stupidity in confidence.

— Ты казался мне умнее. Эта фраза становится первой, которую Цзин Юань говорит Блэйду. Не только сейчас и сегодня, когда генерал навещает преступника в камере — её уже можно считать его личной по количеству дней, в ней проведённых за все годы их столкновений, — а в целом за несколько месяцев. Всего несколько месяцев назад Блэйд был практически пойман Облачными рыцарями на одной из улиц Лофу Сяньчжоу, а сегодня он наконец заперт в камере, чем-то напоминающей древнюю темницу. Разве что эта маленькая комната максимально стерильна — всё же даже таких мерзких преступников в Лофу не пытались максимально унижать предоставляемыми до суда условиями. Впрочем… Никто из них не знает, как долго Блэйд будет здесь находиться. Минимальным сроком был жалкий час, максимальным — неделя. И всё равно каждый раз бывший известный мечник таинственным образом пропадает из-под стражи. Словно бы он каждый раз издевается над рыцарями, позволяя им тешить себя его поимкой до того момента, пока ему самому это не надоест. Цзин Юань однажды даже задумался над тем, не пытается ли Блэйд таким образом устроить себе мини-отпуск и пропасть из поля зрения Кафки. Однако он лучше всех знал, что каждый спектакль устраивается охотником за Стеллароном всего по двум причинам. Первая — откровенно тупая уверенность в том, что рано или поздно он сможет добраться до их бывшего соратника, ныне известного как Дань Хэн и порой появляющегося на Лофу с экипажем Звёздного экспресса. Скрывающийся Пожиратель Лун был личной одержимостью Блэйда. Хотя, скорее, ею было желание лишить дракона жизни. Вторая — то, что происходит прямо сейчас. Блэйд, прижавшийся к стене позади себя спиной и сложивший руки на груди, усмехается, вместе с тем приоткрывая глаза. Даже так из-под приоткрытых век виднеется яркая окаёмка зрачка, завораживающая своим отличием от тёмной радужки. — И что на этот раз заставило тебя вновь поменять мнение обо мне? Ни одному из них вслух не нужно напоминать о том, что в отношении Блэйда генерал говорил подобное уже уйму раз. И это уж точно не первая их встреча, которая начинается конкретно с этой фразы. Впрочем, оно не так важно. Это лишь начало, подход к главному действу, словно бы в их «свиданиях» всегда было несколько актов, а к главному, конечно же, что-то логично подводило. Разве что, в отличие от известных театральных представлений, сюжет у них мало когда менялся, да и составом являлись лишь два участника. Не то чтобы это как-то им мешало или портило ожидание этих встреч. — Твоя ничем не подкреплённая уверенность. Одно слово — один шаг. Поступь у Цзин Юаня исконно львиная — плавная, местами ленивая, но от того не менее величественная, горделивая даже. Впервые услышав где-то на улочках, что генерала сравнивают со львом, Блэйд громко рассмеялся, думая о том, как люди глупы в слепом обожании. Впервые увидев Цзин Юаня, вровень которому неспешно шагал белый лев — домашний питомец, «кошка», историю которой охотник узнал позже, — Блэйд заставил себя пожалеть о той насмешке над людьми. Они, чёрт возьми, были правы как никогда. И дело даже не в том, что питомец обыкновенно похож на своего хозяина. Просто это идиотская шутка судьбы, что подарила генералу в качестве питомца его, казалось бы, тотемное животное. И плевать, что Блэйд до того в подобную чушь не верил. Потому что каждый шаг льва это видимая невооружённым взглядом тяжесть — и своего собственного тела, и громкого титула «короля зверей», — перекатывающиеся под лоснящейся шкурой мышцы. Каждый шаг генерала это негромкий стук сталкивающихся составных брони, демонстрирующей истинный статус воина; шелест тяжёлых тканей, носить которые по праву достойны лишь представители величайших из чинов; на удивление тихий звук столкновения подошвы с полом, подтверждающий то, с каким величием и умением тот несёт свою ношу. Даже светлые, выглядящие неаккуратными волосы Цзин Юаня напоминают величественную гриву, украшающую львиную морду. И сравни Блэйд себя хоть с не менее опасной пантерой, этому льву хочется подчиниться. Правда, самому Цзин Юаню знать об этом необязательно. — Ну почему же? — не то чтобы Блэйд действительно любил прикидываться не особо сообразительным, однако делать это он умел отлично. Исключительный талант, который ему пригодился даже тогда, когда его нашла Кафка. — Настолько ты не веришь в мои силы, Цзин Юань? Этот ублюдок умело скрывается, да и бегает быстро, однако… Поверь мне, именно я стану тем, кто порвёт ему глотку. А ты не хуже меня знаешь, сколькие здесь мечтают об этом. Цзин Юань не отвечает. На его лице не дёргается ни один мускул, словно бы та мнимая расслабленность была выточена из камня, прибита к нему так прочно, что даже ударом не собьёшь. Только Блэйд прекрасно знает, что это истинный лев. Это настоящий Цзин Юань, сидящий где-то глубоко внутри, похороненный под усталостью и где-то приевшимся благополучием. Там, внутри, он точно так же холоден и малоэмоционален, исключительно справедлив и до безумия властен. Генерал смотрит на Блэйда с неким укором во взгляде всего тремя секундами позже пробежавших в голове мыслей. Ещё один шаг. Он так близко, что Блэйду кажется, что он может коснуться той опасности, что исходит от мужчины. От его кожи — протяни руку и прикоснись, почувствуй то, насколько присутствие Цзин Юаня реально. А Блэйду хотелось бы. Слишком часто он просыпается от фантомных касаний и шёпота на ухо. — Тем более, — темноволосый охотник облизывает пересохшие губы, не перестаёт испытывать чужое терпение. — Это можно было бы считать подарком той соплячке, к которой ты ходишь жаловаться на усталость. Байлу, кажется? Мне её так жаль, — врёт и не краснеет, он жалеть вообще не умеет. — Она вынуждена называться Верховной старейшиной, но при этом даже не может стать ею полноправно. А всё потому, что «Дань Хэн» всё ещё не кормит червей. Разве тебе её не жаль? Безграничная мудрость, необходимая не только драконам, но и всему Лофу, таится в сознании этого жалкого подонка. — Рад видеть, что ты проникся чувствами к своему дому, — хмыкает Цзин Юань, замечая, как перекашивает лицо охотника. Он буквально давит на него морально, находит слабые точки, о которых знает лучше всех в этой чёртовой Вселенной. — И к его жителям, конечно же. Но знаешь, Блэйд, — генерал протягивает к нему руку, пальцами очерчивает кадык, прежде чем положить ладонь сверху и вжать мужчину в холодную стену позади него, — раз уж не хочешь занять свой рот более полезным занятием, то просто закрой его. Видьядхара сами разберутся со своими проблемами. — А ты, великий генерал, даже не поспособствуешь решению их проблем? Потемневший взгляд Цзин Юаня говорит о многом. В первую очередь — о том, что Блэйду действительно пора бы заткнуться, пока боком не вышло. — Моя обязанность – обеспечивать безопасность всего Лофу Сяньчжоу и каждого его жителя, — генерал наклоняется ближе, дышит в шею охотника. — И я прекрасно выполняю её, удерживая тебя здесь. Блэйд еле удерживает себя от самого из необдуманных своих решений — почти что протягивает руку, чтобы схватить этого наглеца за шикарные белые пряди и оттянуть от себя. Его ладонь со сжатыми пальцами просто застывает в воздухе. Взгляд Цзин Юаня медленно ползет к этой самой руке, пока на его лице появляется мягкая улыбка. Так обманчиво, но вместе с тем так соблазнительно, что Блэйду хочется его убить. Он бы попытался, если бы не помнил чётко ту боль, которую причинила железная хватка генерала на его руке в прошлый раз, когда пальцы охотника без разрешения зарылись в чужие волосы, делая прическу максимально неопрятной на вид. Цзин Юань, пусть и редко в этом признавался, но любил выглядеть хорошо. Максимально хорошо, учитывая при этом его природную лень и нежелание прикладывать множество усилий к чему-то незначительному, если это в будущем не рисковало стать большой проблемой для него. Блэйд это теперь хорошо запомнил. Не боялся — ни самого Цзин Юаня, ни боли, — однако сейчас его что-то остановило. Пальцы Цзин Юаня плавно скользят по предплечью, кисти, наконец подбираются к ладони. Подушечки, удивительно мягкие для воина, с лживой аккуратностью оглаживают внутреннюю сторону ладони, прежде чем пальцы сожмутся на запястье. Генерал подносит чужую руку к своим губам и оставляет на костяшках, перевязанных бинтом — рука никак не заживёт, — поцелуй. Блэйда передёргивает. — И всё же твое упорство восхищает, — с улыбкой шепчет Цзин Юань, когда Блэйд пересекается с ним взглядами. Столько противоречий, что их все не перечислить. Однако каждое из них явно чувствуется в той немой борьбе, что они ведут взглядами в тот момент. И если в глазах Блэйда сейчас сворачивается темное раздражение, скрывая за собой волнение, то янтарь генерала отражает в себе искреннее удовлетворение сложившейся ситуацией. Не в силах отвести глаз, Блэйд не сразу понимает, от чего исходит глухой щелчок и что является внезапной причиной давления на запястья. — С каждым разом ты всё больше забываешь о том, кем являешься, находясь здесь, — Цзин Юань усмехается вслух, хотя на его лице даже не отражается той хитрости, что звучит в голосе. Это такая полупрозрачная издёвка, что Блэйд мысленно ей дивится, тут же со злостью осознавая, что только эта львиная морда способна выдавать подобное так, чтобы охотника это как-то задевало. — Преступники должны с гордостью носить свои оковы. Ловушка. Руки Блэйда так умело заведены за его же спину и закованы в наручники, что он проклинает вслух сам себя. Уже после и Цзин Юаня, грудной смех которого раздается над самым ухом. На мгновение темноволосому кажется, что это самая патовая ситуация из всех, в которые он только мог попасть. Впрочем, это утверждение оказывается ложным уже через несколько секунд. Цзин Юань со свойственной лишь ему уверенностью — по крайней мере, в отношении Блэйда — укладывает свои ладони на чужие бёдра и одним резким движением разворачивает охотника лицом к стене, впечатывая в неё грудью. Это заставляет Блэйда сдавленно выдохнуть, секундно зажмурившись от неприятного ощущения твёрдой стены под своим телом. Стоя спиной, он мог контролировать степень того, как сильно он опирается на холодный камень — теперь всё зависело лишь от Цзин Юаня и его туманных желаний. Учитывая истинную силу генерала, охотник мысленно даже уверил себя, что ему ничего не стоит вжать его в стену так, что у него кости затрещат. — Слишком много мыслей для тебя одного, — горячее дыхание светловолосого опаляет шею охотника сзади. Цзин Юань оттягивает ворот одним пальцем свободной руки, остальными отодвигает пряди длинных тёмных волос, мешающих ему коснуться кожи губами. Блэйд весь подбирается, безошибочно угадывает, что за поцелуем должно идти что-то ещё. Лев смыкает зубы на шее своей жертвы, другого униженного хищника, как можно сильнее стискивая её клыками. Со стороны Блэйда слышится сдавленный выдох, на последних нотках переходящий в стон. Цзин Юань отпускает кожу и зализывает место укуса, довольно щурясь — вкуснейшее из доступных ему лакомств, — прежде чем укусить вновь, слегка правее. Блэйд уверен, что завтра же его шея будет выглядеть так, словно в этой тюрьме на него спустили льва генерала, а не его самого. Он и сам не признается, что следы зубов, синяки и кое-где виднеющиеся кровоподтёки ему оставил не кто иной, как генерал Облачных рыцарей. Плевать ему, что Кафка, очевидно, в курсе всего, что между ними происходило когда-то давно и временами происходит всё ещё. — Не боишься, что твои доблестные рыцари, заметив это, разнесут не самые приятные для твоей идеальной репутации слухи? — Блэйд прикрывает глаза, чувствуя, как Цзин Юань широкими движениями, словно имитируя кошачью ласку, вылизывает его шею. — Думаю, если я скажу им, что заставил тебя помериться силами со львом, мне они поверят. Ещё бы. Блэйд мысленно называет его подонком вновь, ведь тот совершенно прав — какую чушь он бы ни наплёл, окружающие ему поверят. Потому что он один из главных людей на Лофу, потому что величие и власть здесь являются синонимами его имени. Это и раздражает, и привлекает. Блэйд слабо шевелит руками, чувствуя, что они начинают затекать. Запястья неприятно ноют. Он тихо рычит от злости на Цзин Юаня, пока тот ведёт ладонями по узкому тазу, спускается мимолётно к плотным, давно натренированным — ещё в пору их молодости — бёдрам. Пальцы сжимают внутреннюю часть левого бедра с такой силой, что Блэйд кусает губы, мыча что-то и ему неясное. Унизительно. В их отношениях вообще много что можно описать подобным образом, однако сейчас, прижатый к стене, практически обездвиженный и должный лишь подчиняться, принимая грубоватые ласки, Блэйд ощущает себя опущенным во всех смыслах этого слова. Если бы смысл действий мог физически влиять на что-то, то лицо Блэйда бы уже кровоточило от звонких и жёстких пощёчин. Ощущение беспомощности и насильной пассивности выводят его из себя. Украшает всю ситуацию абсолютное эмоциональное безразличие Цзин Юаня — внешнее так точно. Он спокоен настолько, что Блэйд невольно задумывается о том, что за эти годы его старый «друг» сильно изменился. Каждый из них стал сильнее, но Цзин Юань преуспел и в моральной закалке. — Успокойся. Прошибает током. Это такой явный приказ, что Блэйда ломает от противоречивости его же чувств. Он упирается в стену лбом и сжимает челюсти. — Заткнись, Цзин Юань. Смешок. Генерал и не ожидал иного от Блэйда. В нём гордости не меньше, чем в самом Цзин Юане. А смелости — отчаянной, приобретённой им в непонятных генералу обстоятельствах, — ещё больше. Тем не менее... Цзин Юань заслушивается глухим стоном, который разлетается по практически пустому пространству, стоит лишь ему ударить охотника по ягодице. Блэйд яростно рыкает, вертится, пока на вторую ягодицу не приходится ещё более болезненный удар. Не то чтобы Цзин Юань надеялся этим успокоить дикого, почти бешеного, но так глупо загнанного в угол хищника. Он лишь дразнился, показывал своё превосходство без всяких слов. Лишь действия, выверенные давно готовым планом. «У генерала есть план на всё происходящее в Сяньчжоу». Ещё и на всех. Для Блэйда у генерала отдельная полочка в голове. Под тяжёлое дыхание Блэйда Цзин Юань подлезает пальцами под кромку его брюк, поглаживая дрожащий от напряжения живот. И ощущения от этого настолько интимные, что Блэйд не может сдержать тихий стон. Это неминуемое поражение. Словно бы он только этого и ждал, Цзин Юань расстёгивает чужие брюки и спускает их вместе с бельем одним резким движением. У Блэйда сердце — то, что от него осталось — рискует выйти через горло. Длинные, как всегда теплые пальцы ведут от копчика к ягодицам. Генерал поглаживает ровную кожу, хоть где-то лишённую изъянов — на его лице мелькает усмешка от одной мысли о том, что у Блэйда могли бы быть шрамы и на заднице, — и тянет руку выше. Гладит по лопаткам, плавно ведёт к плечу, а после и вовсе приставляет пальцы к чужим губам, упрямо врывается ими в горячий рот, не ожидая повиновения. Не от Блэйда. И ведь знает это так наверняка, что даже не удивляется, когда Блэйд пальцы кусает где-то у первых фаланг. Явно планирует кусать сильнее. — У Кафки будет к тебе много вопросов, если ты вернёшься без пары зубов. Или, — носом притирается к шее, пальцами резко обхватывая чужой язык. — без языка. Блэйд не боится. Опасается. Не так, как можно опасаться серьезного противника — Цзин Юань ему в таких моментах равен. Сейчас опасность была совершенно другой. В столь интимной обстановке он, кажется, опасался быть практически пойманным за руку на близости с кем-то вроде Цзин Юаня. Потому что то, что между ними — только для них. Висящая в воздухе ненависть, чувствующаяся при встречах, должна быть таковой, меняться на «ненавижу так, что утоплю в стонах» только тогда, когда и намёка на лишнего свидетеля быть не может. Именно поэтому ослабляет хватку челюстей вслед за тем, как генерал разжимает пальцы. В нём нет и капли смирения, но даже так охотник неторопливо обводит языком пальцы Цзин Юаня, все еще настойчиво погружающиеся в его рот. Мокро и скользко. Он лижет даже старательнее, чем сам от себя ожидал. Акцентирует внимание на среднем, обильно смачивает его собственной слюной и скользит языком вдоль пальца, нарочно упорно вылизывает место между ним и указательным. Дыхание Цзин Юаня позади становится слишком шумным. Светловолосый молча отбирает свои пальцы, словно напоследок проводит ими по языку Блэйда, так, чтобы на них осталось как можно больше вязкой слюны. Смазки, естественно, в этом месте никто не предусматривал. Придется потерпеть. Цзин Юань не тратит ни время, ни чужой слюны, что имеет обыкновение быстро засыхать и неприятно стягивать кожу. Он приставляет сразу два пальца к кольцу мышц и толкается ими в охотника. Блэйд громко шипит, выгибаясь в спине, словно бы это могло помочь ему уйти от настойчивой, пока болезненной ласки. Цзин Юань отвлекает по-своему — вновь терзает зубами шею с наливающимися синяками, пока проталкивает пальцы глубже в анус, давит ими на мягкие стенки и разводит пальцы в стороны. Ведёт рукой назад и вставляет третий, не вытаскивая и тех двух. — Мог бы хотя бы раз не полениться сделать это нормально, — Блэйд стонет от неприятного ощущения, пока его быстро растягивают. Движения от плавных переходят к резким, когда он роняет первый стон, вызванный удовольствием. — Мог бы хотя бы раз не вешать на себя статус преступника, — Блэйд кусает свой язык, чтобы не сказать, что у Цзин Юаня явно какой-то фетиш на секс с теми, кого в Лофу преследуют. Не то чтобы тот тащил в постель каждого такого. Нет, только Блэйда. Однако акцент на его статусе в Сяньчжоу был ощутим. — И не создавать мне проблем. — Сразу же, как только твоя рожа перестанет светиться везде, мешая мне жить, — охотник откровенно плюётся язвительным ядом, позабыв об угрозах по поводу лишения языка. Впрочем, будь она серьёзна, он бы сейчас уже не разговаривал. Смешно. Блэйд ведет бёдрами назад, сильнее упираясь в стену лбом. Цзин Юань воспринимает этот жест по-своему. Охотник слышит шелест одежды, по которому понимает, что генерал избавляет себя от нижних одежд. Хотя он точно знает, что тот слишком ленив и не сделает этого полностью. Думать об этом долго не приходится. Цзин Юань разводит чужие ягодицы в стороны, открывая себе вид на то, как сокращаются наспех растянутые мышцы ануса. Его широкая ладонь обхватывает скованные запястья Блэйда ровно в тот момент, когда он толкается внутрь и замедляется на пару мгновений. Даже головка вошла с некоторым трудом. Блэйд замирает, пытаясь унять дрожь в ногах. Предательская дрожь, показывать которую он бы не хотел. — Давай уже. «Не веди себя так, словно я нежная девка», — глотает и не произносит. Цзин Юань вопросительно изгибает бровь, но толкается вновь. Три не слишком аккуратных толчка, чтобы член оказался в охотнике полностью, расширяя стенки до предела. Генерал этого вслух не говорит, однако мысленно признается себе, что от ощущений можно одуреть. Он на половине пути. Еще немного и сорвётся, поведёт себя подобно льву, подмявшему под себя партнёршу. Цзин Юань выжидает с минуту, прежде чем начать двигаться. Несколько первых толчков выходят плавными и даже мягкими — все последующие заставляют Блэйда хрипеть от прокатывающегося по телу удовольствия. Его почти оглушают ужасные звуки шлепков кожи о кожу, когда Цзин Юань грубо трахает, толкаясь на всю длину. Почти выходит из дрожащего тела охотника, кусает его за загривок и одним точным движением погружается обратно, выбивая звучный стон. Вскоре свободную ладонь ему приходится приложить ко рту Блэйда, чтобы подобные заглушить. Убивает. Не только этой грубостью, но и абсолютным отказом от ласк явно жаждущего внимания члена Блэйда. Он будто бы издевается — гладит ягодицы, сжимает и царапает бедра, почти касается пальцами мошонки, но не уделяет никакого внимания чужому стояку. Цзин Юань не прикасается к нему до самого конца, пока не вбивается последним толчком в тело Блэйда, замирая. — Ублюдок, — Блэйд, к своему тайному стыду, захлёбывается стоном от ощущения вязкой спермы внутри. Это его личный грешок. — Взаимно, — усмехается генерал, когда выходит из растраханной дырки и поправляет сначала свою одежду, уже потом помогая с этим Блэйду. От этого великодушия охотнику хочется плюнуть в лицо Цзин Юаня. Блэйд упорно молчит. Даже тогда, когда генерал ведет его на выход из камеры, всё ещё не сняв наручники. Он коротко кидает что-то охраннику на выходе из блока и почти тащит за собой того, кого назвал заключённым. — Думаешь, он тупой и не понял? — Потому-то он и умный, что понял, но не подал виду. Как и все здесь. Блэйд не сдерживает себя от усмешки. Конечно. Он слишком часто попадает сюда, чтобы кто-то еще не понял. Впрочем... Плевать.