Белым на белом

      Дзёно вздохнул и еще раз попробовал открыть старую дверь, мысленно матеря её. Замок немного поскрипел, хрустнул и вдруг поддался. Парень победно ухмыльнулся и вошёл в квартиру, сразу же закрывая ее за собой на ключ. В голову ударил обыденный запах пыли и краски из парадной, но сейчас он был сильно смешан с чем-то приторно сладким, но в то же время кислым и однобоким. Кажется, дешевые детские духи, причём очень дешёвые. Право, будто задаром взяли и покупателю ещё доплатили за них, как бы извиняясь за этот ужасный запах. Дзёно поморщился, мысленно добавляя пункт "Проветрить квартиру и разобраться с источником" к списку дел на сегодня, и отложил кроссовки поближе к стене, чтобы не мешались. Зеленая ветровка была благополучно закинута на ручку двери, и парень пошёл на кухню, надеясь найти там второго жильца квартиры. Вернее, вторую.       Вообще, Теруко не была ему ни сестрой, ни племянницей, ну и конечно не дочкой. Он впервые узнал о ней, когда искал с одногруппником подработку в интернете, и последнему попалось объявление о том, что какая-то пара ищет семью, готовую придержать их приёмную дочь у себя на время учёбы. Дескать, девочка поступила в престижную школу в другом городе, а переезда в планах нет, как и общежития или родственников. Деньги обещали переводить каждую неделю на еду и часть коммуналки, а на каникулах забирать. Дзёно это сначала не понравилось, но потом объявление стало слишком часто вспоминаться, и он откликнулся. Этой самой девочкой и оказалась Теруко, приехавшая уже через два дня и сразу начавшая предъявлять свои права на жилплощадь, еду и вещи в квартире, которые ей очень хотелось потрогать, почитать и рассмотреть со всех сторон. Но, как бы это странно не звучало, уже через месяц Дзёно привык к этому неугомонному вихрю и не представлял обычной жизни без неё.       На кухне Теруко не оказалось. Окно было плотно закрыто и зашторено, судя по абсолютной тишине в комнате, значит, она уже пришла домой с уроков. Наливая себе воды в кружку, парень умудрился немного обжечься о чайник, почему-то стоящий около раковины и только-только нагретый. И это он ей тоже обязательно припомнит. Вдруг в дальнем концу квартиры раздались звуки гитары, и студент от неожиданности и возмущения поперхнулся. Он вроде ясно дал ей понять, что ничего нельзя брать без спросу, тем более его вещи, но розовая вошка всё равно нарушала запрет. Дзёно со стуком поставил кружку на столешницу и направился к комнате девочки, а когда-то давно его собственной. Миновав опасные пороги он громко, но все же вежливо постучался и сразу же вошёл.       На как всегда аккуратно заправленной коричневым покрывалом кровати сидела Теруко в школьной форме и задумчиво перебирала пальцами струны, проверяя, хорошо ли они настроены. Плохо крашенные малиновые волосы, переходящие в родной цвет, были распущены и густой волнистой грудой спадали на струны, мешая игре, но она не обращала на это внимания. Скорее всего, бордовый пиджак опять наспех накинут на спинку стула, а коричневый ранец с учебниками валяется где-то рядом под обшарпанным старым столом. Форточка тоже закрыта, но бледно-желтые зановески в мелкую ромашку раскрыты, впуская свет в комнату. Теруко молча кивнула, зажала аккорд и начала медленно перебирать струны. Музыка и отчужденная обстановка в комнате мысленно возвратила Дзёно в детство, когда он точно также в этой же комнате сидел после уроков и учил новые аккорды на этой же отцовской гитаре, взятой тайком из родительской спальни. Только жил он тут со своей матерью, ныне, к счастью, покойной, и крайне её боялся. Та часто пила и не гнушалась поднимать руку, пропадала неделями, вынуждая незрячего сына обучаться всему самому раньше, чем здоровые сверстники, хотя, если подумать, именно благодаря этому у Дзёно сейчас такой исключительный слух. Парень тихо отодвинул стул и сел напротив Теруко, прислушиваясь к музыке и мысленно жалея о том, что не может видеть того, как Теруко играет. Звуки иногда могут рассказать о человеке намного больше, чем его внешность, но на этот раз ему захотелось именно увидеть. Вдруг он уловил мелодию и понял, что она играет. Та самая песня из первых серий "Смешариков", где вместо текста детская тарабарщина, на фоне по небу плывёт розовый бегемот, а Крош с Ёжиком утешают Бараша и говорят, что он их друг и важнее испорченной скамейки. Кажется, время дуета.       — Белым на белом нарисуй белый свет, - тихо пропел Дзёно, вспоминая текст и надеясь не испортить всё, — Белым на белом, ничего, что таких красок нет...       — Белое перо окуни в облака, - непривычно тонким голосом продолжила девочка, наконец откинув непослушные локоны со струн.       — И плесни чуть-чуть молока.       Атмосфера в комнате постепенно стала успокаиваться и сглаживаться, будто и вправду они вдвоём ещё дети, за окном тёплое лето и они никому ничего не должны. Нет ни надоевшей учёбы, ни неожиданно появившихся родственников, ни горячего чайника у раковины, ни духов в прихожей, ни счетов за коммуналку, ни смен на подработке через полчаса, на которые надо уже собираться. Только Теруко, Дзёно и музыка.       — Не думала, что ты её знаешь, - призналась девочка, продолжая играть мелодию, скорее больше по памяти и интуиции, иногда нарочно меняя аккорды или повторяясь, набирая свой темп.       — Не думал, что ты умеешь играть на гитаре, - ответил тем же Дзёно, пнув ногой в воздухе и попав по ранцу.       — Песни лучшие, и музыка для души, вот я и научилась всем чертям назло, - подвела итог Теруко и посмотрела время на телефоне, переставая играть. — Мне пора, через полчаса должна быть на школьных сборах.       — Значит, мне тоже пора. Сколько времени? - спросил Дзёно, прислушиваясь к шорохам. Кажется, девочка встала с кровати, отложила гитару в сторону и начала шариться в шкафу в поисках своего именного бейджика и, в идеале, запасной и отглаженной рубашки. Хорошо, что юбку гладить не надо, она всё равно была одна.       — Три часа двадцать четыре минуты.