shch_anna
Исчерпывающе
Что происходит?
azagitova_privat *ссылка* Это была ссылка на очередную статью с кричащим заголовком: «Щербакова уходит в эскорт?». Аня в недоумении приподняла бровь, бегло просматривая остальную статью. Фанат фигурного катания… в своих соцсетях… фотография… Анна Щербакова… после шоу Тутберидзе… телефон… успел… Слова отскакивали в голове, звоном отдаваясь в ушах до тех пор, пока Аня не долистала до своей фотографии. Какой-то наглый человек сфотографировал из-за спины ее телефон. Очевидно, фото было сделано во время тура Этери Георгиевны. Этого бы вполне хватило для злости, но это был не конец. Телефон Ани был разблокирован, а на нем открыта галерея фотографий — она даже не помнила, зачем открывала ее. Причина этой статьи заключалась в фото, которое было отлично видно с выбранного ракурса. Аня голая. Она сидит перед телефоном на кровати, аккуратно заправленной белоснежной простынью, держит ладонями упругую грудь. Ниже живота ее еле прикрывает такое же белое одеяло. Губа закушена, ресница прикрыты. Щербакова судорожно вздыхает. Такие фотографии она хранит в скрытом альбоме, а эту, вероятно, просто забыла перенести в него.shch_anna
Боже блять
azagitova_privat Ну фотка пиздатаяshch_anna
Как же я хочу вмазать тому, кто это слил
azagitova_privat Реально, чем ему онанизм не нравитсяshch_anna
Фу
azagitova_privat Поздравляю, на тебя дрочит пол Россииshch_anna
Теперь я хочу вмазать и тебе тоже
azagitova_privat Что делать будешь?shch_anna
Собираться на тренировку
azagitova_privat Увидишь у Хрустика что-то белое — это не сметана Ахахаххаха***
— О, эскортница идет! Аня оборачивается на голос Алины, показательно закатывая глаза. — Всю жизнь будешь издеваться? — Сегодня точно буду. Хрустальный встретил ее косыми взглядами. Благо, обошлось без «чего-то белого». — Просто объясни мне, как? — Женя Медведева тихо посмеялась над ситуацией, но издеваться не стала. Спасибо и на том. — Да не знаю я. Ни за что не поверю, что у вас нет таких фотографий в телефоне. — У Жени такие фотографии в инсте. Она переиграла всех. — Даша завязывала коньки, изредка вклиниваясь в разговор. — О, кстати. Замути фотосессию такую и выложи. Тогда разговоры будут не о сливе, а о фотосессии. — Алин, тебе твою гениальную голову от гениальности не разрывает? Они вышли из раздевалки на каток. Аня тут же встретилась взглядом с Даниилом Марковичем. — Ань… — Даниил Маркович, избавьте меня, пожалуйста, от этой темы. — Аня отмахнулась, стянула чехлы и вышла на лед.***
«Шок! Интимные фотографии российской фигуристки Анны Щербаковой обнародованы!»
«В сеть слили интимные фотографии олимпийской чемпионки!»
«Отмоется ли Щербакова от этого позора, или не сможет…?»
Саша немного небрежно отбрасывает телефон на лавку раздевалки. Ещё один такой заголовок, и не сможет уже она. В далеко не новых и хорошо раскатанных коньках сейчас почему-то очень тесно. А ещё пучок слишком туго затянут. Да и впринципе в раздевалке как-то душно. Настолько, что дыхание сбивается, а желание снять кофту растёт так же быстро, как количество скандальных статей про Щербакову. Первые проблески этого безумия проявились в автобусе, в котором она ехала на тренировку. Это был один из редких дней, когда привычная и комфортная машина отца сменялась общественным транспортом. Отложенные сообщения прочитаны, любимые игры пройдены, грех не почитать новости, правда? Хотя Саша взяла за правило никогда так не делать перед тренировками. А сейчас, спустя время, поняла, что лучше бы им не пренебрегала. Первый же заголовок. Шок. Неверие. Смятение. Колебание. Осознание. Эмоции, одна за другой, вереницей сменялись на лице. Не пять стадий принятия, конечно, но явно что-то похожее. Саша кликала на другие статьи, заходила на разные сайты, и её изначальный скепсис и внутреннее убеждение не доверять неподтверждённой информации медленно, но верно рушились. Видела ли это сама Щербакова? А её родители? Аня уже наверняка знает об этом нонсенсе. Если даже сама читать не стала, то ей об этом точно сообщили. Что, интересно, скажет Федерация? И будет ли что-то говорить? Слитые фото ещё никакой знаменитости не принесли доброй славы. А такая девочка-паинька, какой публике предстаёт Щербакова, это точно не изменит. А если взять в расчёт и позы, в которых она на фото… А в каких она позах на фото? Саша поняла, что ни одну статью она до конца так и не прочитала. Просто открывала другие, зачитываясь заголовками, над привлекательностью которых, она была уверена, хорошо постарались. Чего только стоило одно «эскортница», применяемое к Щербаковой даже чаще, чем к Саше в своё время «русская ракета». Трусова листала вниз, пропуская перечисление титулов и иронично-упрекающие комментарии журналиста, желая наконец увидеть саму Щербакову, как вдруг неожиданно замерла. Что она вообще делает? Саша оторвалась от телефона, чтобы немного развернуться и посмотреть в запотевшее окно, к которому её вынуждено прижала большое волна всё время куда-то спешащих людей. Скоро её остановка, надо не пропустить. Но взгляд снова вернулся к экрану, на котором пока ещё не отображалась злосчастная фотография. Голая Щербакова Сашу интересовать не должна была ни в одном из существующих смыслов: будь то злая насмешка над противником, или горчащее на языке сострадание к коллеге по спорту. Да какое к черту Саше сострадание? Они ведь с Аней и подругами никогда не были, чтобы Трусова сейчас плакала, надевая на похороненную репутацию Ани белые тапочки. Просто одногруппницы-одногодки, которые здорово проводили время в компании друг друга. Их общение всегда двигал интерес к познанию нового: они вместе учили четверные, споря, кто же раньше запрыгает флип. Вместе учились краситься в перерывах между тренировками, и вместе подбирали имена Сашиным собакам. Они никогда не называли себя друзьями: обе ощущали этот невидимый барьер, перейдя который, они не смогли бы остаться хорошими подругами. Но к их первому взрослому сезону он спал: болтовня в раздевалке превратилась в тишину и лежащую Щербакову на коленях у Трусовой, а объятия при встрече сменились неловкими поцелуями. Естественно, наедине. Публика видела лишь мимолётные касания и тёплые взгляды, которые Саша с Аней скрывали не так хорошо, как им казалось. Они не говорили о статусе своих отношений в начале и в течение всего сезона. Они ссорились в конце, крича о том, что дальше так продолжаться не может. Били по больному тоже вместе. Саша сделала первый и очень неожиданный ход: перешла в Академию Плющенко, заявив, что сохранение четверных стоит у неё на первом месте. Аня действовала тише, хитрее и оттого болезненнее: выиграла национальный чемпионат, чисто исполняя прокаты и зарабатывая звание трёхкратной чемпионки России. А потом случился Чемпионат мира, на который они поехали… вместе. И на котором это «вместе» перестало отзываться болью в грудной клетке, сыпаться солью на рану. Тогда Саша подумала об обратном переходе, а Аня завалила произвольную программу. Олимпийский сезон начался быстро и резво, словно уже предупреждал, что пощады не стоит ждать никому. Вместе Саша с Аней потеряли стабильность и рисковали не пройти отбор на России. Вместе пролетели мимо командника. В то время это «вместе» сблизило их, как никогда. Саша лежала на скамье в раздевалке с закрытыми глазами, пока Аня втирала ей мазь от синяков. Они молча обнимали друг друга в моменты, когда забывали, для чего они переживают такие мучения. Никто из них не плакал: они не подружки какие-нибудь, чтобы рыдать друг другу в плечо. Но каждая из них отлично понимала, что чувствует другая. Видеть золотую медаль не в отражении зеркала на своей шее оказалось очень больно. Больнее, чем при любом другом серебре или бронзе, больнее, чем при любой ссоре с Аней. На этот раз они даже не ссорились: просто не разговаривали друг с другом, избегая любой случайной встречи. Через несколько месяцев они опять же вместе ходили на интервью, и вместе говорили, что отношения между ними никак не изменились. Только вот между собой с той проклятой Олимпиады они не общались. Смеялись над шутками в компании, всё так же иногда бросали взгляды друг на друга, но не говорили. А потом Саша сменила тренера, а Аня из-за операции решила пропустить сезон. И все их «вместе» закончились. Саша сегодня утром так, по крайней мере, думала. А теперь она уставилась в окно, не особо заостряя внимание на пейзаже. Думать вообще не хотелось. В конце концов, это фото в Хрустальном уже видели все: начиная Аделией Петросян, и заканчивая Сергеем Викторовичем. Это им нужно будет Щербаковой в глаза смотреть, а не Саше. Да и чисто по-человечески полезно оценить масштабы катастрофы: Щербаковой действительно денег стало мало, что она пошла в эскорт, или кликбэйтность заголовков статей пробила новый уровень. Может быть, сейчас все поклонники фигурного катания обречённо вздыхают, хлопают рукой по лбу и идут строчить гневные комментарии о том, что журналисты в наше время — горе, а не журналисты. «А может быть, дрочат на слив своей любимой фигуристки, — подумала Саша. — нельзя и такой вариант исключать». Трусова снова прислоняется спиной к стеклу и включает телефон. Наконец открывает эту фотографию, хмурится и приближает снимок. Замирает. Щербакова сидит на кровати. По-кошачьи изогнув спину, она переминает свою грудь. Её наготу немного прикрывает белоснежное одеяло, разместившееся между ног. Но даже не это на снимке самое сексуальное: по-дьявольски пленительный взгляд Щербаковой чарует, не позволяет отвести глаза. Саше кажется, что телефон плавится от взора девушки на фото. Может, у неё самой просто поднялась температура. Рассмотреть Щербакову хочется в деталях, и Саше кажется, что это её первое желание, которое она может выполнить сразу же и не задумываясь. Руки… на фото они неподвижны, но в воспалённом сознании Трусовой они сжимают небольшую грудь и перемещаются. Дьявольски-ангельские глаза Щербаковой смотрят прямо на неё, на Сашу, и Трусова сгорает в них безо всяких попыток сопротивления. У неё подкашиваются ноги, и она ухватывается за удачно подвернувшийся поручень, а другой рукой впивается в телефон. Саша слышит рядом с собой тихий вздох и запоздало понимает, что это не игры её разума. Она резко оборачивается и видит рядом с собой высокого худощавого парня, который, как китайский болванчик, уставился в экран её телефона. Трусова испуганно отскакивает и движется к дверям автобуса. Сейчас как раз её остановка. С проблемой в виде слива фоток Щербаковой мучается почему-то Саша, и мучается она точно больше часа. Убирая телефон в сумку, она обещает себе не думать о своей реакции до окончания тренировки. А если хорошо отработает тренировку, то даже позволит себе рассмотреть снимок Щербаковой поближе. Но только один вечер. Занятие идёт, как назло, плохо. Саша падает с тройных прыжков, о четверных не идёт и речи. — Разозлись! Поматерись, попсихуй, а потом успокойся и сделай! — кричит Светлана Владимировна из-за бортика. Саша действительно злится, но выплеснуть все свои эмоции не может: не привыкла ещё, что так можно. Но после очередного захода на тройной, когда у Саши в голове очередной раз Щербакова с этими её горящими древесными глазами и, будто вздымающейся прямо на снимке, грудью, Трусова в очередной раз падает. И тогда уже не сдерживается: бьёт кулаками лёд и без стыда и совести матерится — отборно и со вкусом. А после встаёт и подъезжает к тренеру. — Саш, ну что такое сегодня-то? Что стряслось? Трусова пытается отдышаться и молчит. — Ты ещё в начале тренировки какой-то больной выглядела. Заболела, признавайся? — Светлана Владимировна трогает лоб. — Иди, отдохни десять минут. А потом снова тренироваться! Саше удаётся лишь благодарно кивнуть. Она сразу же берёт в руки телефон и заходит в галерею. Обещание, данное самой себе, она уже не сдержала, так чего теперь мучаться? То самое фото. Опять Щербакова с этими её глазами. Интересно, на что она телефон поставила? Штатив, может быть. Гипотеза о том, что для таких фото, а Саша почему-то не верила, что оно одно, у Щербаковой есть специальная аппаратура, и правда заставляет верить в мысль про эскорт. А если её кто-то фотографировал? От одной только догадки Трусовой стало неприятно. Вопросов становилось всё больше и больше, а ответы Саше было получить не от кого. Сакральная мысль написать самой Щербаковой всё меньше казалась неадекватной, хотя Трусова понимала, что казаться — не значит быть. До конца перерыва оставалось пять минут. Саша понимала, что она сейчас ничего не прыгнет. Щербакова всегда выводила Трусову из её привычного состояния, и этот раз не стал исключением: Саша была не собрана на тренировке, просто не смогла выбросить все ненужные мысли из головы. Главной проблемой был жар, который она испытывала до сих пор. Ей хотелось коснуться Щербакову вживую, да что там: ей просто хотелось Щербакову. Поэтому Саша, отправив весь свой здравый смысл куда подальше, заходит в Инстаграм. Чтобы написать Ане, с которой они не разговаривали несколько месяцев. Да ещё и по какой причине написать: из-за возбуждения, вызванного слитыми фотками. Просто шикарно! Трусова заходит в чат с Щербаковой и останавливается. А что, собственно, писать? Саша откладывает телефон, но не перестает смотреть даже на погасший экран.***
Аня сидела на кухне своей квартиры, медленно попивая чай. О произошедшей нелепице удалось не вспоминать до конца тренировки. Стены родного катка и привычные разговоры с девочками дарили чувство защищённости от внешних раздражителей. Неловкость вызывали только Дудаков и Глейхенгауз, которые почему-то (почему?) избегали с ней прямого зрительного контакта и немного запинались, подзывая Щербакову, чтобы исправить ошибки. К счастью или к сожалению, тренировка сегодня была сокращённая, поэтому довольно скоро Аня, запрыгнув в такси, поехала домой. Сейчас был один из многочисленных случаев, когда она искренне радовалась тому, что съехала от семьи в съёмную квартиру. Дома у неё никогда не стоял телефон на беззвучном режиме, и непрекращающиеся звонки и уведомления её домочадцев порядком утомили бы. Да и находиться с родителями в одном помещении после того, как они, считай, видели её… не такой, какой привыкли, было бы невыносимо. Щербакова вдруг об этом задумалась и поняла, что от них как раз-таки не было ни одного звонка. Ошарашены или решают проблему? Щербаковы не были конфликтными людьми, но постоять за себя могли. Телефона завибрировал, и Аня поставила кружку на стол. Может, это они? Но уведомление было из Инстаграма. Ожидая увидеть сообщение от ошарашенного подписчика или очередной подъёб от подруг, она заходит в директ и видит пользователя с ником… avtrusova? И на иконке профиля её фото. Аня ещё несколько раз зашла и убедилась, что это не фейк. А после отложила телефон и медленно вдохнула, затем выдохнула. Трусова. Та, с которой они не общались больше года. С которой Аня когда-то чувствовала себя по-настоящему счастливой, и которой она старалась подарить такую же радость. Которая одна из немногих знала другую Щербакову, не ту, которую видит публика. С которой они прошли и огонь, и воду, и медные трубы, но не смогли пройти Олимпиаду. Которая решила написать ей именно сейчас, понятно после какого события в жизни Щербаковой, и, вероятно, потрясения для Трусовой. Аня берёт телефон в руки и заходит в чат. Увиливать она не собирается. avtrusova Ну и как это?anna_shcherbakova
Что как?
Долгое молчание. avtrusova Нравится быть объектом похоти своих фанатов? Щербакова тут чуть не выпала. Тон голоса Трусовой, который она способна услышать даже через текстовые сообщения, давал понять, что это не шутка в попытке разрядить обстановку. Надежды на нормальный разговор исчезли, будто их и не было, и Аня уже готовилась послать бывшую подругу, как вдруг заметила, что нахальное сообщение удалено. avtrusova Нет Я не это имела ввиду Просто Я бы никогда не попала в такую ситуацию. «Сильно нервничает» — подумала Аня. Трусова не любила людей, которые одно сообщение превращают в десять. Сама же она всегда ставила точку в конце любой смски, даже если остальные знаки препинания могли быть пропущены. Аня не знала, что чувствует. Почему-то сейчас ей не хотелось быть серьёзной и понимающей, как она себя вела, когда пыталась прийти с Сашей к компромиссу или попытаться понять её. Аня готова была быть такой в феврале двадцать второго года, в марте, апреле, даже летом она желала общения с Трусовой. Но сейчас она другая: если раньше она ставила близкие, но точные цели в спорте, то сейчас она хотела просто выйти на соревновательный лёд. Если раньше она не сильно жаловала большие компании и частые тусовки с друзьями, сейчас она не видела в этом ничего утомляющего. Рана немного затянулась, и Щербакова была уверена, что Трусову она полностью вычеркнула из своей жизни. До момента, когда увидела от неё смс.anna_shcherbakova
Так исправляйся
Подумав немного, добавила:Или ты и есть тот самый фанат, для которого одной моей фотографии, чтобы успокоить свою похоть, было мало?)))
Немного по-идиотски, но Трусову точно удалось из себя вывести. avtrusova Может быть. А у тебя их несколько? На выбор и предпочтения?anna_shcherbakova
Может быть.
Попросить хочешь?
avtrusova Может быть. Мне отправишь за бесплатно? Ты настолько свою работу недостойной считаешь, что ценным материалом так легко разбрасываешься?anna_shcherbakova
Недостойной работы нет, Саша. И хорошо, что мне удалось это узнать, не работая в эскорте.
Тебя правда настолько этот «ценный материал» зацепил, что ты решила мне написать?
Боюсь представить, что было бы, увидь ты меня такой не через экран телефона.
avtrusova А у меня есть такая возможность?anna_shcherbakova
У тебя тренировка идти должна, так что, я думаю, нет.
avtrusova Щербакова, тренировка — это последнее, о чём я сейчас думаю. Аня, недолго думая, скинула адрес. avtrusova Жди. Щербакова который откладывает телефон в сторону, чтобы осознать, что сейчас происходит. Что она только что сделала?***
Саша сильно сжимает телефон в руках, но фотку уже не разглядывает, сосредотачивает своё внимание на виде за окном такси. И почему она не поехала на нём, когда собиралась на тренировку?.. Трусова теперь и сама не знает. Но это и не важно. Важно, как она завтра будет объясняться перед Светланой Владимировной, которой она, не объяснив причины, крикнула лишь простое «до свидания», выбегая из раздевалки с наспех собранной сумкой. Ещё важнее их предстоящий разговор с Щербаковой. Трусова не уверена, что у них в принципе получится беседа. Всё-таки их переписка закончилась на предложении разглядеть голую Щербакову в реальной жизни. Но думать об этом некогда: она уже возле её дома. Саша передаёт деньги водителю и быстро вылезает, сразу подходя к нужному подъезду. Дрожащими руками набирает номер квартиры и немного задерживается, прежде чем нажать на «В». Трубку Щербакова берёт мгновенно, и здесь Саша уже без промедлений говорит: — Я. — Заходи. Дверь открыта, — голос у Ани непривычно тихий и хриплый, но настолько сексуальный, что Трусовой кажется, будто она сойдёт с ума уже здесь, не добравшись до преисподней. Путь до квартиры стирается из её памяти, как только Саша доходит. Она слышит шаги за дверью, но всё же не торопится её открывать. Трусова не сомневается, не хочет уехать обратно, нет. Её переполняет такая же решительность, какая была при первом серьёзном переходе в другой штаб, какая была, когда она прыгнула пять квадов и ждала золото. И это пугает: ничем хорошим её смелость не закончилась. Но Трусова не была бы Трусовой, если бы не пошла на риск, отдаваясь на растерзание собственному страху. Поэтому она открывает дверь и замирает. Аня. Её по-прежнему родная Аня стоит в коридоре, прямо перед ней. Осознание того, что они открыто, без вины и презрения, могут смотреть друг на друга, пробуждает Сашу. Ей кажется, что полтора года она находилась в бреду, не жила вовсе. Анины духи, Анин взгляд, Анин голос — как она обходилась без этого? И что ей делать сейчас, когда всё это находится так близко? Саша подмечает светло-розовый шёлковый халат на Щербаковой, и очертания её фигуры сами вырисовываются у неё в голове. Дышать уже в какой раз становится трудно. Трусова снова переводит взгляд на её лицо, видит этот умоляющий взгляд карих глаз, и последний вопрос отпадает сам собой. Саша целуется аккуратно, боязливо, её губы касаются чужих совсем невесомо, будто готовы отстраниться в любой момент в страхе от того, что вся эта переписка была злой шуткой. Но, пару секунд спустя, Трусова убеждается, что это не так, иначе как объяснить руки Щербаковой на её плечах и губы, что с силой целуют? Аня тоже хочет, и она тоже устала терпеть, так что к чёрту сомнения. Саша прижимает Щербакову к стене, чуть не врезаясь в тумбочку. Руки Трусовой жадно и быстро скользят по родному телу, словно она сама боится, что это иллюзия, которая скоро испарится. Что она вот-вот откроет глаза и очутится в своей кровати, что Этери Георгиевна на тренировке выдернет её из дум, прикрикнув, что времени до Олимпиады осталось мало, и терять его нельзя. Её касания становятся нежными, вызывая мурашки на коже Ани. Трусова неожиданно понимает: времени она потеряла много. Аня до крови кусает её, до ссадин царапает плечи и до боли оплетает её талию ногами. Ей становится действительно легче, как не становилось ещё ни раз за эти месяцы. Всё, что она хотела высказать Трусовой словами, вымещается болью, и Аню по-настоящему отпускает. Губы Трусовой ласкают шею Щербаковой, которая протяжно стонет. Оцепенение спадает, когда Аня отстраняется и, пытаясь отдышаться, идёт закрывать входную дверь. Саша быстро разувается и по пути в спальню бросает в сторону прихожей свою ветровку. Щербакова почему-то уже там, сидит на кровати, соблазнительно прогнувшись в спине. Её тонкая рука находится на бедре, держится за край халата. А глаза, которые стали ещё более тёмными, чем минуту назад, смотрят в упор. Игривая улыбка на губах так и говорит: «Подойди сюда, не бойся». В этот момент Саша не боится совсем. Наваливается на Аню, срывая чёртов халат, и бросает его на пол. Появившуюся силу, которой ей не хватало на тренировке, сейчас хочется выплеснуть полностью. Действия Ани в контрасте с Сашиными медленные: она аккуратно, ощупывая пресс, стягивает кофту, задерживается на таких же подкачанных бёдрах Трусовой, когда снимает джинсы. Аня облокачивается на спинку кровати, и Саша, удобно уместившись на её коленях, с зацелованной шеи переходит на ключицы. Тихие стоны Щербаковой, которыми наполнилась вся квартира — единственное, что долетает до слуха Саши. А связь с Аней, жар её тела и ногти, что царапают спину, пытаясь снять бюстгалтер — единственное, что она чувствует. Саша отрывается лишь на секунду, чтобы перевести дыхание и поглядеть на оставленные ею засосы. Но Аня пользуется этим и полностью освобождает Сашу от одежды. Щербакова мнёт её грудь, оттягивает сначала левый сосок, потом правый, посылая по телу девушки озноб и жар одновременно. Саша надрывно стонет в такт каждому движению и запрокидывает голову, оголяя шею. Ей так хорошо. Она не понимает, в какой момент оказывается прижата к матрасу, но ей не хочется противиться, лидерство Щербаковой больше не скребёт кошками на душе. Аня прижимается к ней всем телом, и Саша чувствует, как рвано та дышит. Щербакова к ласкам добавляет язык, и Трусова сходит с ума: только Ане известные узоры на животе и чуткие руки заставляют прогибаться в спине и закатывать глаза от испытываемого удовольствия. Саше кажется, что она не выдержит и сгорит: настолько сильный жар распалил их сплетённые тела. Щербакова мечется по кровати, сминая белые, идеально выглаженные простыни, и Саша неожиданно ощущает, как влажно у неё внизу. Медлить больше нельзя. Трусова опрокидывает Аню и нависает над ней: власть снова у неё. Они встречаются глазами и мгновение просто смотрят друг на друга — раскрасневшиеся, потные, но в то же время такие безмятежные. Они действуют неспешно, но время идёт слишком быстро, только вот никто не пытается за ним угнаться. Саша касается рукой желанной груди, а другой раздвигает ноги Ани, мягко проводит по белью и слышит громкий и рваный вздох. Трусова гладит Аню везде, но большего себе не позволяет: хочет подразнить. Аня снова мечется, как потерянный котёнок ищет её руки, а когда находит, придвигается ближе, одним своим прожигающим взглядом убеждая её зайти дальше. И Саша совсем не против: она вводит два пальца и начинает аккуратно двигаться. На задворках сознания мелькает мысль о том, что не делать маникюр было её самой лучшей идеей за последнее время (после мысли написать Щербаковой, конечно же). Аня и правда истосковалась, потому что темп, заданный Сашей, её не устраивает: она плотнее придвигается к ней, закидывает руки ей на шею, а ногами обвивает спину. Трусова двигается быстрее, а сама оставляет поцелуи на Аниных щеках, губах, шее, ключицах и везде, куда только может дотянуться. Щербаковой утонуть в её ласках хочется, и она чувствует, что скоро так и случится. По комнате раздаются непрекращающиеся всхлипы. Аня не сдерживается: стонет протяжно и громко, матерится, сжимает простыни, подминая их под себя. А Саше кажется, что лучше звука она и не слышала, что если сумасшествие выглядит так, то она не против быть свихнувшейся. И желая продлить это безумие, она добавляет третий палец. Движения становятся жёстче и дёрганее, они уже не подстраиваются друг под друга, они просто хотят закончить. — Саша! Блять… — сорвано шепчет Щербакова. Она сейчас до невозможности красивая. Волосы разметались по подушке, а глаза прикрыты. Саша подмечает все эти детали краем сознания и сама дышит тяжело. Конец и правда близок: Трусова ускоряется до невозможности, а Аня уже не шепчет, а кричит, умоляет. Стенки сжимаются, и Саша отрывается, чтобы взять Щербакову за подбородок. Взгляд глаза в глаза, и наконец: — Саша!.. — от томно вздыхающей Щербаковой, которая, обессиленная, тут же опускает голову на подушку. Саша устраивает голову на груди Щербаковой и укрывает их одеялом. Сколько они так лежат, Саша не знает. Она осторожно встаёт, ведь будить уснувшую Аню не хочется, и накидывает на себя её халат. Затем подходит к окну, к плотно задёрнутым шторами, немного отодвигает их и облокачивается на подоконник. И Саша мысленно благодарит Аню за ее невнимательность.