Слева

Глаза нервно бегают по комнате, отчаянно ища хоть что-то, на что можно обратить внимание. Ни-че-го. Ни-ко-го. Он сглатывает, качает головой, пытаясь успокоить своё дыхание, и даже на секунду удаётся…               — Что, смелый наш мальчик, готов? — смех Антона вдруг эхом разносится в другом конце комнаты, окружающие камеры вибрируют от его голоса. Серёга кидает быструю улыбку, которая так же быстро и исчезает, когда он замечает, как операторы запускают те самые камеры. — Где Арсений? — Серёга уверен, что его шёпот слишком тихий, услышать практически невозможно, но закатывает глаза, когда слышит хихиканье Димы. — Застрял перед зеркалом, скоро будет. Ты готов? — тот почти мягко улыбается, а Серёга паникует ещё больше и неожиданно вскакивает со стула. Антон кивает, бросает быстрый взгляд на Диму, и просто молча указывает подбородком на дверь. Серёга чувствует, как его ноги тяжелеют, но почти машинально двигаются, он практически волочится медленно к туалетам в другом конце коридора. Видит своё бледное лицо в зеркале над раковиной, пока брызгает холодную воду себе прямо в глаза. Несколько раз моргает и громко вздыхает, качая головой. Чувствует, как ледяные капли стекают по его длинному хвостику и вниз по позвоночнику, но следующее, что он ощущает, это непонятная тяжесть в нижней части спины. И она заставляет его резко вдохнуть, но не позволяет выдохнуть. Он прячет подбородок под плечо и зажмуривает глаза, инстинктивно прижимая спину ближе к этой «тяжести». — Ребята ждут тебя, — но Серёга не отвечает на тихий полушёпот сзади, а просто молча кивает (по крайней мере, верит, что у него получается). «Тяжесть» задерживается на его талии ещё несколько секунд, затем волна проносится по всему телу, когда он чувствует крепкое объятие, а затем ещё более резкую «тяжесть» на спине. И ирония всегда заключалась в том, что, какой бы тяжелой ни была эта тяжесть физически, она и есть для него самая лёгкая вещь на свете. Единственное, в чём действительно есть смысл, — Что такое, Сергуль? Серёга судорожно выдыхает, прижимаясь спиной к телу крепко обнимающего его сзади Арсения. Чужие длинные конечности плотно обвиваются вокруг его талии, горячее дыхание обжигает его шею и липкие волосы, сильный запах щекочет нос. И он может просто остаться здесь, вот так, навсегда, но всё-таки пытается резко вытряхнуть из головы эту навязчивую мысль. — Ты сделаешь это, — отвечает намеренно строго Серёга, решительно вздёргивая подбородок, стараясь не встречаться взглядом с Арсением в зеркале перед ними. Тот приподнимает бровь, прижимаясь щекой к виску Серёги и почти мурлычет. — Что? Серёга несколько раз моргает и отводит взгляд, но Арсений ищет его торопливо двигающийся кадык, поэтому реагирует так же спонтанно, как и всегда — длинные пальцы задерживаются на Серёгиной талии и груди и потом резко, наконец, сжимаются вокруг его шеи. Тот приоткрывает рот для прерывистого вдоха и инстинктивно откидывается назад, небрежно опуская голову на плечо Арсению. А Арсений просто ухмыляется, кончиками пальцев невесомо рисуя круги на шее Серёги, а после пальцев, следуют его мягкий нос и влажные губы. Серёга дрожит, пытается оттолкнуться, но не сразу осознаёт, что левая рука Арсения всё ещё крепко сжимает его талию. — Ш-ш-ш... — шёпот вибрирует на шее Серёги, и тот просто сдаётся, всё его тело будто плавится в крепких объятиях, — Скажи мне, что такое? — Я просто... — Серёга кашляет, ощущая, что его голос и силы медленно, но верно покидают его, — Я просто хочу, чтоб это сделал, ну… ты. — Я буду рядом. — Нет, Арс. Ты делаешь это на хрен. Арсений хихикает Серёге в ухо, и тут же кончик его языка заигрывается с мочкой. Затем быстро целует его в висок и резко поворачивает к себе, так же крепко держа за талию. Тихо улыбается, его тонкие розовые губы изгибаются в такую нежную линию, что сердце Серёги в миг невольно замирает. Он пыхтит и хмурится, но Арсений быстро проводит большим пальцем по морщинке на лбу Серёги, потом так же быстро целует её и хихикает. — Пошли, Серёж, — Арсений толкает его за талию, и тот лениво таскает ноги по коридору. Одно лишь невесомое ощущение кончиков пальцев Арсения на пояснице придаёт ему уверенности, о которой он даже не подозревал. Громко сглатывает, опускает голову и замирает, когда они уже в той светлой комнате. Вдалеке эхом звенит смех Антона и Димы, а Серёга заметно паникует, нервно играя краем рубашки, пока костяшки пальцев и ладони у него давно уже вспотели, — Сергуль, пожалуйста… Холодные пальцы Арсения щекочут подбородок, его горячее неровное дыхание словно обжигает нос Серёги, и тот морщится, но поднимает взгляд. Встречая тающие голубые глаза всего в сантиметрах от себя, у Серёги нет шансов, и он мягко улыбается. — Скажи мне что-нибудь приятное. — Ты обычно не любишь, когда я делаю тебе комплименты, — усмехается Арсений, проводя подушечками пальцев по Серёгиным пухлым щекам и колючей бороде, по всем его морщинкам и тому шраму на виске. Наклоняется вперёд, его губы чуть-чуть задерживаются на том самом шраме, потом скользят по Серёгиным скулам. Тот чувствует, как Арсений улыбается в крохотных поцелуях на его лице, потом утыкается носом в висок и глубоко вздыхает, — Ты так приятно пахнешь, Сергуль. — Это твои духи, дурак. — Вот именно, — искренний смешок Арсения, кажется, согревает Серёгу и, хотя он чуть-чуть его отталкивает, дабы показать своё недовольство, всё равно застенчиво улыбается. Пальцы Арсения всё ещё мягко-мягко блуждают по его лицу, — Ты такой красивый, Серёг, знаешь? — Серёга фыркает, яростно качает головой и закусывает нижнюю губу. Пальцы Арсения скользят по его вискам и достают до хвостика, по-детски заигрываясь с яркой резинкой, — Я, блин, так и не смог оторвать от тебя глаз, когда мы впервые встретились, помнишь? — Врёшь. — Не-а. «Самый красивый — Сергей Матвиенко», верно? — Это просто бред Стаса. — Это моя правда, сколько лет уже, — смущённо улыбается Арсений и опускает руку. Нервно шевелится, пока Серёга украдкой подглядывает на него, — Ты хотел комплиментов, но... — Но ты не можешь сделать мне ни одного? — Дурак, — хмурится Арсений, и его длинные ресницы так быстро трепещут, что у Серёги дыхание сбивается в лёгких, боясь выдохнуть, словно они оба заплачут в эту же секунду, — Это-... Просто я-... — Забудь, Арс, — громко вздыхает Серёга и машет руками так нарочито быстро, что пушистая чёрная чёлка Арсения делает лёгкую волну и падает на сверкающие голубые глаза. Серёга буквально впивается ногтями в ладонь, борясь с желанием погладить эти волосы, ощутить их мягкость под пальцами, вдохнуть их аромат, поцеловать... — Я так привык к твоим волосам, Серёг, что не смогу, прости. — Тогда я не буду этого делать. — Нет, будешь. Я знаю, что ты боишься, но… — Я не боюсь, Арс, я так же привык к этой причёске, как и ты. Она часть моего «имиджа», если хочешь. Арсений и Антон у всех на виду, у них огромная фан-база, они талантливы и красивы. Поз умён и шикарен, и у него есть свои футбольные фанаты. Все эти люди любят Попова, Шастуна, Позова, но кто это такой Матвиенко? Пухлый коротыш с забавным хвостиком. Вот и всё. А теперь и хвостика не будет, может, я тоже уйду? Румянец Арсения исчезает так же быстро, как и появился под суровым взглядом Серёги. Его лицо желтеет, затем бледнеет, он открывает рот, но не издаёт ни звука. Голубые глаза приобретают необычный оттенок, который, однако, Серёга отлично знает. Арсений паникует. Чёрт, чего Серёге меньше всего хотелось – это паника у двоих. Но всё уже сделано, и это заметно по тому, как Арсений шатается влево-вправо, вправо-влево, играя краем пиджака, как нервно сглатывает, закусывает верхнюю губу, потом облизывает нижнюю, затем громко пыхтит, небрежно сдувает чёлку, потом хмурится, затем просто замирает и снова быстро-быстро моргает. — Давай отрежем тебе хвостик и покончим с этим, Сергуль, хорошо? — а Серёга всего лишь булькает в ответ, но Арсений осторожно хватает его маленькие ручонки своими ледяными, грубо подносит к губам, дует на них, затем покрывает каждую костяшку невесомым поцелуем, — Если ты уйдёшь, то я тоже уйду. Если твой хвостик уйдёт, то он пойдёт со мной. Серёга морщится от осознания чужих слов и щёлкает языком, пытаясь отстраниться, но руки Арсения теперь крепко держат его. Белоснежные длинные пальцы так собственнически обхватывают маленькие молочно-шоколадные запястья, что Серёга судорожно вздыхает. — Хотел отдать маме, чтоб она оставила их себе, на память. — Мне пофиг. — Арс-… — Это не обсуждается. Этот хвостик мой. — Арс-… — Ты мой. И Серёга замолкает, не в силах возразить хрустально-голубым глазам, озорно сверкающие навстречу. Вздыхает и мотает головой — сначала медленно, потом быстрее, а наконец пытается шагнуть назад, но Арсений не позволяет. — Что? — с детской наивностью моргают на него те самые голубейшие глаза, и Серёга борется с желанием улыбнуться в ответ, жёстко прикусывая щеку изнутри, — Что? Ты не мой? — Ох, Арсений... — Нет-нет, нет никакого «Арсения»! Серёг! — Арс, да ладно, хватит быть дураком. — Ты хочешь, чтоб я подстриг тебе хвостик, чтоб быть рядом с тобой, но не хочешь, чтоб я его взял к себе? — Я только что сказал, что обещал его маме, не то, что... — Ты даже не спросил меня! — Арсений повышает голос, а Серёга резко распахивает глаза. Далёкие голоса всей команды всё ещё бьют ему в уши, — У меня истории с этим хвостиком, между прочим, воспоминания! А ты хочешь подарить его своей маме! — Сначала мама, потом Арсений, помнишь? Арсений замолкает, и пушистая чёлка снова падает ему на глаза, когда он опускает голову. И на этот раз Серёга, не колеблясь, умудряется как-то высвободить одну руку из чужой хватки и быстро теребит пальцами по чужим волосам. Арсений инстинктивно наклоняется вперёд, ласкаясь виском к его ладони. — Я только твой, Арс, не сомневайся. Поэтому я доверяю это только тебе… — он понижает голос до тихого шёпота, внимательно замечая, как лицо Арсения дрожит под его ладонью, — И вообще... во всём в моей жизни. — Ты прекрасен, Сергуль, слышь? И, если что, я уверен, что с новой причёской ты будешь просто «хорни-катастрофой», — Арсений тихонько хихикает, — Но не проси меня об этом. Это всё равно, что отрезать часть меня, — сглатывает, — Лучшая часть нашей жизни. Вот почему я хочу сохранить его. Позволишь? Голубые глаза сияют, когда он нерешительно целует ладонь Серёги на своей щеке, а тот кивает и улыбается в ответ. — Я же позволю тебе сделать всё, Арс, я давно уже позволил. Руки Арсения на плечах Серёги трясутся, а тот быстро-быстро моргает, пытаясь успокоить собственное дыхание. Антон продолжает шутить с ним, Дима успокаивающе похлопывает его по спине, но его глаза постоянно пытаются найти силуэт Арсения, отражающийся в камере перед ними. Он слышит звук ножниц, разрезающих воздух, громкий смех всех присутствующих в комнате, и полузакрывает глаза, делая вдох, который не успевает отпустить. Серёге всегда казалось, что человек видит всю свою жизнь как на киноленте прямо перед смертью. Теперь, когда его ресницы беспокойно дрожат, а дыхание перехватывает в горле, его мысли проносятся через столько лет с этой стрижкой. Вот, Арсений пробегает пальцами по волосам на подушке. Вот, крошечные капельки скатываются по телу Серёги, когда он выходит из ванной, и Арсений не так уж нежно толкает его, чтобы сам там устроиться, но всё же умудряется напоследок уткнуться носом в висок Серёги. Вот, мягкие поцелуи в затылок, пока он отчаянно пытается завязать волосы, несмотря на нелепые попытки Арсения ему помешать. Серёга широко открывает глаза, когда чувствует, как кто-то снимает с его хвостика резинку, и его сердце замирает, когда он ощущает эти длинные пальцы в своих волосах. Резко поворачивается по щелчку ножниц. — Серёг, это шутка… И за доли секунды до очередного щелчка, пока дрожащая рука Арсения пытается крепко ухватиться за его длинные волосы, Серёга видит в этих испуганных голубых глазах ответ, которого даже и не вздумал искать. Он будет скучать по своим волосам, да, но он может их отпустить и начать заново. Однако, он никогда не сможет отпустить касание этих рук, взгляд этих глаз, звук этого смеха. Серёга может раз за разом начинать новую жизнь, но во всём новом остаётся что-то старое, правда? Он может всё изменить, но Арсений всё равно останется здесь. Слева. Щелчок. Сделано. Всё. Поначалу Серёга не понимает, кто на самом деле это сделал, но слышит сбивчивый смех Арсения и краем глаза ловит его лицо, по-актёрски искажённое смешными гримасами. — Только ровно... — его руки и ноги трясутся, и он даже не понимает, что именно говорит, но крепкая хватка Антона на его плече и Дима, уверенно держащего в руках триммер, заставляют его глаза судорожно искать единственную верную вещь в его жизни. А пальцы там. Всё ещё постукивая по голове, потом щекоча под подбородком. — Смотри! — Серёга узнаёт этот голос. Арсений старается звучать уверенно ради себя, ради них обоих. Серёжин висок ощущает мягкость кожи Арсения, который нежно поворачивает его подбородок, пальцы сжимают шею и щеки, Арсений хихикает ему в ухо, — Красиво. Тихий голос Арсения будто гремит в его ушах и проникает глубоко в лёгкие, заставляя Серёгу, наконец, сделать ровный вдох. Смех, фотки, шутки, и… камеры выключены. Он не понимает, как машинально встаёт, потирает потные ладони и смотрит вверх. Голубые глаза сияют в ответ, а мягкие каштановые пряди путаются между чужими пальцами. Серёга смущённо улыбается и протягивает руку, но Арсений ожидаемо быстрее прячет хвостик за спину и щёлкает языком. — А-а! Я серьёзно, Сергуль, это моё. Точка. — Арс, ну же, мама... — Это твоя мама мыла тебе голову шампунем рано утром, когда нам приходилось бежать, чтобы не опоздать на гастроли? Это твоя мама завязывала тебе хвостик перед тем, как выскочить на сцену? Это твоя мама расчесывала тебе волосы, когда они становились до жути грязными после одной из твоих диких ночей? Это-… — Ладно, Арс. Ладно, я понял, — Серёга машет руками, делая вид, что якобы сдаётся. Его дыхание снова грозит сбиться в горле, и он отчаянно пытается найти хоть что-то, на что можно сосредоточиться, дабы избежать пристальных искр этих глаз, — Делай, что хочешь. Арсений закусывает нижнюю губу и молча кивает. Серёга прослеживает линии фарфорового лица и ясно видит, как трепещут пушистые ресницы, как дрожит пухлый носик, как дёргаются тонкие розовые губы. — Хорошо, Серёг, я-... Ладно, — Арсений больше не объясняет, даже не решается поднять глаза, а просто тут же выбегает из комнаты. Серёга нерешительно устремляется вперёд, но его останавливают Антон и Дима, обнимают его с двух сторон, а его взгляд задерживается на двери, пока ноздри всё так же щекочут от любимого аромата. Он находит Арсения во дворе, сидящим на ступеньках, коричневый пиджак распахнут, голова опрокинута назад, подбородок вздёрнут, глаза плотно закрыты. Его руки на коленях, а в одной из ладоней всё так же крепко сжимает густую прядь чужих волос. Серёга не шевелится и даже никак не выдаёт своего присутствия, просто прислоняется к дверному косяку и позволяет своему взгляду ещё немного задержаться на фигуре, которую так слишком хорошо знает. Арсений громко выдыхает и нерешительно открывает глаза, несколько раз моргая на солнце. Потом раскрывает ладонь, пальцы другой руки мягко касаются прядей, и Серёга замечает, как уголки чужих губ чуть-чуть приподнимаются. Тот заворожённо гладит хвостик в ладонях, сгибается, чтобы провести по ним носом, затем снова закрывает глаза и так же громко вдыхает. Рядом мяукает кошка, и Серёга испуганно спотыкается о косяк, отчего Арсений беспокойно сжимает кулак и так же быстро убирает пряди во внутренний карман пиджака. Поворачивается и улыбается, когда видит приближающегося Серёгу. — Иди сюда, хорни-катастрофа, — хихикает Арсений, когда Серёга делает сердитое лицо, медленно волоча ноги к нему, — Чё? Ты выглядишь… — Нелепо? Ужасно? Смешно? — Серёга садится на ступеньки рядом с Арсением и нервно потирает штаны. Арсений качает головой, и следующее, что чувствует Серёга, это пушистая чёрная макушка у себя на плече. — Ты всегда прекрасен, Серёг, не заставляй меня повторять. — Потому что это тебя так сильно задевает? — Потому что мне больно, что кто-то может украсть тебя у меня. Серёга вздыхает и откидывается назад, дабы Арсений поудобнее устроиться на его плече. — Они такие мягкие, знаешь? — голос Арсения почти убаюкивает, на что Серёга еле успевает лишь вопросительно приподнять брови, — Твои волосы. Ну, хвостик, который ты отрезал. — Я не отрезал, это вы его отрезали. — Не я, — пожимает плечами Арсений, — Я не смог. Это Антон сделал. Серёга слегка шевелится, чтобы посмотреть Арсению прямо в глаза. Тот прищуривается, и Серёга замечает мягкий румянец, стекающий по бледным щекам и шее. Пытается подавить улыбку, но в конце сдаётся, на что Арсений хмурится. Солнечный свет блестит в его голубых глазах, и Серёга трётся носом о чужой нос. — Арс? — шепчет, и Арсений лишь слегка улыбается, закрывая глаза и придвигаясь ещё ближе (как будто это вообще возможно) к Серёге, — Почему ты так настаиваешь, чтоб мои волосы были у тебя дома? Арсений в ответ лишь пожимает плечами и судорожно вздыхает, чмокая нос Серёги. Тот морщится и облизывает губы, когда вдруг чувствует, как пальцы правой руки Арсения обхватывают его запястье, а левая скользит по его вискам и макушке. Неохотно покачивает головой, но Арсений мягко стучит кончиками пальцев по его лбу, потом продолжает ласкать каждый миллиметр лица до затылка и обратно. Серёга сдаётся, и его лоб, наконец, касается плеча Арсения. Он чувствует несколько сухих поцелуев по всей шее и голове и ещё ближе, почти отчаянно, жмётся к чужим губам, успевая распутаться из чужих пальцев и обхватить руками спину Арсения. — Ты такой... — вместо ответа, шепчет тот, пальцами будто пунктиром рисуя по Серёжиной макушке и глубоко вдыхая. — Прекрати, — Серёга, всегда уверенный, всегда сильный, всегда знающий, теряется в своём смущении. Его подбородок щекочут пушистые чёрные волны, и он чувствует предательский румянец, бегущий по его щекам и шее. Зубы Арсения заигрываются с мочкой его уха, потом её дразнит этот язык, потом эти губы, и Серёга пытается вырваться, но вместо этого ещё ближе прижимается к Арсению и тыкается сильнее к нему. — Я говорю это не для того, чтобы взбодрить тебя, Сергуль, ты просто ну, такой. Потрясающий, — Арсений кладёт подбородок на макушку Серёги и делает глубокий вдох, пытаясь успокоить своё подпрыгивающее сердце, — Ты был прекрасен с хвостиком, ты прекрасен и без него. И я почти уверен, что пожалею о своей поддержке новой стрижки, но что ж, не могу устоять. — Пожалеешь? — Серёга устраивает свою голову буквально на коленях у Арсения и поднимает глаза, — Только не говори, что ревнуешь. — Не говорю. — Арс! — Как будто у меня нет причин... — Арсений закатывает глаза чуть драматичнее, чем надо, на что Серёга неодобрительно пыхтит, — Психологи, стримеры, модераторы, модели, тусеры. Всегда с тобой, всегда видят это, — Арсений опять теребит кончиками пальцев по макушке Серёги, — Всегда дышат этим, — наклоняется и проводит носом по покрасневшей шее Серёги, — Всегда прикасаются к этому, — холодные пальцы путешествуют по всему Серёгиному лицу. — А это всё только твоё, и ты прекрасно это знаешь, Сенечка. Арсений лыбится и громко сглатывает, когда Серёга быстро чмокает его в нос и медленно привстаёт. Он скользит ладонями по слегка грязным теперь белым штанам и цокает языком. — Не, ну не могу я отрицать, что СТС одевают нас намного лучше, чем ТНТ, — хихикает Серёга, когда Арсений пытается поправить свой светло-коричневый пиджак и нервно проводит дрожащими пальцами по своим мягким спутанным волосам, — Иди сюда. Серёга ловит в воздухе руки Арсения, прижимает их к своим губам и целует каждый кончик пальца, каждую костяшку, потом ладони, их тыльную сторону, наконец запястья. А потом ласкает пальцами мягкую черноту макушки Арсения. Тот громко выдыхает, прижимаясь носом к животику Серёги. — Ты так долго играл с моими волосами, теперь моя очередь, Поповский, — он наматывает прядь между пальцами, потом поправляет, потом снова заплетает, а затем, наконец, сдаётся, наклоняется, громко вдыхает и запечатывает громкий влажный чмок в лоб. Арсений медленно поднимает глаза, искорки блестят, а Серёга лыбится в ответ, — Пойдём, докажем, что мы этого достойны, в конце концов. Но Арсений не может оторвать глаз от Сергея. Раньше он думал, что было легко его замечать из-за хвостика, но и теперь это точно так же просто, как и тогда. Потому что он замечает не голову и не фигуру Серёги. Его инстинкты подскакивают в эту сторону каждый раз, когда он слышит этот смех и тихий кашель после него, когда вдыхает этот специальный запах, когда чувствует это лёгкое похлопывание по плечу. Даже если Серёга находится в другом конце комнаты, в окружении такого количества людей (не то, чтобы Арсений их считал или ревновал, нет!), он его всегда замечает. Даже если он сам находится в Питере, а Серёга в Москве. Арсений сглатывает при этой мысли. Они слишком далеко друг от друга, и так уже много лет. И до сих пор больно, но они оба умело прикрывают свои эмоции, хотя это и есть самое логичное в их мирах. Но трудно жить полноценной жизнью, когда твоё сердце бьётся на более 600 км от тебя. Когда Арсений переодевается после съёмок, он чувствует во внутреннем кармане пиджака мягкость своей… юности. Густой коричневый хвостик, заботливо и молчаливо прячущийся, ласкает его кожу, и он прикусывает нижнюю губу. Усаживается на ступеньки возле гримёрки и кладёт лицо в ладони, снова вдыхая запах прядей между пальцами. «Я выгляжу по-идиотски, да?» «Всё-таки ты мой идиот, Сергуль» «Какой ты у меня вежливый…» «И такой неотразимый…» Арсений улыбается всем воспоминаниям, всем шуткам, всему смеху, всем молчаливым мгновениям, когда Серёга засыпал у него на коленях, а он молча водил дрожащими пальцами по тому самому хвостику. И голос в голове снова буквально скрипит: Серёга в Москве, он меняет имидж, он меняет и свою жизнь. А Арсений будет гладить пряди чужих волос, вспоминая тех лет в Питере, когда он засыпал, лишь слушая ровное дыхание Серёги, и жаждая лёгкие прикосновения, солнечные улыбки, лишь одного шутливого, но подбодряющего слова. Серёга меняется. Серёга забывает его. Арсений сжимает хвостик в ладони, опуская голову. Делает глубокий вдох и, кажется, уверенно встаёт, слыша громкий смех вдалеке. Подходит ближе, и смех и разговоры становятся ещё отчетливее. Психолог. Арсений всё же отказывается называть его Сергеем — как будто не хватает того, что он всегда рядом с его Сергеем. Ещё двух парней, которых он встречал раньше, но даже не удосужился узнать их имена. Смеются. Все, блять, смеются. И ласкают Серёгу, гладят его по голове. Щекочут его. Шутят вместе с ним. А Серёга… светится. Вот, он уже идёт вперёд, уже меняется, уже забывает. — Раньше ты был бабником, Матвиенко, но теперь просто добьёшь их всех, — громкий голос слышится рядом с Серёгой, — Выглядишь потрясающе, дружище. — Да хватит, я всё ещё пытаюсь привыкнуть. — Нет, ты пытаешься получить больше комплиментов. — …и это тоже. «Ты прекрасен, ты самый прекрасный, Сергуль, пойми это уже», — невольно шепчет Арсений, но (к счастью?) его никто не слышит. — Я выбрал место для всех нас сегодня вечером, — добавляет психолог, — Давайте попробуем мою теорию и посмотрим, как действует «новый Сергей» на дам. Сердце Арсения замирает. Значит, сегодня вечером ему срочно придётся искать билет до Питера. Он закусывает нижнюю губу, голова кружится, когда Серёга снова хихикает и проводит ладонью по своей голове, как бы по привычке ища свой хвостик. — Не сегодня, — тихо отвечает Серёга, на что получает недовольные возгласы, — Может, на следующей неделе? — Даже не завтра? — Нет. — У тебя всё норм? — Ну, не легко мне, пытаюсь привыкнуть к новому стилю. — Вот что я предлагаю тебе и сделать. Ну-у-у, Серёга, — остальные смеются и подбодряющее кричат, но Арсений успевает заметить, как Серёга шагает назад и качает головой. — Не на этой неделе, чувак. — А можно и без дам, — предлагает другой парень, — Только мы и бильярд, например? Мы все выпьем за тебя, а тебе будет много вкусных пельменей. И ты потихоньку привыкнешь к новой стрижке, красотка, мы тебе поможем. — Нет, — голос Серёги становится решительнее и громче и эхом разносится по комнате, — У меня есть тот, кто мне поможет. Все молчат, и Арсений чувствует, как громко стучит его сердце в ушах. У Серёги есть «кто-то» и он не говорил ему об этом? Мужчины кричат и свистят, хлопают Серёгу по спине, ласкают голову и одобрительно щёлкают языками. Только психолог остаётся рядом, сжимая его руку, в то время как остальные быстренько планируют, как позвонить Серёге на следующей неделе. — Ты в порядке? — почти шепчет психолог, а Серёга слегка кивает с застенчивой улыбкой, — У тебя точно есть кто-то? — Я может и сам в себе не совсем уверен, но всегда был уверен, что он у меня есть, — дрожащим голосом отвечает Серёга. У Арсения перехватывает дыхание и начинают болеть лёгкие, — Я ценю, что ты пытаешься мне помочь, друг, но... Мне трудно измениться. Не только стрижка, если что, — психолог кивает, — И ты тоже отлично знаешь, что в моей жизни всегда был и есть только один человек, который может провести меня через всё это, хотя он и не осознаёт. — Серёж-… — Он не осознаёт, как сильно я всегда нуждаюсь в нём, даже когда он рядом, — Серёга пожимает плечами и громко вздыхает, — Один только взгляд его голубых-голубых, глубоких-глубоких глаз помогает мне и заставляет бороться дальше. Это единственное, что мне сейчас нужно. Эти глаза. После этого Арсений не слушает. Его уши болят от того, что кровь яростно течёт по его телу и учащает его пульс так, что ему кажется, что вот-вот потеряет равновесие. Он не осознаёт, как его ноги машинально двигаются к голосу, или как обхватывает рукой родную талию и подтягивает её всё ближе и ближе к себе. Не понимает, как зарывается головой в чужой крошечный изгиб шеи и замирает. — Всё окей, Арс? — шепчут ему на ухо. Он слышит далёкий смешок и хмурится, когда до него доходит, что они, в конце концов, не одни. Но тем не менее кивает и вдыхает родной запах. Не хочется выдыхать, как будто, если он это сделает, и сам запах потеряется. Человек уйдёт. Единственная надежда в его жизни исчезнет. — Теперь да, — Арсений устраивается в этом изгибе шеи и быстро целует, — Не уходи. — Я никуда не денусь. — Не уходи. — Не ухожу. — Останься со мной. — Арс-… Арсений обвивает мягкую талию, и Серёга громко выдыхает ему в ухо. Потом закрывает глаза и обхватывает руками Арсения, прижимая его ещё ближе к себе, как будто это вообще возможно. Он не уходит. Он остаётся. Как всегда. — Ты серьёзно заберёшь хвостик с собой в Питер? — Ну говорили же! Ш-ш-ш... — пальцы Арсения обвивают шею Серёги, и он сам тянется к нему, запечатлевая громкий поцелуй в лоб, — Шаг за шагом. Если я не могу привезти тебя в Питер, то хотя бы оставь мне это удовольствие. — Невозможный. — За это ты меня и любишь. Серёга ухмыляется. Потому что нет, это не единственная причина. Но эти голубые-голубые, глубокие-глубокие глаза смотрят на него, сверкают, сияют, улыбаются и… Серёга любит. Просто так. На всю жизнь. Внутри что-то одновременно и трепещет, и ломается, когда эти глаза смотрят на него именно так. Единственно на него. И внутри что-то загорается и обжигает. Слева.