– Ох, что-то случилось?
Вопрос звучит неожиданно. Харуно Сакурай, сам ещё до конца не восстановившийся после недавней битвы с
Богиней луны, оглядывается. Как медик он старался выполнить свой долг в общем лазарете. Даже с полностью истощённым резервом от него был толк. Только вот, стоило прокатиться по лагерю волне радости о завершении войны, его накрыло.
– Н-ничего, – постарался встряхнуть головой розоволосый парень. – Всё н-нормально.
Стоило лишь зажечься праздничным кострам, как Харуно, на правах одного из ключевых героев победы, был утянут в круговерть торжества. Разбавленный спирт чередовался с дорогими винами, откуда-то доставались самые разные струнные, находились национальные закуски и распевались песни со всех концов континента. Однако, парню удалось улизнуть от особо цепких благодарностей и скрыться в тени ближайших кустов шиповника.
– Но это ведь не так, правда? – кареглазая девушка в боевой форме Суны неслышно ступала по примятой траве. – Кто прячет слёзы радости?
Сакурай, удивлённый, поднял руку. Бледные мозолистые пальцы слепо ткнулись в собственную щёку, к удивлению своего хозяина, нащупывая влагу. Задумчивый, он провёл по скуле, собирая, чтобы слизнуть. Солёное.
– Ну-ну, – пока он отвлекался на собственные эмоции, Сабаку-но Караса оказалась совсем рядом. – Не стоит она этих слёз. Ледяная девушка лишь проморозит ваше сердце.
Зелёные глаза широко распахнулись, старательно фиксируясь на лице напротив. Смуглое и улыбчивое, оно было непривычно чистое от традиционного раскраса. Такой он марионеточницу видел последний раз, когда лечил от отравления. Разве что…
– …т-тогда у вас ещё п-платка не было, – скомкано выдал он не до конца оформившуюся мысль. – Такие…
Харуно пространно повёл рукой, не уточняя, что он имеет в виду. Девушка лишь весело прищурилась, чуть наклоняя голову набок. Её миндалевидные глаза казались сейчас, при свете звёзд и отдалённых проблесков костра, бесконечно красивыми.
– Забыли? – в тоне её слышался смех. – Так что же, вот.
Смуглая кисть плавно скользнула вверх, развязывая узел традиционного пустынного платка. С небольшой задержкой, будто не веря в подаренную свободу, по плечам рассыпались тёмные локоны — тяжёлые и блестящие. Это зрелище вызвало в парне странный трепет.
– Да, – тихо выдохнул он.
Наделённый пьяной смелостью, что развеивала обычную его робкость и воспитание, Сакурай потянулся к этой каштановой копне ладонями. Словно шёлковые, пряди скользили между бледными пальцами.
– Мой мальчик слишком тосклив? – голос средней Сабаку-но звучал всё веселее, но розоволосый не заметил этого. – А если так?
Харуно не понял, как руки его застыли, укутанные шёлковой завесой и тончайшими нитями чакры. Лишь чужие пальцы цепко обхватили острый подбородок, направляя. На вкус марионеточница была сладко-пряной, путая своими ласками его чудом оставшиеся мысли.
– Ну что, полегче? – её ласковый голос заставил опомниться.
Моргая часто-часто, медик внезапно осознал, что только что произошло. Лицо его загорелось от ощущения стыда и смущения. Однако, это реакция вызвала лишь тихий смех со стороны старшей куноичи.
– Я.. – залепетал парень, сглатывая осознание того, к
кому только что приставал. – Мне не стоило так…
Перебивая его попытки оправдаться, тонкие пальцы накрыли рот. Ответом послужила белоснежная шальная ухмылка.
– Если ты, милый мальчик, будешь из-за неё грустить, – марионеточница легко зарапнула его затылок, – то мне придётся тебя утешать. Я должна тебе жизнь в конце-концов.
Казалось, покраснеть больше не получится. Но Сакурай справился.
На прощание ему оставили терпкий аромат мускуса, пряный привкус на кончике языка и нежный поцелуй в лоб. Самый ромбик Бьякуго.
* * *
– Я слышала, ваша печаль ушла?
Плечи Харуно, что шёл по одному из многочисленных коридоров административных зданий, напряглись. Он проклял себя за вчерашнее нытьё — глаза до сих пор виделись красноватыми после прощания с последней Учиха. Неприступная черноволосая девушка, тонко улыбнувшись, простилась с ним. Как с
другом.
– Добрый день, – только и смог выдать розоволосый, чувствуя, как румянец растекается по шее и кончикам ушей.
Он успел лишь сделать два нетвёрдых шага в сторону, как на его грудь опустилась горячая рука с длинными изящными пальцами. Кареглазая девушка, укутанная в пустынную одежду, мягко толкнула его в нишу у одного из балконов.
– Но почему эта печаль всё ещё в тебе, мой мальчик? – чужие ногти царапнули его живот сквозь алую рубашку.
Кажется, за окном пролетел почтовый голубь. Или ястреб. Шум снаружи доносился словно сквозь толщу воды, приглушаясь сбивчивым пульсом, что барабаном бился в ушах медика.
– Я н-н-не… – заблеял он что-то невнятно, словно загипнотизированный, изучая нежную улыбку напротив.
Караса наклонилась ближе, вновь укутывая его терпким ароматом мускуса.
– Ну-ну, – шепнули ему в губы, прежде чем вновь напоить пряным вкусом.
Харуно, казалось, не контролировал сам себя. Он таял от этих нежных рук, всхлипывая и хныча, пока куноичи Песка что-то нашёптывала ему ласковое-ласковое. Прервало его сладкую муку чьё-то покашливание.
Взъерошенный, как пойманный воробей, Сакурай встрепенулся. Его взгляд, полный паники, наткнулся на невероятно веселого старшего джонина. Генма, растянувший улыбку от уха до уха, стрельнул глазами в сторону балкона, молча прижимая палец к своим губам.
– Хатаке, вечно тебя ждать! – громко и чётко окликнул он старого друга, что, видимо, шёл за ним. И не успел увидеть творящегося в стенах администрации безобразия.
Медик лишь поправил полурасстёгнутую рубашку. Марионеточница же, словно пряный ветер, мазнула ему краями одежды по боку, оставляя нежный поцелуй у ромбика с печатью.
Выскальзывая в оконный проём, девушка игриво стрельнула своими карими глазами, заставляя сердце Сакурая сбиться с ритма. Он, со странным тянущим чувством, провожал её взглядом, когда Ширануи фыркнул:
– Что, увела тебя пери? – старший мужчина плавно перегнал сенбон из одного уголка губ в другой, даже не скрывая своего веселья.
Медик лишь захлопал глазами, полностью озадаченный.
Какаши, что секундой позже поднялся по лестнице, застал престранную картину. Однако, предпочёл не спрашивать.
* * *
Официальные приёмы в Суне всегда были тем ещё приключением. Самым занятным оказывались путанные коридоры резиденций с многочисленными ответвлениями и случайно встречающимися комнатами для отдыха.
В одну из таких, наполненную коврами да шёлковыми подушками, занырнул один из гостей.
– О, – бархатный голос заставил молодого медика застыть в нерешительности. – В этот раз нашли меня.
Марионеточница, укутанная в расшитые пустынные одежды, смотрела на него ласково и весело. На дне карих глаз блестело что-то, чему Харуно не мог подобрать верных слов. Разве что попытаться.
– Мне, – Сакурай сглотнул, собираясь с духом, – крайне печально.
Караса рассмеялась, протягивая к нему свои смуглые руки.
– Ох, мой бедный-бедный мальчик, – пропела Сабаку-но. – Иди же сюда.
Алея, словно вишня в ханами, парень послушно сделал шаг, ныряя в аромат мускуса.
Сомкнувшиеся за его спиной нежнейшие объятия отпустили только утром. Но зацелованный Харуно Сакурай, чуть позже, вернулся снова, чтобы остаться в них навсегда.
.
