6785753

      Смех мамы, и улыбающийся отец. Ветер дурашливо взъерошивает их волосы, заставляя Сону настойчиво пытаться поправить себе челку, что невозможно сделать в таких условиях. Пока сын ведёт ожесточенную борьбу с самой природой, родители расстилают на траве плед, и начинают укладывать продукты. Смирившись с неизбежным поражением, парень присоединяется к ним, помогая. Погода не идеально солнечная, и по небу, то тут, то там, растекаются облака. Но семья счастлива, и вполне удовлетворена этим моментом жизни. Шуршание листьев просто идеально дополняет атмосферу, что даже хочется, если бы такое вообще было возможно, добавить этот момент в избранные воспоминания.       Они принялись за еду, успешно расправляясь с наивкуснейшим вишнёвым пирогом. Мама достаёт телефон, фотографируя окружающую их местность, и, совсем незаметно, сына и мужа. Сону тянется за новым куском пирога, и отец заботливо протягивает ему один. Парень благодарит его, и откусывает немного. Отчего-то вкус этого кусочка сильно отличается от предыдущего, и Ким удивленно смотрит на начинку. Та выглядит, как обычно, но что-то явно не так. Вальяжно, словно ничего не боясь, из сладкой смеси ягод выползает червь, что заставляет парня машинально откинуть свою порцию, и вскрикнуть. Он поднимает взгляд на своих родителей, собираясь рассказать о найденном, но встречает заплаканное лицо мамы, впадая в шок.       Солнце перекрывается облаком, и ветерок больше не ласкает кожу, а словно ожесточенно пытается нанести ущерб. Сону хочет было спросить, в чем дело, но тут же получает пощечину от отца. Слышится его голос, но слова тонут в порыве ветра. Однако не нужно ничего слышать, чтобы понять, что именно произнёс отец. Интуитивно парень уже знает, какие именно слова были сказаны.       — Ты ничтожество.       Ким резко распахивает глаза, садясь в постели. Волосы жутко спутаны, одеяло скомкано где-то у ног. он проводит рукой по лицу, пытаясь снять с себя наваждение сна. Дыхание сбито, и в глазах слегка темнеет от резкого движения. В комнате немного душно, слышится тиканье настенных часов, которые вечно опаздывают на пять минут. Рядом с подушкой лежит телефон, еще где-то на полу сброшены во время сна наушники. Определить время получается без особых проблем даже не смотря на часы и перекрытое занавеской окно. Сону слышит голоса снаружи комнаты, и заставляет себя встать с постели. Сегодня снова в школу.       Говоря по правде, парень и сам не понимал, чем так сильно разгневал судьбу, раз она практически каждую ночь так мучает его. Это уже стало даже в некотором роде правилом: сначала он полностью проникается сном, начиная верить в происходящее, после чего просыпается, разбиваясь об асфальт реальности. А реальность заключалась в далеко не счастливых буднях.       Отперев дверь, Ким ловит лицом потоки свежего воздуха, и вдыхает поглубже. В коридоре царит такой же полумрак, что и в его собственной комнате, и еще более отчетливо раздаётся голос отца, который, судя по всему, доносился из гостинной. Сону направляется в ванную, чтобы привести себя в порядок, прошмыгивая мимо открытых дверей. Сзади слышны тяжелые шаги, а после - всё тот же мужской голос, сопровождающий с самого пробуждения.       — Стой. — парень разворачивается, и видит своего отца. Тот сильно отличается от того, как выглядел во сне подростка - лицо какого-то нездорового оттенка, некоторая упитанность, вечно нахмуренные брови. Даже на расстоянии трёх метров, которые разделяли отца и сына, от первого чувствуется запах спиртного. Он делает знак рукой, и Сону, внутренне напрягаясь, подходит ближе. И опасения оказались верны: стоит только сократить расстояние между ними, как отец влепляет ему сильную оплеуху.       — Тебя что, мать совсем не воспитывает?! Где уважение к отцу?! Почему не здороваешься?       Крик больно режет по ушам, но Ким совершенно не придает значения ни крику, ни словам, ни нарастающему жжению на щеке. Все мысли лишь о том, как же хочется поскорее принять душ, и уйти. Даже школа сейчас кажется спасательным кругом от этой давящей атмосферы в доме.       Взгляд Сону цепляется за маму, которую видно позади отца. Она сидит в кресле, и прячет лицо в руках, содрогаясь то ли от страха, то ли от рыданий. Её длинные тёмные волосы волнистыми прядями свисали по обе стороны от скрытого лица, и отчего-то это только сильнее давит морально. Сердце болезненно колет, но ничего сделать не получится - парень с этим уже давно смирился. Единственным выходом для мамы, и самого Сону - был бы развод, или хотя бы жалкая попытка побега, но женщина совершенно не имела никакой финансовой основы для этого. Поэтому сочла подобную жизнь куда более лучшим вариантом, чем возможность совсем лишиться всего, и обречь заодно своего ребёнка. В голове внезапно становится пусто, и практически тихо. Голос отца звучит словно где-то над поверхностью воды, а сам Сону медленно опускается на дно, теряя связь с происходящим. На предплечье отца чёрными линиями выведены какие-то безумно красивые цветы, а у мамы на этом месте - синяки.       Соулмейты для многих - обязательно что-то о любви, отношениях, браке. Словно то, что слепая судьба наобум связала тебя с незнакомым человеком, означает, что ты непременно должен быть с ним. Но есть ли хоть одно доказательство тому, что соулмейты должны быть вместе? Что это не насмешка богов, решивших понаблюдать за человеческими страданиями? Где хоть один довод в сторону того, что соулмейты - не более, чем просто люди, связанные друг с другом особой связью, по сути ничего не значащей?       Ким, как никто другой, знал о последствиях доверия судьбе. Он сам являлся последствием самого большого заблуждения человечества. Ещё с довольно незрелого своего возраста его настигло понимание того, что люди сами властны над своей судьбой. Они сами, и никто другой, определяют значимость вещей в своей жизни. И если бы люди не обращали внимания на до сих пор непонятную науке связь с незнакомыми им людьми, и действовали, словно нет никакого предначертания, то, кто знает, может быть, мир был бы гораздо лучше?       Когда отец, в конце концов, исчерпал свою агрессию, и отстал от парня, тот, наконец, смог закрыться в ванной. В зеркале напротив двери, у которой всё так же стоял Ким, отражалось его пустое выражение лица. Лишь подойдя ближе к раковине, над которой и висело зеркало, в своих глазах он замечает что-то вроде сожаления или горечи. Слегка повернув голову, Сону разглядывает красный след чужой ладони на своей щеке. До школы успеет пропасть.       К очертаниям покраснения парень не притрагивается, потому что боится, что заплачет. Не из-за этой пустяковой боли, нет. Из-за воспоминаний, необъяснимого чувства вины, обиды. А заплакать равносильно тому же, что и признать, что ему не безразлично происходящее. Поэтому он слегка проводит указательным пальцем по прохладной поверхности зеркала там, где и отражается след от удара. На пару секунд замирает, но недолго думает, и встряхивает головой, решительно стягивая с себя футболку, включив напор воды в душе, чтобы поток согрелся, и был теплым. Под футболкой сразу же показываются синяки, бутоны которых распустились подобно цветам его родителей. Эти синяки - пометка о том, что прошли выходные. Лишь по субботам и воскресеньям отец напивается настолько, что совсем не контролирует силу удара. В остальные же дни недели он относительно вменяем, за исключением каждого утра понедельника, когда у него, обычно, сильно болит голова, и раздражение, перерастающее потом в злость, может появится даже без повода, на пустом месте.       Ким, расправившись с одеждой, вздыхает, и встаёт под поток теплой воды, выкидывая все мысли из головы.       Впереди ещё целый учебный год, пережить который только предстоит.       По комнате распространяется приятный аромат оладий мамы, и, словно переплетясь вместе с ним в воздухе, играет приятная мелодия будильника на телефоне. Нишимура Рики выныривает из одеяла, в котором еще минутой ранее пытался растянуть моменты блаженного полусонного валяния в постели. Бодрость сильным потоком так и прёт из каждого его движения, и неудивительно - сегодня его первый день в новой школе.       Подобно миллионам других школьников в такой ситуации, он не мог допоздна уснуть из-за волнения и приятного нетерпения, однако именно эти два фактора, помешавшие выспаться, сейчас и являются источниками энергии. Хотелось как можно быстрее закончить все дела, собраться, и скорее оказаться в новой школе, чтобы избавиться от этого томления.       Поэтому, практически не колеблясь, он вскакивает с кровати, выключая будильник, и распахивает окно. Прохлада утра заставляет поежится, но парень не стоит на месте, и уже спешит в душ, наскоро проводя все гигиенические процедуры. И только уже выйдя оттуда позволяет себе отвлечься на телефон, одновременно заходя на кухню.       — Доброе утро, мам! — Рики лучезарно улыбается маме, которая хлопочет у плиты, приготавливая завтрак. Отвечая на сообщения в мессенджере, он пьёт немного яблочного сока из кружки, заботливо приготовленной его старшей сестрой, которая уже, скорее всего, ушла по своим делам.— Как ты, как спалось?       Его мама выключает плиту, и начинает расставлять тарелки на столе.       — Утречко! — мимолётно целует сына в макушку, и треплет волосы.— Спасибо, всё хорошо. А ты-то как? Готов к новому учебному году?       Рики уже запихнул оладью в рот, поэтому бубнит:       — Так точно, капитан! Всё просто на высоте!       — Спокойнее, не торопись, а то подавишься... — женщина грустно смотрит на сына, залипшего в телефоне. — Какой же ты всё-таки у меня взрослый... Так вырос!       — М? К чему это ты? — парень отрывается от созерцания какого-то изображения, и недоумённо поднимает взгляд на маму.       — К тому, что вот-вот, и встретишь свою судьбу. И станет тебе совсем не нужна твоя старенькая матушка...       — Ма-ам, не говори так! А вдруг у меня вовсе не окажется соулмейта, или я встречу его лет через 30? Нет никаких этому гарантий, не переживай. Да и к тому же, я никогда и ни за что не буду делать выбор между двумя важными мне людьми... Так что цыц! — Рики смеётся, и оставляет телефон на поверхности стола. Берёт в руки ладонь мамы, и легонько сжимает её, придавая серьезности и искренности своих слов.       — Совсем на папу похож... — смеётся в ответ женщина, и в груди младшего Нишимуры возникает смутное чувство ностальгии, он выпускает ладонь мамы, и переводит взгляд и внимание на тарелку с оладьями. Перед глазами смутно рисуется старое воспоминание...       — А зачем это нужно? — ребёнок водит рукой по небольшому месту, изрисованного цветами лотоса, на коже матери. Рядом сидит отец, у которого на том же месте небольшой порез. Семья находится в гостинной; в занавесках у окна путаются лучи заката. Конон, старшая дочка, тискает большого белого пушистого кота, который недовольно пытается вырваться. Супружеская пара сидит на широком диване, а Рики, их единственный сын, которому всего около 7, в это время поглаживает пальцы руки матери, сидя у её колен, на полу. Его голова упирается на всё те же колени женщины, а та перебирает его волосы, прядь за прядью, свободной рукой.       — Затем, чтобы ты всегда мог знать, что нужно помочь этому человеку. Видишь, я поранился, и твоя мама сразу узнала об этом. И перевязала ранку.       — А солу... солуметы... —мальчик путается, пытаясь проговорить недавно узнанное слово. — солуметы всегда должны помогать?       — Ну... — отец смеётся — Ты можешь и не помогать, но это неправильно, Рики. Соулмейты нужны, чтобы спасать друг друга, чтобы не случилось. Это люди, которым судьба предначертала залечивать раны друг друга. И те, что видны на коже с помощью этих рисунков, и те, что находятся глубоко-глубоко в душе. Понимаешь?       Ребёнок неоднозначно мычит, задумчиво хмуря брови.       — Запомни, Рики. Помогать нужно не только соулмейтам. Все люди нуждаются в помощи, время от времени. И если ты можешь помочь, то делай это. Так ты будешь хорошим человеком, и тебя будут любить. Пообещай папе, что будешь хорошим.       Мальчик чувствует себя максимально взрослым в этот момент, поэтому гордо выдаёт:       — Обещаю, я всегда буду хорошим.       Отец снова смеётся, и протягивает сжатую в кулак руку с выпяченным мизинцем. Рики, не колеблясь, совершает то же самое, и вновь повторяет:       — Обещаю, пап, что буду хорошим человеком.       Парень встряхивает головой, возвращаясь в настоящее, и едва заметно улыбается сам себе, вновь принимаясь поедать вкусные оладьи.       Определённо, впереди ещё целый учебный год, которым только предстоит насладиться!       Сону уже сидит за своей партой, и вертит в руках механический карандаш. На нём наушники, в которых громко играет какая-то песня, вызывая небольшое неприятное ощущение едва уловимой боли барабанных перепонок. Парень понимает, что портит себе слух, но иным способом и не выйдет заглушить мысли. Сам он не особо вслушивается в текст, и куда больше внимания уделяет ощущению, что его опять обсуждает группа одноклассниц у входа в класс. Пусть он и не слышит, но уверен, что каждая их волна смеха связана с высмеиванием его как личности.       Дискомфортно. Сколько бы времени не прошло, к этому не привыкнуть. Хочется исчезнуть отсюда, но возвращаться домой - не вариант уж точно. Остается только прогуливать, но куда идти? На каждом шагу будут люди, презрительно оценивающие его своими высокомерными взглядами. Да и успеваемость у Сону просто шикарная - прогулами портить жалко, хотя своё моральное состояние дороже.       Выручает громкий звонок, оповещающий о начале урока. Ким снимает с себя провод наушников, засовывая куда-то под парту, предварительно остановив плейлист на паузу. Стаскивает свою сумку со стола, и кладёт под парту.       На удивление, учитель сегодня не опаздывает, и практически сразу же заходит в кабинет, заставляя болтающих учеников замолчать. Следом за ним, подобно утёнку за мамой-уткой, идёт высокий брюнет, с перекинутой сумкой через плечо. Вырез глаз явно не корейский, как и в целом само лицо. Иностранец или метис. Внешне походит на персонажа из аниме... И вайбами смахивает на анимешника. Сону опускает взгляд на его сумку. Нет, аниме-значков никаких нет, так что даже если и фанатик японской культуры, то явно не выставляющий это на всеобщее обозрение.       — Итак, класс, как вы, возможно, поняли, у нас новый ученик. Рики, представься.       Парень улыбается, потому и глаза, и тон его голова выдают небольшую радость.       — Я Нишимура Рики, мне 17, и я из Японии! Уверен, мы все поладим.       Голос, как успевает заметить Сону, достаточно приятный, хоть и есть небольшой акцент. Но формулировка уже жёстко раздражет Кима, - какое ещё "мы все поладим"? Почему вообще "уверен"? Нет, этот паренёк пусть и выглядит безобидным, но доставит много проблем, если с ним сблизиться. Слишком уж оптимистичный, и громкий. По одним только этим двум пунктам этот... Как там его? "Рики" полностью пролетел, не обладая теми качествами, которые Ким ещё более-менее терпит в других людях.       В конце концов, сам напрашивается вывод - от него нужно держаться подальше.       Рики обводит взглядом класс, и замечает, что никто не настроен против него враждебно из-за его происхождения. Невероятно приятно, прям камень с души падает. Новые одноклассники шумно встречают эту новость, переговариваясь между собой. Пользуясь выигранными секундами, которые учитель тратит на то, чтобы успокоить класс, Нишимура уже выискивает свободные места, куда его, по логике, должен посадить учитель. К сожалению, или к счастью, такое есть только на последних партах среднего ряда. Левее (если смотреть находясь у доски) пустующего места уже спит какой-то школьник, а правее - ещё один парень, но тот уже пристально смотрит на него в ответ. Хотя с такого расстояния(в конце-то концов, они в противоположных сторонах помещения) не получается быть уверенным, что взгляд направлен именно на него, а не на стоящего рядом учителя, Рики совершенно не сомневается, что смотрит парень в его глаза, а не куда-либо ещё. Сердце от чего-то сжимается, и он сдаётся, тут же отводя глаза. Но уже через секунду вновь смотрит на парня. Тот выглядит абсолютно нормально, ничем особым не выделяется, кроме очень приятной внешности. И, наверное, как раз таки эта нормальность кажется какой-то холодной, отчужденной. Пока остальные с интересом разглядывали его, он один словно оценивает факт его существования, при чем явно негативно. Возможно, не любит незнакомцев? Интроверт, или даже социофоб.       Над ухом раздаётся голос учителя, обращенный к нему.       — Вон, видишь, то место в конце? Присаживайся туда, и мы начнём урок.       Японец кивает в ответ, и довольно быстрым шагом направляется к этой парте, садясь за неё. Какое-то время спустя к нему начинают поворачиваться сидящие впереди ребята, и он им дружелюбно махает рукой. Те точно хорошего о нём впечатления, поэтому так же миленько махают в ответ. Но куда больше сейчас интересна фигура, которая теперь уже располагается слева. Тот самый холодный парень на него и взгляда не бросает, даже более того: избирает стратегию полного игнорирования. Нишимура, хоть убейте, не понимает, что уже успел сделать не так. Поэтому решает исправить ситуацию, пока одноклассник не укрепился в плохом мнении на счёт новенького.       Чуть сдвигая парту и стул поближе к нему, Рики шёпотом зовёт:       — Хэй?       Молчание. Пара секунд - и одноклассник показательно отодвигается от него дальше. Японец, конечно, мог понять и принять игнорирование, но вот презрение - нет. Теперь он сам испытывал довольно неоднозначные чувства к этому человеку. Хотелось с ещё большей настойчивостью добиться его внимания. Это одновременно и раздражало, и рождало небольшой азарт. Раньше Нишимура без труда завязывал хорошие отношения буквально со всеми. В самых редких случаях были те, кто сохранял с ним нейтралитет на взаимоуважении. И этим он явно гордился, считал некоторого рода своей заслугой. Но никто прежде настолько откровенно не динамил его. Поэтому в голове что-то словно щелкает, и Рики уверен, что во что бы то и стало, но заставит этого высокомерного парня считаться с ним.       Он двигает парту еще ближе, уже практически оказавшись в другом ряду. Одноклассники спереди начали замечать возню в конце класса, поэтому изредка оборачивались, шушукаясь между собой.       — Как тебя зовут? — пытается сохранять хоть немного дружелюбия Рики. Одноклассник отворачивает голову в противоположную от него сторону. И только сейчас японец замечает взгляды других, и осознаёт, что немного перегибает палку. Не стоит в первый же день таким образом привлекать внимание учителя. Мало-ли, завалит ещё по своему предмету. Рики двигает парту со стулом на место, действуя как можно более бесшумно, и сосредотачивает мысли на уроке. По крайней мере, пытается, но на деле же только и поглядывает искоса на этого парня. Человек, сидящий впереди него, быстро оборачивается, и улыбается во все 32.       — Не обращай внимания, это Ким Сону. Он со всеми так, поэтому лучше не трать на него силы...       Одноклассник явно хотел добавить что-то ещё, но побоялся учителя, поэтому тут же отвернулся обратно.       Сону упорно не замечает этого нахального иностранца. Да что он вообще себе позволяет?! Как можно так бесстыдно игнорировать буквально так и душащую ауру "Ты мне не интересен"? И уж тем более Ким никогда не встречал людей, которые бы так бестактно навязывали себя ему. Какую же наглость нужно иметь...       Звенит звонок с урока, а всё, что понял Сону за эти 45 минут - только то, что ему явно не нравится этот новый одноклассник. Уж простите, но куда лучше было бы попросить кого-нибудь поменяться местами, что, учитывая нынешнюю симпатию к японцу(или кто он там был, китаец?), было вполне возможно. Где-то в мозгу навязчивая мысль, что вот, ура, новый неприятный человек в жизни, который теперь всеми силами будет его призирать и унижать. Для полноты насыщенности картины школьной жизни только этого и не хватало.       К счастью, объект неприязни на перемене не подходит, отчего Ким, мысленно вставая на колени перед всеми возможными божествами, слёзно умоляет, чтобы про его существование забыли все раздражительные люди, в особенности этот типчик. Пусть мысленно и ревёт во всю, но для посторонних у него обычное, собранное и серьёзное выражение лица. Сону радуется этому отчасти преимуществу, - никто так не сможет заглянуть в его мысли, в его душу. И отчасти осознаёт, что тем самым обрекается не уметь выражать эмоции не то, что словами(это дико смущало), но и простейшей мимикой!       Поглощенный обдумыванием преимуществ и недостатков вечного покерфэйса, Ким не замечает того, как группа людей, окруживших Рики, временами поглядывает на него, и рассказывает новенькому тысячу и одну небылицу о том, что Сону дружит с мафиози, торгует наркотиками, и вообще десятки раз был задержан в полицейском участке.       Нишимура же задумчиво выслушивает, и только мысленно смеётся с того, насколько загадочен его новый одноклассник. Стоящие рядом ребята рассказывают истории всё страшнее и невероятнее предыдущей о том, как ужасен и плох Ким Сону, во что японец слабо верит. Кинув взгляд в сторону сидящего в одиночестве объекта всеобщего осуждения, он улыбается, и даёт уже второе обещание самому себе по поводу этого парня: разгадать его истинную личность.       Где-то в промежутке между вторым и третьим уроках, Рики чувствует жжение на щеке. Слабое, едва заметное, но неприятное. Урок подходил к концу, поэтому Нишимура не стал отпрашиваться, а только незаметно достает из кармана телефон, открывая переднюю камеру, и осматривает своё лицо. Секунды две ничего не замечает, и лишь после, при более внимательном осмотре, видит, как на щеке вырисовываются вроде бы ромашки, которые в своей общей картине имеют вид отпечатка руки. Вот и появилось. Его соулмейт сегодня виделся с ним!       Это - его первый след, оставленный соулмейтом. Первый, и сразу же обретающий очертания пощечины. Сей факт не может не пугать, но куда сильнее радостные эмоции по поводу появления соулмейта.       Рики прикладывает ладонь к щеке. Его пальцы чуть длиннее тех, что оставили этот след. Он мысленно надеется, что с родственной душой всё в порядке, и, сам того не осознавая, хочет защитить будущего любимого от всякого рода ссадин, порезов, и прочего.       Цветы - это красиво, но не когда они появляются из-за боли другого человека.       Нишимура улыбается, отмечая, что след становится всё более явным, и убирает телефон обратно, в карман брюк. Где-то в сумке выискивает медицинскую маску, и натягивает на лицо, пока не заметили другие. Если спросят - скажет, что чувствует себя не очень. Первый след хочется уберечь от чужих глаз.       Столовая и в первый учебный день - столовая, поэтому бесчисленное количество школьников, подобно муравьям, во время обеденных перерывов собирается именно здесь. Кажется даже, словно посещение важных мероприятий в актовом зале гораздо ниже каждодневного посещения обители еды и напитков.       Сону забился где-то за небольшим свободным пространством длинного стола, где на довольно большом от него расстоянии восседали и другие "изгои классов", собравшиеся в клуб нытья во время обеда. Даже среди подобных Ким чувствовал себя лишним, отчего вовсе изолировался от любых людей. Шум, гам, - всё это и так давит, а наличие того, кто бы кушал рядом с ним, увеличило бы напряжение в несколько раз.       Наматывая на вилку длинные спагетти, Сону думает о чем-то своём, пока где-то из толпы его ищет пара чужих черных глаз. Нишимура откровенно говоря запарился быть в эпицентре боя за место в очереди, поэтому забивает на еду, и предупредив новоиспеченных друзей, выходит из потока изголодавших школьников, и наконец вдыхает в полную грудь. В конце концов, он был ещё и в маске, так что останься он в очереди, наверняка бы начал задыхаться. Надышавшись вдоволь, снова ищет этого необычного одноклассника, но тот затерялся среди всех лиц, как иголка в стоге сена. Его кто-то толкает в спину, и, чтобы не поздороваться с кафелем как с самым близким другом, Рики делает несколько шагов вперёд. Но тут же на него налетает очередная толпа младшеклассников, заталкивающих его все в более глубокие "недра" столовой, и снова приходится выбираться из удушающего скопления людей. Ужас, а не столовая! Прямо-таки буквально голодные игры.       Нишимуру снова выбросило где-то, где нет никого знакомого, поэтому он просто следует внутреннему голосу, твердящему «ты пока иди, а дальше уж посмотрим». И, - какая удача! - лишь теперь он видит безразличную моську Ким Сону. Широко улыбаясь, он подходит к тому со спины, и осторожно прикасается. Тот в ответ резко оборачивается, взглядом уже приговаривая ко смерти.       Увидев, кто именно его потревожил, парень будто ещё больше разозлился.       — Что тебе нужно?! — вопрос прямо в лоб, без всяких прелюдий.       — О, заговорил... Я Нишимура Ри-       — Знаю, парнишка. Что дальше? — Сону беззастенчиво перебивает, и чувствует, что с каждой секундой всё больше теряет аппетит.       — Хочу подружиться!       — Пф! — Ким как-то чрезмерно высокомерно издаёт смешок. — Играй в дружбу с другими, мне это не нужно. Хватит валять дурака.       — Но я серьёзен, и правда хочу дружить! — Рики переступает через свою гордость, продолжая так надавливать. Он, конечно, дружелюбный, но от такой беспричинной грубости хочется нагрубить в ответ. И если бы только не обещания, данные самому себе сегодня, он бы, наверное, так и сделал.       — Эй, парнишка, ты, кажется, чего-то не понимаешь. Я говорил о том, что хочу с тобой дружить? М? Не припоминаю такого. Так что иди своей дорогой, и не лезь. Иначе ударю.       — Ну, тогда бей. Я не отстану! — Нишимура пытается взять его на слабо, явно не веря, что такой хрупкий на вид человек сможет ударить его. Скорее всего, это не более, чем простой блеф.       И пока он думал о том, что наконец смог подловить одноклассника, тот, не теряя времени, встал со своего места, и ударил его в область живота. Японец даже удивиться не успел. Удар не был сильным, но, тем не менее, вышел болезненным, поэтому он слегка согнулся, взявшись за место удара. В суматохе немногие заметили произошедшее, но оба парня понимают, что слухи распространятся очень быстро. Возможно, даже к концу учебного дня все уже будут в курсе произошедшего.       Сону уже немного жалел о том, что совершил. Не потому, что испугался слухов(о нём их было уже достаточно много, так что от появления ещё одного ничего не изменится), а потому, что поступил слишком уж импульсивно.       Поэтому, чтобы не чувствовать вину, он начал мысленно оправдывать самого себя. Он ведь предупреждал? Предупреждал! Он спокойно просил о том, чтобы его оставили в покое. Этого не произошло, вот он и ударил. Это нормальная реакция!       Пусть Ким и не любит самого себя, и его отец регулярно избивает его, но он сам не позволит никому другому портить ему жизнь. Пусть презирают, ненавидят, распускают слухи. Но всё это делают со стороны, на расстоянии, не приближаясь и не причиняя ему реального вреда.       Рики замечает изменившееся выражение лица Сону, и понимает: тот вовсе не бесчувственный, и сейчас явно в смятении. До него можно достучаться. Но лезть напролом сейчас равносильно добровольному соглашению на смертную казнь. А жить-то хочется!       Можно было бы и ударить в ответ. Однако Рики не любит драки, и, к тому же, в этой ситуации виноват кругом один только он.       — Прости. — бросает Нишимура, и уходит из столовой, оставляя корейца в замешательстве. Почему он извинился? За что? Он и сам едва осознает, за что именно просит прощения, а Ким совершенно не понимает этого.       Здесь очень шумно, но это уже не так сильно раздражает. Мысли сейчас о другом, - о японце. И что это было? А где драка? Почему он просто ушел?       Хотя Сону и чувствовал сильное недоумение и немного вины ранее, сейчас он закипал от раздражения, без особой на то причины. Вот так вот пришёл, испортил аппетит, сказал "прости", и отправился восвояси, даже не послушав Кима?!       Кореец агрессивно берёт со стола свой поднос с едой, и выкидывает содержимое. Отдав поднос, он стремительно направляется в уборную, чтоб умыться, и придти в себя. И вдруг чувствует слабую боль у живота. От голода, наверное?       Рики умывается, сняв с себя маску, и наконец может получше разглядеть цветы на щеке. Да, действительно ромашки, он не обознался при первом просмотре.       Капельки воды стекают по коже лица, тихо сталкиваясь с поверхностью раковины. Цветы, пусть и не настоящие, но выглядят невероятно красиво на бледной коже, с будто бы росой на их контурах. Рики поднимает левую руку, и проводит по волосам, откидывая их назад, чтобы не попадали в глаза, и можно было более детально разобрать изображение.       Живот более не болит от удара, но японец уверен, что на том месте останется синяк, и о этом ударе узнает его соулмейт.       Интересно, забеспокоится ли он? Что будет думать, чувствовать? Это взволновывает и будоражит.       Сзади слышится тихий скрип входной двери, и Нишимура смотрит в зеркало на место позади себя, где и находился дверной проем. Там видна тёмная макушка того самого Кима, благодаря которому Рики оказался здесь. Между ними повисает неловкое молчание, и кореец так и стоит у входа, поддерживая зрительный контакт с Рики через отражение. В конце концов, Сону выдыхает, и делает несколько шагов вперёд, к соседней для японца раковине, прежде чем сказать:       — Эй, парниш, ты чего не в медпункте?       — ...М-м-м, да вроде не особо больно. — отзывается Нишимура. — А что, волнуешься?       — Хочешь снова получить? На этот раз ударю прямо в лицо. — Ким поворачивается лицом прямо к японцу, и разглядывает замеченный еще при входе след на щеке. — Слушай, я пришел сюда не за тобой. Но раз уж мы встретились, я скажу сейчас: прекрати ко мне лезь. Серьёзно, тебе делать совсем нечего? Мне не нужны друзья, и продолжая так навязываться, интересным мне человеком ты не станешь. Это всё, надеюсь, ты понял.       На этот раз уже сам Рики не получил возможности высказаться, потому что Сону, не дав времени обдумать и ответить, вышел из уборной. Японец еще какое-то время смотрел в сторону двери, через которую вышел его одноклассник, и из этой небольшой задумчивости его вывел щелчок открывания кабинки. Какой-то незнакомый парень, сильно смущаясь, быстро помыл руки, и тоже удалился из уборной. Видимо, чувствовал вину за то, что стал невольным свидетелем разговора. Нишимура просто пожал плечами, снова надев на лицо маску, и так же поспешил в класс.       К огромной радости Сону, новенький больше не предпринимал попыток сблизиться с ним, и благодаря этому остаток учебного дня прошел вполне-таки нормально.       Как и предполагалось: слухи об недодраке, как огонь по сухой страве, передались довольно быстро. Многие прямо посреди урока сверлили в Киме дыру, а на переменах и вовсе не стеснялись обсуждать во весь голос произошедшее.       Естественно, об этом стало известно и японцу, который пытался переубедить их в ложных домыслах, сказав, что произошедшее было простой случайностью. Он не стал говорить о том, что кореец его ударил, и немного солгал, что, мол, во время их беседы у него просто прихватило живот(зачем новый одноклассник в принципе вмешался в это, и пытался изменить всеобщее мнение, парень не понимал).       Сплетники лишь покивали, посоглашались, и пошли обсуждать куда более далекую от истины версию: Ким Сону пригрозил новенькому жёсткой расправой, если тот расскажет кому-либо об случившемся!       Кореец не любил внимание любого рода, поэтому был нескончаемо рад, когда (наконец!!!) прозвенел звонок с последнего урока. Он собрался быстрее всех, и максимально большими шагами высокого темпа покинул территорию школы. Для школьника, весь день пробывшего в относительно прохладном классе, а потом резко вышедшего из этого своеобразного укрытия под палящее солнце, было на уровне фантастики не захотеть пойти обратно. И Сону не был исключением: дневное светило словно с остервенением пыталось ослепить любого, кто попадётся ему под лучи. Но сзади уже нагоняла группа одноклассников, поэтому Ким даже скорости шага уменьшать не стал. Быстрее дойдёт до дома- быстрее окажется спасён от неприятного ощущения взглядов в спину.       Возникала дилемма: в школе неприятные одноклассники, дома- конфликтный отец. Куда вообще можно будет сбежать так, чтобы можно было расслабиться полностью? И так, подгоняемый сзади нежеланием быть догнаным кем-либо и быть погибшим от жары, Сону довольно быстро дошёл до дома. Лишь вступив в прохладу подъезда он позволил себе совсем немного передохнуть, облокотившись об стены спиной, на которую был накинут рюкзак. Здесь, в отличии от улицы, немного темно: окно есть только на лестничном пролете, на этаж выше того где находился парень сейчас, а входная железная дверь была с электронными чипами, так что сразу же закрывалась за вошедшим.       Сделав ещё пару вдохов, прежде чем начать подниматься по лестнице, парень вытащил телефон из правого кармана брюк. Проверив время, и заодно вспомнив день недели, он заметно расслабился: отец сегодня должен придти не раньше девяти вечера.       Так что придя домой Ким останется наедине только с мамой. С ней у него были довольно неплохие отношения, относительно тех же взаимоотношений с отцом, однако всё же не особо близкие. На уровне "держись, всё наладится" раз в неделю, и шаблонных "пора кушать", "спокойной ночи" на протяжении каждого дня. Утром они не контактировали вообще: дома был отец, который обязательно был с ужаснейшим настроением, и не переносил любой лишний звук.       Говоря проще: зайдя сейчас домой не будет ни вопросов об учёбе, ни, в принципе, вообще каких-либо вопросов.       Ким стучит в дверь квартиры, именуемой для него домом. Дверь привычно открывает мать, они кивают друг другу, и он заходит. Заранее предупредив, что кушать не хочется, он закрывается у себя в комнате, чтобы переодеться и сделать уроки. Занавески всё так же перекрывают свет с улицы с самого утра, поэтому здесь тоже не особо ярко.       Он аккуратно снимает с себя одежду, вешая сразу же в шкаф, дверцу которого открыл ещё до того, как раздеться. Пусть и не любит тратить энергию на что-либо лишнее, но чистоту и порядок старается поддерживать.       Закрывает дверцу шкафа, и видит своё отрадение, которое так же, как и он, без одежды. Привычное отражение, но что-то под рёбрами привлекает внимание. Дальше всё словно в замедленной съемке, а в сердце прокрадывается первобытный ужас.       — Ромашки?..