***
Очутившись на пыльном полу, первое, что сделали, — это коснулись до пострадавшего подбородка, массируя. Оглядываясь по сторонам, понимали, что находятся в каком-то… сарае? — О Господь, что я здесь делаю? — не особо громко произнесла жертва похищения, массируя виски, для построения плана побега, — Для начала надо осмотреть всевозможные места, которые могут скрывать полезные предметы. Осмотрев всё с верху до низу, наконец находят отмычку. — Откуда она вообще здесь могла оказаться? — шёпотом говорил Юджин, беспокоясь, что его могут услышать. Открыв калитку, удивились, что вообще ничего не мешает ему сбежать. Есть, конечно, собака, но она на привязи, так что долго не думали и подошли к забору. — Он что, думает, что я идиот какой-то? — проговорили, перебираясь через забор. Но тут, когда свобода была совсем близко и осталось сделать последний рывок, штанина джинсов цепляется за штык, — Ну ладно, так, немного, — перевернувшись и теперь находясь вверх тормашками, проговорили, пытаясь выбраться из цепких лап арматуры, как собака начала лаять, — Заткнись, идиотская псина, — кричал шёпотом Юджин, — Тс-с-с! — прижали указательный палец к губам. Хоть тот и пытался всеми силами заткнуть собаку, на её зов припирается хозяин, говоря: — Вот ты лох, конечно, — посмеялись в маску, — Даже выбраться не смог нормально, — подошли к тому со стороны сарая, открыв калитку, — Помогу уж тебе, бедненькому, — и сказанное подтвердили, снимая младого, предварительно хлопнув того по сочной ягодице, отозвавшись шипением со стороны жертвы. И освободив заточённого, вместо благодарности получают смачную пощёчину, оставляя такой же алый след, как на ягодице. — А вот это было зря, — рыкнул маньяк, повалив раздражительное тело на траву и ловкими движениями связывая руки за спиной, из-за чего непроизвольно прогибаются в спине. Оторванный кусок ткани — что оторвался посредствам острой пика забора — очень даже пригодился. — Ты аху- — не дали договорить пассии, проникая в её рот большим пальцем, что сразу же укусили. — Ах ты, — прошипели, снимая штаны с парня, — Я хотел просто пошутить, но ты меня разозлил, — перевернули мальца, сжимая бёдра. Нижнюю и самую мясистую части тела приподняли, прижимая и кладя на свои коленки. Пальцы облизнули и внедрили в чужой анус, пытаясь расширить стенки, что вполне выходило. Нижнему это никак не нравится, и он начинает отчаянное сопротивление, пиная человека, ослабевшего бдительность. Но ничего не выходит, так как тот промахивается, а внутрь проходит ещё один палец, совершая всё в манере ножницы. По причине отвращения и страха не выдержали сдерживаемые рвотные позывы, излившись прям себе на лицо. Вязкая и неприятная как на запах, так и на вкус, субстанция стекала по подбородку, вызывая новые позывы. — Тебе настолько не нравится? — состроили гримасу сочувствия, проходясь ладонью прям по непереваренным остатком пищи вперемешку с желудочным соком и зачерпывая часть, — Дальше — только хуже, — ухмыльнулись, вставляя загрязнившийся палец внутрь, что дало новый рвотный позыв, который уже смогли сдержать, смотря на всю ситуацию с явным омерзением. — Чокнутый! — во второй раз пнули ногой насильника, в этот раз попадая по лицу, от чего тот падает на спину. Пока человек в маске приходил в себя, Юджин успел перевернуться и только хотел встать, как за ноги хватаются, испачкав и прижав к паху сильнее. — Не-а, дважды это не прокатит, — шептали прижатому лицом к траве на самое ухо, продолжая свои игры. Грязный носок с ноги снимают, запихивая жертве в рот, создавая что-то по типу кляпа, вызвав неодобрительное и неразборчивое мычание. Не церемонясь с потерпевшим, сняв мешающую ткань, в него входят. Без нормальной подготовки. Так что немолодое отверстие рвётся. Кровь тонкой струйкой стекает по выемке, пачкая ярко зелёную траву под ней. Юджин кричит из всех своих сил, но звуки заглушает носок. Слёзы сильными потоками стекают по щекам, а разум мутнее. Однако отключиться не дают, кусая загривок до алой жидкости, всё также стекающей по коже к единственному смягчению под ними. Жёсткими движеньями продолжали вбиваться в обессиленное тело, заставляя того плакать с большей силой, всхлипывая от каждого движения внутри. И спустя несколько адских для жертвы, но столь кайфовые для насильника минуты второй изливается, не спеша вытаскивать. А как это происходит, изнутри вытекают несколько субстанций: кровь, отдавая всей субстанции красный оттенок; сперма, незаметная своей окраской; рвота, внедрившаяся туда насильным способом; и кал, одновременно жидкообразный и формообразованый. От этого невыносимого запаха Юджина выворачивает последним оставшимся в желудке. И думая, что такое же произошло и с маньяком, тот пытается отползти, однако, повернувшись, увидел, как сняли маску и с особым трепетом взяли это… в руки. Такая ситуация пугала всё сильнее и сильнее. Насколько же безумным он может быть? — Ну куда ты? Мы ещё не закончили, — перевернув лежачего, размазали всё, что в руках, по своему колом стоявшему члену, входя заново, — Мы повеселимся от души, милок, — улыбнулись, схватившись за чужой подбородок. Прошлись по щеке, скуле, подобрались к носу и спустились ниже, открывая от губ заблёванную ткань, по которой от рта пролегла плотная ниточка слюни, лопаясь через секунду. — П-пожал-луйста, — трясся голос намучившегося вдоволь, но невозможно сейчас настолько истощённым телом что-либо сотворить. О побеге даже не думали, думать было слишком трудно. Смотрели на будку, где собака, трясясь, зажалась в самый угол, стараясь не издавать лишних звуков. Даже дыхание её стало тихим, практически беззвучным. — Я не наигрался, — укусил за ключицу маньяк, до этого пройдясь по ней рукой. После этого облизнулся и поцеловал Юджина, передавая этот омерзительный вкус и запах с особым сосредоточением. На поцелуй не ответили, так что пощёчина себя не заставила ждала. Тот будто мстил за свою недавно разбухшую щеку. Всё вбиваясь и вбиваясь в тело, руками начали исследовать все открывшиеся участки кожи. Разорвав футболку, по соскам проскользнул влажный язык. Зубами их покусывали, а потом и вовсе, кусая до крови, оставили след вокруг обоих. Схватившись за рёбра посильнее — для большего входа своей передней длины, то бишь члена — точно сломали парочку рёбер, ведь этот звук трудно спутать с другим — столь громкий и вязкий внутри — и то чувство, когда дышать становится невыносимо тяжело, а грудная клетка тяжелеет. Плакать не то что не осталось сил, даже возможности этой не осталось. Всё пересохло. Не было более ничего, кроме пустоты внутри. Только боль во всём теле давала чувствовать себя живым. Только благодаря ней он ещё в сознании, всё чувствует и ощущает в полной мере. Только наличие жизнь мешает ему всё это не переживать. Наконец, сделав последний толчок, в задний проход изливаются. Встав, надевают штаны на грязную плоть. Оставив тушу валяться на холодной траве, уходят.***
Но опомнившись после хорошего душа, идут обратно к уже бессознательной жертве. Отмыв от всех биологических жидкостей её, нет, не одевают, просто голышом бросают в близлежащим лесу. Это совершали ни в первый раз, так что знали что, где и как делать. Дойдя до нужного дерева, Юджина привязывают к нему толстой альпинисткой верёвкой. Звери уже давно получают здесь таким образом пищу, так что через несколько часов от того ни следа, ни напоминания не останется. Только жена, приехавшая на следующий день, будет помнить этого милого… надёжного… и любящего мужа. Она будет сначала думать, что всё хорошо, что муженёк просто отошёл купить что-то. Потом, что просто над ней подшучивает, и лишь через неделю она полностью поймёт, что никогда более не сможет его увидеть. Никогда не почувствует его сладких уст на своих. Никогда не увидит его счастливую мордашку. Никогда не почувствует его одеколон, смешавшиеся с запахом тела. Никогда не почувствует его теплоты рядом с собой. И никогда не сможет сказать, что в ней его ребёнок. А маньяк? А что с ним не так? Он, как всегда, будет искать новую жертву. И находить её не надо, ведь ей будет являться как раз таки горюющая жёнушка.