Без тебя жизни нет

Духота узких многолюдных улочек и назойливый шум рынка давили на виски и вызывали лёгкую дурноту. Лукас схватился рукой за тесную горловину футболки и немного её растянул, пытаясь дать себе больше воздуха, но это не помогло. Раньше Фес не казался ему таким невыносимо душным, а теперь Лукасу хотелось лишь одного — поскорее убраться отсюда. Вдруг шум толпы усилился. С дальнего конца улицы покатились надрывные крики и нестройное многоголосье — женщины причитали, мужчины злобно ругались и словно кого-то подгоняли. Среди горожан поднялось волнение. Люди, побросав рыночные прилавки и все свои дела, хлынули посмотреть, что происходит. Лукаса подхватило людской волной и понесло к площади. Кровь заледенела в его жилах от страха, а ноги стали ватными, но невидимая сила заставляла его идти вперёд и не останавливаться. Вскоре улочка вышла на площадь, и поток зевак вместе с Лукасом влился в большое, волнующееся людское море. Посередине на возвышении стояли два деревянных столба, а между ними — высокая перекладина. Лукас привстал на носки, чтобы лучше увидеть, что там творится, но догадаться о сути действа было несложно — это казнь, варварский самосуд. Охваченный дурным предчувствием, Лукас начал проталкиваться вперёд, распихивая всех руками. На помост вели девушку в грязном, рваном платье. Платок сполз ей на плечи, растрёпанные пряди чёрных волос закрывали лицо. Сердце Лукаса забилось с бешеной скоростью. Он, выросший в свободной стране с гуманными законами, испытал полнейший ужас. Два палача в длинных халатах, притащив девушку к столбам, грубо дёрнули её руки вверх и привязали их к перекладине. Её голова была безвольно опущена, но она нашла в себе силы поднять подбородок и взглянуть на гудящую толпу, пришедшую посмотреть на расправу над грешницей. Увидев её лицо, Лукас узнал в ней Жади. Ему захотелось закричать во всю мочь, но голос предательски пропал. «Нет, это не может быть правдой! Жади! Жади!» — кричал он про себя. Жади, будто услышав его, нашла его взглядом среди толпы. Её глаза, полные слёз, молили о помощи. Палачи тем временем крепко связали её ноги, чтобы полностью обездвижить жертву, и взяли в руки плети. «Я должен её спасти! Я не должен дать ей умереть! Но что я могу сделать? Что я могу?» — Лукас в панике прижал ко рту ладонь. Палач, стоявший справа, занёс плеть для первого удара. Площадь мгновенно затихла. Зловещую тишину рассёк свист, а затем раздался удар. Жади вздрогнула всем телом и крепко зажмурилась, но не издала ни звука. Второй удар — она с силой стиснула челюсти, чтобы не закричать. После третьего сдерживаться стало невозможно, и крик Жади разнёсся над всей площадью. Лукас стоял как вкопанный, каждый удар словно пропуская через себя: «Пять, шесть, семь…» Эти плети, через одежду оставлявшие кровавые полосы на спине его возлюбленной, располосовывали и его собственное сердце, но что он один мог сделать против толпы дикарей? Слёзы боли и отчаяния крупным градом катились по щекам Жади. Содрогаясь и жалобно всхлипывая от каждой плети, она истошно закричала по-португальски: — Кто-нибудь, спасите меня! Остановите это! Дядя Али! Лукас! Лукас! Это подействовало на Лукаса как ведро холодной воды. Осмелев, он начал продираться сквозь столпотворение к помосту. «Лукас!» — громко раздавалось у него в ушах. Люди, заметив, как юноша европейской внешности прорывается к месту порки, зашумели и возмутились. Лукас увидел их свирепые взгляды, перекошенные злобой лица мужчин, двинувшихся к нему, и отступил. Он понял: ещё шаг, и его самого убьют на месте. — Лукас! Лукас! Лукас!!! — вопила Жади, и с каждым ударом её голос становился всё более хриплым и тихим. Лукас закрыл лицо руками и навзрыд заплакал от осознания своей полной беспомощности. Свист плетей, удары, крики, всхлипы Жади разрядами тока проходили сквозь его тело и душу, но он ничего не мог сделать, чтобы спасти её, ничего, ничего, ничего! Он уже сбился со счета. Жади слабела на глазах. Вдруг она измученно подняла голову и пристально посмотрела на Лукаса. В её взгляде больше не было мольбы о помощи, не было любви, только лютая ненависть. Побелевшие, потрескавшиеся губы скривились в презрительную усмешку. Лукас, не в силах больше выдерживать это, отвернулся. Оставшиеся удары раздавались в полной тишине — должно быть, бедняжка потеряла сознание от боли. Когда звуки экзекуции затихли, Лукас выдохнул. Бесчувственное тело Жади отвязали от перекладины и бросили там же, зеваки начали расходиться. Убедившись, что никому больше нет до нее дела, Лукас со всех ног бросился к месту казни и одним прыжком взлетел на помост. Возможно, ещё есть время донести её до ближайшей больницы! — Жади! Жади, ты слышишь меня? Стараясь не смотреть на кровавые раны, проглядывающие сквозь разодранное платье, он дрожащей рукой взял её за плечо и осторожно перевернул на спину. Глаза Жади были закрыты, застывшее в гримасе боли лицо — жёлто-белого оттенка. — Жади, ну давай же, очнись! Жади не реагировала. Лукас лихорадочно попытался нащупать пульс на её запястье и понял, что она мертва. Тогда он низко согнулся над бездыханным телом и сотрясся от безудержных рыданий, роняя слёзы на бледную кожу покойной. — Жади, прости меня! Я не смог тебя спасти! Жади, Жади! По площади к ним шли люди — вероятно, забрать тело. Лукас поднялся с досок и безвольно отступил. Он наблюдал, как двое мужчин взяли Жади за руки и за ноги и поволокли куда-то, как мешок. Её окровавленный платок остался лежать под перекладиной, а длинные спутанные волосы волочились по пыльной земле. На пару секунд перекрыло дыхание. Лукас вздрогнул всем телом и распахнул глаза. Невероятное облегчение накрыло его теплой волной — это был всего лишь сон. Он снова прикрыл веки и с облегчением отдышался. Ночная тьма и тишина невероятно успокаивали. Вдруг из дальнего угла послышался сиплый, зловещий голос: — Лукас! Лукас! Лукас приподнялся на постели и вгляделся во тьму, откуда слышался зов. «Кажется, этот сон здорово меня напугал», — подумал он и лёг обратно, боязливо натянув одеяло до подбородка. Вдруг в пятне лунного света на стене мелькнула и исчезла чья-то тень. — Кто здесь? — Лукас в панике завертел головой. Полузадушенный крик сорвался с его губ — из темноты вышагнула Жади в окровавленной, рваной, пыльной одежде, в которой она только что лежала на площади в его сне. Но ни засохшая кровь, ни свисавшие лохмотья не наводили такого ужаса, как её стеклянные, безжизненные глаза и восковая кожа. Слипшиеся пряди волос закрывали пол-лица, но Жади смотрела прямо на Лукаса, и от её парализующего взгляда было не сбежать. — Лукас, это я, Жади! Ты не узнаёшь меня? — она неумолимо приближалась к кровати, и Лукас инстинктивно пополз назад. — Нет, ты не должна сейчас быть здесь! Это всего лишь сон! Я не верю! — А где я должна сейчас быть, Лукас? — Нет! Я не верю! — Там было так темно и тихо, Лукас, — Жади присела на край кровати, и та жалобно скрипнула. — Мне было так одиноко там, что я решила прийти к тебе. Знаешь, там я наконец стала свободной. Ты не рад мне? — Зачем ты пришла? — Я пришла за тобой, — бесстрастным, металлическим голосом вещала Жади. — Я отведу тебя туда, где нас никто не разлучит. — Я не хочу, Жади! — Лукас больше не смог сдерживаться и зарыдал. — Не хочу. Я не хочу умирать! Прости меня, Жади, за всё! — Ты не хочешь? — Нет, — Лукас сморщил лицо, по которому ручьями текли слёзы. Вдруг лицо Жади перекосила злоба, она взвилась как фурия и заорала нечеловеческим голосом: — Это всё из-за тебя! Ты убил меня! Идём со мной! — она вцепилась ему в горло и начала душить. — Ты пойдёшь со мной! — Нет! — сипло ответил Лукас. Он начал задыхаться, но пересилив себя, оторвал её руки от своей шеи и выпрыгнул из кровати. Лукас проснулся в холодном поту. Он лежал в постели, первые солнечные лучи уже светили в окно. Никогда в жизни ему ещё не снились такие реальные сны. Когда Лукас убедился, что проснулся окончательно, то направился в ванную. Встав перед зеркалом, он включил холодную воду и освежил лицо. Постепенно он начал приходить в себя. Несколько минут Лукас стоял перед зеркалом под шум хлеставшей из крана воды и внимательно разглядывал собственное отражение, затем закрыл кран и пошёл в комнату одеваться. Желание завтракать отпало само собой, поэтому он сразу же вышел из дома и сел в машину, не объясняя никому ничего. Лукас шёл по горячему песку в кроссовках и ощущал тепло песка через толстую подошву. Парень понимал, что крепко влип. Теперь он осознавал, что совершил большую ошибку. Конечно, Альбиери предупреждал его о суровых местных нравах, когда они находились в Марокко, однако Лукас не придавал его словам особого значения, но теперь, в буквальном смысле испытав это на собственной шкуре, он понял, насколько всё серьёзно. Лукас ненароком думал о том, что лучше было бы ему встретить девушку здесь, в Бразилии, тогда не было бы таких проблем. Его отец бы сразу согласился с его решением, а если нет, то Лукас с лёгкостью переехал бы к ней. Они с Жади ещё не женаты, а у него уже столько проблем из-за этих отношений. Лукас прекрасно осознавал, что без поддержки ему не справиться, ведь он не такой смелый и готовый на всё, как его брат. Но деваться было уже некуда, дело было сделано. Спокойной жизни без забот у него больше нет. Лукас поднял голову и увидел Жади, которая смотрела на него и улыбалась. Он подошёл к ней с отстранённым лицом. — Лукас! — она обняла его и поцеловала. — Ты пришёл! Я знала, что ты придёшь. — Жади… — взгляд Лукаса упал на чемодан. Он неохотно произнёс: — Ты с чемоданом. — Да. Ты ведь сам мне сказал, что сегодня день, когда мы будем вместе, — Жади ждала от него такого же рвения. Она была уверена, что он сейчас подтвердит её слова. Лукас снова покосился на чемодан. Весь его энтузиазм исчез прошлой ночью. — Лукас, что с тобой? Что-то случилось? — Жади, — мялся Лукас, не зная, как начать разговор. — Мой отец не согласился на наш брак. — Но как? — Он стоит на своём и отказывается меня слушать. У меня не получается его переубедить. — Лукас! — Жади погладила его по лицу. — Мы не сможем пока пожениться, — спокойно сказал он. — Лукас, нам никто не нужен. У меня есть ты, а у тебя есть я, — пыталась она его уговорить. — Жади, ты не понимаешь, я целиком и полностью завишу от отца. Мне всего двадцать лет, я студент. — Это ты ничего не понимаешь, Лукас. У меня больше нет никого, кроме тебя! — Жади отошла от него. — Я знала, что вам, бразильцам, нельзя доверять, — помотала она головой. — Вы говорите не то, что чувствуете! — Жади, послушай… — Значит, ты отказался от меня… — вслух ответила Жади сама себе. — Я не отказался от тебя! Ты не понимаешь! Не всё так просто. Я не простой парень, я сын Леонидаса Ферраза! — Это ты ничего не понимаешь! Все уже поняли, что я сбежала! Если я сейчас вернусь, то меня увезут в Марокко и накажут плетьми! — Жади, это ещё не конец! Я, конечно, не смогу привести тебя к себе домой, но я сниму тебе жильё. Ты никуда не уедешь, мы что-нибудь придумаем. Верь мне. — Ты предлагаешь мне жить в съёмной квартире, пока ты будешь уговаривать своего отца дать благословение на наш брак? Лукас, я отказалась от всего ради тебя! У меня больше никого нет, кроме тебя, а ты мне предлагаешь ещё подождать? — Но чего ты хочешь тогда? Чтобы я пошёл против отца? — Но я, Лукас, я ведь пошла против своей семьи, чтобы быть с тобой. — Жади… — он взял её за плечи. — Пусти меня, я ухожу, — Жади вырвалась. — Но куда? — Туда, откуда пришла — домой. — Нет, Жади, прошу тебя, не делай глупостей! — Будь что будет, — Жади взяла чемодан и собралась уходить. — Жади! — Лукас схватил её за руку и остановил. — Хорошо, я расскажу тебе. Мне приснился сон, где тебя отправляют на площадь и наносят восемьдесят ударов плетьми, — его голос был серьёзным. — А я стоял в стороне и ничего не мог с этим сделать! А потом, когда толпа разошлась, я подбежал к тебе, но было уже поздно! Лукас решил не рассказывать о продолжении своего сна. Он думал, что сейчас её отношение к нему изменится и она прислушается к нему, но вместо этого Жади сказала: — Хоть во сне тебя замучила совесть и ты подумал обо мне. — Жади… — Лукас не ожидал таких слов. — Ты думаешь, я не переживаю? Я не верю! — Я ухожу, — развернулась она. — Жади, ты что не слышишь? Тебя там убьют! — пытался он докричаться до неё. — Значит, это будет на твоей совести, — спокойно ответила Жади. — Но ты сама тогда пришла ко мне! — не выдержал Лукас. — Ты хотела этого не меньше, чем я! — Ты прав, Лукас, моя ошибка в том, что я поверила тебе, — из её глаз потекли слёзы. — Я думала, что ты женишься на мне, что ты моя судьба! Но я ошибалась, — тихо добавила она. — А за свои ошибки нужно платить. Лукас смотрел, как по песку медленным шагом уходит его Жади. Внешне он был спокоен, но внутри у него всё бушевало. Единственная девушка, которая искренне полюбила его, а не образ, созданный его братом. Лукас уже второй раз осознавал свою никчёмность. Раньше за него всё решали другие, и его это всегда злило, а сейчас, когда у него есть шанс решить всё самому, он как и всегда боится самостоятельно принять решение. «Если она сейчас уйдёт, то я её больше никогда не увижу, ну а если с ней что-нибудь случится, то я себе этого никогда не прощу», — сказал про себя Лукас и почувствовал прилив смелости. — Жади! — закричал он. — Жади! Жади сразу же повернулась к нему, будто ждала, что он её позовёт. А Лукас увидел издалека её лицо, на котором появилась улыбка. «Я не могу её потерять», — подумал он, увидев её живое, такое милое и прекрасное лицо. Он раскрыл свои руки для объятий, а она, поставив свой чемодан, радостно побежала к нему. — Я знала! Я знала, что ты не бросишь меня, — горячо целовала его Жади. — Жади, я никогда тебя не брошу, — Лукас целовал её в ответ. — Пойдём, нам пора. — Лукас, — она ещё раз крепко обняла его от нахлынувшего счастья. Они сели в машину и поехали к Лукасу домой. Да, он принял решение привезти её к себе, и будь что будет. Глядя на её сияющее лицо, Лукас испытывал огромное счастье и облегчение. Он не простил бы себя, если бы с ней что-нибудь произошло, не смог бы с этим жить. Эта девушка искренне любит его, хотя он прекрасно понимал, что недостоин её любви. Он не может отказаться от той, которая поверила ему и отказалась от всего ради него. Теперь он несёт полную ответственность за неё. Пора наконец начать рассчитывать только на себя.