Леди

— А может не надо?.. — Леди, разве вы боитесь? — с надменной улыбкой интересуется Фишль. — Вот-вот наступит момент, какого ещё не было в истории, какой не застали наши праматери. Нельзя отступать. Сахароза скромно мнёт потными от волнения пальцами свою юбку, пока её, давясь чулками, грызёт первородный ужас. Воздух наэлектризован. Фишль держит в одной руке горящую свечу, а другой придерживает край передника, в котором лежат конфеты. Она сказала, что Мистер Тень любит грильяж, от которого ломаются даже тысячелетние зубы, и крошащиеся карамельки, поэтому из разумных соображений и научного интереса отложила конфеты со дна коробки, чтобы скормить их монстрической пасти. Сахароза уже было грешным делом подумала, что принцесса боится за белизну своей улыбки. Вот вздор – нет же, она охотится на нечисть, которая терроризирует тёмные коридоры, подкроватье, капающие краны и скрипящие шкафы! — А т-ты уверена? — спрашивает Сахароза, следуя за Фишль. — Что, если что-то произойдёт? — Конечно, произойдёт. Ещё бы этому не произойти. Мы же будем вызывать духа, — восторженно шепчет девушка и оборачивается на неё. — Подержи свечу. Сахароза нерешительно берёт свечку в подставке в руки, чуть не обжигает пальцы о горячий жидкий воск. Фишль элегантным движением приподнимает повязку с глаза, чтобы лучше видеть в полутьме – жалкая свечка не позволяет бросить взор слишком далеко – и толкает дверь туалета. В общежитии пансиона для девочек нет идеальнее места для договоров с тёмными силами, чем ночной туалет. — Мы ещё можем вернуться. — Не можем, — елейно отвечает Фишль и в темпе вальса заходит внутрь, в ритм капающему крану по битому кафелю. Эта комната хранит свои секреты. — Закрывайте дверь. Плотнее, вот так. Благодарю. От страха кружится голова. Сахароза заходит на носочках, подходит ближе к ледяным раковинам, пугается собственного отражения в зеркале, на котором какая-то особа оставила помадный след, и поправляет очки. Огонёк в луже парафина танцует, как в последний раз, и вздымается выше, словно хочет поцеловать. Девушка кусает губу и наблюдает за тем, как Фишль машет руками в воздухе, закрыв глаза, тянет руки к тёмным углам, предлагая паутине конфеты. Хм, вчера её не было. Светловолосая шепчет приманки, похожие на молитвы. Услышь её гувернантка – они бы были наказаны за обещания отдать душу зазеркалью и услужить дьяволу. Свечной огонь дрожит от сбитого дыхания, а Фишль всё манит кошмар. Она знает слова, на которые приходит чертовщина, потому удел Сахарозы – ждать и не мешать. Быть готовой бежать, защищать и звать на помощь. Всё самое тяжёлое на Фишль. — Приходи-ите, Мистер Тень, — завывает она, — он пришёл. Он здесь. Её слова пронзили тело морозом. Даже огонь вздрогнул. Фишль встала ближе к кругу света, за пределами тени, и сделала страшные глаза. Её бледная кожа от свечки кажется рыжеватой. Сахароза дрожит так, что, кажется, вот-вот свалится и не встанет без потусторонней помощи. — Что теперь? — пищит тоненько, — Он нас не убьёт?.. — Пф, спрашиваете! Конечно, убьёт, — Фишль не чает, как много паники наводит. — Убьёт?! — Чем ещё, по-вашему, он занимается? Выжиганием по дереву, выпечкой тортов? — усмехается она. — Я же говорила, что это опасно. Мы всё-таки духа вызываем. Он съедает по кусочкам тех, кто попадает в тень. А вы думаете, зачем нам свечка? — Фишль, пойдём спать, пожалуйста, — скулит Сахароза и тянет её за рукав блузки. — Сахароза, леди моего сердца, вам нечего бояться, мы же окружены светом. — Почему нельзя просто включить лампочку?.. — Тогда было бы не интересно, не находите? Сахароза боязливо оглядывается и прячет лицо, обняв одной рукой Фишль. Она отводит руку со свечой, чтоб не обжечь, и прижимается к её телу, зарывшись лицом между шеей и плечом. Она чувствует, как нежные руки с тонкими кольцами осторожно обвивают её талию, помогая найти безопасность. Дышать становится немного легче. — У тебя холодные руки, — шепчет Сахароза. — Что? — Я чувствую твои холодные руки. — Леди, я держу конфеты. Сахароза медленно поднимает голову, встречает тревожный взгляд Фишль и видит, как она сжимает шелестящие обёртки в обеих ладонях. А в следующий миг порыв ветра распахивает форточку, и сквозняк падает в ноги, но прежде – тушит свет. Сахароза не помнит, куда бросила свечу, перед тем как с истощным воплем броситься наружу, сжав запястье Фишль до посинения. Конфеты оказались там же, где и свечка – в луже парафина. Они убегали так быстро, как только могли, разнося эхо по этажу. В ушах свистел ветер, на плечах уже наливаются синяки из-за того, что девочки поврезались в дверные косяки. Мимо двери, второй, пятой, конец этажа – лестница: ступенька, пять, пролёт, ещё... — Сюда, — шепчет Фишль и затягивает девушку за угол, юркает с ней в техническую комнату. Сахароза захлопывает дверь за ними и падает коленями на кафельный пол, а Фишль крепко обнимает её, опустившись рядом. Она устраивается между ног девушки, перехватывает её трясущиеся ладони и подносит их к своим губам. Шокированная Сахароза сперва не осознаёт того, что происходит, ведь её сердце охвачено ужасом и она в шаге от истерики. А Фишль целует её костяшки, нежно касается, гладит ладони. Сахароза просыпается только в момент, когда получает чмок в нос, с которого скатываются очки. Она успокаивает леди всеми силами, но поцелуи – разве не слишком? — Не бойтесь, леди, — шепчет принцесса, вытирает её первую слезинку, — я не дам вас в обиду. — Ф-фишль... — скулит она и закрывает её рот своей ладонью. — Ты не могла устроить всё это лишь ради повода поцеловать меня! Как посмотреть. — Ну что вы, — бубнит она и крепко обнимает Розу. — Вся жизнь – это повод целовать вас. Только вы не даётесь. — Фишль! Так ты разыграла меня? — нервно усмехается девушка. Она поправляет очки с ушками и закрывает глаза, укладывая голову ей на плечо. Даже забывает о губах на своём лбу. — Больше так не делай, умоляю. Боже, как хорошо, это просто шутка, моё сердце... Фишль, моё сердце ещё одного раза не выдержит, не издевайся. Фишль перехватывает её за шею и ласково поглаживает, а затем касается губами её щёки, чтобы успокоить и успокоиться самой. И это потихоньку помогает. Фишль целует свою леди, пока за дверью скребётся Мистер Тень и грызёт грильяж. В которого Фишль не верила до этой минуты. В которого перестала верить Сахароза – и слава небу. Лишнего повода поцеловать её не существует. — Больше не буду. — Обещаешь? — Обещаю. И закрепляет клятву сладким поцелуем.