Valentine’s day

Мне тебя обещали, И если сейчас ладонь ловит воздух — Вскоре там окажется твоя рука

      Несмотря на раннее время суток, народу в одном из самых дорогих торговых центров Роппонги-хиллс было много. Кто-то спешил на работу, кто-то, как и Хайтани-младший с двумя верными товарищами, бесцельно бродил по этажам. Ран остановился посреди огромного бутика и с задумчивым лицом рассматривал витрины с женской одеждой, за которыми на безликих манекенах красовалось обилие цветастых рубашек и различной длины юбок. От пёстрых нарядов нещадно рябило в глазах. Вроде бы, столько всего — выбирай не хочу, но вот что-то да не то: либо слишком вычурно, либо просто и скучно. Хайтани скептически поджал губы в тонкую полоску и положил телефон в карман бежевых брюк, проигнорировав утреннее сообщение от брата. Он, по сути, для старшего находится за границей и должен всё ещё спать, поэтому светиться онлайн сейчас было бы весьма хлопотно.        — Ну что, выбрал что-нибудь? — Неожиданно тихий шепот раздался прямо над ухом. Санзу бесшумно подкрался сзади, от чего Ран ощутимо дёрнулся телом.       В ответ младший Хайтани отрицательно мотнул головой, тяжело вздохнув. Они перерыли уже пятый по счету бутик, но ничего путного так и не нашли. Впервые в жизни отделы брендовых вещей не прельщали Рану от слова совсем; вдоль магазина тянулись стеллажи и полки с женскими аксессуарами, неподалёку стояли длинные перекладины с вешалками и крючками, которые прогибались под тяжестью большого количества вещей — на них висели сарафаны и платья, но Хайтани не мог подобрать ничего для себя.        — Может быть, это? — Харучие ткнул пальцем в первое попавшееся однотонное розовое платье, которое висело на самом видном месте стеллажа.       Ран кисло поморщился, выдавая своё сомнение. Слишком просто. Не цепляет. Риндо бы точно не понравился светло-розовый, тем более к бледной коже Рана подошло бы что-то более тёмное, но не токсично яркое или блёклое — так, по крайней мере, думал сам Ран.        — Это? — рука Акаши потянулась к точно такому же платью, только на нём уже были рюши и кружева на тон светлее цвета ткани. Фасон напоминал больше старушечий, нежели модный или хотя бы красивый.       Хайтани снова отрицательно мотнул головой, закатывая глаза к потолку. Эта модель платья выглядела просто убого, намного хуже предыдущей, а цеплять на себя непонятно что не хотелось – он должен выглядеть больше, чем просто сногсшибательно.       На минуту воцарилось напряжённое молчание. Ран безмолвно испепелял недовольным взглядом двух Акаши.       Тишина становилась до раздражения нервной, в то время как напряжение только набирало обороты. Все трое изрядно устали, а ведь поход в магазин был только малой частью из задуманного Раном. Сенджу, стоявшая позади и до этого не проронившая ни слова, нервно стучала пальцами по полке с женскими безделушками и задумчиво мычала, перебирая всевозможные варианты нарядов в голове, Ран ощущал, как у него скоро начнет дёргаться левый глаз, Санзу же хотелось выкурить три сигареты разом, чтоб наверняка, невзирая на своё отвращение к запаху табака. Подавать голос не хотелось никому.       А что здесь говорить? Младшему Хайтани взбрела просто г-е-н-и-а-л-ь-н-а-я мысль в его светлую голову: притвориться девушкой в день Валентина и устроить старшему брату маленькое представление, но кто знал, что будет так сложно подобрать даже один простецкий наряд на день?       Они с Риндо не виделись уже полгода. Ран поступил в престижный университет Америки и усердно учился на профессию своей мечты, и за всё это время они не виделись вживую. Удавалось лишь болтать по фейстайму, и то только тогда, когда Риндо приходил домой с работы, а у Рана в это время всё ещё шли пары. На что только не пойдёшь, чтобы поговорить со своей любовью и увидеть его в маленьком оконце дисплея, – Ран часто пропускал занятия или подолгу задерживался в комнате общежития. Риндо не нравилось, что Ран мог так запросто прогуливать пары и не заморачиваться по поводу учёбы, ведь она была важнее, но он не мог толком ничего поделать с этой маленькой вольностью младшего, стоило только увидеть светящееся лицо брата на дисплее экрана.       Младшему Хайтани несравненно повезло, что его группу закрыли на двухнедельный карантин. У кого-то из потока выявился открытой формы туберкулез, и, чтобы обезопасить студентов, руководство приняло решение изолировать напрямую контактирующих друг от друга. Первым же рейсом Ран, не сказав брату, купил билет домой, и все это как раз перед днём Святого Валентина. Просто замечательно. Теперь можно было наконец-то увидеться с родным человеком и пробыть с ним вместе хотя бы немного времени, а не ограничиваться короткими звонками. Но Ран не захотел так просто приезжать. В самолете, когда все мысли младшего крутились вокруг Риндо в попытке отыскать самый лучший подарок для него, бурная фантазия Рана подкинула ему замечательную идею. Правда, за время полёта он успел несколько раз откинуть эту мысль и перебрать множество новых, но ни одна так сильно не зацепила его и не была столь эффектной как идея с переодеванием. Это было необычно, немного смешно и интересно. Он любил удивлять своего старшего, а таким появлением — Ран был твердо уверен — сразит брата наповал.        — Нет, — Хайтани обречённо выдохнул, пытаясь рассмотреть среди разноцветных костюмов более менее подходящий. — Это всё полная хуйня, Санзу.        — А по мне, это платье очень даже ничего, — рядом стоявшая Сенджу воодушевлено хлопнула в ладоши, покрутив в руках вешалку с вещицей. — Думаю, нежно-розовый очень подошёл бы к цвету твоей кожи. — девушка приподняла вешалку в руке на уровне тела Рана, с умным выражением лица прикидывая наряд.       «Какой же это пиздец, два придуря без вкуса», — мысленно прокомментировав ситуацию в целом и оценив вещи на вешалках женского отдела, Ран всё больше убеждался в том, что его затея с переодеванием идёт ровно под откос, но друзья упрямо уговаривали его и твердили, что со всем обязательно справятся вместе. Они уже целых два часа бродят по магазину, но Хайтани абсолютно ничего не нравилось из предложенного другом и его сестрой. То платье казалось ему неудобным, то слишком простецким, то блузки были малы или велики. Акаши как только могли пытались подстроиться под вкусы и желания общего друга, но всё было без толку, а ведь ещё нужно подобрать обувь, макияж и сделать что-то с волосами. Ран уже примерно знал, что хочет сделать с прической, но до конца в своей идее уверенным не был.       — Слушай, Ран, мы так ничего не выберем, — пребывая в полнейшем недоумении, проговорил Харучие. На каждый его предложенный вариант тот воротил нос с брезгливым прищуром, будто они нижнее белье подбирали, но и до него тоже, наверное, придётся добраться. Харучие, конечно, знал, что Ран капризный засранец, но чтобы настолько… Акаши успокаивал себя лишь тем, что эта «ноша» не его родной брат, и вся эта клоунада только на один день, главное –перетерпеть.       — Да ты видел, что ты мне предлагаешь? — Ран указал пальцем на белый вязаный кроп-топ с откровенным вырезом спереди, цвет которого хоть и был ему импонирующим – нежно-сиреневым, но топ был сшит совершенно безвкусно. — Я такое в жизни не надену!       — Блять, Ран, ты понимаешь, чего сам-то хочешь? — Харучие приподнял руки и уперся ими в бока. — Тебе то платья не подходят, то блузки стремные! У тебя ведь отличная фигура, прости, пожалуйста, она почти что женская! На тебя что ни надень – ты будешь вылитой моделью! К тому же… Господи, твоя татуировка на всё тело. Ты не думал, что её тоже нужно скрыть?       — Хару-нии прав, Ран-кун, — согласилась Сенджу, — думаю, нам нужно подобрать более закрытую вещь и лучшим вариантом будет платье. К тому же, на твоей талии прекрасно бы смотрелись облегающие вещи… Хм. — Девушка вновь призадумалась, оценивая все масштабы ходячей катастрофы. — Так, нужно взять капроновые колготки сто ден, они будут плотными и перекроют твои узоры на ноге… Платье можно подобрать с боковым вырезом, раз ты не хочешь короткое, так мы сможем подчеркнуть всю сексуальность твоих бедер, а вот верх нужно будет закрыть, иначе мы точно не перекроем татуировку.       — Да-да, всего пара накладок, и из тебя выйдет развязная похотливая женщина! — подхватил Акаши-старший, открыто усмехнувшись.       Хоть Ран и не придерживался общепринятых правил и принципов человечества, но его мужское самолюбие было явно задето. Он так долго проводил время в тренажерном зале для того, чтобы потом ему говорили, что у него женская фигура? Друзья так рьяно обсуждали его «девичью» фигуру, что не злить это не могло. Раздражало. А ещё бесил тот факт, что он почти ни слова не понял про колготки. Что за дены собирается брать Сенджу?       — Я в любом случае ни черта не понимаю и буду похож на транса, — Хайтани фыркнул и перевёл взгляд на соседний стеллаж, приметив парочку симпатичных платьев. — Ладно, давайте уже поскорее закончим с этим, у нас и так ещё дел выше крыши.

***

      Спустя несколько часов мучений этот ад был закончен. Ран с заебанным, но чертовски довольным взглядом рассматривал себя в зеркале и с иронией понимал, что девушка из него вышла довольно-таки привлекательная и очень симпатичная. На стройное тело было натянуто черное шифоновое платье с полузакрытым верхом, который полностью закрывал вид на темные чернила спереди; с правой стороны до самого бедра шёл глубокий разрез, открывающий вид на стройные ноги в капроновых колготках, – те тоже безупречно скрыли узоры парной татуировки. Платье идеально повторяло линии его отточенного тела, а полузакрытый верх асимметричного кроя гармонично передавал всю красоту вытянутой шеи и правого плеча без всяких излишеств. Вид своей же подтянутой накаченной задницы нравился ему как мужчине, но тот факт, что все его прелести подчёркивало именно женское платье и утягивающий корсет сверху, который невероятно сильно сжимал ребра, немного портил внутреннюю картину. Был ещё один нюанс: открытая спина, но, по словам Сенджу, под длинными волосами татуировку видно не будет, и лучше бы задом к брату преждевременно не поворачиваться. Тонкие кисти рук скрывались под винтажными черными перчатками, на длинных фалангах поверх полупрозрачной ткани красовалось несколько колец; дополняли образ короткие сапоги на невысоком каблуке такого же цвета. Как Харучие выразился ранее, Ран был похож на роковую даму в черном. Корсет давил и неприятно стягивал рёбра, а накладная силиконовая грудь била по мужскому достоинству, но младший успокаивал себя тем, что эта хитрая игра определенно стоит всех мучений. Шея была закрыта тканевым кружевным чокером с сердцем посередине, делающим шею визуально тоньше и оттеняющим светлый тон его кожи. Лицо полностью преобразилось под пыльным слоем штукатурки и, благодаря мастерству как будущего визажиста Сенджу, выглядело сейчас без капли сомнений женским, хотя, если быть честным, Ран понимал, что Сенджу не пришлось прилагать много усилий. Матовая ярко-красная помада изящно сочеталась с тенями тёмно-бежевого цвета; глаза заметно увеличились в объеме благодаря накладным ресницам, «пиздец-какой-дорогой» подводке и серым линзам. Каких только молитв он не вспомнил, когда Сенджу сначала клеила ему те самые ресницы, а затем помогала без риска для жизни вставить цветные линзы. Множество вплетений с искусственными волосами нещадно стягивали затылок, но они были нужны для того, чтобы придать прическе пышности и объема. Свои собственные волосы Ран решил полностью перекрасить в черный цвет, ибо светлые участки пробивались через призму искусственных прядей, — всё равно он сможет в любой момент снова осветлиться. В завершение всего образа — легкое серое пальто и маленькая клатч-сумка на серебряной цепи, перекинутая через плечо.       — Ебануться, да я бы тебя… — с восхищением выдохнул Харучие, рассматривая Рана в отражении зеркала.       — Да я бы сама, — громко прокашлялась Сенджу, с восторгом наблюдая за своим «произведением искусства». Ран выглядел просто невероятно, Акаши младшая диву далась, насколько же парни в образе девушек могут быть красивы.       — Но-но-но, — мягко улыбнулся Ран, поправляя локон волос. Ему и самому начинал нравиться собственный образ всё больше. — Слюни не распускать.       — Молчу-молчу, — Харучие стушевался, подняв руки вверх, а затем, подумав, серьёзным голосом добавил:       — Слушай, если твой Риндо Хайтани узнает, что я принимал активное участие в этой поеботине, он мне потом голову открутит. Нет, ну серьёзно, как тебе в голову взбрело притвориться женщиной?       — Это всё, конечно, замечательно и весело, но сколько у нас ещё времени? — Проигнорировав вопрос друга, Ран обернулся, осматриваясь по сторонам в поиске настенных часов и положил клатч на стол. С непривычки плечо неприятно чесалось. Санзу договорился встретиться с Риндо в знакомом ресторане ближе к вечеру, а они со всем этим маскарадом изрядно намучались и совсем не следили за временем.       — У тебя есть ещё двадцать минут, думаю, успеешь, — Харучие многозначительным взглядом ещё раз окинул стоящую перед ним красавицу. Ему нравилось то, что он видел перед глазами, и, мысленно признаваясь самому себе, он бы точно увязался за такой девушкой без промедления, – всё-таки они с Сенджу постарались на славу. — Бьюсь об заклад, тебя бы и родная мама не узнала.       — Признаться честно, я сам себя не узнаю, — фыркнул Ран и снова уставился на себя в зеркало. — А ещё я волнуюсь, очень. Мы не виделись полгода. Боюсь, что как только его увижу, то сразу же налечу с объятиями.       — Слышь, ты, обделённый, — строго обратился Харучие к другу, — не дай Бог ты проебешься раньше времени по своей же инициативе, клянусь, я не посмотрю на Риндо и вырву тебе твои искусственные патлы с твоими впридачу, — прихватив сумочку из новой коллекции младшей сестры со стола, где лежали деньги и телефон Хайтани-младшего, Акаши направился к другу и всучил вещицу тому в руки, буквально выталкивая его из квартиры. — Отпишись, когда всё закончится, а пока ни пуха ни пера!       Входная дверь с грохотом закрылась. Ран и опомниться не успел, как увидел лестничную клетку перед глазами. Слегка растерявшись, он тихо пробормотал «к черту», а затем, поправив пальто и аккуратную черную сумочку на плече, он взглянул на себя в отражении затемненного экрана, чтобы проверить, не испортился ли его макияж, скрывающий мужские черты, после чего смело направился к своей жертве.       В крови его вспыхнул азарт.        Но, как только юноша вышел на улицу, вся смелость и некогда реальный азарт исчерпали себя. Всю дорогу до назначенного места парень пытался унять в теле нарастающую дрожь от волнения и страха быть сразу же пойманным на маленькой лжи. Страшного, конечно, ничего не было, но вот так просто разоблачиться, естественно, не хотелось. Шаткой походкой идя по знакомому тротуару, Ран замечал, как все без исключения попадавшиеся на пути мужики и даже девицы кидали в его сторону многоговорящие взгляды.       Было бы даже смешно, если бы не было столь же мерзко. Ран никогда бы и подумать не мог, что на девушек могут смотреть таким животным взглядом.       Добрался он, как показалось ему от волнения, довольно-таки быстро. Ран вымученно откинул прядь волос и неспеша прошелся взглядом по залу, снимая пальто. В помещении витал ароматный запах кофе и пряной выпечки. Мимо прошел официант, держа поднос с увеселительными коктейлями, вокруг шумно разговаривали люди, жизнь в прямом смысле слова кипела в комфортных стенах заведения, и от этого стало даже как-то спокойнее на душе. Искомый объект – ни кто иной, как старший брат – сидел за самым дальним столиком в одиночестве с опущенными глазами в телефон, что определённо играло Рану на руку. Чувство бывалого азарта вновь преисполнило юношеское тело, а ещё он почувствовал, как знакомое тепло разлилось по венам. До его любимого старшего брата было подать рукой, но вместе с этим он был так далеко, что в моменте Рану захотелось снять с себя эту накиданную ложь и метнуться в объятия дорогого человека, однако отступать было уже нельзя. Не сейчас, когда он прошёл через девять кругов ада, поэтому прежде, чем сделать шаг вперёд, он глубоко вздохнул, повесил пальто на вешалку и выдохнул, понимая, что радостная улыбка бездумно лезет на лицо. Нужно немедленно собраться и безупречно отыграть роль, но, пока эмоции внутри бушуют, совладать с собой было крайне тяжело.       Спустя пять минут своеобразной передышки, Ран неторопливо подошёл к высокому стеллажу с растениями, который стоял неподалеку от столика брата, и вымученно прислонился к стенке, серьёзно призадумавшись. У него до сих пор были сомнения насчет собственной задумки. Сенджу и Харучиё оказались очень настойчивы, будто это была их, а не его, идея, но он все еще не мог не нервничать из-за предстоящего испытания.       «А что делать-то теперь? Что говорить? Сказать: «Привет, как дела?» Да он же сходу поймет, что это лохотрон какой-то. — Ран метнул слегка расплывчатый взгляд из-за линз в сторону Риндо, махнув головой. — Нет, он точно догадается, что над ним стебутся. Девушки ведь так обычно не говорят. Может, молча подойти и он сам заговорит? Но он не любитель разговоров, тем более с незнакомыми людьми, я знаю»        Пока внутри у него, такого с виду уверенного и вольного, шла дискуссия с самим собой, Риндо продолжал буравить взглядом стол.        Маленький огонёк свечи в форме раздражающего сердечка медленно догорал под грустным взглядом мужчины. В заведении витала романтическая обстановка: везде висели аккуратные гирлянды в форме парных сердец, переливающиеся розово-красным цветом, куда не взгляни – повсюду слащаво шептались парочки, обмениваясь покрытыми глянцевым блеском открытками, дарили друг другу сладкие подарки в больших презентованных коробках с купидонами на обёртке, зал был заполнен нежно-розовым серпантином и воздушными шарами, покрывающие потолок. На фоне играла непринужденная, спокойная песня, и всё бы ничего, если бы тоже не романтическая. Обычный выходной день, сказал бы Риндо, но в районе груди неприятно саднило. За окнами, где мелькали проезжающие машины и все вокруг безостановочно говорили только об одном, стоял Валентинов день. Где-то далеко, далеко за границами Токио, спокойно спал Ран, – разница между ними была в целых шесть долгих часов. Риндо уже успел с утра накидать ему кучу виртуальных валентинок, а теперь с трепещущим сердцем ожидал, пока его спящее чудо наконец-таки проснется и своим «доброе утро» развеет мучительную тоску.        Угрюмо вздохнув, Риндо встряхнул головой. Ему не хотелось впадать в пучину одиноких мыслей, но по-другому не получалось. Переживания о том, что он сейчас не может прижать к себе Рана и не зацеловать его, удручали. Однако совсем скоро взгляд проницательных аметистов зацепился за девушку, которая, как ему показалось, подглядывала за ним, пряча лицо за листьями растений. Незнакомка встала возле стеллажа с рассадой и всячески делала вид, что рассматривала цветы в светлых горшочках, но её взгляд то и дело направлялся в сторону мужчины. Риндо решил, что совсем поехал головой и продолжил невозмутимо наслаждаться сладким вкусом кофе, в ожидании следя за экраном телефона.       Сообщений так и не было.       Одиночество просто съедало изнутри: Риндо казалось, что если всё так и продолжится, то уже к концу встречи он устало приползет домой на четвереньках и вырубится прямо в пороге. Так хотелось хотя бы на минуту обнять Рана, чтобы так сильно не скучать. Не перебирать обрывки воспоминаний, пытаясь согреться в ощущениях прошедших дней рядом. Старший слишком истосковался по родному человеку, которого не видел вживую вот уже как полгода: ему было невыносимо тяжело без своего маленького чудо-чудовища.       Сделав небольшой глоток, мужчина хотел было вновь беспечно уставиться в телефон, но внезапно почувствовал, как кожа буквально горит. Недоверчиво покосившись в сторону стеллажа с растениями, он снова поймал испытующий взгляд девушки на себе, что стояла буквально в пяти метрах от него, по-дебильному закусив губу. Та бесконечно отводила глаза, стоило Риндо посмотреть в ответ, и начинала переминаться на невысоких каблуках, словно у неё шило в заднице или глисты устроили целый марафон. На вид взрослая молодая девушка, которой явно больше двадцати, выглядела сейчас как глумливая школьница перед объектом своего воздыхания.        Риндо это немного подбешивало. Да и кофе уже заканчивалось, а официантов поблизости не наблюдалось.       Бесполезная игра в гляделки, которая длилась от силы пятнадцать минут, изрядно поднадоела обоим, но никто первым сдаваться не хотел и более того не собирался. Мужчину это могло бы не напрягать и дальше, если бы девица с каждой минутой не подходила всё ближе. Со стороны она смотрелась даже забавно, если не брать в расчёт то, что выглядело всё это весьма подозрительно. Ну какой взрослый, здравомыслящий человек будет подкрадываться к столику? Его терпению можно было бы позавидовать без стеснения: Хайтани и бровью не повёл, когда незнакомка внаглую уселась за его столик, толком не спросив разрешения. Не отреагировал он и тогда, когда почувствовал новый испепеляющий взгляд серых глаз напрямую. Просто блеск. Будь у этой ненормальной способность раздевать своими моргалами, то Риндо бы сейчас сидел без кожи. И только он собрался молча встать и уйти, послав опаздывающего Санзу про себя сотню раз, как до слуха донеслось:        — И почему такой видный юноша сидит в полном одиночестве?        «Блять, серьёзно? — Ран мысленно хлопнул себя по лицу. — Видный юноша сидит в одиночестве? Да мне бы людей учить пикапить, обольститель хренов», — старательно следя за интонациями и тоном голоса, девушка первая нарушила тишину и мягко улыбнулась. Тонкий запах духов торговой марки L'eay d'lssey с нотками весенних цветов настраивал на нужный лад, но всё равно поначалу нужно было внимательно следить за речью. Она выпрямилась и склонила голову набок, от чего несколько передних прядей, явно недавно окрашенных в иссиня-черный цвет и обрамлявших её кукольное лицо, ещё сильнее выделились своим неестественным окрасом на свету висевшей над столиком лампы.        — Прошу прощения? — Риндо недоумённо поднял бровь. Он никак не ожидал, что та всё-таки осмелится подойти и заговорить первой.        «Ртом прощение просить будешь, дорогой, а сейчас не задавай тупых вопросов, умоляю, я еле держусь»        — Могу ли я присесть рядом? — Ран старательно давил из себя дружелюбную улыбку, надеясь, что смотрится он не так убого, как ему представлялось. Тот факт, что он уже сидит его особо не волновал, важно оставаться вежливой женщиной. — Просто я здесь совсем одна, и Вы показались мне таким одиноким… Я вообще не люблю день влюблённых, но почему-то захотелось хоть раз в жизни скрасить его приятной компанией неважно с кем, и к тому же тут совершенно нет свободных столиков, – чтобы случайно не забыться, младший не уставал напоминать самому себе держать голос. Это было весьма затруднительно, особенно когда нутро распирало от счастья и волнения одновременно. — Вы же не откажете даме?       Риндо оглянулся по сторонам. Вокруг действительно не было ни одного свободного столика: везде расселись парочки и только он один занимал целый стол. Решив не быть грубияном, и, возможно, хоть как-то скоротать время, он коротко кивнул. Хотелось, конечно же, уйти домой и отсидеться в соцсетях в ожидании брата, но разговор ни о чём показался ему вариантом получше, чем снова утопать в безысходной тоске по любимому человеку. Да и, в конце концов, что-то в этой девушке его цепляло. Не физически, это «что-то» было на интуитивном уровне.        — Что Вы, это было бы непростительной грубостью с моей стороны, ко всему прочему Вы уже сели за мой столик, — достаточно холодно, но вежливо подметил старший Хайтани, отодвинув полупустой стаканчик с кофе в сторону.       — Ох, извините, иногда я бываю такой бестактной, — смущенно хихикнул Ран, поудобнее устраиваясь на мягком стуле. Первая галочка в его плане под названием «Одурачить брата» мысленно поставлена. Было трудно, даже очень, но Ран понимал, что это только начало. Самым важным было зацепить брата и не позволить ему уйти сразу же, как с ним заговорят, поэтому пока что можно спокойно выдохнуть.       Забывшись в собственных мыслях, он жадно впился изголодавшимся взглядом в родное лицо, отмечая, что оно ничуть не изменилось. Ежедневные видеозвонки не могли в точности передать всего, что можно было увидеть воочию, но всё-таки вид Риндо был прежним, правда с ней чуть более отстраненным. С их последней встречи прошло полгода, а это сто восемьдесят дней, это двадцать четыре недели, это шесть месяцев без прямого контакта, без ощущения его тёплой кожи и таких приевшихся поцелуев. Ран соскучился. Ужасно соскучился, и каких только усилий ему не приходится прикладывать сейчас, чтобы не сорваться, знают только высшие силы.        — С Вами всё в порядке? — Заметив на себе почти что нездоровый взгляд светло-серых глаз поинтересовался Риндо, отпустив тонкую улыбку. Его определённо что-то смущало в ней, но вот что конкретно, мужчина понять не мог.       — Да, — девушка замялась, глупо хлопнув длинными ресницами несколько раз. Липкое ощущение тревоги прокатилось ровно по позвоночнику вниз и отдалось в самых кончиках пальцев ног. — Извините, я снова повела себя бестактно.        — Ничего страшного, — Риндо смахнул прядь с плеча, запрокинув её за спину. Ему показалось странным поведение девушки, но зацикливаться на этом он не стал. — У вас такой необычный цвет глаз. Это линзы?        Честное слово, если бы Ран сейчас что-нибудь пил или ел, то содержимое его рта в ту же секунду появилось на лице его любимого старшего брата.        «Какие мы сегодня проницательные», — младший вновь натянул на лицо подобие улыбки, ощущая нервную дрожь в ногах. А ведь прошло от силы около пяти минут, почему уже так тяжело-то? Понимая, что ему придется рано или поздно ответить и продолжать беседовать с братом хотя бы полчаса, Ран нервно сжал пальцы на руках. Он уловил неподдельное, приглушённое лишь стойкой сдержанностью любопытство в его голосе. Риндо просто смотрел на него: без насмешки, без недоверия. И левой рукой, будто не отдавая себе отчёта, задумчиво касался своих постоянно спадающих по плечу прядей. Волосы лениво скользили меж его тонких фаланг, фиолетовые кончики вздрагивали, щекотили костяшки, и Ран, заметив, вдруг залипает. Господи, да как здесь продержаться, когда любой жест брата притягивал взгляд?       — Нет, это мой родной цвет глаз, — сконфуженно ответил он, отводя взгляд от аристократичных рук брата и старательно держа лицо. — У матери были хорошие гены.       — Смотря на Вас не остается сомнений, что Ваша мать очень красива.       — Ох, ну что Вы, — Ран показушно махнул ладонью, кокетливо улыбнувшись. — Внешностью я вся в неё.       — Прошу Вас, не смущайтесь, — уверенно попросил старший. В правой руке он всё ещё продолжал держать полупустой стаканчик кофе; Ран только успел заметить, как брат нервозно сжимает пластик кончиками пальцев.        — Я Вас не отвлекаю? Я только сейчас подумала, что, быть может, Вы ждете встречи с кем-то, а тут я… — с любопытством посмотрел младший, перебирая пальцы рук. Ран прекрасно знал, что Риндо ждал встречи с Харучиё, но ему было интересно, что тот ответит.       — Абсолютно нет, я никого не жду, — Риндо изящно взмахнул рукой, подзывая официанта. Рана слегка передёрнуло от его беспечного ответа, а в сердце поселилась маленькая тревога. В каком смысле он никого не ждёт? Сначала младший хотел оправдать про себя брата тем, что время встречи, назначенное Санзу, уже давно непростительно затянулось и, скорее всего, брат думал, что друг уже не придёт, но Риндо не мог быть в этом уверен. Его ответ прозвучал слишком непоколебимо, будто он действительно пришёл сюда посидеть в одиночестве и просто выпить кофе. Вот только Ран знал, что это не так, а потому ожидал услышать совершенно другой ответ, и эта стойкая убеждённость, мелькнувшая в голосе Риндо, Рану совершенно не понравилась. Ладони под винтажной тканью перчаток неприятно вспотели и задрожали. Нельзя было поддаваться эмоциям, особенно сейчас, когда Риндо внимательно следил за ним, словно хотел найти изъян. А что, если он обо всём догадался и теперь просто издевается? Только от этой догадки младшему захотелось взвыть прямо за столом, но он вовремя сумел взять себя в руки. Снова. Брат точно не мог догадаться.        Пока младший пытался сконцентрироваться и собраться духом, Риндо продолжил:        — Думаю, нам стоит сделать заказ. Кстати, а как Вас зовут?        Младшему показалось, что он забыл как дышать. Он неопределённо дёрнул плечом, закидывая ногу на ногу, приоткрыл рот и тут же его закрыл, точно рыба на суше. Все известные имена как по щелчку пальца испарились из головы.        «Приехали. Всё продумал, а это, блять, вообще не продумал»       На помощь внутренней истерике подоспел молодой человек, подошедший с ослепительной улыбкой. Официант вовремя прервал затянувшееся молчание, которое определённо заметил Риндо.       — Добрый день, Вы готовы сделать заказ? — Долговязый юноша уважительно поклонился, а затем достал маленький планшет, готовясь записывать пожелания посетителей. Ран заторможенно отвёл взгляд куда-то в сторону, пытаясь вспомнить хотя бы одно имя. На ум приходило только его собственное, и тогда, словно почувствовав напряжение в своей спутнице, Риндо, добавляя масла в огонь, снисходительно улыбнулся и произнёс:       — Дамы вперёд, — проявил чувство такта он.        Официант перевёл многозначительный взгляд карих глаз на девушку, склонив голову набок. Ран тихо цыкнул и поморщился. От буравящих его взглядов с двух сторон становилось некомфортно, поэтому, недолго подумав, он решил как обычно довериться вкусу Риндо, ещё не зная, какую оплошность совершает.       — Мне то же, что и моему… спутнику, — младший оскалился, взглянув на брата. Тот не выражал никаких эмоций, и, услышав ответ девушки, согласно кивнул, поворачиваясь уже к официанту.        Пока Риндо озвучивал заказ, Ран, проклиная все сумочки мира, с горем пополам открыл механический замок клатча и достал телефон. Время на заставке показывало четыре часа дня; от силы с момента встречи прошло десять минут, и за всё это время Ран испытал все чувства, на которые только был способен. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, он снял с правой руки перчатку и, включив сотовую передачу, открыл вкладку в Safari. Пальцы руки начали ловко прыгать по экранной клавиатуре и вбивать в поисковике запрос с женскими именами. Как назло интернет в ресторане отвратительно работал, а спрашивать пароль от вайфая у рядом стоящего парня при брате точно не хотелось. Страница вообще не прогружалась, и тогда Хайтани младший с психу закрывал вкладку, открывал новую и вбивал запрос заново. Как только страница начала прогружаться, его отвлёк голос официанта.       — Будет сделано, — громко ответил тот и, под непонимающим взглядом Рана, остался стоять на месте. Младший не сразу сообразил, почему официант не ушёл тут же на кухню, чтобы передать заказ, но, вспомнив, что по правилам Японии нужно платить сразу, чертыхнулся и отложил телефон на край стола. В Америке было всё не так, он совсем отвык от местного менталитета.       Риндо поблагодарил работника и вытащил из кармана пиджака небольшую пачку йен, лениво бросив сложенную купюру на до блеска отполированную деревянную поверхность. Юноша с широкой улыбкой подхватил деньги, цепким взглядом заметив, что клиент заплатил больше, чем требовалось, и удалился. Младший снова покосился на брата, одновременно с интересом и опасением вглядываясь в его лицо. Зная Риндо как собственные пять пальцев, разоблачи он его, старший не стал бы терпеть весь этот спектакль. Ни один его мускул на лице не дрогнул, а это значило либо то, что брат ни о чём не догадывался, либо то, что незнакомка пришлась ему по вкусу, и что из вышеперечисленного было лучше, Ран не понимал.        — И всё же мне бы хотелось узнать Ваше имя, — настоятельно напомнил Хайтани старший, сцепив руки в замок.        Ран прикрыл глаза и нерешительно вздохнул. Он не успел дождаться, пока страница загрузится и выйдет хотя бы топ пяти имён, — пришлось придумывать на ходу.        — Меня… зовут Рэн, — пролепетал младший первое, что взбрело в голову. Он снова попытался натянуть на губы подобие дружелюбной улыбки, но то, что получалось, едва не смахивало на спазм жевательных мышц. До ужаса стыдно, неловко и безумно утомительно было лгать. Ту гамму чувств, что он испытывал, невозможно было передать словами. Рану казалось, что он готов умереть или сгореть со стыда позже, когда он снова станет его братом. Рот произнес звук быстрее, чем он успел подумать, благо, держать тон он не забывал, и раз уж начал ездить по ушам – он будет делать это до конца. — Мне ровно двадцать один год, в город я переехала совсем недавно, ещё не адаптировалась. Приехала из Осаки по контракту с модельным агентством, работаю я, соответственно, моделью. Неужели ни разу не видели меня на обложках журнала?       «Рэн? Модель? Охуеть конечно, вот это я молодец, — уголок его губ нервно дёрнулся, но Ран настоятельно призывал себя держаться. — Наговорил ему с три короба, хрена лысого потом отмоешься, пиздец»        Риндо неоднозначно покачал головой, после чего звонко усмехнулся и уставился в одну точку. Ран проследил его взгляд, который был направлен на телефон младшего. Ничего примечательного в этом жесте он не заметил, а потому быстро вернулся к лицу брата.        — Что-то не так? — Вопросительно изогнул бровь младший, не понимая, что могло развеселить старшего брата.       — Ничего, — сразу же ответил Риндо, — просто я абсолютный ноль в модельном бизнесе. Никогда им не увлекался и даже понятия не имею, как выглядят настоящие модели, — честно признался он.        Комментировать это Ран не стал. Он прекрасно знал, что Риндо далёк от моды и понятия вкуса, поэтому каждый раз, когда они выходили пошопиться вместе, именно младший подбирал одежду своему брату и пытался вдолбить ему в голову парочку рабочих советов, которые тот благополучно забывал. Старший Хайтани не был привередлив к вещам, ему зачастую было всё равно, что с чем надеть – главное выглядеть хорошо и опрятно. И сейчас, коротко пробежавшись изучающим взглядом по брату, Ран заметил на нём новый костюм. Он не помнил, чтобы Риндо когда-либо примерял его при нём, значит, брат точно купил его в одиночку. Смотрелся, кстати, костюм весьма неплохо: плечи пиджака точно прилегали к его собственным, цвет был приятным – светло-зелёным, который подходил к лицу Риндо, и даже галстук был хорошо подобран по цветовой гамме. Брат, не имея чувства стиля, сейчас выглядел как с иголочки. Его прямая спина, белая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц, заправленные волосы за уши – все было сплошным загляденьем. Неужели старания младшего Хайтани не прошли зря или это просто потому что он ужасно соскучился?        Пока девушка в открытую разглядывала его, Риндо решил продолжить диалог, ибо затянувшаяся пауза его слегка смутила:        — Кстати, моего младшего брата зовут Ран, я представляю, каково было бы его удивление, увидь он нас сейчас вместе. Уверен, мой брат подумал бы много лишнего, – на последних словах его голос затих, а взгляд и вовсе потух — в нём читалась непроходимая тоска, что не скрылось от внимательного Рана. Такая интересная реакция на упоминание себя же вызвала в нём незамедлительный ответ: плечи невольно расправились, а пальцы впились в белую скатерть стола. Глаза его заискрились и весь интерес сосредоточился только на одном вопросе.        — А что, Ваш брат ревнивый?        — О, не то слово. Однажды он увидел, как коллега по работе поцеловала меня в щёку, — Риндо на секунду прервался и шумно вздохнул. Вспоминать тот случай всегда забавно, вот только чувство безумной неловкости в тот момент хотелось напрочь забыть. — Знаете, это был простой, ничего не значащий поцелуй, и я, если говорить открыто, даже не подставился ответно, а крику дома было… Меня не обвинили только в варварстве, — вспоминая былое, старший в красках рассказал инцидент трёхлетней давности, который до сих пор помнит очень хорошо. Пока он говорил, его лицо озаряла ласковая улыбка.       Тогда Ран заведомо готовился к поступлению заграницу, и нервы были на пределе. Предстоящие экзамены перед поступлением и дополнительные курсы выжимали последние соки из юношеского тела до победного, младший изрядно уставал и порой был не в силах доползти до кровати. Однажды навалившаяся усталость чудесным образом перевалилась в тоску, и, чтобы не сгорать в пламени одиночества, младший решил наведаться к брату на работу. Приехав в главный офис, он обнаружил, что ни одного сотрудника на месте не оказалось, зато из просторного кабинета старшего Хайтани доносились гул и грохот, которые насторожили Рана. Он прислушался и различил: в основном голоса принадлежали женскому полу. Кровь мгновенно закипела в жилах. Младший знал, что его старший брат славится в женском коллективе как завидный холостяк, а потому каждая юбка считала должной зацепиться за крючок и охомутать видного мужчину. Рана это взбесило до невозможности. В то время братская черта в их отношениях ещё не была пересечена, ему приходилось многое терпеть, однако у всего есть предел, и в момент, когда Ран без стука влетел в кабинет, терпение исчерпало себя.       Как оказалось позже, у той самой женщины, поцеловавшей брата, был день Рождения. Риндо просто поздравил её и подарил пышный букет роз, за что та отблагодарила его поцелуем, но это не остановило младшего вечером, когда они оба приехали домой. В Риндо летело всё, что только могло далеко лететь: и телефон, и подушки, даже любимая кружка Рана разбилась вдребезги рядом с головой старшего брата.        Вспомнив тот вечер и своё былое отношение к ревности, младший Хайтани рассмеялся ещё сильнее, чем вызвал легкое недоумение у мужчины напротив. Тот день хоть и был по-своему ярким, он также стал переломным относительно их братских границ. Именно после того нелепого случая взаимные чувства раскрылись, и теперь Ран был немного благодарен той женщине, которая, кстати, тоже выслушала в собственный день Рождения немало грубых слов.        — Да уж, я так понимаю, Ваш брат — настоящее мракобесие?        — Не то слово. Наверное, характером он точно не в меня, — ответил Риндо, поправляя ворот белой рубашки. Его всегда приводила в шок роковая экспансивная натура младшего, из-за чего частенько приходилось краснеть в людных местах. Ран без разбора мог закатить скандал прямо на людях или начать вытворять необъяснимые вещи на глазах их общих знакомых, но вопреки собственной сдержанной натуре, Риндо нравилась эта черта в младшем брате. Ран не был похож на Хайтани-старшего, а, как известно, противоположности дополняют друг друга.        — Ой, я совсем забыла спросить… — подавляя тяжёлый вздох протянул Ран. По всей видимости, линзы так сильно давили на глаза, что мозг перестал нормально работать – этот вопрос стоило задать в самом начале. — А как зовут Вас? Мы столько уже здесь сидим, а я так и не узнала Вашего имени.        Риндо, поправив сползающие очки на переносице, мягко ответил:        — Риндо. Хайтани Риндо. Мне двадцать восемь и я управляющий крупной компании, какой именно, я Вам не скажу.        — Думаете, я сразу влюблюсь в Вас? — Усмехнулась девушка.        — А что, предпосылки уже имеются? — Вопросом на вопрос ответил Хайтани-старший, на что Ран хмыкнул и отвлёкся на пришедшее уведомление на телефоне, проговорив что-то вроде: «Не надейтесь».        Сообщение было от Санзу. Тот интересовался, как обстоит дело и не раскрыл ли его Риндо, но Ран решил не отвечать на сообщение друга, заблокировав горящий экран телефона. Вскоре воцарившуюся приятную обстановку прервал всё тот же долговязый официант, принёсший на больших подносах заказ. Риндо заказал бутылку дорогого полусладкого вина, которое предпочитал Ран, а также два лёгких шоколадных десерта, украшенные сверху узорами из белого шоколада. Экран телефона через некоторое время новь вспыхнул и всплывшее сообщение от того же Санзу «ебетесь уже, что ли?» заставило младшего тихо прыснуть. Интуиция подсказывала ему, что до такого счастья ещё далеко, ему как минимум нужно будет осторожно раскрыть себя, а как максимум не отхватить за наипрекраснейший и оригинальный подарок тумаков посреди переполненного людьми ресторана. Только представив картину, где Риндо с недовольным лицом наматывает вокруг стола круги, пытаясь догнать снимающего с себя накладные волосы Рана, младший сдерживал рвущийся наружу смех, но прилетевшее через пару секунд сообщение от Харучие добило его.

Sanzu_: Мой дорогой друг, если вдруг ты забыл правила незабываемого минета, спешу напомнить: 1. Рычи и постанывай, пока сосешь его член. 2. Как настоящий хищник грызи его яйца. 3. Когда он кончит, выплюнь сперму ему в лицо.

С уважением, Акаши-младший.

Не сдержавшись, он коротко хохотнул, заставляя этим Риндо отвлечься от рассказа. Ран даже не слышал, о чем он говорил, но поспешно попросил продолжить, и чтобы хоть как-то замять неловкость ситуации, принялся за шоколадный десерт, изредка кивая головой словам брата.

***

      Риндо рассказал ещё несколько историй из детства; всё это время Ран очарованно наблюдал за тем, с какой любовью о нём говорит старший брат. Он постепенно входил в роль и всё получалось само собой: естественно и не наигранно. Ран пытался поддерживать непринуждённую беседу, время от времени добавляя свои фразы, и, к его удивлению, Риндо оказался более разговорчивым собеседником, нежели ему когда-то казалось: тот без устали болтал и смеялся. Принесённое официантом вино раскаляло напряженное тело; со временем Ран расслабился, опустив все сковывающие изнутри эмоции. Рядом с Риндо становилось хорошо, настолько, что все беспокойные мысли отошли на второй план и сейчас он просто довольствовался моментом. Брат не проявлял излишнего внимания к ней, не говорил с намёками или со скрытым подтекстом. Их разговор затянулся надолго; они оба не заметили, как день плавно сменился сумерками за окном.        — На улице уже так быстро стемнело, — Риндо неожиданно прервался и тоскливо взглянул за окно – он так и не дождался сообщения от своей любви, что было немного странным явлением. Ран обычно в выходные дни просыпался ближе к двум часам дня, а сейчас время в Америке перевалило за три часа. На улице постепенно зажигались фонари, а ресторан медленно пустел, хотя, казалось бы, к вечеру выходного и к тому же праздничного дня всё должно было быть в точности наоборот.        — Время с Вами пролетело незаметно, сегод-       — Почему бы нам не проехать в мой дом? — Старший Хайтани резко перебил девушку, заставляя Ран опешить. Сердце моментально рухнуло куда-то вниз и неприятно забилось.       Младший метнул непонимающий взгляд в сторону брата и, подумав, что он ослышался, глухо переспросил:        — Что Вы сказали? — Ран нервно заёрзал на стуле, чувствуя, что с этого момента стало невозможно расслабиться. Настрой старшего брата совсем ему не понравился. Ран ожидал всего: от невозможности даже начать разговор до того, что ему придётся снимать с себя накладные волосы прямо в ресторане, чтобы признаться брату и посмеяться над этим вместе, но то, что Риндо зовёт её – первую попавшуюся незнакомку – в их родной дом, в гнёздышко, предназначенное только для их любви, ударило в солнечное сплетение. Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, для чего мужчина зовёт на вечер девушку к себе домой, и Ран пока что находился в своём рассудке, всё прекрасно осознавая.        — Я предложил Вам поехать со мной, — невозмутимо отозвался Риндо. — Не подумайте ничего лишнего, я просто предлагаю провести весь оставшийся вечер вдвоём в более приватной и спокойной обстановке. Если вдруг Вам что-то не понравится, просто скажите и я довезу Вас до места, где Вы остановились, — продолжал стоять на своём старший, пока внутри Рана с каждым словом брата расцветала тревога.        — Что Вы такое говорите? — Медленно сокрушался младший. Он настолько не ожидал услышать подобное предложение от Риндо, что теперь уже не знал, как со всей этой неразберихой справляться: плыть по течению или отказаться от собственных усилий? С одной стороны, принимать реальность, в которой его старший брат зовёт к себе домой девушку в день всех влюблённых, не хотелось, а с другой – эта ситуация идёт ему на руку, ведь дальнейшего плана после «переодеться-прийти-завлечь брата» у Рана не было, поэтому оказаться в доме и там разоблачиться – вариант хороший, если бы не исходящий посыл. Он нахмурился почти по-детски, ощущая, как вспыхнувшая обида безжалостно скребет горло, и попытался как можно ярче отразить у себя на лице недовольство, но, кажется, Риндо его упрямо проигнорировал, раз даже спустя несколько минут молчания терпеливо ожидал ответа. — Выглядит так, будто Вы ищите девушку на ночь, однако поспешу Вас огорчить, модели — не игрушки на ночь, и Вы-        — Рэн-сан, — голос Риндо вдруг стал серьезным и требовательным, — я не маньяк и не убийца. Раз уж на то пошло, то это именно Вы выглядите с самого начала нашей встречи подозрительной, и это мне стоило бы опасаться. Я вообще человек не из говорливых, но Вам удалось разбавить мой одинокий вечер, поэтому мне бы хотелось побыть с Вами как можно дольше. Повторюсь, что делать с Вами что-то из ряда вон выходящего я не собираюсь, — его тон незаметно смягчился на последних словах. Риндо, будто собираясь с мыслями, притянул бокал к губам и сделал маленький глоток вина. — У меня уже есть любовь, Вам бояться нечего.

***

       В конце концов, Ран с полной головой терзаний молча сел за пассажирское сидение, взглядом прослеживая передвижения Риндо. В ресторане он, скрепя сердце, согласился на предложение брата и просто вышел первым, понимая, что деваться ему особо некуда – это представление затянулось и пора бы его прекратить. Наконец-то длительный изматывающий спектакль подходил к концу, но самое важное и вместе с тем удручающее оставалось впереди. Радость своего возвращения в стены родного дома была омрачена неприятного рода мыслями. Ран пребывал в подвешенном состоянии, не понимая, виноват он в сложившейся ситуации или нет, стоит ли мучать себя сомнениями или стоит спросить у брата напрямую, что он собрался делать с ней дома. Он не хотел поддавать сомнениям их нерушимую братскую связь и тем более любовь брата, но тот факт, что Риндо так просто волочит к себе домой незнакомку из ресторана – настораживал, даже если он сказал, что ничем непотребным заниматься не собирается. Младший Хайтани не верил в контакт, в страстную вспышку между двумя людьми, в красивый флирт, который, если позволяют обстоятельства, завершится постелью, но, с другой стороны, от этого никто не застрахован. Сомнения терзали. В голову лезло только одно и всё будто кричало о том, что брат может сделать нечто непоправимое, что могло бы разрушить их раз и навсегда. Что «они» могут закончиться, или «они» разделятся на два отдельно существующих одиночества, и это выматывало морально.       Всё происходило, как во сне: расплывчато, бредово и бессмысленно. Вот он сидел и влюблённо слушал рассказы брата об их совместном прошлом, а вот он сидит в такой знакомой машине, где витает аромат Риндо, и мечтает отмотать время назад, лишь бы не знать, что такое может случиться с ним. Ран множества раз слышал от людей типичные стереотипы: что любовь живёт три года, что нет таких людей, которые бы не изменяли своей половинке – такова человеческая природа, а тем более – мужская натура, потому что мужчина – зверь, и одной единственной добычей его аппетит на всю жизнь не усмирить, но он никогда бы не подумал, что Риндо такой же как остальные. Какие бы сложности не пролегали между ними, Ран чувствовал, что его любят искренне и неподдельно. Он не мог и не хотел понять, что происходящее сейчас взаправду. Ему не нравилось, что Риндо ни с того ни с сего смог позвать девушку к себе домой «просто скоротать время». Крутящееся в голове переосознание относительно брата и его возможной неверности ввергало в шок ровно так же, как и ситуация в целом. Складывалось такое ощущение, словно Ран, изначально придумавший бессмысленный спектакль, сам попал в этот цирк переодетых уродов.       Всю дорогу до дома они ехали молча. Младший, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, в уме отсчитывал тревожные удары сердца, то и дело сбиваясь со счёта и начиная заново. Знакомые улицы как в замедленной съёмке проносились перед глазами, но внезапно родной город показался чужим и отчуждённым. Собственное тело ему казалось не своим, и это было далеко не из-за маскирующей мужские черты одежды. От нескончаемых переживаний тело потряхивало. Честное слово, Рану думалось, что, сидя в машине, он постарел лет так на десять, и что только сегодня окрашенные в чёрный цвет волосы поседели от корней до самых кончиков. Риндо ловко лавировал по дороге и набирал скорость, обгоняя машины на пути. Старший всегда вёл аккуратно, но на этот раз он явно торопился, что тоже не скрылось от подмечающего сейчас абсолютно все мелкие детали Рана.       По приезде домой Ран с трудом сдержался, чтобы не выскочить первым вперёд и не дойти до двери самостоятельно, – всё же он был ещё в своем образе незнакомки-модели и нужно было вести себя подобающе.       — Погодите немного, я открою Вам дверь, — Риндо произнес это необычайно тихо и вышел из машины.       Негромко хлопнув дверью и обойдя капот, он открыл дверь со стороны Рана, протягивая руку. Младший с настороженностью взглянул на протянутую ладонь, а после на брата. Его собственные руки дрожали, и, возьмись он за руку Риндо, тот точно поймёт, какое волнение испытывает девушка. Нахмурив тонкие брови, Ран без слов выбрался из машины сам, игнорируя галантный жест старшего, и потупил взгляд куда-то сквозь брата. Родной особняк за его спиной выглядел таким знакомым и необычно большим – он слишком привык к своей маленькой комнатке в общежитии. В его груди почти разлилось тепло, но Ран не мог избавиться от гнетущего ощущения – оно перекрывало абсолютно всё, даже радость от воссоединения с братом, поэтому он быстро перевел отрешенный взгляд на Риндо, который внимательно всматривался в лицо своей спутницы. Неловкость и некоторый страх выдать себя испарились под гнетом страха своей же любви. Рану было дурно, дышать с каждой секундой становилось тяжелее, и натягивать на себя маску беспечности становилось всё труднее.       — Вы выглядите так, будто я привез Вас на казнь, — Риндо от души рассмеялся, разворачиваясь в сторону дома. Он жестом правой руки приказал девушке следовать за ним.       Как только брат повернулся спиной, Ран пару раз глубоко вздохнул и выдохнул. Ещё немного. Нужно держать себя в руках и не поддаваться эмоциям. Нужно понять, что Риндо хочет. Нужно убедиться в том, что всё, что успел надумать сам себе младший, плод его воображения, – он сам накрутил себя, сам выдумал, сам поверил. Риндо не такой. Риндо любит только его. Риндо принадлежит только ему.       — Рэн? — Хайтани-старший обернулся, понимая, что его спутница застыла на месте. — Вечером весьма прохладно, не стоит стоять на морозе.        Услышав его голос, девушка тут же кивнула и двинулась вперёд. Стараясь верить в то, что всё будет хорошо, Ран медленно вышагивал к дому спокойным шагом вдоль выложенной природным камнем тропинки, но, как бы он ни храбрился, от страха земля уходила из-под ног, и он остро ощущал свое бессилие перед тем, что должно случиться. На улице и вправду было холодно; пока Ран шёл вслед за братом и пытался заглушить ноющие мысли, он стал размышлять, почему девушки носят эти дурацкие колготки, которые ни черта не согревают. Было такое ощущение, будто он вовсе с голыми ногами на улицу вышел, так зачем они вообще нужны? Татушки прятать?        Порог собственного дома встретил его не забытым уютом и комфортом: просторный камин в углу гостиной медленно догорал. На вешалках в прихожей до сих пор висело его любимое весеннее пальто, словно ждало возвращения своего хозяина. Приглушенный свет из коридора позволял различить глазу мелкие детали: его высокая обувь на платформе, маленький брелок на ключах от дома в виде зайчика, который в далёком детстве подарил ему Риндо, и даже его шуточная прощальная записка, оставленная на комоде, была аккуратно приклеена к настенному зеркалу, – абсолютно всё осталось прежним, как и до его уезда в другую страну. Сердце приятно сжалось. Тот факт, что Риндо оставил эти незначительные вещи на своих местах, говорящие о том, что здесь живёт кто-то ещё, грел душу.        Ран незаметно улыбнулся, стягивая с плеч замысловатую цепь сумки, однако серьёзность ситуации быстро вернула его в реальность и руки снова задрожали. Вслед за братом он на автомате повесил пальто, снял женскую обувь и неуверенно прошёл вглубь дома, но тут до слуха донеслись короткие быстрые шаги. Через секунду из угла выбежал маленький Манчкин. Малыш немного растерялся на повороте и неуклюже выкатился прямо к ногам Риндо. От удивления Ран приоткрыл рот. Со всеми скудными мыслями о брате Хайтани младший позабыл, что перед самым отъездом они решили купить домой кота, чтобы Риндо было не так одиноко. Котёнок значительно подрос за время отсутствия Рана и наверняка уже не помнил, что помимо одного хозяина у него есть ещё и другой, – это заставило Рана приуныть. Имя ему, кстати, они не дали, братья просто не могли определиться с выбором и звали его обычно «малыш», тот беспрекословно понимал и отзывался. На его когда-то белой шёрстке проступили маленькие темные волоски, но этот факт нисколько не портил его снежный вид: котёнок был по-прежнему беленьким с безумно красивыми голубыми глазами. Ран с трудом сдержал свой порыв кинуться к этому нежному созданию: Риндо взял кота на руки и теперь гладил его по голове.        — Какой великолепный у Вас котёнок, — с неприкрытой нежностью в голосе произнёс Ран. — Судя по тому, как громко он мурчит, он Вас очень любит.        — Коты чувствуют любовь своих хозяев и отдают её в ответ, — отозвался старший. Котёнок мило зашевелил ушами и начал урчать ещё громче, стоило руке Риндо пройтись всей поверхностью по его маленькому телу. — Он спасает меня в мои одинокие вечера и не даёт умереть от тоски.        — От тоски? — Аккуратно поинтересовался Ран, старательно делая вид, что не понимает, о чём говорит старший.        — Мой любимый человек… Сейчас он заграницей, поэтому я провожу свои вечера в компании мини-Рана, — честно ответил старший, опуская на пол вдруг задёргавшегося в его руках кота. Малыш, перебираясь на коротких ножках, стремительно двигался к младшему Хайтани, громко и радостно мяукая. — Странно, обычно он не любит незнакомых людей.        Сердце Рана вновь резко ёкнуло и сжалось несколько раз. Во-первых из-за того, что брат назвал их малыша его именем, во-вторых, что мини-Ран узнал его даже спустя длительное время, а в третьих – в голосе Риндо послышались лукавые нотки. Стараясь не обращать внимания на дрожь в теле и поправив подол платья, младший осторожно сел на корточки и взял на руки бегающего вокруг ног кота. Тот радостно пискнул и с такой же радостью запрыгнул в его руки, всё ещё громко мурча.        — Коты так же чувствуют хороших людей, вот и всё, — младший с особым обожанием прижал малыша к себе, не заботясь о состоянии платья. В этом возрасте коты не линяют, а даже если и линяют, то сейчас Рану было всё равно, – он очень сильно соскучился. — Странно то, что Вы назвали его в честь своего брата.        Хайтани попытался отвести подозрения брата, слукавив в ответ. Риндо на это лишь недоумённо хмыкнул, изогнув бровь, и включил свет в прихожей, – это заставило Рана прищурить глаза.       — Впрочем, это не так важно. — Младший пожал плечами. Он аккуратно выпустил кота из рук: маленький быстро скрылся за углом, вильнув пушистым хвостом напоследок. Ран почувствовал, что ему срочно нужно было уединиться и дать себе время подумать: мозг уже кипел, а нервы не вывозили. Разглядывая оставленную записку на зеркале, Ран понимал — ещё чуть-чуть без моральной передышки и он взорвётся на атомы. — Где здесь ванная?       — Ванная комната находится на верхнем этаже, я Вас провожу.        Старший кивком головы указал пройти наверх. Ран позволил своему взгляду скользнуть по спине брата: его гладкие мышцы легко просматривались под хлопковой тканью белой рубашки, а брюки, которые восхитительно прилегали к его натренированной заднице, заставили Рана ощутить знакомое волнение в области паха. Приятный аромат духов тянулся за Риндо шлейфом; Ран сглотнул, отчаянно пытаясь выровнять дыхание и не обращать внимания на грохот бьющегося сердца в груди. Его метало из эмоции в эмоцию, он никак не мог найти тонкую золотую грань и хоть немного успокоиться. Он очень нервничал, и теперь, поднимаясь следом за гибкой фигурой брата вверх по лестнице, чувствовал, что вот-вот потеряет сознание.        — Первая дверь по правой стороне, все полотенца чистые, не волнуйтесь, — сказав это, Риндо резко остановился у лестничного проёма; Ран чуть было не врезался ему в спину, но смог вовремя остановиться. Брат оказался слишком близко, а его голос звучал тихо, на пару тонов ниже точно. Даже его запах ощущался острее: младший невольно задержал дыхание. — Если Вам что-то понадобится, то я в своей комнате.       Риндо произнёс последнюю фразу ровным тоном. По его голосу было сложно понять, своеобразный намёк это или искреннее добродушие, но беспокойный Ран всё равно воспринял приглашение брата в их общую комнату в штыки.       Уже у входа в ванную комнату девушка задержалась. Риндо отошёл от неё на несколько шагов, думая, что своим присутствием за спиной смущает гостя, вот только та оставалась стоять неподвижно даже тогда, когда хозяин дома перешёл за порог своей комнаты, что находилась напротив санузла.       — Чего Вы там третесь? — С легкой иронией в голосе спросил старший, облокотившись плечом на дверной косяк спальни. В этой щекотливой ситуации его забавляло всё: от начала спонтанного знакомства до ссутулившейся фигуры явно неуверенной в своих действиях девушки.       — Что? — От неожиданности Ран вздрогнул и повернул лицо к брату. — А… Обойки рассматриваю, такие красивые, — он судорожно провёл рукой по стене, желая слиться с ней прямо сейчас в один сплошной сиреневый цвет. Младший как можно сильнее прикусил щеку изнутри, пытаясь не запищать от собственной растерянности и глупости, а всё потому, что стены в их доме были окрашены интерьерной краской, и никаких обоев в помине никогда не было.       «Господи, насколько тупым нужно быть, чтобы пиздануть такое…»        Свободной рукой Ран с силой сжал дверную ручку, чтобы хоть как-то выразить накопившиеся эмоции. Ему вновь захотелось хлопнуть себя по лицу, желательно так, чтобы мозги встали на место и продолжили функционировать нормально. Это был позор. Такой позор, что будь бы он по-настоящему женщиной, то давно расплакался бы, но Ран держался. Держался так, как не держался бы ни один подвесной мост, пока Риндо сдерживал себя от рвущегося наружу смеха. Старшему было забавно наблюдать за неловкостью гостьи, особенно за тем, с какой быстротой её густое смущение переходило с щёк на уши.        Опустив глаза, младший коротко кивнул.        — Ну, я пойду, — слова его прозвучали слишком неуверенно и быстро. Как бы сильно Рану не хотелось делать крайне непринуждённый и незаинтересованный вид, это было нервно. Он в одно слитное движение отвернулся, скрывшись за дверью санузла.        Диалог вышел сухим и неловким, но Ран был неимоверно рад остаться наедине с самим собой. В два коротких шага он дошёл до умывальника и остановился. В зеркале отражалось лицо, одновременно так сильно похожее на его и такое незнакомое. Ощущение было таким же, как с утра, когда он с друзьями выбирал себе наряд на сегодняшний день: вроде бы нормально, но что-то да не то. Ран критично прошёлся взглядом от лба до подбородка, дежурно оценивая, как выглядит: помада выходила за контуры губ, увеличивая их в объеме, глаза тоже казались больше из-за линз и макияжа, – эти новшества во внешности для него были необычны, но остальное… Острые скулы, овал лица, аккуратный заострённый нос — всё это было неизменным, неужели Риндо не смог рассмотреть под пыльным слоем макияжа его? Неужели брат не смог почувствовать его и действительно не узнал человека, с которым прожил бок о бок всю свою жизнь?       Представляя себя на месте брата, Ран был уверен: пусть Риндо даже пол сменит, сделает себе грудь пятого размера и пересадит лицо, он узнает его. В груди защемит, тело отреагирует, а сердце почувствует человека, которого так сильно любит.        Младший горько усмехнулся своим мыслям. Совсем недавно он шёл по дороге и молился, чтобы брат не узнал его и не разоблачил, а сейчас он стоит у зеркала и чуть ли не слёзы льёт из-за того, что Риндо не признал его в женском обличье. Это просто смешно. Не только ситуация, но и, кажется, вся жизнь сейчас шла наперекосяк. Оперевшись обеими руками на края раковины, Ран тяжко вздохнул и опустил голову вниз. Его собственная затея казалась сейчас настолько абсурдной и глупой, что хотелось разнести всё вокруг и закопать себя заживо; будто кто-то сжимает сердце в тисках и заставляет истекать кровью изнутри. Злость смешивалась с раздражением. Всё ещё не имея возможности хоть немного утихомирить свои скачущие бушующие эмоции, Ран гневно дёрнул за дозатор крана, открывая его на всю мощность. Вода хлынула под напором, её быстро струящийся звук не успокоил, но это позволило на немного отвлечься. С головой уйдя в мысли, Хайтани не услышал, как дверь ванной комнаты незаметно приоткрылась.       Как тихо оседающий пепел, Риндо, шагая по мягкому ковру с длинным ворсом, беззвучно приблизился к застывшей фигуре сзади.       Пребывая в оглушающей прострации, Ран с опозданием ощутил чужие крепкие руки, сжавшие с невообразимой жадностью его бёдра почти до синяков. Дёрнувшись всем телом, он резко поднял голову вверх, устремляя глаза в зеркало: за спиной возвышался старший брат, сканируя оторопевшее лицо девушки нечитаемым взглядом. Сердце забилось как ненормальное, и младший на секунду успел подумать, что он так и умрет – в женском платье, в корсете с силиконовой грудью и в мужских трусах по причине: брат к бёдрам стояком прижался.       — Э-эй, ты че делаешь… — С окаменелостью острой паники внутри пробурчал Ран. От волнения он не успел проследить за интонацией и заговорил своим голосом, что только раззадорило старшего брата.        Однако, как оказалось через секунду, его стояк мог бы стать не единственной причиной. Риндо с лёгкостью развернул девушку за талию к себе лицом и быстро впился в её губы своими. Ран и опомниться не успел, как на своём лице ощутил до боли родное дыхание, но в тот же миг он окончательно окаменел. Каждый его собственный вздох пронизывал сердце и разрывал его на куски. Находясь во власти эмоций и слепо умирая от любви, младший чувствовал, как внутри что-то стремительно разбивается вдребезги. В его отчаявшейся душе не осталось ни капли заведомо обречённой на провал надежды; в голове мелькала только одна ужасная мысль:

Я не знал, что мы — не навсегда

      Риндо двинулся вперёд, обняв рукой талию Рана, и осторожно наклонился; жаркое дыхание защекотало лицо младшего, но старший не спешил углублять поцелуй. Он замер, глядя сквозь прикрытые веки вниз на девушку. Жар приливающей крови во всём теле ощущался сходу, и рваный выдох младшего потерялся между их сжатыми от напряжения губами. Её лицо в данный момент казалось слишком сексуальным для старшего брата: белая кожа, манящие алые губы и раскосые поблёскивающие глаза, подведённые черной подводкой и красной тушью сводили с ума. Казалось, будто Риндо держит в руках настоящую фарфоровую куклу.        В нос ударил запах старшего брата: он как всегда был пропитан его любимыми дорогим парфюмом; Ран обожал этот аромат – он слишком хорошо и естественно сочетался с запахом кожи Риндо, но сейчас он приносил лишь острую боль. Сходу пошли легкие, словно прикосновения лепестков, короткие поцелуи, после чего старший Хайтани провёл языком по нижней губе и прикусил верхнюю, чуть оттягивая её на себя. За всем этим Ран не успел проконтролировать вздох. В груди вспыхнул болезненно-сладкий огонь, заставивший на секунду забыть обо всем, что происходит вокруг него: если это в последний раз, то он хотел бы взять от Риндо абсолютно всё. Ран был не в состоянии его оттолкнуть, а потому блаженно поддался вперед, где его встретили мягким ответом губ.       Изначально поцелуй был невинным: Риндо целовал неторопливо. Он водил языком по внутренней части зубов и приятно шарил руками по женской талии, Ран начал получать удовольствие от процесса, теряясь во времени. Болезненные попытки устоять, понять, где настоящее, а где придуманное им или братом, терзали, хотелось уже просто отключить эмоции и забыться в сильных руках Риндо, поэтому, позволив себе вкусить любовный плод на несколько недолгих мгновений, младший начал пылко отвечать, прижимаясь всем телом. Во всей внутренней суматохе он отпустил себя и отодвинул мысль о том, что брат целуется сейчас не с ним.       Пока Ран, запустив длинные пальцы в копну волос брата, отдавался во власть мгновения и игрался с его волосами, Риндо дразнил незатейливыми касаниями девушку: он облизывал её губы и отстранялся, когда она тянулась вперёд, желая продлить поцелуй. Оба понимали, что это всего лишь недолгая игра, которую вскоре придётся завершить, и кто-то, пожалуй, огребет по полной, но стоило Риндо обхватить ладонями скуластое лицо девушки, как вся лёгкость испарилась и превратилась в неутолимую страсть. Ран резко оказался притянут за нижнюю часть бедра к мужскому телу. Поцелуй стал всё больше набирать обороты и становиться почти что агрессивным. Прижимая к себе Рэн за утонченную талию, Риндо углублял поцелуй, перенимая всю инициативу на себя. Младший был вынужден опереться на чужие плечи и схватиться за крепкое предплечье, чтобы ненароком не свалиться от буйного напора на пол. Воздуха стало катастрофически не хватать; ужасно звонкие причмокивания эхом отдавались в ушах, заставляя сердце болезненно сжиматься. Риндо целовал так только его. Старший самозабвенно игрался с чужим языком и неистово кусал крашеные губы, ощущая рецепторами весь вкус дорогой помады. Его горячий язык скользил по влажным губам, поддразнивая своими прикосновениями соскучившегося брата, — поцелуй был настолько похотливым, жадным, голодным и сумасшедшим, что его нельзя было бы назвать неосознанным или хоть как-то оправдать: Риндо делал это целенаправленно, и от этого понимания на душе становилось тяжелее.        Ран внезапно подумал, что теперь его жизнь расколется на «до» и «после». «До» несло в себе счастье, несло любовь, в которой были светлая и тихая ревность, растущая от желания принадлежать и обладать своей половинкой равносильно, одинаково. «После» будет нести в себе неизбежность, которую он будет пытаться искать в чём угодно и в ком угодно, а находить лишь в нём, оборачиваясь назад. Понимая, что сейчас происходит тот самый переломный момент, он задрожал. Младший вдруг остро осознал, что находится в тюрьме, которую возвёл собственными руками, из-за этого чувство тревоги засело где-то посреди глотки. Ему не хотелось отрываться, не хотелось открывать глаза и возвращаться в реальность, но вместе с этим Ран понимал, что от правды не сбежать и лучше бы поскорее закончить со всем окружающим бредом. Удушающее разочарование и обессиливающее уныние обрушились на него. Сердце так болело, что едва можно было сделать вздох, – казалось, будто оно вот-вот взорвётся. Моральная боль граничила с физической, словно ему ломали кости и рвали душу на части изнутри и снаружи, но, несмотря на всё это, Ран очень хотел убедить себя, что происходящее – вздор его больного воображения.

Какими бы умными люди ни были, они никогда не заметят ответ, лежащий на поверхности

      Как только Ран через силу отстранился, то наткнулся на взгляд сиреневых глаз, полных нескрываемой насмешки. На губах и подбородке Риндо остались бордово-красные разводы от помады, – это выглядело настолько красиво, что младший позволил себе ненадолго засмотреться: красный оттенок определено шел брату к лицу, но, смотря на эту довольную ухмылку, таившую долю неприкрытого снисхождение в своём изломе, Рану невероятно сильно захотелось врезать ему и стереть эту улыбку раз и навсегда. В свою очередь Риндо, почувствовав в девушке что-то подозрительное, прижал её бёдра своими, фиксируя в одном положении. Младшему это очень не понравилось: он чувствовал как стояк брата упирается ему в бедро, и это больно било прямо в сердце. Брат словно специально показывал девушке, насколько он возбужден. Ран глубоко вздохнул, наполняя легкие воздухом, а руки решительностью, – переживая про себя измену любимого человека, любое движение давалось с превеликим трудом. Он не знал, что ему делать, и поэтому решил слепо пойти на поводу своих разъяренных эмоций.        По всей видимости, все желания Рана отразились на его угрюмом лице, раз в следующую секунду его запястья цепко обхватили, сжали и прижали к раковине за спиной, полностью обездвижив. Нога младшего на автомате выскользнула из разреза платья, удобно фиксируя стопу в сгибе колена брата; Риндо незамедлительно обхватил свободной рукой тощее бедро Рана, мягко и скользяще проведя от колена вверх. В такой позе возбуждение старшего плотно прикасалось к паху. Ран закатил глаза, слишком резко выдыхая. Со стороны это выглядело весьма интимно, но инстинкт самосохранения твердил, что сейчас беспокоиться нужно не о своем физическом состоянии.       Пытка для одного и волнующая игра для второго подошла к своему логическому концу. Стоило старшему отстраниться от самых сладких губ, выражение его лица стало ещё игривее: он не скрывал своего удовольствия от происходящего.        — Ты думал, что я тебя не узнаю, глупый младший брат? — Ридно, всё ещё самодовольно улыбаясь, освободил от цепкой хватки запястья Рана и трепетно провёл ладонью по обнаженному с левой стороны плечу. Дойдя до ключиц, он развел пальцы руки в стороны и обхватил тонкую шею Рана, подцепив большим пальцем маленькое сердечко чокера. Старший смаковал ощущение собственного превосходства и личной победы над братом, – все же он раскусил его и, более того, смог подыграть в сложной игре, где его собственная роль изначально заключалась быть в неведении. — Но, должен признать, я действительно сначала даже и подумать не мог.       Сердце Рана мгновенно пропустило глухой удар и разогнало по венам почти электрическое напряжение, а затем тяжело заколотилось от нарастающего предвкушения и трепета. Это было настолько неожиданно, что он не поверил своим ушам. Подумал, что ослышался или не понял, а время, казалось, будто вовсе остановилось. Сказать, что Ран был удивлён – не сказать вообще ничего. Но вместе с этим он почувствовал, как тревога, возникшая в сердце и уме, постепенно гасла, а по телу заторможенно растекалось неосознанное душевное облегчение.       — Что? — Все ещё не веря в услышанное, переспросил Ран, попытавшись отшатнуться в сторону. Сильная рука брата, сжавшая бедро с силой, не позволила ему отстраниться.       — Блять, Ран… — Риндо гулко выдохнул куда-то в шею и склонился, начиная хаотично покрывать её неторопливыми поцелуями. Голос его непростительно понизился. — Мне одного взгляда на тебя достаточно, чтобы узнать своё сокровище из тысячи лиц.        Пребывая в полнейшем недоумении, Ран оторопело вглядывался в лицо брата, ища в нём ответы на бесконечные вопросы. Весь день – в поисках правды. Головная боль, вызванная беспомощностью, горечью и возмущением, не позволяла соображать, а Риндо, оказывается, знал её с самого начала. Это было немного нечестно.       Ладонь старшего резко скользнула вниз по бедру, от чего Ран зажмурился; все мысли разом вылетели из головы. Приученное к постоянным ласкам тело слишком откровенно реагировало на Риндо: оно пылало, дрожало и выгибалось, не желая разрывать контакт. Оно скучало и изнывало. Кожа, где невесомо блуждали губы Риндо, горела адским огнём. Ран неосознанно сжимал рубашку на плечах брата и комкал изо всех сил дорогую ткань, переживая поток удовольствия за потоком периодичного беспокойства. Этот ударный коктейль чувств и эмоций был в своём исключительном роде сладким, губительным и оживляющим для младшего; он уже с трудом понимал, кто кого в итоге разыграл.       — А ещё… — Риндо бережно собрал пальцами легкую ткань платья со стороны глубокого выреза и проник ладонью под одежду, возбуждаясь всё больше от честной реакции братского тела; из-за ощущения тёплой руки Риндо на своём бедре младший не успел подавить тихий стон. Его трясло, и причиной была уже далеко не тревога. — Мне хватило одного взгляда, чтобы возбудиться как бесстыжее животное.       Старший приподнял голову, отстраняясь от брата. Он улыбнулся той самой улыбкой, от которой Рана бросало в дрожь, и только сейчас, трезво и осознанно воспринимая ситуацию, младший увидел, как на дне его слегка потемневших радужек светится любовь.        — Ты в этом платье и блядской красной помаде выглядишь невероятно сексуально…       Риндо вновь потянулся навстречу и накрыл его рот своим. Губы Рана… Они мягкие, сухие, тёплые. Чувственные. У них был слабый сладкий вкус вина, и старшему показалось так необычайно ново целовать брата, так хорошо и так мало, что ни о чём другом он думать уже не мог. Мозг молниеносно отключился, а пульс сумасшедше подскочил. Риндо плавно приникал к губам брата, сминая каждую по очередности, грубо покусывал и посасывал, а затем постепенно смягчался, не в силах заставить себя отстраниться. Между тем на щеках Рана воспылал огонь. Он послушно приоткрыл рот и заведёно задышал, ощутив, как от опьяняюще шершавых губ Риндо ноги подкосились; если бы не раковина за спиной и крепка рука брата на бедре, Ран бы точно свалился на пол.       По мнению Риндо, Ран думал парадоксально. Он думал так, как думал бы любой встревоженный до безумия влюбленный человек; винить или обижаться на то, что брат усомнился в его верности было бы не уместно, – старший это понимал, – он читал Рана как раскрытую книгу, и в этих поистине глубоких и искренних мыслях Ран был прекрасен. Его маленький, его любимый, его такой по-детски глупый, взбалмошный, невинный. Его копия и его полное отличие, его Солнце и Луна. Ран пребывал в неприкрытом приступе раздражения от всего разом: в его глазах читался захлестывающий спектр эмоций от облегчения и детской обиды до нарастающего возбуждения, а Риндо тонул в нём, задыхался в любви и от неё, не боясь быть заживо погребённым. Обойти его, переиграть в собственной игре, вызвать одним словом или жестом цунами разнящихся чувств – значит показать силу любви, которую не объяснить словами.       — И как давно? — Отстранившись, спросил Ран. Его голос принял своё обычное звучание. Смысла напрягаться больше не было.        Риндо усмехнулся, так как ожидал этого вопроса.       — Почти что с самого начала.       Укол совести неприятно кольнул где-то в груди. Рану в тысячный раз за день стало неимоверно стыдно: как он мог усомниться в верности своего брата, пусть даже всего лишь на мучительно долгое мгновение? На мгновение, за которое он успел сто раз умереть и восстать. Риндо, блять, ну кто так делает? Да он и сам хорош – развёл клоунаду и успел уже и стушеваться, и глупостей надумать, и чуть ли братца не прихлопнуть. Все яростные слова, готовые было сорваться с языка младшего, сейчас смыло невидимым дождём, оставляя после себя приятное чувство спокойствия. Риндо одним щелчком убрал весь бардак в его голове, показав, что нерушимые нити судьбы, как мираж, обходят интеллектуальные капканы, контролируют эмоции, забалтывают ум и обводят вокруг пальца, доказывая, что настоящая связь – нерушима.       От задумчивого и нерешительного вида младшего так и тянуло расхохотаться на всю комнату. Безусловно, Риндо понравился его подарок, у которого, вероятнее всего, должно было быть другое, менее травмирующее для младшего, разоблачение, но и то, что вышло, пришлось по вкусу не меньше. Было так забавно наблюдать за суетливостью Рана: за тем, как он переживает, как волнуется и как несёт всякий бред, ведь не так часто можно было увидеть, как обычно самоуверенный Ран суматошно оглядывается по сторонам и сдерживает дрожь собственного голоса. Это было увлекательно, вот только с главным сюрпризом младший явно задерживался; Риндо просто не мог уже ждать.       — Бесспорно, ты очень красив в этой одёжке, и раскраска тебе к лицу, но быть женщиной – это искусство, а тебе до него, увы, далеко, — прошептал Риндо и, потянувшись вперед, почти коснулся губ Рана, но тот успел уклониться. — Что такое?       — Ты… — младший схватил брата за грудки, в один короткий рывок меняя их местами. Теперь Риндо оказался прижатым к раковине за спиной. — Ты хоть понимаешь, какой пиздец я испытал, пока ты целовался с Рэн?       — С Рэн? — уточнил старший, откровенно наслаждаясь растерянным и злым выражением заштукатуренного лица брата. — Ты о себе уже в третьем лице говоришь?       — Ты всё прекрасно понял! — Ран сердито посмотрел на старшего брата исподлобья. Он был уверен в том, что Риндо понял его с первого раза, но ему обязательно нужно было поиздеваться и вогнать младшего в краску ещё сильнее. Ран страдальчески вздохнул, стараясь обращать меньше внимания на бесконечную неловкость; зато теперь он смог успокоиться окончательно. — Представь себя на моём месте. Что бы ты сделал?       Риндо незамедлительно ответил, хотя по задумке вопрос был риторический:       — Я бы придушил тебя на выходе из ресторана.        В ответ Ран саркастично усмехнулся. Смотреть на брата было невыносимо стыдно, но душераздирающее желание снова прикоснуться к его манящим губам так и распирало всё естество, однако прежде, чем он потянулся к лицу Риндо, старший продолжил:        — Ты не представляешь: я впервые в жизни так сильно сдерживаюсь и сдерживался практически весь день, — Риндо почти прорычал каждое слово, медленно проводя кончиком носа по лицу застывшего Рана. Его левая рука всё ещё обхватывала тонкую шею брата, и с каждой секундой пальцы начинали сжимать горло сильнее. — Мой мальчик… я так невыносимо скучал. Я умирал от желания обладать тобой с самого начала как только всё понял. Моя голова взрывалась от желания завалить тебя прямо на столе в этом чертовом ресторане…       Договорить Риндо не дали. Почувствовав, как его рука постепенно перекрывает доступ к кислороду, Ран ощутил яростное желание: оно было настолько непреодолимым, что сдерживаться уже было невыносимо. Он зарылся в волосы брата на макушке и оттянул их назад, заставляя выпрямиться до уровня глаз. Их губы сомкнулись в страстном, глубоком движении, а языки сплелись с влажным звуком, когда оба толкнулись в чужой рот, и от этого у младшего закружилась голова. Чувства были обострены; от легких касаний тел снизу всё каменело. Каждый новый поцелуй был как первый, и сейчас они получались спонтанными, отрывистыми, почти неумелыми, прерываемыми короткими вдохами и робкими взглядами друг на друга. Требовательные и ставшие вмиг сильными руки Рана обвили шею старшего, не позволяя брату отстраняться как можно дольше.       — Мм-м… Ты слишком вкусный, — соблазнительно выдохнул Риндо, покусывая губы Рана и предвкушающе улыбаясь вздоху, вырвавшемуся из легких брата при его словах. Ран мог только кивнуть, не в силах произнести ни слова; ощутив ладонь старшего на своих лопатках, он изящно откинулся назад, подставляя свою грудь и позволяя брату спуститься ниже.        Мысли были затуманены у обоих, заполнившись желанием. Казалось, что тело существует отдельно от разума. Оба ни на секунду не могли выкинуть из головы, что они наконец-то вместе и целуются друг с другом. Риндо плавно двигал губами вдоль шеи и плеча, крепко обнимая и прижимая Рана к себе. Он упивался его аристократичной красотой, тонул во взаимной дикой страсти, любовно обводил каждую линию его неприкрытого одеждой тела губами. Чувства, что их переполняли, невозможно было описать словами. Здесь и сейчас у любви не было границ, да и вряд ли они когда-то были. Низ живота распирало от возбуждения.       Как в опиоидном бреду, Риндо подхватил младшего под ягодицы и усадил его на стиральную машинку, целуя брата напористее, пуская в ход свой ненасытный язык. Младший охнул от неожиданности прямо в поцелуй. Это было великолепно, настолько, что в голове взрывались фейерверки, окрашивая всё вокруг в яркие цвета. Ран задыхался, ладонь брата ощутимо давила на кадык, но он не смел прерываться ни на секунду, отвечая на ласки Риндо своими.       — Господи, Рин… Что ты делаешь? — Тихо захныкал Ран, когда брат отстранился и легко развёл ладонью его ноги в стороны. Он всё ещё не насытился губами своего мужчины.       — Ничего такого, что тебе бы не понравилось, — хрипло ответил старший. Убрав руку с покрасневшего горла, он поднял ладонь вверх и провёл большим пальцем по припухшим устам брата. С размазанной красной помадой он выглядел великолепно.       Младший тут же вдохнул полной грудью живительного кислорода, наблюдая за тем, как Риндо вёдет ладонью вниз по бедру, а затем с едва различимым треском капрона поднимает руку обратно к началу выреза платья. Ран догадался: старший брат ногтями повредил ранимые тонкие волокна колготок. Это заставило его драматично закатить глаза, и тот факт, что он всё ещё в линзах, младшего не особо заботил.        — Ран, серьёзно?        Младший сначала не понял, о чём спрашивает брат, но, проследив его насмешливый взгляд, устремлённый вниз, скривил лицо: на месте когда-то целостных колготок образовалась небольшая дырка, через которую были видны очертания мужских боксеров. Невозмутимо цокнув, Ран так же насмешливо произнёс:       — Да, серьёзно, — съязвил он. — Бля, ну обязательно надо было рвать? Это сто ден!        — Будто бы мне это о чём-то говорит, — Риндо усмехнулся, собирая гармошкой низ платья, а затем с нежностью посмотрел на Рана из-под длинной челки, опустившись на колени. Младший не смог сдержаться, чтобы не возвратить ему взгляд полный нежности в ответ. Даже один простой контакт глаз мог завести его до потери пульса. Ран ужасно изголодался по брату, по его животным поцелуям, ласкам, по сексу, черт возьми.        Прогибаясь в спине, он с придыханием зарылся в шелковистые волосы старшего брата, — во время прелюдий Ран обожал гладить Риндо по голове, и даже ткань винтажных перчаток не мешала ощутить всю мягкость его волос: пряди окутывали своей теплотой тыльную сторону ладони. Старший раскалённо смотрел снизу вверх; его уши от аккуратной дужки раковины до хрящика мило покраснели, руки слишком торопились и дрожали, периодически неловко соскальзывая с тянущейся резинки колготок. Ран неловко усмехнулся тому, с каким нетерпением брат жаждет снять с него ненавистные вещи, не разрывая зрительного контакта — это мгновение было по-своему приятным, поэтому, подождав ещё немного, он с вызовом закинул ноги на широкие плечи Риндо и приподнялся, позволяя брату покончить с делом. Старший резко потянул резинку капронок вниз вместе с бельём, обнажая белые бёдра Рана, и затем, откинув вещи куда-то на пол, с остервенением вонзился зубами в нежную кожу, облизывая след от укуса, чтобы не дать боли затмить удовольствие. Младший беззвучно зашипел: член тяжело расправился напротив живота, но ожидаемого облегчения это не принесло. Ствол был твёрдый, как палка, головка вызывающе влажно блестела, а от этого простого укуса глаза в наслаждении закрылись. Он едва различимо прохрипел на выдохе имя брата и опрокинул голову назад, кошмарно желая, чтобы Риндо незамедлительно взял его на всю длину. Возбуждение напоминало о себе неумолимо: оно сидело в глубине тела, не давало мышцам расслабиться, а голове – думать ясно. Близость старшего брата волновала, как самый опасный наркотик. И все его поцелуи, невесомые касания пальцев по открытой коже – Ран чувствовал себя сплошным оголённым нервом, пока между ног болезненно тянуло.        — Риндо… Ну же, — сжав волосы на затылке брата, младший жалобно проскулил. Он провел слегка дрожащей рукой по его непослушным прядям, прикрыл глаза и снял с себя мешающие перчатки, – они уже были ни к чему. В этот момент кольца со звоном упали на машинку и покатились на пол, бесшумно падая подле колен Риндо. — Хватит меня дразнить.        Вновь запустив руки в прохладу волос брата, Ран зарылся вплоть до основания пальцев и притянул голову Риндо ближе. Его горячее дыхание защекотало чувствительную кожу, из-за чего она покрылась мурашками.        — Что такое, малыш? — Неприкрытое ехидство так и сквозило в голосе старшего, который не мог оторвать взгляд от члена Рана. Младший даже тут был красивым: длинный, ровный, истекающий смазкой, полон желанием. Он завораживал своим размером и идеальной формой.        Риндо готов был кончить прямо сейчас только от одного тембра его голоса: с легкой хрипотцой слова брата прозвучали так похотливо, что в глазах на секунду потемнело. Уровень вожделения был где-то между диким и сумасшедшим. Старший тяжело сглотнул вязкую слюну и любовно поцеловал выступающую тазовую кость Рана. У него самого снизу всё зудело от возбуждения, а тесно соприкасающаяся с телом ткань неприятно натирала изнывающую плоть, но желание томить тело младшего ласками было куда сильнее.        — О боже, аники… отсоси мне, — прошептал Ран, не стесняясь своей просьбы. Он не успел понять, как рука брата опустилась ему на бедро. Она лишь возникла там, а дошло до него лишь тогда, когда он ощутил плавное скольжение ладони по паху и неумолимо ползущие к члену пальцы. Руки Риндо оказались холодными; Ран тихо простонал, откидываясь немного назад, и осмелился открыть глаза, чтобы мельком посмотреть на него. Глаза брата тоже были опущены, ресницы трепетали, а лицо стало полностью расслабленным.       — Я так соскучился по тебе, — продолжал издеваться старший, неохотно отрываясь от искусанной тазовой косточки. Он ловко двинулся языком по разгоряченному телу ниже, щекой тычась в стояк брата. — Скучал по твоему члену тоже, малыш…       Его слова выходят полушёпотом, с придыханием и откровенным обожанием. Левой рукой Риндо придерживал подол платья, а правой в восхитительно замедленном темпе водил вдоль пульсирующего члена, размазывая смазку по длине и пачкая прозрачными нитями щёку. Физическое сближение после долгого перерыва чувствовалось по-особенному ярко, однако этого было мало: у Рана уже кружилась голова, он жаждал погрузиться в него как можно глубже. От вида брата, плотно прижатого лицом к его члену, все органы внутри плавились и растекались по телу потоком раскалённой лавы.       — Риндо!.. — Из груди вылетел громкий стон: брат большим пальцем надавил на головку и приоткрыл рот, притрагиваясь к члену губами совсем невесомо, и этого снова было мало.       Опустив ладонь с макушки старшего, Ран коснулся невозмутимо прекрасного лица и провел вдоль скулы кончиками пальцев. Легко и нежно-нежно. Оголодавшее желание раздирало грудную клетку, и стоило ему добраться до влажным губ, как он с силой надавил на нижнюю челюсть Риндо, вынуждая его шире открыть рот. Старшего это только завело: он с готовностью посмотрел на брата и удовлетворенно улыбнулся, высовывая язык, но так и не притрагиваясь к плоти в полной мере.       Риндо выжидал. Делал паузы, чтобы Ран окончательно свихнулся и уже не мог контролировать себя. Чтобы его необузданный зверь вырвался наружу и поглотил всё вокруг. Возбуждение настолько сильно, что уже выходило за рамки разума и здравого смысла, но этого недостаточно. Старшему хотелось, чтобы он умолял его скорее приступить к делу, поэтому продолжал неспешно обласкивать и пытать губами брата. Страстный, теряющий контроль Ран был его самой большой слабостью.       Лукавые искры в глазах наблюдающего за ним демона говорили о том, насколько ему нравится эта игра, и как она его раздражает. Ран продолжал просить его шёпотом и бесконечно ёрзать бёдрами, стараясь вогнать член дальше, но губы Риндо смыкались в немом протесте, не позволяя продвинуться дальше. Излом его бровей, сладкий скулящий голос, дрожащие руки и подрагивающие ноги: весь Ран в эти мгновения был так интимно раскрепощён, так уязвимо открыт, что Риндо решил – его маленькая месть удалась. Примерно так же он ощущал себя в ресторане, когда понял, кто на самом деле сидит перед ним.        — Мой котёнок… — старший плотнее обхватил член рукой и постучал гладкой головкой по своему языку, медленно обведя её кончиком языка по кругу, а затем легонько сжал место губами и тут же отстранился с влажным звуком. Ран был готов кончиться в эту секунду, как личность: брат выглядел невероятно сексуально и развязно в этой позе – давно он не ощущал себя таким беспомощным перед Риндо. — Такой твердый.        — Ты не в порядке… — Младший сдавленно прошипел слова, тяжело выдохнув. Эта пытка оказалась более мучительной, нежели все те разговоры днём. Из глаз будто сыпались искры: он крепко зажмурился, когда брат демонстративно накрыл губами стояк и провёл языком по чувствительной коже. Колени невольно дёрнулись, порываясь сойтись вместе, заковать его меж ног и оставить там, спина выгнулась, а бёдра бесконтрольно приподнимались вверх, отрываясь от крышки стиральной машинки: Ран так сильно хотел его. Ему казалось, что он в любую секунду может взорваться от малейшего движения, от простого прикосновения, лишь бы Риндо… лишь бы прямо сейчас, и ему даже смотреть на него плохо. — У тебя с головой что-то неладно…        Ран обессилено откинулся на стенку позади себя, вымученно глотая ртом воздух. С братом всегда было так: он не успокоится, пока не доведёт младшего до исступления.        — Малыш, — Риндо немного отодвинулся и задрал голову вверх. Ран, заметив его мстительную улыбку, с трудом в тысячный раз за день сдержался, чтобы не завыть в голос. — В сексе главное процесс, а не пик удовольствия. Нужно быть более терпеливым, брать то, что тебе дают в полном размере и растягивать наслаждение. Ты же хочешь получить всё сразу, но так не бывает. По крайней мере – у нас.        Слова, только что сказанные братом, были полной брехнёй. Ран знал, что Риндо всего-навсего играется с ним, хоть и сам максимально перевозбуждён, но такова та самая человеческая натура в нём, которую младшему приходится молчаливо принимать с любовью. Его личный дьявол скрывался и раскрывался в мелочах.        — Так говорят те, кого хватает на один раз, — отшутился Ран, устремляя мутный взгляд на брата. — Если мне не изменяет память, то у тебя с этим проблем нет.        — Хочешь проверить, на сколько меня хватит?       — А у нас что, есть другой выбор?       И снова последовал вопрос на вопрос, ответ которого был очевиден. Риндо слащаво улыбнулся, опуская голову вниз.        — Думаю, что нет. Тебе придётся принять всё, что я дам тебе этой ночью.       Решив закончить его сладкие мучения, Риндо немедленно обхватил рукой горячий, покрытый толстыми венами член, услышав глубокий стон младшего брата. Ран выгнулся ему навстречу, дрожа от неистового сладостного угара, и отозвался неуверенным взглядом из-под пышных ресниц. Он морально готовил себя к тому, что старший вот-вот снова остановится, снова заставит его извиваться от нетерпения, однако Риндо действительно не стал его больше мучить: он медленно разжал губы и плавно опустился вниз, захватывая возбужденную плоть в тугой теплый плен своего рта. Это заставило Рана тихо вскрикнуть и натянуть волосы на затылке брата. Тело пробило волной острого удовольствия. Невольно давно забытые, неизгладимые ощущения родного тепла всколыхнули все чувства и обострили их в одном месте. Младший поначалу с трудом сдерживался от глубокого проникновения в дальние уголки рта Риндо; его челюсти были крепко стиснуты, костяшки пальцев побелели, цепляясь за взъерошенные фиолетовые волосы. Те нежно-розовые губы, которые очаровывали его и завораживали с подростковых пор, сейчас так самозабвенно ублажали в самом интимном месте.       Тягучая истома растеклась по венам; приносимое наслаждение было медленно-растянутым, но оттого более красочным. Ран ощущал всё до мельчайших деталей: мокрый язык, его гладкую изнутри щёку и узкое-узкое горло. Он закусил губы и чуть слышно простонал. В ванной комнате становилось всё жарче; платье неприятно прилипало к взмокшему телу, но, несмотря на все неудобства, Ран концентрировал внимание исключительно на брате и его горячем блуждающем языке. Риндо продолжил наседать, самолично насаживаясь ртом на член, вводя его наполовину; Рану даже не пришлось управлять процессом – брат прекрасно справлялся сам.       — О, боже… — тихо прошептал младший, обхватывая рукой голову Риндо крепче и загоняя свой член в рот ещё глубже. В висках стучало оглушительным набатом.       Младший смотрел, как брат, оперевшийся руками по обеим сторонам от его ног, неспешно скользил головой меж разведённых коленей вверх-вниз, и не переставал удивляться его великолепному умению доставлять удовольствие своим ртом: язык у него и впрямь был без костей. Старший умудрялся особенно глубоко погружать член в своё горло и при этом ласкать ствол от основания к головке, вылизывая каждую вену, добираясь до каждого чувствительного места, когда, казалось бы, места для таких манипуляций вовсе не было. Ран сдавленно мычал, изредка срываясь на протяжные вскрики и долгие стоны. Адское наслаждение буквально сжигало тело, а брат не переставал изводить его своей медлительностью.        — Так хорошо? — легонько кусая головку члена, Риндо с трудом отстранился, часто дыша от возбуждения. У него не было ни сил, ни желания сдерживать свой напор, но это было только началом предстоящей долгой ночи. Старший снова накрыл красную от напряжения головку губами, оттягивая кожу вниз и пряча зубы. На этот раз он вобрал в себя Рана полностью, ощутив, как член упёрся в заднюю стенку его горла.       Младший крупно дёрнулся всем телом, гортанно вскрикнув: именно в этот момент Риндо выгнул шею и максимально расслабил горло, позволяя члену скользнуть ниже, ловко преодолев барьер. Глубокий горловой минет Ран обожал особенно сильно – в таком ритме его хватало на несколько недолгих секунд. Не дав опомниться брату, старший сделал несколько неспешных, томных движений головой вперёд-назад, а затем, почувствовав, как руки младшего брата начали подталкивать его, задал быстрый, яростный темп. Слюна, смешавшаяся с обильно вытекающей смазкой из члена, так отвратительно сексуально звонко хлюпала в такт его движениям, что сдерживаться уже никто не был в силах.       Ран метался по крышке стиральной машинки, тихо рыча, как зверь. Член предательски задёргался, стоило брату уверенно протолкнуть его к глотке и начать сосать размашисто. Безумное великолепие и одичалое желание; единственное, что младший чётко осознавал – ему невероятно хорошо, и заслуга эта его любимого старшего брата.        Оглушительный оргазм был на подходе: Ран чувствовал, как внутри живота сгущается тугой узел. Окинув Риндо мутным взглядом, младший заметил его едва различимые, нетерпеливые движения тазом: брат заведённо притирался пахом к его узкой стопе, но за всеми крышесносными ощущениями Ран этого сначала не заметил. Он сдержанно хмыкнул и двинул ногой вперед, через промокшую ткань брюк обхватывая длинными пальцами головку, после чего мягко надавил на плоть. От этого неожиданного прикосновения Риндо, содрогнувшись, одобрительно замычал и сжал губами брата сильнее, чьи пальцы начали хаотично двигаться. Неторопливо, размеренно, они сжимали и разжимали член старшего вместе с тканью, отправляя путанные сигналы в мозг.       Сухое и мокрое смешалось.       Стоны смешались.       Удовольствие смешалось.       Жалкие остатки связи с реальностью безвозвратно потерялись в клубке неконтролируемого наслаждения.       Слетевший стон Хайтани-старшего прошёлся по телу блаженной вибрацией, и уже следующий громкий стон принадлежал Рану.        — Ан-ники… — судя по его прерывистой речи, было очевидно, что Ран на грани.       Риндо почувствовал, как его тело мелко подрагивает в судорогах страсти. Не сбиваясь с ритма, он сжал член рукой у основания, лаская его поочерёдно то быстрыми, то томными и медленными движениями. Совсем скоро тысячи импульсов взорвались, принося младшему долгожданное облегчение. Мощная струя семенной жидкости ударила в язык старшего и растеклась во рту. Следом за ней последовала другая, потом третья. Младший изливался около минуты. Его трясло и колотило. Он кончал, откинув голову назад и прикрыв глаза от удовольствия, продолжая надрывать голос в протяжном стоне. За это время у Риндо набрался полный рот вязкой и теплой спермы, но он продолжал сидеть на корточках, с открытым ртом, и ждал, когда брат закончит.        Ран в последний раз качнул бёдрами, погружаясь в самую глубь горла. Такого потрясного оргазма он не переживал, наверное, ещё ни разу, что было очень удивительно. Последние послеоргазменные судороги плавно отступили; наконец он успокоился и открыл глаза, сразу же найдя взглядом брата. Риндо смотрел прямо на него, – он всё ещё сжимал губы вокруг его члена.        — Рин… — младшему почему-то стало невероятно стыдно. Неловко двинувшись, Ран хотел вытащить обмякший член, но, попытавшись выскользнуть, заметил, как по уголкам губ брата потекла сперма.       Риндо хитро улыбнулся и одним глотком проглотил всю сперму, а затем выпустил член с влажным звуком, поднимая голову.        — Твоё лицо было искажено такой сладкой болью, — встав с колен, Хайтани старший обратно прильнул к телу брата и, коснувшись губами чувствительного уха младшего, низко выдохнул. — И сперма была вязкая… Мой малыш давно не ласкал себя?       Вопрос застал Рана, мягко говоря, врасплох. Он приподнялся, чтобы провести языком по подбородку Риндо и убрать следы своего удовольствия с гладкой бледной кожи.       — Ну… — неуверенно начал младший, слизав собственную сперму. Он неожиданно густо покраснел, хотя, казалось бы – это нормально, ведь он только что кончил, но краска на его щеках стала ещё ярче. В Риндо такая реакция вызвала сильный интерес: он прищурил глаза, в ожидании склонившись над лицом брата. — Помнишь, когда мы… ну… в последний раз делали это… по видеозвонку?       Старший призадумался, перебирая в воспоминаниях каждый звонок. Это было весьма затруднительно, так как они разговаривали почти каждый день.       — В последний раз это было… вроде, в декабре того года? — С удивлением спросил он. Ран согласно кивнул, пряча взгляд за пушистым слоем ресниц. — Погоди, ты что, всё это время не…? — Ран снова кивнул головой. — Около двух месяцев?       — Ну вообще, чтоб ты знал, я не делал такое с собой, когда ты не знал… Точнее, я делал это только вместе с тобой. Ну, короче, только тогда, когда мы дрочили на камеру, — честно выпалил он, сгорая со стыда. Живя вдалеке от брата, в другой стране, Рану казалось, что трогать себя без Риндо – это грех. Это нечестно, и было намного лучше, когда они, уже возбужденные от одних сообщений, созванивались, удовлетворяя себя на глазах друг у друга. Так создавалось ложное, но приятное ощущение, что брат рядом, а от понимания, что они вытворяют грязные вещи перед камерой телефона для взаимного удовлетворения, было ещё приятней.       От этого откровения Риндо пришел в немалый шок. Не то, чтобы он частенько баловал себя и удовлетворял своё тело без осведомленности Рана, но и такое случалось. Он бы солгал, если сказал, что не мастурбировал без брата. Всё же часовой пояс, у Рана учеба – ему точно не всегда было до хотелок старшего брата, но если бы только Риндо знал, какой у него восхитительно правильный младший брат… В моменте ему стало немного неловко.       — Ты в курсе, что ты просто невероятный, малыш? — Мурлыкнул старший, слишком уж удовлетворенно улыбаясь. Ран скептически приподнял брови и скользнул взглядом по его телу, останавливаясь на выпирающем члене, — Риндо всё так же был возбужден, и то, с каким абсолютно спокойным выражением лица он стоял, вызывало восхищение. Старший Хайтани был эталоном во всех своих смыслах. Предусмотрителен, аккуратен, сдержан и ласков. Невзирая на то, что член уже наверняка болезненно тянул и пульсировал, Риндо не предпринимал попыток надавить на разморенного после оргазма Рана, – он преданно ждал, пока тот сам проявит инициативу.       — А ты развлекался без меня, да, бесстыдник? — Усмехнулся младший Хайтани. — Хоть бы голосовое прислал… А лучше видео!       — В следующий раз обязательно тебе запишу. — Более чем уверенно ответил старший, прижавшись ближе. Он взял в руки лицо брата и покрыл его поцелуями, постепенно переходя к губам.        Ран без замедления ответил, осторожно соскальзывая со стиральной машины. Риндо помог ему в этом: он рывком поднял Рана на руки, помогая опуститься на мягкий ковёр. Ноги младшего дрожали после пережитого долгого оргазма, поэтому ему пришлось придерживаться за плечи старшего брата двумя руками, что, собственно, ему только нравилось. Огромное желание снять себя весь этот марафет вернулся, но прерываться не хотелось, поэтому медленно и верно утягивая брата за собой к зеркалу, младший мелкими шажками ретировался к раковине. Напоследок с особой нежностью прикусив нижнюю губу Риндо, он отстранился, разворачиваясь к нему спиной. Старший, как и ожидалось, незамедлительно прижался к его телу сзади.        — Я так легко проебался? — Задал волнующий его всё это время вопрос Ран.       — Полнейшим проебом стал твой телефон, который ты вытащил, когда кому-то ловко строчил смс. — Нежный и ласковый шепот Риндо отозвался в младшем сладким ударом сердца. — Чехол ты, конечно, сменил, и яркость экрана уменьшил, но твою заставку я разглядел даже будучи без линз, да ещё и твой выбор в ресторане… Ты всегда полагаешься на мой вкус. Окончательно убедился, когда ты вылетел из ресторана и волосы открыли вид на твою спину.       «Настолько тупой проёб» — мысленно придя к этому нехитрому выводу, Ран легко усмехнулся про себя, заглядывая в зеркало. Бывалый профессиональный макияж от Сенджу конкретно подпортился, и если бы она сейчас увидела, куда делись все её старания, то словарный запас нецензурной лексики Рана точно бы пополнился новыми словечками. В уголках глаз заметно растеклась тушь, тонкие стрелки и вовсе размылись, а от матовой помады остались только красные разводы вокруг рта, что выглядело весьма комично.        — И как ты только додумался до такой идеи? — Риндо нежно провел рукой по лопаткам, откидывая длинные волосы брата набок. Черные узоры их парной татуировки неожиданно сильно обрадовали глаз. Старший прижался губами к выступающим шейным позвонкам, опуская ладони на талию брата. Хлынувший аромат его тела вызвал новую волну возбуждения в изнемогающем теле мужчины.       Вопрос брата остался без ответа. Не мог же Ран раскрыть все секреты своей бурной фантазии, и, более того, не собирался.        Влажные поцелуи защекотали шею. Младший слабо двинул бёдрами, специально вжимаясь в пах старшего. Разрушивший тишину скромный вздох Риндо вызвал едва слышный смех.        — Подожди ещё немного, аники… — Попросил Ран, теперь всерьёз поворачиваясь к зеркалу.        Надеть на себя линзы — пол беды, а вот снять их… Целая катастрофа. Младший понятия не имел, как это делается, хоть и каждый раз видел, как брат по вечерам снимает свои контактные линзы. Вроде бы нужно подушечкой пальца…        — Сначала вымой руки, — словно прочитав его мысли, проговорил Риндо.       Ран покорно открыл напор воды, помыв руки с мылом. Старший, стоявший некоторое время неподвижно, крепко стиснул узкие бёдра брата, прижимаясь к ним своими. Его язык очертил мокрую дорожку от шеи к мочке уха.        — Теперь подожди, пока они сами высохнут. Если вытрешь их полотенцем, то на пальцах останутся мелкие ворсинки, — томно выдохнул он, неторопливо ерзая бёдрами. Губы между слов скользили по позвонкам и ниже, к острым лопаткам Рана, которые тот тут же сводил вместе. — Будет плохо, если они попадут тебе в глаза. Слизистая сразу покраснеет.        — Ха, — младший усмехнулся, млея от нежности старшего брата. Сосредоточиться на одном было затруднительно, особенно когда тебя отвлекают таким искушающим образом. — Я почти весь день проходил в линзах, как думаешь, буду ли я похож на терминатора?       — Думаю, что очень сильно хочу тебя, — безапелляционно отрезал Риндо. — Я сейчас реально взорвусь.        В подтверждении своих слов, он крепче схватился за бёдра брата и резко дёрнул на себя, позволяя ему прочувствовать колом стоящий член сквозь толщу одежды. Ран протяжно застонал, подставляясь под толчок, крепко ухватившись руками за края раковины. Ни секунды покоя с этим Риндо Хайтани не было.        — Да ты у меня ходячая бейби-бомба, — пародируя английский акцент, парировал Ран. Невольно он сжался несколько раз, прогибаясь в пояснице сильнее. Сквозь тонкую ткань шифона, без колготок и белья, возбуждение старшего брата особенно сильно ощущалось меж ягодиц.        Взаимная ненасытность друг в друге заводила.        — Сразу видно — из Америки приехал.       Пальцы Риндо прошлись по животу и поползли наверх, словно прощупывая, какие ещё великолепия скрывало платье под собой. Как оказалось, кое-что интересное там всё же нашлось: добравшись до груди, фаланги погрузились во что-то мягкое.        — Так и знал, что ты использовал силиконовые подкладки, — хмыкнул старший, с силой сжимая накладную грудь. — Ты у меня такой продуманный мальчик.       — Боже, ну сколько ещё раз за день я буду испытывать стыд? — Взвыл младший. Слишком много разных чувств было пережито за сегодня, а ведь это даже не конец их увлекательного дня. — Всё, не мешай мне.        Сконцентрировавшись на немаловажном деле, Ран с уверенностью потянулся к правому глазу. Правда, эта маленькая манипуляция только со стороны казалась легкой: стараясь ухватиться за тонкий материал линзы, он пару раз ущипнул себя за склеру, что было не очень-то приятно. Бурча под нос маты и проклятия на английском, откровенно веселя этим Риндо стоящего за спиной, младший переходил с глаза на глаз, предпринимая новые попытки не выдернуть себе глазницу в целом.       Пока Ран был занят, Риндо добрался до корсета. Тугая шнуровка выглядела красиво, но, понимая, с какой силой была сжата и без того красивая талия брата, старший удрученно вздохнул. Как в нём можно полноценно дышать? Проходить почти целый день? Однако у младшего получилось просто превосходно: плотный аксессуар не лишал его ловкости и грации на протяжении всего дня.        — Завтра всё тело болеть будет, — тихо прошептал Риндо, поддев петли пальцами, нащупывая маленькие узлы.        — Вина будет не только на этом корсете, — игриво шепнул Ран, на секунду отвлекаясь от своей миссии. Незамысловатые прикосновения старшего брата сводили с ума.        — Я готовь взять всю ответственность на себя.       Пальцы Риндо подцепили узелок, распутывая шнурок за шнурком. Это было сложновато – Сенджу не пожалела сил, когда помогала Рану затягивать корсет, но мужчина смог справиться: шнуровка постепенно ослабевала. Он неспешно потянул корсет в стороны, высвобождая талию младшего, который тем временем молча снял цветные линзы и просто швырнул их в раковину, не заботясь об их состоянии. Как только вещь глухо упала на пол, Ран со вздохом облегчения зажмурил глаза. Всё его тело мгновенно покрыла россыпь шустрых мурашек.        — Боже, наконец-то… — почувствовав, как тёплые руки брата провели по шейным позвонкам, опускаясь вниз, младший откинулся назад, запрокидывая голову на плечо Риндо. Старший с напором наглаживал рёбра и талию, разминая затекшее тело двумя ладонями, и бережно прижимал его к себе, принося расслабление. Было так легко и приятно, что Ран был готов замурчать в голос. — Аники… ещё остались волосы.        — А что с ними? — Бросая на младшего недоумевающий взор, Риндо зарылся пальцами в копну его тяжелых волос, перебирая пряди. Он был уверен, что на Ране парик, но… Маленькие заколки с прикрепленными к ним волосами, зарытые в самой глубине, развеяли предположение. — Но почему… Ты что, перекрасился?        Присмотревшись, старший различил искусственные пряди от настоящих: те были намного грубее.        — Я готов вытерпеть всё, кроме париков, — пожал плечами младший, прикрыв глаза. — Да и длинные волосы очень сложно запихнуть под парик. Я был бы похож на гидроцефала, прости Господи, а так всего лишь на трансвестита.        Риндо замолк, пребывая в некотором смятении от того, что сделал брат. Вроде бы и не катастрофа, а вроде бы так необычно видеть его с черными, словно тягучая смола, волосами.       — Да уж, — он беззлобно хмыкнул, проведя ногтями по загривку, по границе чуть растрёпанных волос. — Сегодня прямо день сюрпризов.        — All for u. — Ласково ответил Ран, перейдя на английский. Не зря же он учил другой язык всю жизнь: теперь можно смело выпендриваться перед братом, который, в отличии от него, в английском языке полный профан. — Тебе не нравится?        — Mon chéri. — Не остался в долгу старший. Хоть он и не знал английский, зато прекрасно владел французским. — Мне нравится абсолютно всё в тебе.        — Что-то на татарском. — Отшутился младший, скрывая нахлынувшее смущение. — Помоги мне лучше снять эту хрень.       — Я, если что, всё ещё не удовлетворен, — учтиво напомнил старший, осторожно обнимая Рана со спины.       — Риндо… Подожди ещё немного, пожалуйста, — вновь попросил Ран, жалобно смотря на брата в отражении зеркала. Ему было неловко за то, что он заставлял Риндо ждать, ведь сам-то он уже кончил, но деваться было некуда: голова ужасно болела из-за долгой стянутости волос.        Отстранившись от улыбающегося брата, Риндо принялся помогать Рану расстегивать маленькие заколки с волосами. Возбуждение плавно отошло на второй план, в приоритете как обычно оставался младший. Когда брат поочередно снимал каждую заколку, кожу головы немного пощипывало, но аккуратные и нежные прикосновения Риндо сглаживали возникающий дискомфорт: он старался по максимуму не дергать за волосы, а осторожно перебирать пряди и пропускать их между фаланг, снимая искусственные.       Ран жмурился, стараясь дышать через раз. Всё, о чем он мог думать — холодные пальцы брата, касающиеся его волос, шеи, очерчивающие ушную раковину и едва ощутимо — щеку. Казалось, что он наслаждался процессом, растягивал его, от чего младшего бросало то в жар, то в холод. Было уже не больно. Было снова возбуждающе волнительно. Хотелось прогнуть спину, как кошке, напрашивающейся на ласку хозяина, – это чувство щекотало под кожей, впитываясь в мышцы, и тот факт, что Риндо до сих пор чертовски возбуждён, подстёгивал.        — Почти всё, — сипло проговорил старший Хайтани, смотря на то, как пряди беззвучно падают на пол возле корсета.        Младший промычал что-то непонятное и слегка подался назад, коснувшись бедром его паха, после чего бесстыдно потёрся, вжимаясь в тело брата сильнее. Блять. Риндо вздрогнул, сдавленно ругнулся сквозь зубы и припал губами к шее Рана, покрывая ее влажными поцелуями, перемежающимися с укусами. Младший ухватился за чужое крепкое предплечье, не желая во время процесса потерять точку опоры, и подставлял шею, давая больше возможностей для мокрых махинаций, чем брат явно не упускал возможности воспользоваться, – ему стало так сильно плевать на оставшиеся заколки в волосах. Очередной стон, прерывистый выдох и блуждающие руки старшего по всему телу. Стоя сзади брата, Риндо мял руками силиконовую грудь почти что агрессивно, прижимаясь стояком, и опускался на его тощий костлявый зад, жадно и требовательно сжимая накаченные мышцы.       — Я залюблю каждый сантиметр твоего тела, — распалённо прорычал Риндо где-то над ухом. Терпеть уже было невмоготу.        Опьяняющее чувство — принадлежать кому-то, чувствовать повсюду чужие руки, так властно прижимающие к себе.       Всё произошло так быстро: Ран едва стоял на подкашивающихся ногах. Риндо успел расстегнуть молнию платья и опустить единственный рукав с левой стороны, обнажая плечо и руку с татуировкой. Силиконовые грудные вставки со смешным звуком шлепнулись в раковину, нарушив идеальную тишину в ванной, а вслед за ними платье с тихим шелестом упало на пол; даже чокер валялся неподалёку. Младший оказался полностью нагим перед всё еще одетым братом. Он сиял так ослепительно – прямо перед глазами.        — Риндо… — Ледяные пальцы старшего пробежались по позвоночнику вниз, до ямочек на пояснице, и сжали правую ягодицу. — Боже, Риндо…       Слова никак не собирались и не формулировались в цельное предложение. Новая волна возбуждения охватила всё тело младшего – член вновь обтекал влагой и требовал внимания. Рука Рана скользнула ниже к паху брата, поглаживая и слабо сжимая его плоть. Он без промедления нащупал застежку штанов, торопливо расстегивая ширинку.        — Хочу тебя, — Риндо, глубоко дыша, развернул младшего к себе лицом, впиваясь в его красные губы.        Кто кого потащил в спальню, сказать было сложно, но спустя мгновение Ран оказался прижатым крепким телом к горизонтальной поверхности кровати. Вместе с лунным светом в окно проникал аромат зимней ночи, но даже легкий ветерок не охлаждал разгоряченные тела. Крышу от голода сносило знатно: конечности сводило диким желанием, а сердце отбивало ритм где-то явно ниже положенного. Звон бляшки ремня вынудил младшего оторваться от губ. Риндо отстранился следом и сел сверху, оседлав Рана. Ему понадобилось время, чтобы освободить себя от светлых брюк и белья, совершенно не стесняясь испепеляющего взгляда напротив.        — Великолепен, — Ран скользнул ладонью по животу брата, очерчивая узоры татуировки. Его слова, произнесенные совсем близко таким глубоким и сексуальным голосом, пронизанным похотью, заставили кровь Риндо закипеть в венах, тяжело собираясь в паху.       Съезжая задницей по матрасу ближе к изножью кровати, Ран протянул руки к сиреневому галстуку брата, который он подарил ему на прошлый день Валентина, – то, что брат надел его сегодня, было весьма символично. Он без труда ослабил узел и стянул его через голову Риндо.        — Ты такой красивый… — с восхищением продолжил осыпать комплиментами брата младший. Его тело, закаленное спортивными тренировками, было идеальным, а шёпот Рана - запредельно интимным. Атмосфера вокруг них чересчур загустела, а поперёк глотки встал тягучий шар желания, который не выходило сглотнуть или выплюнуть.       Риндо остервенело дернул за ворот своей рубашки, да так, что пуговицы с треском разлетелись в разные стороны; та распахнулась, обнажая грудь, и одиноко полетела в дальний угол комнаты. Ран откинул голову на подушки, рассматривая проступающие эмоции на лице старшего, склонившегося над ним в явном нетерпении. Выражение было очень серьезным – очевидно, Риндо не настроен на долгую прелюдию.        — Как же я тебя люблю, — старший облизал пересохшие губы, спускаясь плавными поцелуями от шеи к груди. Он уткнулся лбом в центр грудной клетки и вдохнул его запах. Такой приятный, волнующий. Такой родной и любимый. Опьяняющий.        Ран слабо улыбнулся и удовлетворённо простонал, укладывая руки на плечи мужчины и подставляя грудь под чувственные губы. Его поцелуи всегда были особенно горячими, особенно приятными, так ярко горящими на коже – на шее, груди, везде, до куда они доставали. Стройные ноги трепетно обхватили бёдра старшего и прижали ближе. Ощущения, эмоции; тело, душа – ничего не на месте, всё внутри плывёт и куда-то падает, реагирует слишком остро, собирается и ломается. Влажная кожа к коже, чувство летучей эйфории. В глазах у обоих – соблазнительно-порочный огонь.        Старший Хайтани переместил руки на пояс брата, стискивая его талию ладонями, и оставил мокрый поцелуй прямо над пупком. От столь поверхностного и трепетного прикосновения чужих уст к впалому животу ощущения были намного ярче и насыщенней, чем от самого потрясного секса. Не оставляя Рана без внимания ни на мгновение, Риндо поднялся выше, прикусил и лизнул нежную кожу его затвердевших сосков, просовывая колено между широко разведенных ног. Ран не успел среагировать, как почувствовал теплую ладонь, которая легла на его грудь: она медленно очертила реберные дуги и прошлась вдоль рельефного живота, строго прижимая младшего к кровати. Ему пришлось затаить дыхание и прикусить губу, когда брат прижался членом к его плоти и медленно потёрся, от чего Ран тут же инстинктивно качнул бёдрами вперед. Это становилось уже невыносимым.        — Рин, ну же, — сердце учащенно билось в груди. Он пытался приглушить сильное желание насадиться на член брата самостоятельно, хватаясь пальцами за обивку подушки, которая так кстати попалась под руки. Ран не сдерживал стонов, зная, что это сводит Риндо с ума.       Одурманивающий запах тела бил по ноздрям; Риндо отпрянул от Рана и выпрямился в спине, проходясь довольным взглядом сверху вниз: красный, возбужденный, умоляющий и невероятно сексуальный брат дрожал, сладко и непрерывно постанывая. Пелена неконтролируемой похоти накрывала с головой, но на этот раз теперь уже Риндо пытался совладать с собой - ведь ещё нужно было растянуть младшего.       — Риндо… Господи, ну пожалуйста… — Младший тихо всхлипнул и прижался сильнее, царапая короткими ногтями плечо брата. Возбуждение было настолько велико, что уже отдавалось болезненными спазмами в конечностях: каждая мизерная клетка в теле Рана пылала от желания слиться с братом. — Войди… войди в меня. Я-я даже растянул себя в самолете.       Услышав слова о том, что брат уже растянут, Риндо невольно представил эту картину: Ран, стоящий на четвереньках перед квадратным зеркалом в туалете самолета и опирающийся грудью на серую панель, проталкивает в себя несколько пальцев и беззвучно стонет на выдохе, растягивая себя для него. Такие слова были как контрольный выстрел в голову. Риндо тотчас ощутил, как бешеный импульс прошелся с головы до ног: он впился в мягкие губы Рана быстро и резко, хватая его под ягодицы, – это было настоящим животным безумием.       Подгоняемый нездоровым жаром, младший что-то задушенно промычал и шире приоткрыл рот, обвивая руками шею брата. Ему было неистово мало: мало Риндо, мало грубых поцелуев, мало прикосновений, от которых кожа горит, а тело становится совершенно безвольным. Ран хотел разрыдаться от болезненного желания ощутить член брата в себе.        Под поясницей внезапно возникло что-то мягкое. Открыв глаза, младший увидел, как Риндо заботливо подкладывает мягкую подушку для его удобства.        — Эта ночь будет долгой, котёнок, — пообещал ему старший, поймав возбуждённый взгляд Рана на себе. — А пока что перевернись на живот.       Озвучив свою просьбу, Риндо привстал на коленях, помогая брату перевернуться и поправляя подложенную под живот подушку; как только младший удобно устроился на кровати, подложив под голову согнутые в локтях руки, то призывно поднял бёдра, бесстыдно подставляясь к члену брата. Головка удобно легла в расщелину ягодиц, и старший, уличив момент вновь подразнить Рана, потёрся меж сжимающего сфинктера мышц. Риндо пылал от возбуждения: оно буквально пожирало его. Впервые ему настолько жарко, и впервые он ощутил возбуждение так одичало. Даже их первый раз был не столь страстным.        Терпеливо вздохнув, мужчина склонился ниже: его опаляющие губы коснулись напряженной шеи Рана. Тот судорожно дёрнулся, когда зубы сомкнулись на коже, оставляя красный отпечаток.        — М-мм, — Ран подавился воздухом, когда брат потёрся членом о ягодицы и несколько раз провёл по сжатым мышцам. Головка так давила на вход, что младший был готов стонать без проникновений.        Руки Риндо с напором прошлись по спине, заставляя Рана метаться на простынях, словно змею, загнанную в капкан. Обнаженный брат был безумно красив, старший Хайтани понял это ещё в подростковом возрасте. Он замер, чтобы полюбоваться захватывающими плавными очертаниями его подтянутого тела, гладкого и почти безволосого, с аристократичным цветом кожи и красивыми ягодицами, которыми тот прижимался к его члену сильнее и неумолимо елозил по всей длине.        — Ты самое настоящее произведение искусства, — голос Риндо снова прозвучал у уха, и младшего Хайтани в который раз пробрало.        — Ещё глубже… — Ран взмолился и стиснул зубы, задыхаясь от восхитительной боли в паху. Дыхание его участилось, по меньшей мере, в два раза, а возбуждение накрыло с новой силой.       Риндо качнул бёдрами и толкнулся внутрь, наваливаясь всем своим весом на младшего брата, но недостаточно сильно, чтобы войти хотя бы наполовину. Ран оказался и вправду хорошо растянут: крупная головка проходила свободно. Прижавшись лбом к выпирающим лопаткам, старший с садистским ощущением наблюдал, как она погружалась в растянутые мышцы, исчезая в плотном тепле, и тут же выскальзывала наружу. Ран тяжело дышал под ним, хныкал и шептал сладкие слова, умоляя брата войти, но Риндо ждал. Как будто он пытался задержаться в этой позе на мгновение, упиваясь ощущением извивающегося под ним тела; прикрыв глаза, он хотел, чтобы это чувство продлилось как можно дольше.       Притянув Рана за бедра ближе, Риндо резко отпрянул и без каких-либо предупреждений вошел, резко и грубо. Младший вскрикнул, сжимая пальцами подушку, сильно жмурясь. Он совсем не ожидал такого быстрого, но безболезненного проникновения. Сквозь тело – сладкая судорога. Над самым ухом сдавленный, тихий стон старшего брата, а следом – укусы в шею. Невероятно хорошо. Как же он чертовски соскучился по этим ощущениям, по этим поцелуям, по этому человеку, что так беспощадно лишал его рассудка. Риндо сходу взял быстрый темп, наслаждаясь узостью брата: горячие стенки так приятно обволакивали его член, а Ран откровенно тупел от каждого точечного попадания головки по нервам. Его потряхивало, словно он оказался на электрическом стуле; глухой стон сорвался с искусанных братом губ напополам с хрипом неадекватного наслаждения, снова одним на двоих. Риндо обхватил ноги брата у самого верха с жадностью, под ягодицами, насаживая на себя, входя глубоко и быстро, и приподнимал его за талию так, чтобы было удобно, чтобы это было еще глубже. Ран не мог нормально вздохнуть, крупно вздрагивая от каждого проникновения всем телом.       Сильные толчки и прерывистое дыхание старшего сверху действительно растворяли Рана в себе. Брат терзал его спину: особенно страдали шея и плечи, изводимые жадными губами. Младший протянул обе руки за спину и обхватил бешено вбивающиеся бёдра Риндо, опуская ладони на ягодицы. Было так приятно, что в порыве всепоглощающего наслаждения он оставил пару длинных красных царапин на нежной коже брата, за чем последовало тихое шипение и ещё более грубый толчок. Рука Риндо взметнулась вверх и скользнула в волосы брата: он схватил его грубо, бесцеремонно, притянув к себе, и Ран безвольной куклой поднялся на руках, расставляя ноги в коленях шире, подставляясь и подставляя зад навстречу размашистым толчкам.        Старший неожиданно резко замедлил темп; его свободная рука заскользила по груди Рана вниз и обхватила пальцами ствол. Выносить подобное стало ещё нестерпимее.        — Не… останавливайся, — младший задвигался яростнее, самостоятельно поднимаясь и опускаясь на члене брата, однако тихое «мяу» в дверях спальной комнаты вынудило его так же резко остановиться.       Ран вздрогнул, широко распахнув глаза. Повернув голову в сторону повторившегося звука, он почти остолбенел, увидев мини-Рана, который с интересом наблюдал за своими хозяевами и активно вилял хвостом. Голубые глаза котёнка ввели младшего в ужас. Опустив свою ладонь на ладонь брата, сжимающую его член, он затормозил движение руки Риндо, панически сжав запястье.        — Аники… — выдохнул он, буквально выдавив из себя слова. — Я-я не могу при нём…        Риндо тихо засмеялся, повернув голову вслед за братом. Наличие их малыша в комнате его не смущало, но Ран, видимо, не разделял его мнения, раз сжался так сильно, от чего стало даже немного больно.        — А мне ты что прикажешь делать? — Спросил Риндо хрипловатым голосом. Такое поведение Рану было совсем несвойственно. По крайней мере, раньше брат вытворял такие постыдные вещи в публичных местах, что такая мелочь, казалось бы, не должна была его волновать.        — Ну как что? — Растерянно переспросил младший с явными нотками паники в голосе, взглянув на брата из-за плеча бегающими глазами. — Прогони его… мягко.        — Но я не хочу выходить, — спокойно ответил Риндо, сделав очередной глубокий толчок, за что тут же получил по рукам. — Боже, Ран, никогда бы не подумал…        Услышав знакомый звук со своим именем, котёнок радостно мяукнул и играючи завалился набок, поджав лапки под пушистое тело. Малыш, как и Ран старший, прекрасно знал, как впечатлить человека своим невероятно привлекательным обаянием. Впрочем, правильно говорят: коты – отражение своих хозяев.       — Да и, похоже, мини-Рану нравитс…        — Заткни свой большой рот! — Взревел младший. — Убери его, пожалуйста, мне стыдно заниматься таким перед маленьким ребёнком.       Старшему ничего не оставалось, кроме как неохотно выскользнуть из тела брата и подойти к коту. Мини-Ран приветливо мурлыкнул и ткнулся в ногу стоящего перед ним Риндо, ластясь к конечности второго хозяина.        — Боже, ты ещё и голый, — всё не унимался негодовать младший Хайтани. Прикрыв лицо руками, он старался не внимать громкому мурчанию совсем рядом и поудобнее уселся на кровати, согнув под себя ноги. — Это ужасная ситуация, просто кошмарная.        — Да ладно тебе, он всё равно ничего не понимает, — Риндо как ни в чём не бывало подхватил маленькое тельце кота и аккуратно выставил его за порог комнаты, прикрыв за собой дверь.        — Все так говорят, а потом дети шизоидами вырастают!        — Ран, — старший еле сдерживал смех, — это кот, никакой травмы у него не будет, — твёрдо заверил он младшего, который, кажется, даже побледнел. — Лучше иди ко мне, нас прервали.        Вернувшись к кровати, Риндо сел возле брата у самого изголовья, протянув руки. Ран, с минуту поколебавшись, безоговорочно подполз ближе и сел на его колени, чуть привстав на своих. Видимо он быстро отошёл от волнения, раз в глазах уже вовсю черти плясали.        — Хочешь сменить позу? — Спросил он, обхватив член старшего. Руки Риндо уже по-собственнически оглаживали его поясницу, дотрагиваясь до самых чувствительных мест.        — Я просто уже наконец хочу тебя, — прошептал мужчина, проведя языком по ушку младшего брата.        Быстрым толчком вниз Ран сократил сантиметры меж их телами и резко насадился на всю длину, направляя член в себя, а затем накрыл губы Риндо своими, ловя его протяжный стон. Старший охотно подкинул бёдра вверх, обхватывая талию младшего руками. Мышцы под пальцами приятно перекатывались, голова шла кругом – долгое ожидание в, казалось бы, нескончаемой разлуке, делало своё дело: податливое тело младшего плавилось и заходилось неконтролируемой дрожью. Войдя в экстаз, он дразнился, тёрся членом о торс брата, искушал и подначивал и так еле сдерживающего себя Риндо, который не спешил переходить к более активным действиям. Ему нравилось то, как быстро сменились их позиции: теперь старший трепетал под его руками, а он искусно контролировал каждый его вздох.       Разорвав поцелуй, Ран потёрся кончиком носа о висок брата, шумно выдыхая. Его длинные волосы красиво посыпались с плеч на ровную спину и упали на искаженное в удовольствии лицо, прилипая к вискам. Он без устали шептал что-то непристойное, грязное, распаляя больное сознание Риндо ещё больше. Его разодранная шея горела, и младшему нравилась эта ярость в сексе с братом.        — Блять, как же хорошо…        Чтобы было удобнее, Ран опёрся ладонями о стенку кровати, расставив руки над головой брата. Их губы вновь столкнулись, и на контрасте этих грубых неспешных толчков поцелуй вышел слишком нежным, трепетным, из-за чего мозг подорвался и растекся внутри черепушки. У Риндо задвоилось в глазах: младший через долю секунды превратил невинный поцелуй во что-то безумное, отвечая сорвавшейся с цепи яростью, мучительно играясь с ним внутри своего рта, не позволяя похоти старшего овладеть им и там – это была его территория, где следует играть по его правилам. Внутри всё плавилось и распадалось на мелкие кусочки, не желая восстанавливаться в одно целое.        Риндо, не сдерживаясь ни на секунду, продолжал вбиваться в податливое тело Рана, ощущая как стенки с каждым новым толчком все больше и больше сжимают его плоть. Он понял, что ещё немного, и кончит, поэтому, взяв член младшего в руку, Риндо стал неторопливо ласкать его в такт со своими движениями, получая удовольствие от того, как брат выгибается под его ласками.       Под ритмично двигающимися телами кровать протяжно скрипела. Оба тяжело дышат, и Риндо окончательно слетает с катушек, приподнимая брата под бёдра. Держа его на весу, лишая возможности двигаться, он самостоятельно продолжил вколачиваться в его узкое нутро. От тяжести тела на руках взбухают вены, но он продолжает брать его так, что задыхается сам и возбуждается от развратно стонущего брата сильнее.       — Чувствуешь мой член внутри тебя, прямо вот тут? — Старший провёл ладонью по животу, где едва заметно проявлялся бугорок. Вторую руку он опустил на ягодицы Рана и медленно провёл по месту, где стенки мышц расширялись под давлением его члена. — Я так глубоко в тебе.       Ран смог только измученно протянуть гласные его имени и похотливо выгнуться в спине, спрятав лицо в изгибе шеи брата. Он и сам не понял, как сорвался с мерного темпа и теперь наслаждался бешеным ритмом Риндо, который сажал его на себя остервенело, царапая белые бёдра до крови и сжимая узкий таз Рана крепкими руками так, чтобы оказаться в нём, узком и раскаленном, полностью, заполняя собой под завязку.        — Ты просто бешеный, — Ран упивался его нетерпеливостью и упирался руками о спинку кровати, до побелевших ногтей сжимая светлую обивку. Его брали так, как не брали, наверное, никогда.       Дрожащие бёдра младшего безостановочно двигались, принося нечеловеческое наслаждение – он был не в силах остановить это сладостное безумие, несмотря на то, что ноги затекли и откровенно ныли. На каждом грубом толчке он тихо скулил, изламывая брови, и стоило ему начать выдыхаться, как старший Хайтани мгновенно врывался в нутро, подбрасывая бёдра навстречу.        — Ты мой самый красивый дьявол, — полушёпотом произнёс Риндо, оглаживая костлявые бёдра брата.       После этих слов внутри что-то лопнуло; Ран глухо застонал, выгнувшись в спине слишком неестественно. Из-за такой непривычной после долгого перерыва ласки, он почувствовал, как член стал пульсировать, и уже через мгновение он излился, пачкая живот брата и удовлетворенно откидываясь на его колени.       Риндо простонал на долгом выдохе — он кончил следом, войдя полностью, не позволяя мелко дрожащему в тихом оргазме Рану шевельнутся, и наслаждался его пульсирующей, сжимающей плоть узостью. Ощущение горячего нутра брата заводили сильнее любых поцелуев, поэтому Риндо даже не стал выходить из него и ещё несколько раз двинулся, прежде чем утихомирить свой пыл.       Обессиленный животной страстью, Ран прижался всем телом к брату, продолжая дрожать как банный лист. Он пролежал так относительно долго, успокаивая истерику тела и слушая, как быстро-быстро стучало сердце брата.

***

      Сегодняшняя ночь была особенно длинной. Риндо не мог оторваться от губ Рана. Ран не мог позволить остановиться сладкому безумию. Их тела не знали, что такое усталость, и теперь, когда всё вернулось на круги своя, лучшее, что могут сделать наконец встретившиеся друг с другом после долгой разлуки влюбленные – слиться воедино телом и душой. Они жаждали каждого сантиметра и продолжали наслаждаться друг другом ещё очень долго: в постели, у двери, несколько раз на компьютерном столе, и только под ранее утро выдохлись, насытившись любовью до отвала.       И неважно, сколько раз оба были на пике — эта жажда только усиливалась.       Наутро Риндо ждала великолепная, но немного непривычная картина: черные волосы Рана хаотично разметались по подушке, под глазами были темные круги из-за размазанной во сне то ли туши то ли подводки, и только помеченное бордовыми метками тело младшего брата оставалось неизменным. Вид Рана, лежащего на нём, вызвал беззвучный смех.       — Мг-м… Чё смеешься? — Сонно прохрипел младший, нахмурив брови. Солнце нещадно светило прямо в глаза – вчера ночью никому не было дела до темных жалюзи и никто не додумался завесить окна.       — Просто… ты сейчас выглядишь как потасканная тяжелой жизнью школьница, — нежно проворковал Риндо, проводя рукой по обнаженному бедру брата: Ран по привычке во сне закинул на него все конечности и улёгся на него почти всем телом.       — Засыпать с макияжем было плохой идеей, да? — смущенно вопросил Ран, застигнутый врасплох.       — Определенно, — старший усмехнулся и притянул своё чудо ближе, пряча лицо в изгибе длинной шеи брата. — Знаешь, я взял отпуск в мае.       Младший неоднозначно повёл тонкой бровью, а затем оживился и резво открыл глаза. Он привстал на локтях, морщась от легкой боли в пояснице, и с надеждой взглянул на брата.       — Отпуск? — Переспросил он. Риндо с улыбкой на губах согласно кивнул. — Тогда на день Рождения мне ждать сюрприз?       — Несомненно, вот только…       Старший замолчал, лукаво сощурив глаза. Он точно знал, о чём подумал младший брат, однако на этот день у него совсем другие планы.       — Что?       — Даже не жди меня в образе женщины, я придумал кое-что поинтереснее.       — Хм, ну тогда… — Ран резко отдернул край покрывала и так же резко забрался на брата сверху, вновь оседлав его крепкие бёдра. От неожиданности старший Хайтани охнул, но крепко ухватился за талию Рана, пробежавшись оценивающим взглядом по его телу. — Я буду ждать день Рождения с нетерпением, а сейчас давай займемся делом получше, чем томительное ожидание.

Я знал конец зимы, а ты — весны начало