***
Открыв глаза, первое, что видят, — потолок, и чуть привстав была заметна улица через прутья решётки. На улице было всё также ясно, и солнце, похоже, сместилось не так и сильно, значит, и лежит он здесь недолго. — И где я, вашу ж мать? — не выдержав нахождения в непонятном месте, начали диалог с самим собой, — Надо бы осмотреться.***
— Да почему здесь вообще ничего нет? — уселись на холодный пол, раздумывая дальнейшие действия, — Может, попытаться пролезть через прутья? — всерьёз задумались над этим, — Да нет. Бред какой-то, — посмотрели на решётку, та посмотрела в ответ. Искра, буря, эмоции. И спустя недолгое времяпрепровождение взаперти без видимых возможностей на спасение всё же решаются, ради прикола, проверить, головой просовываясь между двух арматур, застревая, — Вот же ж, — быстро предприняли все, которые только знали, попытки выбраться, но всё тщетно, — Бля-я-я! — вовсю возможную силу заорал тот, как услышал приближающиеся шаги, а потом их обладателя, чему поначалу обрадовались, а потом допёрли, что это похититель. — Хватит орать, тебя всё равно не услышат, — подошли к клетке, — Ты что делаешь, идиот? — осмотрели того. Понимая в какую ситуацию попал, Юджин начал ещё сильнее пытаться выбраться из цепких лап арматуры, полностью поглотившей его самого. Но почувствовав, как по шее потекло что-то тёплое, остановились, прекращая попытки. На такую картину смотря, маньяк подходит к двери в клетку, отворяя её и проходя в сарай. Ощутив на себе чужие руки, предупредили: — Не подходи! А то хуже будет! — произнесла жертва, брякая ногами как лошадь. — Говоришь так, будто полностью уверен, что я с тобой что-нибудь сделаю, — посмотрели на состояние запертого, — Я пойду, возьму вазелин, — направились в ту же сторону, откуда пришли.***
Никого не обманули и жертву западни спасают, смазав всё вазелином. — Ты же не думал, что я тебя так легко отпущу? — на лице, уже нескрытом за маской, мелькнула усмешка, — Вазелин не только с такими проблемами поможет, но и трубы твои прочистит, — этого и следовало ожидать от похитителя, который, видимо, является ещё вдобавок насильником. Схватив сопротивляющегося, маньяк вдавливает того в пружинистую кровать, снимая с того штаны и трусы. Оголив всё, что хотели, приступают к растяжке. Смазав пальцы в маслянистой субстанцией, один проникает в анус, сжимаясь и разжимаясь с особо быстрой скоростью. Спустя недолгие минуты добавляется ещё один, а позже и все четыре пальца, требующиеся для более-менее нормальной растяжки, проникают внутрь, двигаясь туда-обратно. Стоны были только со стороны насильника, недобровольная пассия, в свою очередь, постоянно материлась, возмущалась и еле как сдерживала рвотные позывы. Ни каждый день у тебя в заду бывают чужие пальцы, массируя тебя изнутри. В ответ на такое нахальство актив начал кусаться, оставлять свои метки на всём теле: и на шее, и на ключицах, и на лопатках, и на спине, и на ягодицах. Невставший член начали надрачивать, но, не получив ответной реакции, на него забивают, обращая внимание только на свой немалый агрегат. Внедрились в разработанную дырочку, вбиваясь как бешеный пёс сразу же, не беспокоясь о благополучии нижнего. Толчки всё продолжались и продолжались, выбивая весь кислород из лёгких. Стало трудно вдыхать и выдыхать. В лёгких будто образовалась своеобразная плёнка, постоянно нагреваясь под гнётом резких и быстрых телодвижений. Всё продолжая и продолжая свои путешествия, рука спустилась на соски, крутя, массируя и как бы выкручивая их. Особое внимание уделяли именно спине, ведь на ней можно оставить так много следов. Целый холст, на котором можно творить всё, что только придёт в голову, и от этих мыслей на неё кончают, вытаскивая член в подходящий момент. Но на этом никак не хотят заканчивать, да не входят обратно. Жертву повернули к себе передом, предупреждая, что хотя бы просто задев зубами — глубоко об этом поплатится. Неуверенно взяв чужой пенис в рот, ни о чём уже давно не думали, позабыв обо всём, просто поглотили тот.***
Слёзы потекли уже непонятное количество времени назад, а предполагать сколько уже длится этот ад даже не хотели, просто отдавая свой разум и рассудок без остатка, позабыв о собственном теле. И надеялись лишь на одно, что это скоро закончиться, что всё будет в полном порядке, ничего более не будет, но это так лишь и останется несбывшимся сном.***
Каждый день к нему приходили, имея во всех возможных позах. Для большего «комфорта» и «удобства» ему выделили постельное бельё, подушку и матрас. В туалет он ходил специально отведённый для этого горшок, который маньяк постоянно очищал. У него было двухразовое питание, включающее большое количество мяса для «возобновления сил» и «успешного продолжения». — Ну что, дружок, иди сюда, — хоть и звучало это сладко, можно даже сказать, что приторно, и даже так Юджин понимал этот приказ. Как бы сладостно не говорил этот ублюдок, жертва уже давно, на собственном опыте, выяснила, что не сделай ты этого — можно умереть. Хотя… сейчас это было желание. А уставший от всех этих терзаний мозг следовал обычному маршруту иль, как вам будет угодно, плану. Утром завтрак, после которого следует порция спермы в рот, как «десерт». И после этого можно отдохнуть порядком два часа, и по их прошествии он вернётся, будет насиловать примерно от двух до пяти часов. Между перерывами будет подкармливать с ложечки.И так каждый божий день.
***
Прошло относительно два месяца, а относительно по той причине, что у Юджина не было так много возможностей посчитать дни нахождения в этом злосчастном месте. Когда бы и где бы он не начинал подсчитывать — он сбивался, а через две недели не было ни моральных, ни физических сил на подобную бесполезную ересь. Он помнил и знал лишь одно — его никто не ищет, значит, он никому не нужен. А была ли у него семья? Были ли вообще счастливые деньки? Может, он всегда был тут? Постоянно здесь находился, прямиком из материного утроба? Вдруг его всегда насиловали? Был ли он когда-нибудь свободен? А вдруг он что-то забыл? Что-то очень… важное, наверное. Не знает. Он уже ничего не знает и не помнит. Будто он всегда и везде существовал и одновременно с этим нигде и никогда. Такие мысли надоели. Чтобы они навсегда закончились и чтобы он никогда более не слышал этот слащаво-омерзительный голосок, Юджин решает со всей своей возможной на данной момент дури впечататься в стену головой. Долго не думали и с разбегу в стену влетели. Кровь далеко не тонкой струйкой стекла по лицу до подбородка и дальше упала на бетонный пол. Решив продолжить, отошли от кирпичной преграды, вновь влетев в неё, и так ещё пару раз, прежде чем в сарай на всех скоростях не вваливается маньяк, давно неносивший маску. Безобидные глаза всегда смотрели прямо в душу, пока долбились в поношенное тело. Мягкие на вид и на ощупь руки с большой лёгкостью могли сломать несколько костей. Бывали такие времена, когда этот ровный ряд зубов впивался в кожу, оставляя глубокие раны, не сходившие неделями и оставляя шрам.***
Проснувшись на мягкой кровати, ощутили на голове повязку, пропитавшуюся алой кровью. Как она сжимает черепушку, пульсирующую настолько, что было трудно дышать. Из рта практически сразу после пробуждения хлынула рвота в специально «по доброте душевной» поставленный таз. Всё понимали, в особенности то, что ему точно не выжить после наказания этого психопата, грозно вошедшего в комнату. И никто никогда более не узнает, что похищенный этим убийцей человек был отцом дочери, покинувшей этот мир также от этого подонка.