Всё потом.       Рекламная пауза 3: Детство.       McDonald’s — американская корпорация в сфере общественного питания, крупнейшая в мире сеть ресторанов быстрого питания, работающая по системе франчайзинга. Компания основана в 1940 году братьями Диком и Маком Макдоналдами, в 1948 году впервые в мире сформулировала принципы концепции «быстрого питания». В 1954 году Рэй Крок приобрёл у братьев Макдоналдов право выступать в качестве эксклюзивного агента по франчайзингу. В 1955 году он открыл свой первый McDonald’s в городке Дез-Плензе, штат Иллинойс. Позже в том же году Кроком была зарегистрирована компания McDonald’s System, Inc., в 1960 году переименована в McDonald’s Corporation. К 1959 году количество ресторанов, открытых Кроком, превысило сотню, в 1961 году он за 2,7 млн долларов купил у Макдоналдов все права на компанию. Также в 1961 году был открыт первый университет гамбургерологии, образовательное учреждение по подготовке кадров для пищевой отрасли, в первую очередь для работы в системе McDonald’s. И бла-бла-бла, так далее и тому подобное. В общем, McDonald’s крутой. Мы все поняли.       McDonald’s крутой, но если ты хочешь поесть действительно вкусную курицу, то тебе прямая дорога в KFC; если хочешь вкусные бургеры — в Burger King. Что в итоге остаётся в McDonald’s? Наверное, только Happy meal с дурацкими игрушками, яблочными дольками и воспоминаниями о счастливом детстве. Шлатт пьёт свою любимую Coca-Cola, ест свой дерьмовый Cheeseburger, состоящий из двух мокрых булок, котлеты, сыра и кетчупа и думает о том, что его картошка за это время остынет и станет совершенно невыносимой. Надо было всё-таки брать яблочные дольки. Игрушка, впрочем, дарит каплю радости, пусть на него и смотрели немного странно на раздаче. Ох уж эти взгляды: «А ты не слишком взрослый для Happy meal?». Нельзя быть слишком взрослым для Happy meal. Особенно, если тебе ещё даже алкоголь пить нельзя. Да здравствует Америка! Да здравствует свобода и демократия! Не отбирайте хотя бы последнюю радость. Не отбирайте хотя бы чёртово счастливое детство.       — Мне больше нравится пицца, — как бы между делом бросает голос из телефона. Шлатт вздыхает и дожёвывает Cheeseburger. — Лучше бы ты пошёл в Pizza Hut.       — Мне тоже больше нравится пицца, но если ты считаешь Pizza Hut достойным местом, то у меня для тебя плохие новости, дружище. — Он обмакивает картошку в кетчуп. В детстве всё казалось вкуснее, да и игрушки раньше делали не такие халтурные. Отстой. — Есть одна классная пиццерия в Нью-Йорке…       — Отведёшь меня туда? — мгновенно прерывает Уилл. Шлатт смотрит ему в лицо пару мгновений. Пожимает плечами.       — Может быть, — говорит спокойным тоном, хотя так и просится сказать: «Вряд ли я до этого доживу».       Эпизод 4: Дружеская встреча.       На этот раз Шлатт просыпается от холода. От особенно сильного холода, а ещё от очень странного звука. Пару мгновений сидит на диване, тупо уставившись в сумрачную полутьму холодной улицы. Кто-то не закрыл заднюю дверь. В доме, у которого, по заверениям Уилла, нет хозяев, кто-то не закрыл заднюю дверь. А ещё этот кто-то спёр чемодан. Шлатт от возмущения мгновенно теряет чувство страха. Кто-то. Спёр. Его. Ебучий. Чемодан. Если точнее, ебучий чемодан Уилла, но это ничего не меняет. Шлатт столько времени страдал ради этого чемодана, чтобы теперь какая-то тварь так просто его утащила? Нихера подобно. Шлатт накидывает мокрую куртку и надевает мокрые ботинки. Его это не заботит, для него это уже не имеет никакого значения. Ему нужен только ебучий чемодан, потому он слегка неуклюже, но очень уверенно вываливается на задний двор. И замирает. Кем-то оказывается высокий худой мужик с той самой лопатой, которую Шлатт позорно бросил в лесу. Даже немного неловко.       — Эй! — выкрикивает Шлатт, но мужик не оборачивается. Он пытается лопатой вскрыть замок на чемодане. Вот урод. Какого хера? — Ублюдок, отъебись от моего чемодана!       Мужик не слушает. Замахивается, выпрямляется во весь рост, бьёт лопатой. Стук. Чемодан не поддаётся. Мужик снова замахивается. У него тонкие длинные руки, тонкие длинные ноги, но все остальные детали тонут в окрестных сумерках. Он похож на чёртова Слэндермена из той дерьмовой инди-игрушки. Шлатт не боится его, но всё-таки решает обдумать всё чуток получше. Мужик выше и, учитывая состояние Шлатта, гораздо сильнее. А ещё у него лопата. Исход драки очевиден до боли в рёбрах, но, боже, как же не хочется отдавать чемодан. Снова стук. Замок отлетает, тонет в этой бесконечной грязи. Мужик выкидывает лопату в кривые кусты и падает перед чемоданом на колени. Шлатт делает несколько осторожных шагов. Если напасть со спины, — может быть, у него даже будет шанс. Может быть. Мужик перекладывает вещи в чемодане из одного угла в другой. Выпрямляется, оборачивается на Шлатта. Снова приходится замереть. Какая же знакомая рожа. Вот же сукин сын.       — Привет, Джонатан! — Теперь его голос совсем не трещит, а его улыбка не идёт рябью. Уилл. Ночной кошмар во плоти.       — Что в чемодане? — единственный вопрос, который сейчас имеет значение.       Рекламная пауза 4: Письмо.       Сегодня был тяжёлый день. Шлатт бросает рюкзак у входа в комнату, плюхается за компьютерный стол и ногой нажимает кнопку включения на системнике. Заходит в почту, проверяет письма. Решает, какие пока можно проигнорировать, а на какие срочно нужно ответить. Спам, задание от препода, спам, предупреждение от другого препода о том, что пара переносится на следующую неделю, снова спам. Шлатт до сих пор помнит по именам далеко не всех своих однокурсников, а уж адреса их почт он тем более не помнит. Знает только, что у многих очень идиотские почты, и из-за этого на них часто жалуются преподы. Шлатт честно не тупой. Он забывчивый, доверчивый и очень устал. А Gmail — бесплатная почтовая служба от компании Google. Предоставляет доступ к почтовым ящикам через веб-интерфейс. В октябре 2012 года служба Gmail стала самой популярной в мире, обогнав по числу уникальных пользователей конкурирующую Hotmail от Microsoft. Количество пользователей Gmail превысило 420 миллионов человек. Пользователи этой почтовой службы получают почтовый адрес в домене gmail.com (типа username@gmail.com) и псевдоним в домене googlemail.com (username@googlemail.com).       В общем, увидев нетипичное спамерское письмо от нетипичной спамерской почты, Шлатт не задумываясь его открывает. Похоже, будто кто-то из однокурсников пытается через почту наладить контакт или что-то в этом духе. Шлатт не особо вчитывается. Видит прикреплённый файл и зачем-то его открывает. Да-да, первое правило интернета — не нажимать подозрительные ссылки и не открывать подозрительные файлы, но это вполне обычное расширение .mp4, а не, скажем, .exe или что-то вроде того. В общем, всё это выглядит максимально безобидно. И видео тоже сначала выглядит максимально безобидно. Парень в чёрном свитере сидит перед камерой и играет на гитаре. На фоне окно и открытая дверь во двор. Яркий солнечный день, пышная зелёная листва. Простая гитарная мелодия. Парень смотрит на струны, резко заканчивает играть, а потом поднимает глаза. Он улыбается, и от его улыбки становится почти жутко. Он не похож ни на одного из однокурсников Шлатта.       — Привет, Джонатан, — спокойно говорит он. — Можешь звать меня Уилл. Нас с тобой ждёт увлекательнейшее приключение. — Откладывает гитару. — Обещаю, тебе понравится.       Эпизод 5: Добрые самаритяне.       — Что. В. Блядском. Чемодане. Уилл? — с нажимом повторяет Шлатт. Уилл достаёт что-то из чемодана. Это телефон. Небольшой, сенсорный, с треснутым экраном. Староватая модель.       — Я же сказал, что это мой труп. — Без уже привычных искажений голос звучит даже более жутко, чем с ними. Он не может быть настоящим. Ничего из происходящего не может быть настоящим. Телефон оживает в руках Уилла. Экран загорается. На заставке фото Уилла и какой-то девушки. Что это, блять, значит? Шлатт вздыхает. Хватит. С него правда уже хватит.       — И что теперь? — он бессильно всплёскивает рукой. — Мне его разбить, чтобы ты наконец упокоился? Знаешь же, как это в фильмах бывает?       — «Упокоился»? — в ответ удивлённо бросает Уилл. — Кто сказал, что я хочу «упокаиваться»? Меня вполне устраивает такое существование, с чего вдруг я должен «упокаиваться»? — он опускает взгляд на экран телефона. Заходит в галерею, пролистывает фотографии. Это телефон не Уилла, это телефон его девушки. Чемодан его девушки. Где теперь эта девушка? — Такое существование — лучшее, что со мной случалось за жизнь. Знаешь, у меня была не самая интересная жизнь. Теперь она гораздо интереснее.       — Круто. А что насчёт меня? — Уилл резко переводит взгляд обратно на Шлатта.       — А что насчёт тебя? — с искренним недоумением интересуется он.       Шлатт и сам на пару мгновений серьёзно об этом задумывается. Действительно, а что насчёт него? Была ли у него интересная жизнь? Нет, не была. У него была обычная жизнь. У него был колледж, дом, семья и друзья. У него был McDonald's, HERSHEY'S KISSES, Cap'n Crunch. Он играл в видеоигры, смотрел дурацкие видео, делал домашку, ходил гулять, а иногда обедал в прекрасной маленькой пиццерии. У него не было интересной жизни. У него была хоть какая-то жизнь, а теперь у него никакой нет. Уилл забрал у него жизнь. Уилл всё у него забрал ради этого ебучего чемодана. Не ответил ни на один вопрос, только добавил сотни и тысячи новых. Шлатт чувствует, что больше просто не может стоять. У него подкашиваются ноги, и он падает на холодную землю. Лишь бы это был гепатит. Лишь бы это был героиновый передоз. Лишь бы это было что угодно, но только не то, что происходит сейчас. Это так невыносимо обидно. Ты пашешь, пашешь и пашешь, ты надеешься на награду в конце пути, а получаешь ровным счётом абсолютное ничего. Никто даже спасибо тебе не скажет. Единственная награда — большая цифра пробега машины. Всё остальное не имеет значения.       — Я умираю из-за тебя, — почти скулит Шлатт. Он не знает, что теперь делать. Знает только, что это его конец. Так он и умрёт.       — Умираешь? — голос Уилла вдруг звучит рядом-рядом, непозволительно близко. Шлатт открывает глаза и сталкивается с чужими. Они в сумерках выглядят абсолютно чёрными. — С чего ты взял, что умираешь?       — Так, по-твоему, выглядит здоровый и счастливый человек, Уилл? — выкрикивает Шлатт и указывает пальцем на своё лицо. Голос предательски дрожит.       — Мне кажется, ты драматизируешь, — совершенно спокойно отвечает Уилл.       Ах ну да. Драматизирует. Кровавая рвота — драматизирует. Проёбанная терморегуляция — драматизирует. Синяки, обтянутые кожей рёбра, проблемы со сном — он всё это драматизирует. Это же такие пустяки. Всё с тобой в порядке, Шлатт, не драматизируй. Это же ты тут любитель устроить дешёвую драму. Какой же блядский ублюдок. Шлатт стискивает зубы, собирает все оставшиеся силы. Его это всё заебало. Очень сильно заебало. Хватит. С него правда хватит. Шлатт с рёвом бросается на Уилла, валит его на землю, выбивает телефон из рук и обхватывает его шею руками. Это не поможет. Уилл нереален, он ненастоящий, он неживой. Его кожа холодная и гладкая наощупь, его глаза стеклянные, а улыбка никогда ничего не выражает. Уилл буквально мёртв. Он буквально самый настоящий мертвец. Бесчувственный эгоцентричный труп, который зачем-то подняли из могилы. Ему плевать на Шлатта. Да и Шлатту на него теперь плевать.       — Я не хочу умирать из-за тебя, дерьма кусок! — отчаянно воет Шлатт. — С чего вдруг твоя «жизнь» дороже моей?       — Жизнь бесценна, Джонатан, — хрипит в ответ Уилл. — Любая жизнь.       Реклама 5: Жизнь.       Зубная щетка Colgate Extra Density средней жесткости специально разработана для эффективного очищения труднодоступных уголков рта благодаря высокой плотности щетинок с древесным углем. У неё удобная эргономичная ручка, не допускающая образования плесени, и компактная головка для лучшего очищения. А Шлатт купил её только из-за того, что она чёрного цвета. Ну, по большей части. Это была самая тёмная зубная щётка в магазине, и потому он решил взять именно её. Наверное, у него просто фаза бунтующего подростка. По-другому он уже не может всего этого объяснить. В другие дни он думает, что самым банальным образом ёбнулся. Вдруг проснулась внезапная шизофрения, а он слишком труслив, чтобы кричать о помощи. Он смотрит на себя в зеркало, чистит зубы зубной щёткой Colgate Extra Density средней жесткости и слушает симпатичного британца из своего телефона.       — Раньше зубы чистили подручными средствами. Древние египтяне изготавливали зубные щётки из палочек или веточек, но археологи находили свидетельства того, что для чистки зубов ещё использовали перья птиц и кости животных. Можешь себе представить? — Шлатт устало вздыхает. Ему сейчас идти в колледж, а он проспал за ночь максимум часа четыре. Отвратительная жизнь. Шлатт сплёвывает в раковину. Кровь. Классно.       — Зачем ты это делаешь? — спокойно спрашивает он и берёт в руки своего нового «друга». Сегодня Уилл в белой рубашке, а его фон — чёрно-белые световые пятна и медленно падающие снежинки. Он как будто в космосе. Почти красиво. — Что тебе от меня нужно, дружище?       — Я уже говорил. Я хочу, чтобы мы с тобой поехали в небольшое путешествие. Поиграли в искателей сокровищ, понимаешь? Я очень давно потерял очень важную для себя вещь. Помоги мне её найти. — Уилл дружелюбно улыбается, но от него так и сквозит холодом. Кто он вообще такой, чёрт подери?       Кто такой этот парень? Почему он на каждом экране и в каждом приборе, который способен издавать звук? Почему из всех людей на свете он привязался именно к Шлатту? Он никогда не отвечает ни на один из вопросов. Только бесконечно повторяет про это своё путешествие и эту свою важную потерянную вещь. Он отстанет, если её найти? Шлатт чистит зубы, Шлатт идёт в колледж, Шлатт останавливается у магазина электроники, а с другой стороны витрины на него с десятка телевизоров смотрит один и тот же Уилл. Один и тот же кудрявый британец на фоне необъятной космоса. Это точно шизофрения. По-другому и быть не может. В колледже Шлатт врёт, что ему стало плохо. Дома Шлатт собирает все сбережения и ворует ключи отцовской машины. Уилл счастлив. Он продолжает рассказывать всякие интересные факты обо всякой херне. Шлатт думает, что, наверное, это всё к лучшему. Одно маленькое приключение никому ещё не вредило, верно? Просто небольшая помощь. От этого никто ещё не умирал.