Альдо

Альдо всегда удивляло, поражало даже, когда люди говорили, что не помнят своего детства. У него таких проблем никогда не было. Он отлично помнит всю свою жизнь. Почти с самого начала. Ему год. Он стоит на стуле у окна и смотрит, как в парке, прямо перед крыльцом, появляются люди. Они возникают из воздуха с тихим хлопком в вихре снежинок, красиво мерцающих в свете газовых фонарей, и идут к ступеням, где их встречают мама с папой. На всех красивые длинные струящиеся одежды, на некоторых женщинах пышные платья. Альдо очень нравится смотреть на них и хочется туда, к родителям, но он пока еще слишком мал. Няня берет его на руки и уносит спать. Ему два. Он снова стоит перед окном и смотрит на прибытие гостей. Он знает, что сегодня какой-то важный день, праздник. Все будут танцевать и веселиться. Сестра пообещала, что однажды и он в этот день вместе с ней, с мамой и папой будет встречать прибывающих в их дом людей. Как наследник. Альдо еще не совсем понимает значение последнего слова, которое Лу произнесла как-то странно, но скоро он во всем разберется. Ему три. В этом году праздника нет. В доме пусто и холодно. Вместо снега идет дождь и за окном все серо. Лу постоянно плачет, и погода будто плачет с ней. Альдо хочет поиграть с сестрой, но лары не пускают его. Домашние духи подчиняются папе, а папа не приходит. По утрам и вечером заходит мама, в остальное время с ним нянюшка. У Лу что-то случилось, понимает Альдо. Она же не просто так плачет. Как и он, когда не дали новую игрушку, сказав, что артефактами нельзя играть, или когда он упал с лесенки в библиотеке - было больно. Пусть Альдо мужчина, но иногда невозможно не заплакать. Папа всегда злится и наказывает, когда видит слезы, но так трудно удержаться. Наверное, Лу тоже наказали. Ему четыре. Однажды ночью он просыпается один. Няни нет. Лары не отзываются, и он идет искать маму. Коридоры пусты, светильники мягко освещают спящие портреты, но откуда-то издалека слышна музыка и голоса. Альдо идет на шум и замирает недалеко от входа в главный зал. Он не очень любит это место. Слишком большое, гулкое пространство богато украшено лепниной, фресками, мозаиками и золотом, а еще в углублении в центре залы есть бассейн. Однажды он свалился туда и чуть не утонул, так что это место он не любит. Осторожно выглянув из-за ткани, драпирующей стены, Альдо видит всю семью. Не только маму, папу и Лу, но и остальных: кузен отца, дядя Атанасиус возлежит на кушетке, поедая виноград прямо с грозди и чему-то смеется; Крикентиус пьет почти черное вино из бокала, зачем-то обнимает девушку на своих коленях, по виду ровесницу Лукреции, и с интересом поглядывает вниз. Отец весело смеется, будто услышал хорошую шутку; Лу рассматривает свои руки и не поднимает глаз. Альдо не видно, на что они все смотрят, поэтому он делает еще несколько шагов вдоль стены. Наконец, он встает у самого края закрывающих окна и стены драпировок и осторожно выглядывает. Теперь он почти в середине залы и ему хорошо видно и возвышение, где стоят кушетки, где лежат взрослые, и углубление с бассейном. Прямо на бортике кто-то есть. Сначала он не понимает, что... кто это. Ну… Кто-то упал? Но потом тело на плитах вздрагивает и слышится хрип. - Крикентиус, нам не видно, - со смешком говорит папа, и их родственник из побочной ветви послушно спихивает мальчика с колен, спускается вниз и ногой переворачивает тело. Альдо видит светлые волосы молодого мужчины, побагровевшее лицо, красные глаза и красную же пену на губах. Все снова довольно смеются, кроме мамы и Лу. Он опускается на корточки и закрывает ладошками уши, чтобы не слышать. Но новый взрыв смеха заставляют его смотреть. Крикентиус сталкивает тело в воду, взрослые поднимают бокалы и хором произносят тост. Альдо, почти не скрываясь, убегает. Прочь, прочь, к себе в комнату, где няня успокоит и расскажет сказку, а лары принесут на ночь теплого молока и так любимое им шоколадное печенье. Ему еще долго чудится тот мужчина с кровавой пеной на губах. Ему пять. Началась учеба. Первым его заставили выучить семейное древо и историю Рода. Он наследник, а значит, должен знать все это идеально. А еще Лу, его Лукреция, изменилась. Она стала жестокой, часто злится и совсем перестала с ним играть. Его красивая сестренка очень редко улыбается, а в канун перелома года, когда все празднуют, она сидит одна у себя в покоях и грустит. После Лу начинает учить его травам, мама рассказывает историю, а позже, через несколько лет, его будет учить отец – законам и прочим премудростям. Альдо с нетерпением ждет этого времени: отца он видит совсем редко. Лу говорит, что глава семьи – занятой человек и ему некогда заниматься всякими глупостями. Ему шесть. Он впервые знакомится с прапрадедом – бессменным главой гильдии зельеваров Европы уже более семидесяти лет. Все знают его как Просперо Массимо Юста, а он на самом деле Медичи, просто об этом все забыли. Просперо выглядит слишком молодо для старика. Ну, то есть если прапрадед, то должен быть седой и старый, разве нет? А у него темные глаза, черные волосы без седины и невыразительное лицо, а еще пахнет он травами и чем-то острым, резким, с горьковатым привкусом. Напоминает то ли желчь оккамия, то ли кровь дракона, но Альдо не уверен, с такими ингредиентами ему работать еще не разрешают. Пока в его распоряжении только травы, и почти ничего ядовитого ему не дают. Поздоровавшись, он замирает под тяжелым взглядом Юста. - Альдо, значит. Что ж, посмотрим, в кого ты вырастешь, - веско роняет старик. Он поднимает глаза и успевает увидеть, как отец кривится и делает какой-то знак – Лу берет его за руку и уводит из зала. Ему семь. Его впервые отравили. Оказывается, в его семье есть такая давняя традиция – периодически травить друг друга. Лу, сидя напротив и довольно улыбаясь, рассказывает про нее. Это она подсыпала яд, и у него осталось примерно сорок минут, чтобы приготовить противоядие. - Не нужно нервничать, мой маленький братец, - ласково улыбается она, когда Альдо сползает со стула и на подгибающихся от страха ногах идет в лабораторию. – Страх ускоряет кровоток, и яд разносится быстрее. Первым делом безоар, чтобы выиграть еще немного времени, а затем он пытается вспомнить, чем его отравили. Десерт? Нет, сливки свернулись бы, тогда овощи. Специи скрыли привкус… С противоядием он справился, но это был один из самых страшных моментов в его недолгой жизни. Теперь он побаивается Лукрецию. Ему восемь. Он впервые слышит о сокровище. Оказывается, его мама, как и мать Лукреции (открытием было узнать, что Лу ему не родная сестра, а кузина), из американских Милчей, которые отдали своих дочерей замуж, одну за другой, за их отца. Лу сказала, что Медичи всегда хотели получить артефакт, шедший в приданое за одной из сестер. За какой именно – известно не было. По слухам, Анастасия Милч сбежала, бросив новорожденную дочь. В семье о ней говорить не любят, Лу особенно. Альдо думает, что та обижена на мать. Его собственная теперь заходит очень редко, и он скучает. Мама постоянно занята на каких-то светских мероприятиях. Лукреция в последнее время тоже часто уходит с ней. Он подслушивает разговор женщин об очередности. Сначала он не понимает. Но через пару дней снова слышит то, что ему не предназначено, и начинает искать. В не старом еще Атласе потерянных вещей он находит упоминание о сокровище. Артефакт называет «Око Мойры», считается давно утерянным и может наделить человека чем-то, какой-то особенностью, «желаемой более всего». Неясно до конца, что имеется в виду. Составитель пишет, что нужно хорошо знать себя и не желать невозможного, иначе артефакт, по свидетельствам, срабатывал некорректно. То есть неправильно. Упоминается, что кто-то открывал в себе способности к языкам, кто-то находил в себе новую силу, бывало, даже не одну, а кто-то погибал, сходя с ума. И, если Альдо все правильно понял, этот артефакт у них. Медичи дают воспользоваться им избранным - за услуги или редкие ценности. Милчи просто хранили его, но скорее, не знали, как именно им пользоваться… Или опасались. Но последняя мысль приходит к нему намного позже. Альдо очень любопытно и хочется поскорее посмотреть на легендарный артефакт, но Лу запрещает даже упоминать об этом при остальных. Альдо слушается сестру и перестает говорить о нем. Случай или судьба сама дарит ему возможность получить дар Мойры. Однажды его снова травят, прямо при матери. Он начинает задыхаться, а взрослые – кто с любопытством, а кто равнодушно - смотрят, насколько хорошо он держится… Альдо навсегда запомнит, как страшно и больно не быть способным вдохнуть, помнит слезы и ужас в глазах самого дорогого человека. Как она, уронив стул, вскакивает и бежит к нему, как ее хватает и удерживает отец. - Он сам должен справится, Ада. Он скоро станет совсем взрослым. Он обязан уметь справляться с жизненными невзгодами, ведь он моей крови, - едкая улыбка на тонких губах отца делает Альдо очень больно, больнее, чем проглоченная отрава и невозможность дышать. Именно тогда он понимает, что собственная семья его не любит, может, кроме матери и… Лу. Он снова сумел побороть яд, отвоевал себе жизнь, но в самый последний момент. Недостаточно быстро. Последствия неприятные: тело горит, во рту горько и сухо - вода не помогает, а еще жуткая слабость и изредка конечности сводит судорогами. Если бы он не был прилежен, изучая травы и зелья под руководством Лукреции, он мог бы умереть. Совсем. В Кодексе написано, что нужно быть сильным, а еще - предусмотрительным и руководствоваться только своими целями. А еще там есть запись, которая не идет у Альдо из головы: «память наша – наша жизнь, без памяти мы - ничто». Раньше Альдо не понимал, что подразумевается за такими простыми и одновременно сложными словами. Теперь понял. Осознал. На собственном горьком опыте. Мама приходит ночью. Она прикладывает палец к губам, приказывая молчать, и ведет его в комнату рядом с кабинетом отца. Там, в закрытом на простой ключ шкафу, лежит «Око Мойры» - грубоватая круглая золотая фибула размером с галеон. Мама накладывает чары, избегая прикасаться голой рукой к поблескивающей броши, дает ее Альдо и выходит, закрывая заклинанием дверь. Он непонимающе смотрит на фибулу, чуть переступая босыми подрагивающими ногами по ковру и внезапно словно проваливается куда-то: бусина из непрозрачного темного камня на застежке начинает пульсировать, а потом все исчезает. Альдо приходит в сознание на собственной кровати. Чувствует он себя странно: в голове, напоминая разбитую мозаику, мешаются воспоминания. Последнее, о чем он напряженно размышлял несколько дней, была та запись про память в Кодексе. И это сыграло решающую роль: артефакт подарил ему память – его душа вспомнила свои воплощения. Его магии хватило на усвоение последних десяти. И только три из них были человеческие. Он побывал муравьем, жуком, собакой, кошкой, еще какой-то неведомой зверушкой, жившей в лесах, напоминавших тропические: большие широколистные деревья, пряный тяжелых воздух; сезон дождей, когда кажется, что за стеной воды нет больше ничего; вездесущие лианы и крупные пахучие цветы, с которых так сладко было слизывать росу; птицей и медведицей. Очень необычно было помнить удовольствие от ловли рыбы в ручье, своего маленького медвежонка или то, как нужно вить гнездо… И так странно – знать, что после смерти все опять будет начинаться с самого начала. Дважды он был женщиной и один раз мужчиной. Первая – образцовая и очень скучная жена, домохозяйка и мать. Вторая – яркая, ослепительно красивая, слегка безумная от вседозволенности художница. Представительница богемы. Она сама убила себя в двадцать четыре года, написав гениальную картину. Неприятно было помнить ту обреченность от осознания, что ничего более великого она больше не создаст. Пик ее жизни. И она решила уйти сама, прекрасной, молодой, известной… и обожаемой. О близких людях она не задумывалась. В своем эгоизме она считала, что от ее смерти картина только выиграет. И не без оснований. Много лет спустя Альдо, пребывая во Франции, посетит галерею с выставкой из частной коллекции, где снова увидит ее. Ту картину. Дико и страшно было смотреть на холст и помнить экстаз творения, почти эйфорийный транс, вызванный абсентом и талантом, искрой Творца. И бессильное понимание, когда картина была завершена. Понимание, что ничего лучше уже не будет. После той жизни… и смерти он стал муравьем, затем жуком, птицей, затем становился млекопитающими, а потом снова родился человеком. Мужчиной. Правда, тот человек был не очень хорошим. Хитрым привлекательным мошенником, но однажды он попался, а потом покатился по наклонной. И, естественно, кончил он плохо – его зарезали собственные подельники. Альдо чувствовал, что в этой последовательности, во взаимосвязи событий есть какой-то смысл, но сформулировать не получалось до тех пор, пока он как-то не прочел о карме. Вот тогда все встало на свои места. Он не знает, что ему делать с этой памятью, этими знаниями: они другие, не похожи на его теперешнюю жизнь, прожитый когда-то опыт настолько сильно отличается от всего того, чему его учили, что это скорее мешает и смущает его, очень сильно. В конце концов, Альдо старательно упихивает эти ненужные ему знания подальше и старается их не вспоминать. Это трудно, но через пару месяцев он справляется и перестает каждую свободную минуту перебирать воспоминания, как нищий перебирает монетки. Правда, Альдо меняется – он быстрее справляется с заданиями, лучше контролирует эмоции, чем вызывает похвалу отца и Лу, даже Крикентиус одобрительно кивает. Еще один момент заметен становится не сразу. Он начинает отдаляться от семьи. То, что им нравится, то, чем они живут, кажется ему неправильным, в чем-то отвратительным, жестоким, но в то же время в чем-то оправданным. И это еще хуже. Альдо просто знает, помнит, что может быть по-другому, когда тебя обнимают и хвалят ни за что, потому что любят. Просто так. А еще легендарный артефакт наделил его не одной особенностью, но это Альдо узнает много, много позже. Ему девять. Альдо случайно подслушивает ссору родителей. После нее мама долгие месяцы заперта в своих покоях. Ее нельзя навещать, и он сильно скучает. Все обязанности хозяйки дома ложатся на Лукрецию, и она становится еще более жестокой, чем раньше, все требовательней к нему и Крикентиусу. Остальным мужчинам семьи она приказывать не имеет права, только просить. Горько от понимания, что Лу больше не напоминает себя прежнюю. Он уже очень давно не видел ее улыбки. Полные красивые губы только кривятся, то зловеще, то иронично, то недовольно, а так любимая им солнечная широкая улыбка все не показывается… Однажды отец вызывает его и начинает проверять, чему он научился. Альдо счастлив: он проводит с отцом целый день. Папа уделяет ему все свое внимание, спрашивает, внимательно выслушивает, улыбается, хвалит. Только чувствуется в улыбке какая-то искусственность и похвала не греет, словно бы сделана не от души, а по необходимости. И Альдо старается, старается еще больше, рассказывая все новые и новые факты о ядах и их применении, о законах и тому, как их можно вывернуть себе на пользу, о лазейках в подзаконных актах, о прецедентах; наизусть зачитывает весь кодекс Рода – ведь у него всегда была хорошая память, позволявшая практически без усилий запоминать большие тексты. И снова удостаивается неестественной улыбки и скупой похвалы. Отец благосклонно кивает, но мыслями, кажется, находится где-то далеко. Это видно по чуть заметной вертикальной морщинке между бровей, по едва опущенным тяжелым векам и тому, как он постукивает длинными изящными пальцами по подлокотнику кресла. Альдо с тревогой и волнением ждет, что он скажет. Но тот лишь отправляет его к себе и говорит, что сын хорошо потрудился. А через неделю его снова приводят к отцу прямо посреди дня, прерывая занятие по геральдике. Отец стоит у окна. Идеально прямая спина, горделивый разворот плеч и властные движения. Альдо замирает от восхищения. Он очень хочет быть таким же величественным, как отец, таким же сильным, уметь так же, как и Аристеус Медичи, управлять людьми одним лишь небрежным движением руки, побуждать в них те стремления и чувства, что послужат вящей славе семьи. Ведь он наследник своего отца, он должен быть достоин. Однажды он возглавит род Медичи… Не то чтобы ему этого так уж хотелось, но долгу перед семьей и Родом в Кодексе уделено целых четыре главы. Из дюжины. А еще он боится подвести отца, боится увидеть в его глазах презрение и разочарование. - Сын мой, я должен дать тебе важное поручение, - говорит отец, когда Альдо, следуя его повелительному жесту, опускается на стул. - Ты должен будешь отправиться на обучение в школу… в нарушение обычаев семьи. - Да, отец, - автоматически отзывается Альдо, находясь в недоумении. Это и вправду нарушает традиции семьи, неизменные уже больше ста лет: с тех пор, как Просперо Юст стал главой Рода, все дети находятся на домашнем обучении. Всегда. Но повеление отца не противоречит Кодексу… Аристеус одобрительно кивает послушанию сына и начинает объяснять: - Я не могу отправить тебя в Америку, так что можешь выбирать из континентальных школ: Дурмстранг, Шармбатон или Хогвартс. Для Высшей школы зелий ты слишком юн, но в шестнадцать вполне сможешь претендовать на ученичество. Также мне хотелось бы напомнить тебе, что школа находится под патронажем нашей семьи, а значит, ты изначально будешь в невыгодном положении. Понимаешь, почему? - Да, ученики и так под нашим влиянием, и они все низкородные. Вряд ли у меня получится увеличить влияние семьи, плюс все учителя будут мне… меня… - Альдо замялся, не сумев точно сформулировать отношение наставников к будущему главе. - Именно, - усмехается отец. – Я рад, что ты верно понимаешь свое место. Выпускники школы хороши как исполнители, они могут даже быть полезными, но большинство - полукровки или чистокровные в двух-трех поколениях, реже грязнокровки, однако последних допускают до высокого искусства только если те истинно одарены. Таких за всю историю школы было четверо, а это без малого шесть сотен лет. Альдо кивает и решается задать вопрос: - Я могу подумать? - Недолго. Ты должен выбрать сегодня. У тебя слишком много дел, сын. Альдо опускает глаза, глубоко вздыхает и начинает рассуждать. Дурмстранг сразу отпадает – во главе школы сейчас находится член рода Оболонских, с которыми Медичи враждуют. Лезть туда неразумно – все равно что добровольно стать заложником. Французская школа магии ориентирована большей частью на изучение чар, зелья там слабые, гербология - тоже, а вот трансфигурацию несколько лет назад преподавал сильный маг – мастер в своем деле. Альдо помнит, как Лу рассказывала отцу про частные уроки с ним, но помнит также и то, насколько сестру не впечатлило все остальное. - Институт благородных девиц, да и только, - презрительно фыркает Лукреция. Альдо будто наяву видит презрительно поджатые губы и сощуренные глаза сестры. - Устроиться в жизни выпускникам помогают связи, которые те нарабатывают за время обучения. Для получения мастерства выпускникам приходиться сначала готовиться пару лет только чтобы добиться ученичества, далее стандартный контракт на пять лет. И только тогда они становятся мастерами. В среднем за год Шармбатон выпускает шестьдесят магов и волшебниц, мастерами становятся в лучшем случае четыре-пять человек. Дурмстранг и то лучше, но большинство выпускников возвращаются в свои семьи, рода и кланы – для нас они бесполезны. Проще договориться сразу с главой рода. - Ты отлично поработала, Лукреция. Я доволен. После этих слов Альдо перестал подслушивать, предпочтя тихо уйти, но ревность к успехам сестры, за несколько уроков трансфигурации сумевшей собрать столько полезной информации, зародилась именно тогда. Ведь отец похвалил ее. Ему похвала достается очень редко. Тратить семь лет, обрастая не слишком полезными связями, Альдо не хочет. Выбор очевиден, хотя, на самом деле никакого выбора и нет: в Хогвартсе учатся многие наследники благородных родов Британии и не только, ради выстраивания отношений с которыми имеет смысл тратить столько ресурсов, а еще там хватает чистокровных в нескольких поколениях – те смогут стать вассалами и подопечными семьи. Почему-то в магической Британии, несмотря на кастовость, не принято предлагать покровительство. Альдо подозревает, это потому, что почти все чистокровные в родстве друг с другом. - Я выбираю Хогвартс, отец, - поднимает взгляд Альдо и видит удовлетворенную улыбку отца. - Я знал, что ты выберешь правильно, сын. И Альдо окатывает запоздалым холодом, потому что это была еще одна проверка на сообразительность, которых в его жизни было уже немало - как явных, так и скрытых. - Крикентиус принесет тебе материалы. В конце месяца отчитаешься. Ты можешь быть свободен, - отец делает изящно-пренебрежительный жест кистью, отпуская его, и переключается на бумаги, которыми завален большой дубовый стол. До конца месяца осталось десять дней, а даже с его памятью – это будет нелегко. И за это время ему нужно выучить родословные чистокровных семейств, состав семей на данный момент, родственные связи, с кем дружат, ведут дела и враждуют эти маги, а также составить список тех, на кого имеет смысл тратить время – самый невосполнимый ресурс, согласно Кодексу. Вообще, в книге упор делается на знания, отождествляемым с памятью, и время, которое «расходовать следует бережно и разумно». Как будто это что-то материальное. Много позже Альдо поймет, почему его никогда не наказывали за то, что подслушивал, хотя в той же Британии обливиэйт запрещен на бытовом уровне и только магглам работники Министерства не стесняются стирать память. В остальных же случаях каждый обнародованный факт применения этого заклятия служит предметов пристального внимания общественности и разбирательства на судебном уровне. Он поймет, почему «память наша – наша жизнь, без памяти мы - ничто». По сути, память – основа личности, впрочем, как и усвоенные, осмысленные знания… Ему десять. Подготовка к Хогвартсу идет полным ходом. Альдо кажется, что колдографии и досье на будущих чистокровных одноклассников изучены уже вдоль и поперек. Он знает про них так много: симпатии, антипатии, пристрастия, будущих супруг и супругов у тех, у кого родители уже заключили помолвку – все это делает их понятными и близкими. Почти родными. Правда, Альдо не обманывался – всегда и во всем каждый сам за себя. Если даже родные считают нормальным травить его, то что говорить о чужих? Эта мысль рождает понимание, что его слишком долго минует старая семейная традиция и в то же время уже несколько раз его хвалили будто бы ни за что. Стремясь проверить догадку, Альдо бежит в лабораторию и выпивает яд, который варил недавно. Противоядие тоже под рукой. Прозрачно-янтарная жидкость холодком прокатывается в желудок, расцветает там огненным цветком и… ничего. Нет ни одного признака отравления: ни головокружения, ни спазмов, ни кислоты на языке. Объяснение одно – «Око Мойры» подарило ему иммунитет. Очевидно, что на это и рассчитывала мама, в нарушение правил и моральных норм давая ему запрещенный к использованию несовершеннолетними артефакт. Составитель Атласа потерянных вещей пишет, что во избежание смертельных и иных случаев следует предельно четко знать и осознавать себя и собственные желания. Никаких конкретных имен не называется, но приводятся в пример истории нескольких магов. И почти все они губят себя сами. Альдо считает, что ему невероятно повезло: мысль, занимавшая его несколько дней перед применением артефакта, оказалась достаточно безобидной, чтобы не навредить. Правда, пользы ему с того тоже никакой, можно даже сказать, что есть вред – потому что Альдо знает, что отношения в его семье далеки от нормы, и он почти жалеет, что не родился у более нормальных людей. Обычным. Да, было бы скучно, скорее всего, не было бы магии, – волшебников очень мало - но его бы любили, обнимали и целовали, как почти каждого ребенка… Наверное. У него был бы друг и, может быть, даже не один… Потом Альдо вспоминает про карму и мрачнеет, потому что осознает, что до полностью счастливой жизни ему еще исправляться не одно воплощение. Его теперь невозможно отравить. Он проверяет почти все яды на себе, даже Акву Тофану, ее магическую версию, и не понимает, что ему с этим делать. Альдо тихонько смеется: есть особая ирония в том, что эта способность досталась именно ему – семейные хроники, дневники членов семьи, открыто лежащие в библиотеке, рассказывают, что Медичи – семья интриганов и отравителей, возведших этот процесс в искусство, - никогда не стеснялись для достижения цели идти по головам, и родственников в том числе. Чтобы получить желаемое, они не колеблясь идут на все. Альдо может быть за себя спокоен, пока у отца нет другого наследника. Но появление брата – всего лишь вопрос времени. Потому что всегда должен быть запасной план. Страховка. Но у Альдо есть преимущество – он старший, а значит, у него больше времени, чтобы стать достойным наследником. Правда, в глубине души он все равно знает, что он неправильный Медичи. Слишком не такой. Мягкий, добрый… «Слюнтяй! - вспоминает Альдо крик отца, когда тот в бешенстве ругал его нянюшку. Отец очень редко выходит из себя настолько (Альдо помнит всего три случая), чтобы орать в голос. – Кого ты вырастила, женщина?!» На следующий день ему говорят, что ее рассчитали. Альдо расстраивается чуть не до слез, ведь она даже не попрощалась, и отказывается пару недель выходить из своих покоев. И только через пару недель он вспоминает, что Грация была из семьи вассалов рода… Они с ней больше никогда не увидятся. Тогда он впервые злится на отца. Ему одиннадцать. Завтра он едет в школу. Путешествовать портключом на такое расстояние ему не понравилось. Яхта была бы лучше, тем более, что папа обещал ему морское путешествие перед школой на «Альтее», папиной восьмидеситефутовой красавице, но планы отца поменялись, и Альдо отправили с сопровождающим на Туманный Альбион. Крикентиус ловит Альдо на выходе из портала и подхватывает, не давая упасть. Вопреки прочитанному и услышанному, их встречает ясная солнечная погода. Сад, в котором они очутились, находится в предместьях Лондона. В английских владениях семьи Альдо еще не бывал, поэтому с любопытством рассматривает все вокруг. Небольшой сад за каменной оградой и двухэтажный коттедж в форме буквы П из серого камня с высоким крыльцом. В доме первым их встречает невысокий плотный господин. - Это мистер Фой, при любом затруднении обращайся к нему, - представляет Крикентиус мага. – Он будет присматривать за тобой здесь. Альдо кивает, не показывая, как он недоволен. Он рассчитывал, что присматривать за ним будет сам Крикентиус. С Крикентиусом можно было бы договориться, а Фой – величина неизвестная, по договору он будет докладывать об Альдо все, что узнает. К тому же, незнакомцу он абсолютно не доверяет, хотя того наверняка связали обетами и клятвами, чтобы тот не посмел навредить ему, единственному наследнику. Крикентиус, хоть и крайне изворотливый и скользкий тип, – а правая рука отца и не может быть другим - но он свой и не сможет серьезно навредить Альдо, а этого «мистера Фоя» он видит первый раз. Несмотря на благодушное выражение лица, взгляд у мужчины цепкий, пристальный. Он внимательно оглядывает Альдо, и улыбка незаметно сползает с его лица. Он кивает, резко опуская подбородок, но не склоняется, как должен бы, учитывая статус сына Медичи и его собственное подчиненное положение. Альдо внутренне усмехается: господин Фой быстро понял, что улыбкам мальчик не верит, скорее ему по сердцу сдержанная вежливость и чувство собственного достоинства. Он достаточно насмотрелся на лизоблюдов и подхалимов дома, так что здесь, рядом с собой, такое видеть не хочет. Он понимает, что, скорее всего, в школе, особенно учитывая задание отца, желающих набиться к нему в друзья будет хватать, впрочем, как и врагов. И тут уже от него будет зависеть, кем он себя окружит и какие отношения с ними выстроит. Альдо уверен, что полный дом послушных исполнительных слуг ему не нужен - отец даже ни с кем не разговаривает, кроме Крикентиуса и его отца Константина. Последний чаще всего разъезжает по заданиям отца и дома появляется редко. Атанасиус, кузен отца, пару лет назад покинул семью с громким скандалом. Альдо не знает, что произошло - даже учитывая его любовь к подслушиванию, ничего выяснить не удалось, - но теперь тот живет с магглами под именем Атанасиуса Сильвана Юста, а это значит, что прапрадед поддержал его и разрешил пользоваться своим именем. С семьей дядя Атанасиус больше не общается, не появляется на праздники, не играет с Альдо в шахматы, а с Лу - в паре на фортепьяно, и не объясняет тонкости тактики и стратегии по вечерам. А еще теперь он не научит его фехтованию – дядя очень хорош в схватках на рапирах и саблях. Жаль, что он не передаст свое знание ему. В семье на данный момент всего восемь мужчин, не считая вассалов и подопечных: сам Альдо, его отец Аристэус, прапрадед Просперо Юст и Крикентиус, но последний из побочной ветви рода, хотя когда-то его именно его ветвь считалась первородной (Альдо уверен, что в свое время Просперо отравил своего старшего брата, который не имел законных наследников, и сумел взять, а главное, удержать власть); Креон Севир, отец Константина и признанный бастард, уже очень стар и почти выжил из ума; сам Константин тоже сдает, и Лу уверена, что скоро он уйдет на покой, а сестре Альдо привык доверять, хотя она редко объясняет, откуда все узнает, часто отделываясь снисходительной усмешкой и одним-единственным словом: «Интуиция». Амэтус, дед Альдо, живет затворником в Альпах уже много-много лет. Он точно не помнит сколько, потому что никогда не видел деда. Так что по факту их восемь, но Амэтус самоустранился... или его устранил отец, Просперо не вмешивается в решения Аристеуса, занимаясь интригами в больших масштабах – в его власти вся Европейская часть Гильдии зельеваров; Креон и Атанасиус признаны недееспособными во внутри семьи, Альдо слишком мал, а у Константина и Крикентиуса нет реальной власти. Отец учил когда-то, что вся власть должна быть сосредоточена в одних руках, и, пока он глава семьи, это на самом деле так. Альдо выныривает из своих мыслей и понимает, что непозволительно отвлекся, погрузившись в собственные размышления, его о чем-то спросили и теперь терпеливо ждут ответа. Крикентиус недоволен, судя по кислой гримасе. - Альдо, - терпеливо повторяет он, - ты закончил? Мальчик кивает и продолжает смотреть на родственника. - У меня есть для тебя инструкции от отца. Твоим багажом займутся, - прерывает он не успевшего еще и слова сказать мальчика. – Пойдем, я должен возвращаться, так что хотелось бы закончить со всем побыстрее. Если не видеть выражения лица Крикентиуса, то кажется, что он самый терпеливый человек на свете. Это не так, но Альдо кивает и послушно следует за дядей. В кабинете он усаживается на диван, заставляя старшего родственника скривиться и встать из удобного кресла за столом. - Тебе открыт счет, - без предисловий начинает тот, вставая перед Альдо, который вполне комфортно устроился на кожаном диванчике. Дядя стоит перед ним навытяжку, словно нерадивый слуга, и оба это понимают. Альдо смотрит на него сверху вниз, несмотря на то, что сам он сидит. Этому взгляду научила его Лу, которая высоким ростом не отличается. – В банке Гринготс. Вот ключ, - на колени падает маленький металлический ключ на цепочке. - Там сорок тысяч. Эти деньги предназначены для решения проблем вассалов и прочих сопутствующих трат. Это понятно? Высокомерный тон родственника раздражает, будто Альдо совсем ничего не понимает, но он пока сдерживается и коротко кивает, чем злит Крикентиуса еще больше. - От имени семьи ты можешь обещать содержание, защиту и знания – стандартный контракт. Зачарованные пергаменты в сейфе. Аристеус сказал, что ты знаешь пароль, - снова недовольно кривится дядя. Ему, видимо, пароль не сообщили. – Деньги на текущие расходы там же. Вот список профессий, которые интересны твоему отцу. Отмечены те, по которым мы готовы оплатить обучение. Остальные – по возможности, - Альдо снова молча кивает на требовательный взгляд Крикентиуса, показывая, что все понял. – Отец не ждет, что ты сможешь договориться со всеми, но хотя бы пятая часть от списка его бы устроила. Эти трое, - он указывает волшебной палочкой фамилии, - особо ценны для нас. Постарайся, мальчик. И не разочаруй отца, иначе… Он не заканчивает фразу, но все и так понятно. Альдо сглатывает, чувствуя комок в горле – в его семье не приняты привязанности. Если ты не достоин нести гордое имя Медичи, значит, ты его лишишься: либо вместе с жизнью, либо… возможны варианты – все зависит от фантазии главы рода. Альдо когда-то видел Абигаль – единоутробную сестру Константина. Женщина выглядела глубокой старухой в сорок с небольшим. Отказавшись выполнить просьбу главы рода, она потеряла все: красоту, молодость, статус, магию и любимого человека. Жениха Абигаль убили в наказание, а для нее самой новоявленный глава рода, только-только получивший власть, не пожалел ритуала полного отречения. И при этом оставил в доме, где все знали ее другой – сильной и красивой ведьмой, хозяйкой дома, теперь ставшей хуже прислуги и ларов. Вообще, вдали от дома, Альдо почему-то задумался, что люди - что вассалы, что слуги, что прочие - надолго дома не задерживаются. Он даже не давал себе труда запоминать их имена, так часто они меняются… Комната у Альдо светлая и большая, но безликая. Обживаться в ней не хочется - уже меньше чем через двадцать дней он уедет на десять месяцев в школу, правда, он еще не решил, приедет ли сюда на рождественские и пасхальные каникулы. Сундуки стоят у стены, немного разбавляя скучную обстановку. Нужно хотя бы разложить вещи на первое время, ларов здесь нет, впрочем, как и местных домовиков – дом стоит в обычном мире, а не в месте силы. Магии здесь очень мало, и это непривычно. Дома, кажется, и дышать легче, а здесь постоянно знобит, будто стоишь на сквозняке. Во всем немаленьком доме их всего трое: он сам, господин Фой и слабая колдунья, миссис Арбен, она что-то вроде домоправительницы и кухарки. Обычная практика для таких семей, как его, нанимать слабосилков для ухода и присмотра за резиденцией. Эти двадцать дней тянутся неимоверно долго и скучно. Альдо уже прочитал все книги за первый курс и всерьез прикидывает, стоит ли покупать за второй. Аргументы «за»: опередить программу всегда неплохо, учиться Альдо нравится, а еще больше нравится знать больше других, обладать информацией. Но аргументы «против» перевешивают: основная задача – интриговать, вербовать вассалов для семьи, присматриваться к чистокровным для заключения союзов, так что учеба сейчас не главное. В конце концов, можно наверстать и летом, если дошкольная подготовка окажется недостаточной. Правда, Альдо почти уверен, что не ударит в грязь лицом, хоть Хогвартс и называют лучшей школой магии. Поэтому он снова пролистывает зачарованную под журнал по зельям папку с досье на однокурсников и всех очень важных персон. Ну… на кого подручные отца успели собрать информацию, как общедоступную, так и закрытую, впрочем, отец дал разрешение включить туда и данные из семейного архива. Это показывает Альдо, как важна его миссия, и он очень гордится и хочет порадовать отца. С господином Фоем Альдо контакт налаживать не спешит, несмотря на то, что настроен тот дружелюбно и всеми силами это демонстрирует. Он приглядывается к своему надсмотрщику, но пока не рискует делать выводы. Впрочем, мужчина не навязывается, и Альдо не торопится: впереди еще семь лет - он успеет разобраться в характере господина Фоя и подобрать нужный ключик. Миссис Арбен вообще с кухни не выходит, судя по всему. За прошедшие дни они сталкивались всего раза четыре. Наконец, август заканчивается. На платформу он перемещается камином в сопровождении господина Фоя. Мужчина первым делом договаривается с каким-то парнишкой лет тринадцати, и тот левитирует сундуки Альдо в вагон. Из руки Фоя в ладонь мальчишки перекочевывают несколько серебряных монет, Альдо притворяется, что ничего не видит, а сам делает зарубку на память: за все надо платить и ему не стоит забывать, что здесь нет всегда готовых угодить вассалов. Пока нет. Оказывается, не обладая билетом на поезд, внутрь попасть нельзя. Учитывая мизерное количество магглорожденных, это оправданно. Или нет… Альдо с интересом наблюдает за неряшливо одетым заморышем рядом с хорошенькой рыжей девчонкой, по виду настоящей ведьмочкой: зеленоглазой, хитрой и красивой. Мальчишка, пыхтя, втаскивает огромный чемодан и старый сундук в поезд, будто и не знает чар левитации, хотя одет в мантию и носит ее привычно. Хлопки трансгрессии заставляют Альдо, и не только его, обернуться. На платформе появились те, кого они ждали – чистокровные. Его внимание сразу привлекает Вальбурга и Орион Блэк. Их сын Сириус его одногодка, и Альдо всерьез рассчитывает с ним подружиться. Блэк - чуть ли не единственный равный ему по происхождению и статусу во всей школе. Дружественный союз двух темных семейств был в приоритете, отец особенно акцентировал на этом внимание. Еще предпочтительней был бы союз династический, но Альдо сомневается, что такое на данный момент возможно. Все дочери семейства сговорены, а сыны еще слишком малы. Он не мог представить, что отец решится отдать свое сокровище – Лукрецию, столь искусно умеющую добывать секреты, - в чужой род. Тем более, что для Лу просто нет подходящего кандидата в мужья. Разве что Альфард Блэк, но его репутация серьезно подмочена, и отец на такое не пойдет. Правда, у самих Медичи репутация не лучше, но догадки недоказуемы. Его всегда поражало, насколько застит людям глаза - что магам, что маглам, - золото и власть. Ради призрачного шанса на поживу они готовы были сделать практически что угодно. Альдо, здраво рассуждая, и сам не знал, как бы поступил в таком случае: в этой жизни у него было все и еще немножко, но примеры жизни прошлой, когда он был мошенником, удручали. Он ничем не отличается. Рядом с Блэками стояли, судя по всему, Поттеры. Тоже достойная компания для наследника Медичи. Правда, в последние лет пятьдесят они порядком растеряли былое влияние, но все еще оставались неприлично богаты и имели в обществе вес. Ходили слухи, что всему виной чье-то изощренное проклятие, и у сплетников были основания для таких выводов: Чарльз Поттер оставил пост главы Аврората по состоянию здоровья, его сын Джеймс резко стал терять зрение, теперь красуясь круглыми очками, как какой-то маггл. В мире волшебников очки носят только артефактные. Ну… или совсем уж древние старики. Или проклятые, как Джеймс Поттер. Господин Фой, выждав некоторое время, чтобы не нарушать приличий, подходит к Блэкам и Поттерам. Мальчишки живо общаются, и Альдо любопытно, о чем. Его сопровождающий и правда пригодится – не стоило и сомневаться: отец не подобрал бы ему бесполезного помощника, - судя по всему он обладает приличными связями. Орион Блэк приветливо улыбается Фою, и они обмениваются крепким рукопожатием, Вальбурга благосклонно кивает и протягивает для поцелуя руку. Фой склоняется к затянутым в кружевную перчатку пальцам, что-то говорит и оборачивается к Альдо. Он подходит и его представляют Блэкам. Альдо говорит приличествующие случаю фразы и встает рядом с Джеймсом и Сириусом. Те настороженно смотрят на него и молчат. Альдо спокойно встречает недоверчивые взгляды и слегка приподнимает брови в ответ. В поезде Поттер с Блэком сразу садятся рядом и начинают шушукаться, периодически поглядывая на него. Альдо их не то чтобы игнорирует, но навязываться и влезать в чужой и, скорее всего, глупый разговор желания нет совершенно. Их поведение кажется ему чересчур детским, так что стоит для начала присмотреться и понять, как с ними лучше поладить. Торопиться некуда, впереди как минимум пять лет, он все успеет. Достав книгу, Альдо поудобнее устраивается у окна и погружается в историю древнеримского государства. Спустя некоторое время он поднимает голову и понимает, что в купе один. Он решает пройтись и уже через пару минут слышит ссору. В открытую дверь купе видно, как Сириус и Джеймс вовсю препираются с той самой парочкой, на которую он обратил внимание еще на платформе. Заморыш и ведьмочка. Мальчишка, худой, черноглазый и черноволосый, очень похож на итальянца и кого-то Альдо напоминает, но так сразу сообразить не выходит. Он стоит, сдерживаясь из последних сил, судя по побелевшим костяшкам на сжатых кулаках. Он пытается удержать подругу, но та только отмахивается и громко высказывает все, что думает про «таких идиотах», как Поттер и Блэк. Сириус бесится - видимо, привык к другому отношению, а Поттер восторженно смотрит на рыжую. С ним так тоже, очевидно, никогда не разговаривали. Альдо помнит из досье, что Джеймс – поздний и долгожданный наследник, избалованный донельзя, оберегаемый и лелеемый всей родней, а уж после проклятия родственники наверняка с него пылинки сдувают. А тут девчонка, для которой он – как все. Обычный. - Что здесь происходит? – четко спрашивает Альдо, вставая в дверях. - Медичи… - противно тянет гласные Блэк. – Тебя сюда не звали. Заморыш дергается, услышав фамилию Альдо, и смотрит на него во все глаза. Девчонка задумчиво хмурится, словно пытаясь что-то вспомнить. - Наследник Блэк, Сириус, ваше поведение крайне… сомнительно, - Альдо неприятно усмехается. – Или отсутствие надзора со стороны дражайших родственников развязывает вам руки? Сириус краснеет и злобно пыхтит. Этому Альдо научился у Крикентиуса. Тот всегда умел найти больное место у человека и со всей силы ударить по нему. Еще при знакомстве по поведению Сириуса было понятно, что тот прямо-таки жаждет поскорее выскользнуть из-под крыла леди Блэк. - Ваши поступки недостойны статуса наследника, - продолжает давить Альдо, старательно провоцируя мальчишек. Ему уже очевидно, что поладить им не удастся, прогибаться под Блэка он не собирается, а иное того не устроит, так что сохранить хорошее отношение не выйдет. Возможно, нейтралитет?.. – Впрочем, как и ваши, наследник Поттер. Возвращайтесь в купе… - Вот еще! Проваливай, зануда! – не выдерживает Сириус и достает палочку. Собственная уже у Альдо в руках и ее кончик смотрит прямо в лицо Блэку. - Ну что, подеремся? – спокойный тон вопроса несколько охлаждает злость Сириуса, и он уже опускает палочку и собирается что-то сказать, но тут вмешивается рыжая. - Прекратите немедленно! – приказывает она, и все поворачиваются к ней. – Вы не можете драться здесь, я… я пожалуюсь старшим. - Интересно… - тянет Альдо не хуже Блэка. – А если мы подеремся в другом месте, ты жаловаться не побежишь? - Только попробуйте, - щурится девчонка, - и узнаете. - И что ты сделаешь? Альдо правда интересно. По сути, единственное, что она может сделать, это пожаловаться старосте или старшекурсникам, и она, видимо, тоже это понимает. А еще ей самое место на Гриффиндоре. - Я же сказала – узнаешь, - шипит девчонка не хуже кошки. Кроме угроз, она ничего не может, и все это понимают, но тут Блэк начинает смеяться и хвалит ее за смелость, Поттер его поддерживает, на что Альдо скептически хмыкает и ловит на себе неприязненный взгляд заморыша. Мальчишка его… беспокоит, пожалуй, самое верное слово. Но почему – он пока не понимает. Первое впечатление от замка восхитительно. В темноте горящая огнями величественная громада Хогвартса подавляет, а поток магии оглушает, но Альдо быстро привыкает, как и все остальные. После скудного фона обычного мира и загрязненного общественных мест, здесь легче дышать. Силы много, источник школы щедро делится волшебством с живущими в замке, и Альдо довольно жмурится. Их домашний источник уступает лишь совсем чуть-чуть, так что ему не придется привыкать и испытывать дискомфорт. Едва коснувшись его головы, шляпа предлагает ему Рейвенкло, но он отказывается. Ему нужно другое, так что Альдо попадает на Слизерин, чему очень радуется их профессор. Гораций Слагхорн – неоднозначная личность. Фаворитизм, процветающий на факультете, несколько напрягает. Впрочем, как и нежелание вмешиваться в жизнь факультета. По сути, на Слизерине процветает самоуправление. Главное – не попадаться. Еще даже не зная способностей Альдо к зельям, профессор ставит его в пример. Его и рыжую девчонку из поезда, Лили Эванс, магглорожденную ведьму (забавно, что и Блэка, которому зелья не даются совсем, Слагхорн тоже хвалит). Альдо слышал, как в гостиной шептались, что она новая кровь, но он не слишком верит этим байкам. Пока что Эванс не показала особого таланта ни к чему, девчонке одинаково хорошо даются все дисциплины, а ведь известно, что новая кровь чаще всего имеет ярко выраженный талант. Зелья, пожалуй, ей удаются, но Альдо не уверен, что дело не в заморыше. Мать мальчишки, оказывается, из Принцев, так что его талант обусловлен родовыми способностями, пусть он и полукровка. В досье Альдо про него ничего нет, и это странно. Папиным помощникам удалось достать хоть что-то обо всех, даже о магглорожденных – отдел Образования Министерства магии Великобритании совершенно не заботился о сохранности данных своих подопечных. За не слишком большое вознаграждение сотрудник отдела с радостью предоставил все, что у них было на полукровок, живущих в обычном мире, и магглорожденных. Но Северус Снейп – неизвестная величина.