1. Он знакомит тебя со своими друзьями и семьёй
— Ох, вы с ней так похожи, — кошка в умиленнии склонила голову вбок, прижимая телефонную трубку к плечу, и улыбнулась овчарке со снимка. — Те же добрые глаза, те же острые ушки... — Оставь моё дело в покое! — зло гавкнула трубка, но её просьба (приказ? мольба?) была, очевидно, проигнорирована. Кошка согнула настольную лампу, и пятно белого света попало на пожелтевшие страницы архивной документации. — Пятидесятый? Мне казалось, ты старше меня. Август, август... ого, ты у нас лев по знаку зодиака. — Мейрам! — с треском рявкнула трубка. Забитая металлическими бесконечными стеллажами комната больше походила на лабиринт, в черноте развилок которого терялся любой звук, даже настолько громкий и грозный. — Тсс, не шуми, — опасливо прошипела кошка, оглядываясь. — Я пока не хочу встречаться с твоими коллегами. Уверена, они замечательные друзья и преданные граждане, но, боюсь, мы с ними не найдём общий язык. — Что ты там делаешь!? — голос на том конце провода тоже перешёл на шёпот. — Ищу досье нашего общего приятеля. Сам понимаешь, вопрос моей личной безопасности! Параллельно знакомлюсь с твоими родственниками, — она перелистнула страницу и недоверчиво вскинула бровь, увидев очередной портрет. — Не знала, что у тебя в роду были тазы́. Ты, получается, күшік. На том конце вздохнули. — Пожалуйста, поторопись, — недавняя злость в этом голосе сменилась смиренным беспокойством. — Оставь моё дело, я расскажу тебе всё сам. Можно, знаешь ли, просто спросить! — Договорились, — она кивнула, бесшумно закрывая папку, — настоятельно тебе рекомендую подготовить ответы заранее, и начать этим заниматься уже сейчас. Я скоро вернусь!2. Относится к вам с уважением
— И ты правда выстрелишь? В меня? Вопрос его не на шутку озадачил. — Нет... конечно нет. — Тогда убери пистолет. — Мне с ним спокойнее. — Ох, боже, не глупи: ты в любом случае не успеешь. Если я выстрелю первой, то первой же и увернусь. — Не успеешь. Я услышу хлопок. — Не сможешь, — она постучала пальцем по дулу. — У меня глушитель. Пёс задумчиво нахмурился и опустил пистолет; кошка в ответ мягко улыбнулась, будто погладила его по голове, и, хоть и с задержкой, но всё же убрала свой. — Ну вот. Теперь у нас сможет состоятся подобающий диалог, — улыбка её делалась плотноядной. — Немного взаимного уважения не бывает лишним, да? — Это шантаж. С твоей стороны, в смысле... но тебя я уважаю, да, — обречённый вздох. "Больше, чем уважаю протокол" — захотелось добавить, но она и так прекрасно это понимала и вполне осознавала своё положение в его иерархии приоритетов, даже более — заслуженно этим пользовалась.3. У него есть кот или собака
— Мейрам? — М? — Ты спишь? — Нет, нет, просто немного утомилась, — пробурчала она, не открывая глаз. Со стороны и правда могло показаться, что она спит: размеренно вздымающаяся грудь, лениво опущенные веки, спокойное, замедленное дыхание. Она укуталась шарфом, уткнувшись носом в его мягкую красную ткань, и свернулась клубком в большом кресле. На плечах у неё громоздился великанский чёрный плащ со звездочками, а сама она казалась здесь, в тёмном зале с высокими потолками, совсем крошечной. Маленькое чернильное пятнышко, случайно попавшее на картинку. Это был долгий, изнурительный день шпионажа, саботажа, политического предательства и важных подпольных махинаций — в общем, обычный день, завершающийся необычным образом в квартире пса. — Кошки — территориальные животные. Мы не спим где попало, а только там, где чувствуем себя на своём месте, — пояснение прозвучало заумно и важно, как какой-нибудь непреложный закон природы. — Только дома? — Вроде того. Видеть её здесь непривычно и странно — всё равно что дикая птица случайно запархнет в открытое окно летним вечером и под утро бесследно исчезнет, будто никогда здесь и не была. — Мейрам, я завёл дома кошку? — Нет, вряд ли ты завёл кошку. Скорее кошка завелась у тебя. — Как блохи? Она вымученно вздохнула, но пёс успел разглядеть улыбку на её губах. — Да, как блохи.4. Во время встреч с ним у тебя нет бабочек в животе
— Ты слышишь меня? Мейрам, поговори со мной, — в зеркале заднего вида ничего не происходит. Она потеряла сознание ещё три минуты назад. Металлический запах больно бьёт в нос, на руках липкая, стремительно остывающая влага, из-за чего они скользят на руле. Все вдруг стало мокрым — его галстук слился по цвету с промокшей рубашкой. — Мейрам, ответь, пожалуйста, — в голос вкрадывается панический страх, он трескается и ломается. Дорога петляет, время красной полосой утекает сквозь пальцы, подходит к концу. Колеса разрезают напополам отражение луны в зеркально чистых лужах, брызги уже далеко позади осколками стекла осыпаются на асфальт. Руки дрожат не только от холода. — Всё будет хорошо, слышишь? — собственный голос становится всё больше похож на скулеж или отчаянный вой. С заднего сиденья слышится невнятное бормотание, и он невольно оборачивается. — А это правда... что финки... называются так в честь фиников? Это дурацкое ехидное, бесконечно самодовольное выражение на её лице радует его больше всего на свете. — Да, — его внимание возвращается на дорогу, и он шмыгает носом, — а "бабочки" в честь бабок. — Ты что?.. Плачешь? Пёс смущённо утирает влажные щёки рукавом рубашки и всхлипывает.